– Он хочет на улице выступать, – уверенно заявила бабушка.
– Боже упаси, – воскликнула мама. – Он такой маленький!
Я часто на взрослых удивляюсь. Сначала сами всё выдумают, а потом сами же этого пугаются.
– А ты сто хотел? – спросила сестрёнка.
Она ещё маленькая и «ш» не выговаривает. А вопросы задаёт в точку и от себя ничего не выдумывает.
– Не собирался я на улице играть, я музыку подбирал, как перед новостями! – с досадой ответил я, но не сестрёнке, а маме с бабушкой. – Смотри, Анечка, как я могу. Похоже?
И не успел я начать, как Анька запрыгала и закричала:
– Похозе, похозе!
Но я все-таки сыграл мелодию правой рукой.
– Да, – сказала мама, – похоже, но лучше бы ты играл на кларнете, – и ушла.
А бабушка не торопилась. Она с улыбкой на меня посмотрела и поддержала:
– Ты правильно тренируешься. На улице играть – милое дело.
Она подняла правую руку, сжала её в кулак, как будто кому-то грозила, и чётко так произнесла: «Но пасаран!» Она немного так постояла, а потом ушла хлопотать по хозяйству.
А я сидел и представлял, как я пойду в сквер или на площадь и заиграю на гармошке развесёлую музыку, и лица людей расцветут улыбками, а некоторые прохожие даже пританцовывать начнут. Вот подрасту – и пойду играть на улицу.
Интересно, а что это такое – «но пасаран»?
Цыплёнок
Теперь Серёга часто вечером приходит к нам со своим баянчиком. Похоже, он с ним расстаётся, только когда в обычную школу идёт. Наверное, он даже спит с ним вместо плюшевого мишки. Я его очень понимаю, это подарок ему от папы. Серёжка мечтает быть великим баянистом и побеждать на всех конкурсах. А к нам приходит, потому что ему нужен слушатель, особенно Анька.
Он садится на стул, она садится в кресло напротив, расправляет платьице и… замирает. Это Анька-то, которая и ходить-то не может спокойно, а всё пританцовывает и за минуту десять раз в комнату влетит и вылетит.
Серёга такого слушателя ценил и особенно старался. Хорошо он играл. Пальцы прямо летали над кнопками.
Но в этот раз Аньки не было, мама с бабушкой взяли её к своим хорошим знакомым, а я идти не захотел.
Серёга сыграл мне новую пьесу, я его похвалил, и мы просто так сидели и молчали.
Я всегда стараюсь Серёгу развеселить. Его отца сбил в прошлом году пьяный водитель. Одни они с его мамой остались, даже сестрёнки нет. Его мама так переживала, что в больницу слегла, а Серёга у нас жил неделю. Я теперь его наипервейший друг.
– Слушай, – придумал я, – а ты можешь кукушку сыграть?
– Конечно, – фыркнул Серёга, – и сыграл: ми, до.
Я повторил и те же нотки сыграл. Но голос у моей кукушки получился немного другой, потому что гармошки настраивают не в унисон, а в розлив[6]. Серёжа опять прокукукал, я ответил. Как будто разные кукушки перекликаются.
– А мне учитель показал, как сыграть «самолёт», – решил поделиться я знаниями, нажал кнопку баса и медленно потянул меха, а потом стал тянуть их всё сильнее и быстрее и звук становился всё громче и громче.
А когда звук стал совсем громким, я начал меха сжимать, сначала быстро, потом всё медленнее и медленнее, и звук стал утихать, как будто самолёт улетел.
– Я тоже так делал, когда начинал, – подтвердил Серёга. – А ещё я играл «карандаш».
И он начал сначала тихо-тихо, как остриё карандаша. Потом стал меха тянуть посильнее и звук усилил, и затем уже играл ровно-ровно, как будто он двигается вдоль карандаша, а потом звук оборвался – карандаш закончился.
– Слушай, – вспомнил я, – а я могу коровой мычать, – потянул меха и нажал бас.
Мой друг тоже нажал бас – и замычала другая корова.
– А вот так ревёт медведь, – показал я.
– А вот так орёт осёл, – засмеялся Сергей.
– А куры кудахчут так, – задолбил я по клавишам и тоже расхохотался.
– А вот так пищат цыплята, – продолжил Серёга и стал быстро-быстро жать самую нижнюю кнопочку.
И тут меня будто что-то дёрнуло, и я вдруг заорал:
Серёга сразу всё понял и стал подыгрывать сначала правой рукой, а потом и басы добавил и тоже заорал:
Всё-таки здорово Серёга играет! И я подхватил ритм басами и нас понесло:
Мы перекрикивались и быстро с силой гоняли меха для того, чтобы было погромче.
И вдруг, одновременно остановились и уставились друг на друга. Мы не знали слов и не могли петь дальше. Мы молчали, инструменты молчали, и так не хотелось прерывать это веселье, что я сказал:
– А давай сами слова придумаем!
И опять закричал:
Серёжка подхватил:
Я тоже подхватил, и мы начала перекликаться:
И так бы мы и дальше голосили про бедного цыплёнка, если бы не вернулись мама, бабушка и Анька.
– Что это у вас за концерт, даже на лестнице слышно? – спросила мама.
Серёга молчал, смотрел в пол и сопел. Он не хотел признаваться, что играл легкомысленную музыку на своём важном инструменте, и я его понял и сказал:
– Это мы выступление в четыре руки разучиваем.
– Какие молодцы, – всплеснула руками мама и пошла на кухню, а бабушка хитро посмотрела на меня, потом на Серёгу и сказала:
– Я, Санёк, тебе потом всю песенку спою, как мы пели.
Кто такой композитор?
Мой папа – геолог и часто уезжает в командировки, иногда надолго, летом на месяц-два или даже три. Но он нам звонит, пишет интересные письма о тех местах, где работает, и всегда возвращается с подарками. А мама к его приезду печёт нежные кексы, и в доме сладко пахнет ванилью и корицей.
Я сам не всегда могу чётко сказать, чего я хочу. А вот папа молча всё внимательно выслушает и меня поймёт даже лучше, чем я себя сам. Когда мне было пять лет, папа подарил мне настоящий столярный набор в деревянном чемоданчике, а я только лобзик в подарок попросил. Я открыл чемоданчик и онемел от счастья, даже спасибо забыл сказать. В нём были маленькая ножовка, лобзик с запасными пилочками, коловорот со сменными свёрлами, молоток, тиски, карандаш столяра и маленький рубаночек. Все инструменты я перетрогал и решил построить домик для скворцов – скворечник. Мама мне про пионеров читала, они такие домики птицам делали.
Я набрал дощечек, их сколотил быстро, а про дырку для входа забыл. Да и дощечки оказались разной величины, домик получился кривенький, и под крышей были щели.
Утром в воскресенье мы с папой этот скворечник переделывали, размеры подгоняли, пилили и дырку высверливали. Ладный получился скворечник, и мы его на дерево прикрепили. Только там не скворцы поселились, а воробьи. Не того размера дырка оказалась.
А в этот раз папа из командировки привёз нам с Анькой большую коробку с конструктором. Это такие пластмассовые кубики, из которых можно сроить дома, корабли, самолёты, ну всё, что захочешь.
Мы обнимали папу от радости, что он вернулся, и всё отлепиться не могли, а он вынул коробку из большой дорожной сумки и сказал:
– Держите. Будете дом строить и машину собирать.
На коробке была фотография домика и машины возле него. Ещё там стояли человечки и маленькая кошечка возле цветочков. У Аньки от восторга глаза в блюдца превратились и рот растянулся до ушей.
– Это же очень дорого! – воскликнула мама.
– Не дороже денег, – засмеялся папа. – А если детали не разбрасывать, то и внуки будут играть.
Он посмотрел на нас значительно, обнял маму, и они ушли в свою комнату беседовать.
А я коробку брать не стал, Аньке уступил, пусть несёт, сама открывает и домик собирает. А я в это время машинку построю.
В коробке была книжечка с пояснениями, как дом и машинку собирать. Я машину собрал, посадил за руль человечка и пошёл папе с мамой показывать. Они сидели за столом на кухне и пили чай с кексами.
– О, да ты настоящий композитор! – воскликнул папа, он улыбался и сверкал глазами.
– Какой же я композитор, если ни одной песни не сочинил? – удивился я.
– Э, не скажи, ты сейчас держишь в руках отличную композицию, – он указал на машину и тихонько засмеялся. Я уставился на неё.
– Ведь она состоит из деталей? – спросил он и опять улыбнулся.
– Да.
– Раз ты её компоновал из кубиков, из деталей, значит, ты создавал композицию, а тот, кто создаёт композицию, – композитор.
Знаю я папу, он любит шутить и играть словами.
– Нет, композитор – это тот, кто музыку пишет, – возразил я, не понимая, куда папа клонит.
– Правильно. А из каких элементов составляют музыку?
И тут я понял. Это же ноты! Я даже замер от такого открытия.
– Папа, композитор компонует ноты!
– Вот именно. Когда все детали соразмерны, то возникает такая симпатичная композиция, как твоя машина. Вот и твоя гармоника сделана так, что все звуки в ней соразмерны, она и название своё получила от слова «гармония».
– А композиторы ещё звуки разных инструментов соединяют, – вспомнил я.
– И меру соблюдают, – добавила мама.
Про меру я ещё на скворечнике понял. Помню, как мы дощечки измеряли и отпиливали, чтобы стенки одинаковые были.
«А ведь корпус гармошки тоже из дощечек», – подумал я.
И тут мне в голову пришла забавная мысль. И я сказал маме утвердительно:
– Значит, моя гармошка – гармоническая композиция! Соразмерная.
– У тебя один из самых лучших в мире инструментов, – сказал папа и выразительно посмотрел на маму.
Мама отвела глаза в сторону и вздохнула – она всё ещё мечтала о кларнете.
– А рояль, кларнет, скрипка? – удивился я.
– Они тоже одни из лучших, – улыбнулся папа. – Иди помоги сестре гармоничный дом построить.
– Мама, ты у нас лучший композитор по кексам! – крикнул я, схватил две творожные розочки и побежал в комнату.
Анька успела собрать только крышу и пристраивала туда кошку. Я подошёл, протянул ей кекс и спросил:
– Аня, ты знаешь, что ты композитор?
– Не-е, – ответила сестра уверенно, – я алхитектол!
И когда только она это слово выучила?
Повелитель огня
Когда папа произносит фразу «настоящий мужчина должен уметь всё», это означает, что он сделает что-то необычное. Один раз он сам разобрал и собрал нашу стиральную машину- автомат. Папа по порядку снимал и веером раскладывал детали, заменил сломанную деталь, а потом в обратном порядке всё собрал. Подходить мне было нельзя, чтобы детали случайно не передвинуть, а мне так хотелось всё потрогать. Но я очень внимательно смотрел и запоминал. Мама потом целый день на папу поглядывала восхищённо и всё-всё перестирала от радости.
Но в этот раз папа посмотрел на меня очень внимательно и сказал:
– Пора тебе становиться волшебником. Нарекаю тебя Повелителем огня. Будешь учиться огнём управлять.
Конец ознакомительного фрагмента.