— Выходи, а то сейчас разорву!
Солдат только слегка повернулся на бок и взглянул одним глазком, — королевна была уже белой по пояс. Он устроился поудобнее и лежал терпеливо, а она не переставала его теребить, дергать, чтобы он скорее убирался с ее места. Но солдат не собирался никуда уходить, лишь поднял голову и вперил глаза в королевну, которая еще больше побелела. Она как-то начала слабеть, голос утратил былую резкость, в нем появились нежные нотки. Солдат совсем повернулся к ней, широко открыл глаза и увидел: королевна стала совершенно белой.
Она обняла его своими нежными ручками и вместе с гробом подняла вверх. Она уже не кричала, а лишь ласково просила:
— Мой сладенький солдатик, теперь встань. Знай, ты избавил меня от моих мук.
Потом сама помогла ему выйти из гроба и отвела в костел. Солдат быстро оделся. На дворе уже светало.
Старый служака, ощутив холод в костях и сухость в горле, встряхнулся. Он взглянул на прекрасную панну и смело спросил:
— Выпьешь со мной водки?
— Дорогой мой, — ответила она покорно, — раз ты хочешь, то и я выпью с тобой…
Выпили один раз, другой, закусили, потом обнялись, да так и сидели. Когда пришли солдаты и увидели их, они решили, что королевна-упырь задушила служивого. Тут подоспели на выручку остальные, им тоже казалось, что вояка, выстояв благополучно в часовне две ночи, на третью бесславно погиб.
Но когда подошли поближе, старый солдат улыбался, весела была и спасенная королевна.
Тогда побежали к королю и доложили: дочь жива и солдат жив.
Король распорядился тут же впрячь в золотую карету из своей конюшни шесть самых красивых жеребцов. Затем велел захватить для дочери свадебный наряд, и все поехали к молодым. Король пригласил самых знатных гостей, а старого солдата и дочку посадил за стол, в самую середину.
— Что заслужил человек, — спросил он гостей, — который мою уже умершую дочь от смерти спас?
Одни считали, что он достоин взять ее в жены, другие, завистники, нашептывали, что негоже королевской дочери выходить замуж за пьяницу и забулдыгу.
Но лучше всех этот вопрос разрешила сама королевна. Она обняла вояку за шею и объявила:
— Буду женою того, кто меня спас!
И не мудрено: живой, хотя и простой солдат был ей куда милее холодной королевской усыпальницы.
52. Об одном королевиче, который на крыльях летал
Жил-был король. И был у него сын.
Повелел однажды король призвать к себе такого мастера, который сделал бы ему крылья. Мастера такого нашли, и скоро крылья были готовы. Спрятали их в такую комнату, куда никто не мог войти.
Но случилось так, что королевский сын проник туда и увидел крылья. Взял он их да и прикрепил к плечам. Попробовал взмахнуть крыльями и вдруг почувствовал, что летит. Долго летел королевич и наконец опустился в другом королевстве.
Здесь он нанялся к королю в лакеи. Но был он такой красивый и статный, что понравился королю, и повелел тот, чтобы юноша всегда сопровождал его на охоте.
А у короля этого была дочка. Прятал он ее на одном острове.
И вот однажды оделся королевич в прекрасные одежды, всего себя позолотил, прицепил крылья и полетел на тот остров.
Прилетел и стучит. А королевна спрашивает:
— Кто там?
— Открой, это я, ангел с неба.
Ну как же тут не впустить ангела! Усадила она его за стол, накормила, напоила и спать повела в свои покои.
Прилетал он к ней еще несколько раз. Но тут узнал король, что кто-то бывает у его дочери. И спрашивает ее:
— Кто приходит к тебе?
— Ангел, — отвечает она.
— Опомнись, дочь моя, что ты говоришь? Разве может ангел к тебе приходить!
И решил король все проверить. Приказал он около ее дверей полить пол смолой и песком посыпать.
Смотрят утром — а на песке-то следы.
Тогда повелел король собрать всех своих придворных, а комнаты их тщательно проверить.
Приходят к королевичу, глядь — а сапоги-то его все в смоле.
Тут все и вышло наружу.
— Так вот кто этот ангел! — воскликнул король.
Приказал он схватить их обоих и сжечь.
Просит его дочь позволить в последний раз перед смертью погулять с королевичем.
Смилостивился король. Пошли они в сад. А как только пришли, вынул королевич свои крылья, прикрепил к плечам, обняла его королевна за шею, и поднялись они в небо.
Смотрит король, что за чудо — дочь его летит по воздуху!
— Вернитесь, я все вам прощу!
Но теперь они уж не хотели возвращаться и полетели к отцу королевича.
Сразу они к нему не пошли, а письмо послали. Получил король письмо, сильно обрадовался и со всей своей свитой вышел встречать их.
Был он очень рад, что у него такой сын, который сам за себя постоять умеет.
53. О дурне, который страху не знал
В прежние времена шляхтичи имели большую власть, и не раз случалось, что они безнаказанно обижали бедных людей. За это после смерти многие из них попали в ад, а другие, во искупление своих грехов, должны были долгие годы скитаться по земле в образе страхов.
В ту пору у одного старика было два сына, один был умный, а другой считался дурнем. Жили они совсем бедно, и как доймет их, бывало, нужда, брат с отцом с горя и побьют своего дурня. А тот, хоть и доставалось ему, был парень с головой и ничего не боялся. Захотелось как-то старшему брату напугать дурня, хоть раз нагнать на него страху. Подкараулил он, когда тот вечером шел с поля, засунул себе в рот горящий уголь и, прикинувшись злым духом, заступил ему дорогу. Но дурень не испугался: как треснет умного палкой по лбу — у того искры из глаз посыпались. Напустился он на брата, зачем дерется, а дурень говорит:
— Да ты бы мне сразу сказал, что это, мол, ты. Я тебя и не тронул бы. Я ведь думал, что злой дух встал мне поперек дороги. А уж теперь, брат, что ты получил — все твое.
Побежал умный домой вперед дурня и пожаловался отцу, что тот-де его избил. Рассердился отец и прогнал дурня из дому:
— Этак по своей дури ты нас обоих убьешь. Вот тебе мешок, ступай куда глаза глядят.
Взял дурень пустой мешок под мышку и пошел прочь. Приходит в одну деревню, там его спрашивают, что он за человек, а он отвечает:
— Я иду страхов искать.
Посмеялись над ним люди, тоже дурнем назвали.
Пошел он в корчму подкрепиться. И корчмарь спрашивает, что он за человек, а дурень отвечает:
— Я иду страхов искать.
— Тут, в деревне, страхов нет, — сказал корчмарь, — но недалеко отсюда стоит пустой фольварк. В нем никто не живет; там такие страхи творятся, что можно умереть с перепугу.
— Вот я туда и пойду, — говорит дурень.
Жалко стало корчмарю молодого парня, попробовал он его отговорить, да куда там. Уперся дурень на своем. Взял только у корчмаря немного крупы да несколько картофелин, сунул в мешок и попросил показать дорогу на фольварк.
Корчмарь привел его на фольварк, прямо на кухню, а сам оттуда бегом: на дворе-то уже смеркалось. Остался парень один в пустом фольварке. Кругом ни души, а нашему дурню все нипочем. Нашел котелок, налил в него воды, развел огонь в печи, высыпал из мешка картошку и принялся ее чистить. Только вода в котелке закипела, а тут вдруг сверху, в трубе, кто-то как заорет:
— Лечу-у!
— Погоди, не лети! — закричал дурень. — Ты мне огонь загасишь, а у меня похлебка еще не сварилась.
Всыпал он крупу в котелок, а в трубе опять завопило:
— Лечу-у!
— Да погоди ты минуту, — сердится дурень, — говорю ведь: не готово еще!
Но тут из трубы вывалилось полмужика, ногами прямо в огонь. А дурню хоть бы что. Вытащил он эту половину из печки, кинул в кухню и смотрит дальше за варевом.
Через минуту опять в трубе что-то завыло:
— Лечу-у!
— Погоди малость! — кричит дурень. — Сейчас сварится.
Тут другая половина мужика — с головой — вывалилась из трубы в печку.
— Мог бы и подождать, — сказал дурень и эту половину швырнул в кухню.
Как сварилось у него, вылил все в миску и сел ужинать. Глянул, а в кухне стоит огромный мужик с бородой до пояса. Дурень и тут не испугался.
— Садись, — говорит, — со мной ужинать.
А страх отвечает:
— Не хочу.
— Не хочешь — не надо, — проговорил дурень. — Мне больше останется.
И ест как ни в чем не бывало. Спустя некоторое время страх просит:
— Дай мне остатки дохлебать.
А дурень отвечает:
— Не хотел садиться, когда тебя звали, — теперь ничего не получишь.
Съел все и миску до блеска вылизал. Стал тут к нему страх подступать.
— Давай силой меряться.
— Где это видано, чтобы сразу после ужина силой меряться? Сначала надо немножко отдохнуть.
Отдохнул дурень, страх снова к нему подступает:
— Давай силой меряться.
— Ну, ладно, давай.
Сцепились они крепко. Дурень как хватит страха об землю, по кухне только стон пошел.
— Ну как, сполна получил? — спрашивает дурень.
А страх поднялся и говорит:
— Дал бы ты мне свой ужин доесть, я бы с тобой справился. А так осилил ты меня, и тебя ждет за это большое счастье. Ведь ты меня спас — колдовство с меня сиял. Знай, брат, был я раньше знатным паном, владел целой округой и этим фольварком, который даже после моей смерти мне принадлежал, — ведь никому еще не удалось пробыть здесь ночь и целым остаться. Но при жизни я был слишком крут со своими людьми. Как сильно разгневаюсь, сейчас велю мужика на печь положить и пополам распилить. После моей смерти черти меня пилили точно так же, и должно было это продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь смельчак, вроде тебя, не сумел бы пробыть в фольварке ночь и меня избавить от этой муки. Ты меня освободил, и фольварк теперь твой, я же больше никого здесь пугать не буду. А сейчас возьми огня и пойдем вниз, в подземелье. Там у меня спрятано много денег, надо их поделить.
Дурень взял из печи головню, и они сошли в подземелье, где стояло больше десятка бочек, и все доверху насыпаны деньгами.
Мертвец тут и говорит:
— Раздели эти деньги на три доли: одну долю отдай моим родным, другую долю — в костел на помин моей души, а третью — бери себе. Фольварк с землей — тоже тебе.
Сказал и исчез и никогда больше не появлялся. А дурень пристроился в кухне и проспал до самого утра. Теперь у него были и фольварк и деньги. А как выспался, спустился в подземелье, насыпал в свой мешок денег и пошел в корчму. Корчмарь, увидав его живым, сильно удивился, а дурень потребовал себе пить-есть — все самое наилучшее. Корчмарь поднял его на смех:
— Ишь чего захотел. Видали вы такого пана! А чем платить будешь?
Дурень поднял мешок да как швырнет его на стол, мешок лопнул, деньги так и покатились. Дурень крикнул:
— Гляди, сколько денег! А теперь давай мне есть-пить по-пански!
Тут корчмарь живо все принес. Дурень наелся, напился и рассказал ему обо всем. Собрали они людей и отправились делить пановы деньги. С той поры дурень поселился на фольварке, позвал к себе отца, и там они хозяйничали до самой смерти.
54. Как кузнец в рай попал
Жил на свете один кузнец. Жил весело и не думал ни о боге, ни о черте. Но вот почуял он, что приближается смерть.
— Настал, видно, и мой час, — говорит кузнец своему ученику. — Когда будете хоронить, положи мне в гроб молоток и парочку гвоздей, да смотри только поострее и подлиннее.
Ученик так и сделал и похоронил кузнеца.
Взял кузнец молоток, гвозди и пустился в дорогу. Подходит он к райским вратам. Увидел его святой Петр и говорит:
— Я тебя не могу впустить — ты большой грешник. Нет тебе места в раю!
Делать нечего, отправился кузнец дальше. Шел, шел и очутился у ворот ада. Решил зайти туда, но ворота оказались закрыты. Тогда достал кузнец молоток да так начал стучать, что чертям тошно стало. Послали они одного узнать, кто это поднял такой шум.
Потихоньку подкрался черт к воротам, чуть-чуть приоткрыл их и только было выглянул, как кузнец хвать его за ухо и прибил по правую сторону от входа.
От страшной боли черт завопил во все горло. Услышали этот вой остальные, переполошились. Решили послать второго.
Тот приблизился к воротам и только стал потихоньку выглядывать, кузнец хвать его, и уже второй извивается по другую сторону от входа.
Теперь диким голосом выли оба черта.
Но вот встал самый главный дьявол:
— Пойду сам узнаю: что же там такое происходит?
И только изловчился кузнец и хотел схватить его, чтобы тоже приколотить к стене, как тот отскочил, захлопнул ворота и через заднюю дверь пустился что было духу к богу. Прибежал и говорит:
— Стоит у меня перед воротами ада один кузнец. Пригвоздил он у входа двух моих чертей, и сам я едва ноги унес. Хочешь не хочешь, забирай его в рай. А если он попадет в ад, то мне уже там не царствовать.
Не хотелось богу брать кузнеца на небо, но черт твердит свое:
— Тогда я не уйду отсюда до тех пор, пока ты его не наберешь к себе.
Пришлось богу пустить кузнеца на небо: уж больно он не любил чертей.
55. Гуси
Так уж бывало в давние времена, что если родители проклинали своих детей или родственников, то это проклятие сейчас же сбывалось.
Одна девушка знатного рода полюбила юношу. Но мать ее всячески препятствовала тому, чтобы он стал ее мужем. Дочери же нравился юноша все больше и больше, не хотела отступать от данного ему слова. И тогда мать сказала во гневе:
— Пусть лучше вся наша семья превратится в диких гусей, прежде чем ты станешь женой своего возлюбленного!
Едва вымолвила, так оно и случилось. Отец, мать, сестры, братья улетели со стаей диких гусей. Влюбленные тоже превратились в гусей, сели на одном озеро и миловались там все лето.
Неподалеку жил один охотник. Он часто видел эту пару гусей, и как-то раз ему пришло в голову застрелить одну из птиц на жаркое. Он выстрелил и попал в гусыню, которая перевернулась в воздухе и повисла на кусте. Подплыл к ней охотник на челне и увидел, что только оглушил птицу, а не убил. Он взял ее с собой, посадил под печь и решил хорошо откормить.
Охотник был холост, жил в бедности и сам вел домашнее хозяйство. Вернувшись на следующий день рано утром домой, он немало удивился: кто-то во время его отсутствия все прибрал, хотя дверь была заперта. Кровать застлана, комната подметена, пыль и паутина из углов сняты, посуда перемыта, на столе даже приготовлена еда.
На следующий день он влез на чердак и сделал в потолке дыру, чтобы понаблюдать, что же произойдет в комнате. Смотрит, гусыня вышла из-под печи, отряхнула перья, превратилась в панну необыкновенной красоты и принялась варить, хлопотать по хозяйству, подметать. Другой раз он сделал вид, что идет в лес, а сам встал за дверьми и, едва гусыня отряхнула перья, вбежал в комнату, обнял девушку и, хотя она вырывалась изо всех сил, держал ее и не отпускал, а потом собрал перья и спрятал их в чулане, в шкафу.
Спустя некоторое время панна стала его женой. Однажды, когда гуси потянулись в теплые края, она сидела на пороге дома, а охотник, склонив голову на ее плечо, заснул. Мимо летело двое гусей — это были ее сестры — и гоготали: