— Садитесь оба, — сказал конь, — теперь я вас и обоих выдержу.
Эдикан с сыном вскочили на коня и поскакали в дремучий лес выручать Селиме.
За семью морями, за семью чугунными горами, семьюдесятью семью полями находился тот дремучий лес, в котором жил главный царь всех леших. Но аргамак блеснул молнией и вмиг донес Эдикана и Удикана до железного дома.
Один раз только махнул Удикан своим огненным мечом и испепелил всех гадов и зверей, стороживших дом лесного сатаны. В следующий миг богатырь перескочил на своем аргамаке через семисаженный чугунный забор и влетел в дом царя лесных чертей. Еще раз махнул Удикан огненным мечом — покатилась с плеч голова лесного сатаны. Взял богатырь на руки свою мать, утер платком ее лицо — мать красивее прежнего стала, как утреннее, умытое росой, солнце засияла. Провел Удикан огненным мечом по груде костей, что лежали в доме и вокруг него, — кости стали живыми людьми. Лес ожил от их голосов, на деревьях птицы запели.
Подвел Удикан мать к отцу, а потом махнул белым платком, и небо словно бы тучами закрыло. Но нет, это не тучи — это прилетели ковры-самолеты. Эдикан с Удиканом посадили всех на ковры-самолеты и полетели в свое царство. А когда прилетели — открыли для всех все двенадцать амбарных дверей — каждый мог зайти и взять, что хотел. Богатства было так много, что и после этого его еще хватило для пира на весь мир.
На том пиру я был. Видел, как Эдикан с Удиканом нажали на перламутровую кнопку и полилась над городом веселая песня. Говорили, что песня эта была слышна не только в городе, а и во всем царстве-государстве. Кто-то говорил, что слышали ее даже через семь государств в восьмом.
Полный серебряный ковш с шербетом поднес мне Эдикан на пиру и просил рассказать вам эту сказку. Мне бы хотелось, чтобы она вам понравилась.
ИВАН-БАТЫР
авным-давно жили-были в маленькой деревушке старик со старухой. Детей у них долго не было, только уже на склоне лет родила старуха сына. Радовались родители, что появился у них наследник, и дали ему доброе крестьянское имя Иван.Рос Иван не по дням, а по часам, и к восемнадцати годам в настоящего богатыря вырос.
На ту пору царствовал в тамошнем царстве-государстве Ехрем-патша. Любил он поспать, и часто всякие диковины во сне видел. Как-то приснилось ему: едет по мосту через реку двенадцатиглавый змей на лошади о семи ногах; впереди змея на лошадиной гриве собака сидит.
Проснулся Ехрем-патша и, недолго думая, решил: если я что-то во сне увидел — должно это где-то быть и наяву!
И велел царь построить высокую башню. Такую высокую, чтобы с нее другие страны можно было видеть. А когда башня была готова, приказал Ехрем-патша водрузить на ее вершину большущее зеркало. Любому-каждому разрешалось подняться на башню и смотреть в зеркало, а тому, кто в зеркало увидит семиножного коня и приведет его к царю, Ехрем обещал полцарства.
Много людей всякого звания на башне побывало и в зеркало поглядело, а только никто ничего не увидел. Зеркало было тяжелым, ни много ни мало девять пудов весило, и крутить-вертеть его приходилось вшестером, а то и всемером. Но сколько ни вертели, ни крутили то зеркало — никто семиножного коня в нем не высмотрел.
Дошла молва о царской башне с зеркалом и до деревни, в которой жил со своими родителями Иван-батыр.
— Сходим, поглядим, — сказал Иван отцу. — А вдруг что-нибудь увидим.
Отец наперед был уверен, что ничего они с Иваном в то зеркало не увидят, но чтобы не огорчать сына, согласился.
Пришли они к башне уже под вечер, люди — и те, кто поднимался на башню, и те, кто приходил сюда из любопытства, — начали уже расходиться.
— Давай, отец, поднимемся, — говорит Иван.
— Стоит ли? — попытался отец отговорить сына. — Зря только намучаемся — башня-то вон какая высокая! Пока будем подниматься, там уже не останется ни одного человека, некому будет помочь покрутить зеркало.
— Авось, и сами управимся, — настаивает Иван. — Попытка — не пытка.
Стали они подниматься. А когда поднялись, Иван взял в руки зеркало и один начал поворачивать его туда и сюда.
Подивился отец богатырской силе сына, дивятся стоявшие внизу у башни люди.
А Иван повернул зеркало на север — ничего не увидел, повернул на восток, на юг — то же самое, повернул на запад — и сам своим глазам не сразу поверил: двенадцатиглавый змей на семиножном коне по мосту едет; впереди, на гриве коня, собака сидит.
Сказал обрадованный Иван отцу об увиденном, а тот не только не обрадовался, а еще и предостерег сына:
— Если и увидел, не говори патше, скажешь — он же тебя и пошлет за тем семиножным конем, и кто знает, вернешься ты назад или сгинешь на чужбине.
Спустились они с башни, патша спрашивает:
— Ну, что видели?
— Ничего не видели, — ответил Иван.
И пошли они с отцом домой. Шли-шли, не выдержал Иван, приостановился:
— Нет, отец, не могу я не сказать патше, что в зеркало увидел. Нехорошо как-то получается.
Понимает отец: все равно не удержать сына-батыра около себя и соглашается:
— Ты уж большой, делай как знаешь.
Возвращаются они в город, Иван говорит царю:
— Я тебе давеча не осмелился сказать, а теперь скажу: видел я в зеркало, как двенадцатиглавый змей на семиножном коне по большому мосту через реку ехал.
Царь тут же Ивана с отцом зовет к себе во дворец, усаживает на почетное место и начинает угощать, как самых дорогих гостей. А чтобы старушка-мать одна без них не томилась, он и за ней слуг послал с наказом привезти во дворец.
— Три недели ешь, пей, веселись, Иван! — сказал царь. — Наскучит в моей столице гулять — в любой другой город дорога не заказана. И куда ни придешь — нигде и ни в чем тебе не будет запрета, — и дал на то Ивану свое письменное царское повеление.
Гуляет, веселится Иван три недели. А когда они минули, приходит к царю и говорит:
— Дай мне в помощь трех своих солдат да накажи им, чтобы они меня во всем слушались, как старшего.
Патша дает Ивану трех солдат и повторяет свое обещание:
— Приведешь на мой царский двор семиножного коня — сразу же получишь полцарства.
Иван с солдатами в дорогу снаряжаются, вчетвером на четырех конях выезжают.
Долго ли, коротко ли они ехали, приехали в глухой дремучий лес. Посреди леса — большая поляна, через поляну речка течет, а на берегу речки избушка стоит.
Три дня и три ночи они в этой избушке отдыхали. Кони тем временем тоже для новой дороги сил набирали, благо, что на поляне сочной травы, а в реке чистой воды было вдоволь.
Через трое суток тронулись они дальше. Ехали-ехали, к широкой реке приехали. Через реку перекинут большой мост, на берегу, у моста, стоит большой дом, а в том доме полно народу.
Иван спрашивает:
— Что вас так много тут собралось?
— А разве не видишь, какой большой змей на мосту лежит и никому ходу не дает?
Иван подошел поближе к мосту. Поперек его и впрямь большущий — сажень семь в длину — змей лежал. Завидев Ивана, змей зашипел и язык свой длинный вытянул.
— Ты меня не устрашай, я не из робкого десятка, — сказал Иван, вытащил свой богатырский меч и одним махом отсек змею голову.
Туловище змея Иван изрубил на мелкие куски, сложил под мостом и камнем придавил.
— Путь свободен, — сказал он скопившимся в доме людям. — Каждый может идти туда, куда ему надо.
Люди благодарят Ивана и устремляются на мост. Иван же со своими солдатами остается в опустевшем доме.
— Будем караулить мост, — говорит Иван солдатам. — А кому в какую ночь караул держать — жребий кинем.
Солдаты переглянулись меж собой и — в один голос:
— Если хочешь — сам карауль, а мы не будем. Мы с тобой не по своей воле поехали, и если ты с тем семиножным конем заварил кашу — сам ее и расхлебывай.
Иван-батыр мог бы и заставить солдат подчиниться своему приказу: власть над ними ему патша дал, силы тоже было не занимать. А только какой толк из таких караульщиков, которых на пост надо палкой гнать? Да и не любил Иван ни с кем ссориться. Добрый по натуре, он хотел и с другими жить в добре и мире.
— Ладно, — сказал он солдатам, — я сам стану на караул. Но вы здесь тоже не спите, будьте начеку, мало ли как дело может обернуться.
С этими словами он вытащил из кармана платок, повесил его на гвоздь в простенке, а под платком поставил тарелку.
— Если платок намокнет кровью и она начнет капать в тарелку — сразу же, не мешкая, выбегайте мне на помощь.
Вышел Иван из дома, сел под мост, ждет, что дальше будет.
Ровно в полночь конский топот послышался: трехглавый змей на коне о четырех ногах к мосту подъезжает. Немного не доходя моста, конь — тап! споткнулся.
— Что, волчья сыть, спотыкаешься? — сердито прикрикнул змей на коня.
— Сила Ивана-батыра заставляет спотыкаться, — отвечает конь.
— Откуда здесь взяться Ивану?! — еще больше рассердился змей. — Он, небось, у Ехрема-патши по саду с девушками гуляет, себе невесту выбирает.
Тут Иван-батыр выходит из-под моста, меч из ножен вынимает.
Змей увидел Ивана, спрашивает:
— Мирно, по-хорошему договоримся или биться будем?
— Не получится у нас мирного разговора, — отвечает Иван, — будем биться.
— Если так, — говорит змей, — начинай. А то я ударю — от тебя одно мокрое место останется.
— Кто бахвалится, тот пусть и начинает, а мы поглядим, какое место от него останется.
Змей собрался с силами и ударил Ивана своим могучим хвостом. По щиколотку загнал он батыра в землю. Но не дрогнул Иван, размахнулся богатырским мечом и все три головы змея разом срубил. Туловище змея на мелкие части изрубил, камнем придавил, коня к дому привел.
Входит в дом — солдаты спят, как убитые.
— Ай-яй-яй, ни стыда ни совести, — начал их стыдить Иван. — Я просил быть начеку, а вы дрыхнете, будто год перед тем не спали.
— Да мы только что задремали, — оправдываются солдаты.
А чтобы как-то загладить перед Иваном свою провинность, быстро вскочили со своих мест и тут же за дела принялись: один дрова несет, другой очаг разводит, третий еду готовит.
Поел Иван, отдыхать лег, силу для нового дежурства копить.
На другой вечер опять Иван вешает на гвоздь свой носовой платок, ставит под него тарелку и наказывает солдатам:
— Следите за платком: как только кровь с него закапает — значит, мне туго приходится, выбегайте тут же на помощь.
— Будем следить, — отвечают солдаты.
А сами — только дверь за Иваном закрылась — усаживаются в шашки играть.
Иван выходит из дома, встает под мостом на караул.
Ровно в полночь шестиглавый змей на коне к мосту подъезжает. Немного не дойдя до моста, конь — тап! — спотыкается.
— Что на ровном месте спотыкаешься? — недовольно спрашивает змей.
— Сила Ивана-батыря заставляет спотыкаться, — отвечает конь.
— Где ты видишь Ивана-батыра? — удивляется змей. — Он сейчас, поди-ка, в саду Ехрема-патши с девушками в прятки играет.
Тут Иван выходит из-под моста, свою богатырскую десницу на рукоятку меча кладет.
Теперь змей видит Ивана и спрашивает:
— Ну что, мирно разойдемся или драться будем?
— Мирно нам не разойтись, — отвечает Иван. — Будем драться.
— Тогда бей первым, — предлагает змей.
— Бей ты, а я погляжу, как это у тебя получится, — говорит Иван.
Змей Ивана как у-ударит хвостом — так тот по колено в землю ушел. Настал Иванов черед. Замахнулся батыр своим острым мечом и за один удар все шесть голов змею снес. Туловище змея он на мелкие части изрубил, тяжелым камнем придавил, а коня с собой забрал.
Заходит Иван в дом, а солдаты наигрались в шашки и спать полегли — только храп раздается.
— Я-то на вас надеюсь, — говорит Иван, — а вы, бездельники, спите, как убитые.
— Вовсе и не спим, только чуть задремали, — опять оправдываются солдаты.
И опять быстро вскакивают и за дела принимаются: кто идет за водой, кто — корму лошадям задать, кто начинает еду готовить.
Поел Иван, лег отдыхать: ведь ему и завтра надо мост караулить.
Пришла новая ночь, Иван опять вешает на гвоздь платок, ставит под ним тарелку и строго наказывает солдатам:
— Будьте настороже! Как только из платка кровь в тарелку начнет капать — немедленно же выходите мне на помощь.
Ровно в полночь девятиглавый змей на коне появился. Конь дошел до моста и — тап! — споткнулся.
— Что на ровном месте спотыкаешься? — спросил змей.
— Сила Ивана-батыра ноги подламывает, — отвечает конь.
— Откуда здесь взяться Ивану-батыру?! — рассмеялся змей. — Он, небось, сейчас у Ехрема-патши в саду с девушками гуляет.
Иван выходит из-под моста, меч из ножен вытаскивает.
— Вижу, не хочешь мирно разойтись, — говорит Змей. — Биться собираешься.
— Знамо, биться, — отвечает Иван.
— Что ж, бей первым, — предлагает змей.
— Ты начинай, — отвечает Иван.
Чуть не по пояс загнал змей Ивана в землю, ударив его своим хвостом. Иван, в свой черед, размахнулся раз булатным мечом — шесть голов у змея срубил, размахнулся еще раз — остальные три на землю покатились. Изрубленное на куски туловище Иван придавил большим камнем, а коня взял с собой.
Заходит он в дом — видит знакомую картину.
— Я из сил выбиваюсь, еле до дома доплелся, а вы тут храпите, как ни в чем не бывало, — укоряет он солдат.
— Всю ночь не спали, только что, перед самым твоим приходом, задремали, — продирая заспанные глаза, оправдываются солдаты.
Поел Иван, лег отдохнуть — силу для нового боя копит.
На следующий вечер опять Иван свой платок на гвоздь повесил, тарелку под ним поставил и строго-настрого наказал солдатам:
— Нынешней ночью будьте особенно внимательны. Как знать, может, сам двенадцатиглавый змей на семиножном коне пожалует — тогда мне придется очень трудно. Следите за платком: как только хоть одна капля с него упадет — тут же ко мне выбегайте… Если же кого спящим застану — пусть пеняет на самого себя.
Стал Иван на караул, ждет.
В самую полночь раздался собачий лай, а вскоре и сам двенадцатиглавый змей на семиножном коне появился. У моста конь — хоть и о семи ногах — а все же — тап! — споткнулся.
— Что спотыкаешься, волчья сыть? — грозно спрашивает змей.
— Силу Ивана-батыра чую, — отвечает конь.
— Как же ты чуешь, если Иван сейчас, небось, в саду Ехрема-патши с девушками хороводы водит? — не верит змей.
Тут Иван выходит из укрытия и, как из-под земли, вырастает перед змеем.
— A-а, ты и в самом деле здесь?! — не разберешь, то ли удивился, то ли обрадовался змей. — Что ж, тебе же хуже. Хочешь на милость мою сдаться или биться будем?
— Милость твоя всем известна, — отвечает Иван. — Будем биться и биться не на живот, а на смерть.
— Ну, если так — пока жив да здоров, бей первым, — говорит змей. — А то ударю — от тебя мокрого места не останется.
— Кто бахвалится, тот пусть и начинает, — отвечает Иван. — А потом мы поглядим, от кого какое место останется.
— Тогда держись! — сказал змей и так ударил Ивана хвостом, что выше пояса вогнал его в землю.
Тяжело Ивану, но все же он изловчился, махнул своим богатырским мечом раз — шесть голов змея на землю покатились, махнул второй — остальные шесть срубил. Одна незадача — туловище змея никак с коня свалить не может. И так и этак подступается Иван, наконец, стронул с места, повалил — новая беда: не успел Иван увернуться, свалилась змеиная туша прямо на него и так придавила, что ни рукой, ни ногой пошевелить нельзя. Трудно сказать, чем бы все это кончилось, не приди на помощь Ивану умный семиножный конь. Он выдолбил копытом землю вокруг Ивана и освободил его.
Иван из последних сил изрубил змея на куски, придавил камнем и в сопровождении семиножного коня пошел в дом.
Тем временем один солдат — то ли от шума битвы, то ли от того, что ему плохой сон привиделся — проснулся. Поглядел в тарелку, а она до краев наполнилась кровью. Кинулся солдат будить своих товарищей, но не успел — Иван уже зашел в дом.
— Я чуть богу душу не отдал, а ни один засоня мне на помощь не вышел, — укорил Иван протирающих глаза солдат.