Вайолет предпочла промолчать. В школе история никогда не была её любимым предметом.
Семейство продолжило свой путь по Эдвард-стрит.
Родители и дочь прошли мимо «Семейной мясной лавки Топорсов», находившейся через три дома от магазина оптики. Около лавки их радушно приветствовал мужчина в белой шляпе, фартуке в красную полоску и очках в позолоченной оправе. Мужчина обратился к ним по имени, и это было странно: их точно никто не знакомил с этим человеком.
– Роза, город маленький, и нам придётся к этому привыкнуть, – сказал папа Вайолет, когда её мама усомнилась в искренности местных жителей.
– Да что там, Юджин, по-моему, я уже привыкла. Я чувствую себя как дома. Такое место нам и было нужно. Я очень рада, что ты нас сюда привёз.
Что? Раньше идея переезда совсем не нравилась матери Вайолет. Да она миллион раз говорила, что согласилась только ради блага семьи. Что-то быстро она передумала.
– Да, Юджин. Я уверена, мы приняли верное решение.
Они остановились перед «Магазинчиком сладостей», лавкой пекаря. Роза улыбнулась и сжала руку мужа. Отец Вайолет просиял и поцеловал маму в лоб. Девочку передёрнуло.
Всё странно в этом городе. Абсолютно все жители носят очки с одинаковыми прямоугольными дужками, позолоченной оправой и линзами с розовым напылением. Чистота и порядок на улицах просто идеальны. Никакого мусора на асфальте, нет даже конфетных обёрток. На чёрных скамейках, расставленных вдоль пешеходных дорожек, ни единой прилепленной жвачки. Ни одного, даже самого крошечного рисунка на стенах. Все прохожие худые и жилистые, и хотя они вроде бы не похожи друг на друга, есть у них что-то общее. Все они как будто лоснятся, блестят; словно светятся изнутри.
Когда Вайолет поделилась своим наблюдением с отцом, тот объяснил:
– Это потому, Вайолет, что они здоровы. Арчеры мне сказали, что Идеал считается самым здоровым городом в мире.
Несомненно, это правда. Нигде не видно заведений с фаст-фудом, а Вайолет так любит ужинать рыбой с картошкой по воскресеньям: такова традиция семьи Браунов. Вайолет отметила этот факт как ещё одно чёрное пятно на облике городка.
Когда родители заговорили с каким-то местным обитателем, которому тоже была известна их фамилия, Вайолет тихо ускользнула от них.
Она дошла до городской ратуши – старинного здания, фасад которого украшали четыре каменные колонны. Здесь Вайолет остановилась и вытянула шею, чтобы получше разглядеть массивную часовую башню, выраставшую из шиферной кровли ратуши. «Наверное, – подумала она, – оттуда, сверху, виден весь город, и горы тоже».
Возле ратуши размещался магазинчик «Чай Арчеров»; его фасад был оформлен в тех же тёмно-синем и золотом цветах, что и пакетик из-под чая, оставшийся на кухне Браунов после вчерашних посиделок.
Вайолет заметила, что немного дальше от Эдвард-стрит отходит влево ещё одна улица. Очередная железная табличка высоко на стене дома гласила: «Проспект Арчеров».
Она свернула с главной улицы на булыжную (нигде ни пятнышка!) мостовую. На правой стороне проспекта вытянулись в ряд двухэтажные каменные дома, а слева открылся маленький, почти незаметный переулочек, проходящий, по-видимому, вдоль чёрных ходов тех магазинов, что выходили фасадами на Эдвард-стрит.
В переулочке (он назывался Брусчатым переулком) было темно, потому что слева свет закрывали дома с магазинами, а справа высилась каменная стена. Неприветливое место – не такое, как всё, что Вайолет до сих пор видела в Идеале.
И почему-то её тянуло туда.
Слегка робея, она двинулась по узкому переулку, то и дело останавливаясь, чтобы проверить, не следит ли за ней кто-нибудь, затаившись в тени. Её сердце отчаянно колотилось, но она продолжала идти. Наверное, единственный не очень-то идеальный уголок во всём городе. Вайолет показалось, что начался пологий спуск, но улица повернула вправо и неожиданно завершилась тупиком.
Вайолет развернулась, чтобы отправиться в обратный путь, и поняла, что находится позади здания ратуши. Высоко вверху виднелись стеклянные окна часовой башни.
Вайолет дошла до начала переулка, но не свернула направо, в сторону Эдвард-стрит, а двинулась налево, вдоль каменной стены, по проспекту Арчеров в поисках новых открытий.
На одном из каменных домов по правую руку обнаружилась ещё одна тёмная железная табличка. Вайолет пересекла вымощенную булыжником дорогу и прочитала надпись:
«Отчий дом гг. Джорджа и Эдварда Арчеров, первых сынов Идеала».
Над надписью на табличке были грубо нацарапаны ещё какие-то буквы, очень бледные. Вайолет удалось разобрать только два слова: «и Уильяма».
Несомненно, это те самые Арчеры, но про Уильяма она ещё не слышала.
Она заглянула в ближайшее окно; любопытство требовало, чтобы она увидела своими глазами место, где Арчеры появились на свет. Она прижалась носом к стеклу, и тут в темноте комнаты возникло лицо.
На неё глядела старуха. Её череп был так туго обтянут кожей, что голубые глаза, казалось, приготовились выпрыгнуть наружу. Белые волосы старухи были не то чтобы всклокочены, но и не уложены аккуратно, как будто она не любила причёсываться, как и сама Вайолет. Рот старухи щерился редкими зубами, и была в её облике ещё какая-то особенность, которую Вайолет не смогла бы назвать.
Девочка в страхе повернулась и побежала назад к Эдвард-стрит. Впопыхах она наступила на развязавшийся шнурок, и очки слетели с неё. Вайолет опустилась на колени и принялась торопливо шарить по булыжникам; до неё донёсся хохот. Тот самый зловещий хохот, который она слышала накануне на подъездной дороге у дома.
Ощупью отыскав очки, Вайолет торопливо водрузила их на переносицу и со всех ног побежала к главной улице. Она сразу увидела родителей, стоявших у входа в «Чай Арчеров».
– О, вот ты где, – мама улыбнулась ей. – Может быть, попьём чаю?
Вайолет кивнула, стараясь успокоить дыхание.
Мама толкнула дверь чайной лавки. В углу помещения звякнул колокольчик.
На стене за прилавком было множество деревянных полок, где стояли сине-золочёные чайные упаковки с изображением Арчеров. На крюках, вбитых в потолочные балки, висели тёмно-синие с золотом кружки, ситечки и заварные чайники. Помещение было обставлено красивыми деревянными сундуками, которые в перевёрнутом виде заменяли здесь чайные столы.
– Садись к окну, – предложила мама дочке и направилась к прилавку.
Вайолет с отцом присели к столику, откуда был хорошо виден уютный уличный пейзаж. Чтобы справиться с неловким молчанием, Вайолет сделала вид, что её крайне интересуют фигуры прохожих.
Роза подошла к ним с подносом в одной руке и узорчатым чайным ящичком в другой.
– Мам, это ещё зачем? – спросила Вайолет, разглядывая ящичек.
– А это для Чайного Человека. Хозяйка за прилавком мне сказала, что в Идеале у всех такие есть. Выставляешь его у дверей, и Чайный Человек каждое утро насыпает твою дневную порцию. Правда же красота? Каждый день приносят свежий чай, как Арчеры нам и говорили. И стоит ли удивляться, что он такой вкусный? Юджин, тут такие милые люди, и цены не страшные.
Роза с улыбкой похлопала по карману.
Юджин не услышал ни слова; он продолжал смотреть в окно. Роза начала разливать чай.
– Мам, – позвала Вайолет.
– Что, солнышко?
– С меня свалились очки. Где-то там, на проспекте, – она указала рукой неопределённое направление. – Я услышала, как кто-то смеялся надо мной. Тот же голос, что и вчера вечером, когда мы приехали. Мне кажется, за мной кто-то следит.
– Ну, Вайолет… – мама улыбнулась и обвила её рукой.
– Что, мама?
– Ты же знаешь, воображение бежит впереди тебя, милая. Ты совсем как папа, – Роза кивнула на Юджина, который всё ещё грезил наяву у окна.
– Нет, мама, я на самом деле слышала. Там кто-то был. Может, это привидение, чудище или ещё что-нибудь такое? Мне этот город не очень-то нравится.
Роза засмеялась:
– Ты вечно делаешь сумасшедшие выводы. Вайолет, с тобой всё будет хорошо. Ну разве может случиться что-то плохое в таком чудесном месте?
Она поцеловала дочку в лоб и пригладила ладонью её волосы.
– Попей чаю, крошка.
Вайолет послушалась. Сделала усилие, чтобы прогнать из головы тот голос. И почему мама никогда её не слушает? А если это и вправду привидение или что-то нехорошее? Вайолет выглянула в окно. По улице шли люди – идеальные, как на картинке. Она сделала глоток чая. Восхитительная ваниль поплыла по языку, и Вайолет позабыла все тревоги. Может быть, чай и есть ответ на всё, что происходит.
Глава 5. Сны о призрачных мальчиках
Вайолет прожила в городе всего две недели, когда закончились летние каникулы. У неё не лежала душа к тому, чтобы идти в новую школу или обзаводиться новыми друзьями. Она уже пробовала сойтись с некоторыми местными ребятами, но ничего хорошего из этого не вышло.
Её мама вовсю втягивалась в жизнь Идеала. Она привела Вайолет на собрание книжного клуба с намерением познакомить её с детьми своих подруг, посещавшими детский мини-клуб.
За чаем с домашними пирожными детям было предложено обсудить книгу «Джеймс и чудо-персик» Роальда Даля[3]. Вайолет призналась, что эту повесть не читала, но ей нравятся другие книги автора – «Изумительный мистер Лис» и «Большой и Добрый Великан».
– Раз ты не читала «Джеймса и чудо-персик», боюсь, ты не сможешь участвовать в обсуждении, – заметил кто-то из детей.
Весь остаток вечера Вайолет молча слушала характеристики, которые другие ребята давали тёте Плюхе. Из клуба она ушла раскрасневшаяся и злая.
– Как всё прошло, моя дорогая? – поинтересовалась мама, когда они шли к дому по дороге с деревьями по сторонам.
– Ужасно, – отозвалась Вайолет. – Мне не разрешили говорить.
– Ну, Вайолет, это же понятно, ведь ты не читала книжку. – Мама вздохнула. – Но вечер-то тебе понравился? Они же все такие хорошие, правда? Как ты думаешь?
– Чересчур хорошие! – огрызнулась Вайолет, немедленно вспомнив, как все дети улыбались и выполняли любые указания, которые давали им взрослые.
Но мама не слушала.
– Вайолет, я устала от твоих капризов. Что значит «чересчур хорошие»? Тебе придётся приложить усилия, дочь. Ты меня вгоняешь в краску перед всеми мамулями.
«Мамулями»? Это ещё что за словечко? Мама никогда так не говорила. Мама, мамочка – но только не мамуля.
В прежней жизни Роза Браун ничего не пекла, а если и принималась что-нибудь готовить, то все блюда у неё пригорали. Домашним хозяйством она не занималась и учила Вайолет, что женщина должна трудиться вне дома. Сама она много работала и по вечерам обычно приходила домой даже позже, чем Юджин.
Но в этом городе она изменилась.
Прежде всего Роза отобрала непарные носки. К началу второй недели она уже вступила в массу комитетов и стала всех называть «дорогая».
По утрам она вставала ни свет ни заря и готовила завтрак для семьи. Потом провожала отца Вайолет на работу, убирала дом и отправлялась на встречи с новыми подругами (Вайолет полагалось делать вид, что ей нравятся их дети). Она шла то в книжный клуб, то на занятие по кулинарии или даже в гольф-клуб. Прожив в городе Идеал совсем недолго, мама Вайолет даже возглавила городской пекарский комитет. Роза была счастлива, брала телефонную трубку с улыбкой от уха до уха и посвящала вечера выпечке. Пироги у неё получались вкусные, но главное было не в этом.
Прежняя мать Вайолет терпеть не могла гольф и высмеяла бы любого, кто заикнулся бы о книжном клубе. Теперь же она полюбила «совершенствоваться» и сияла, как и все вокруг.
Папа Вайолет тоже изменился, только он совсем не сиял. Он стал унылым и вялым. В последнее время он постоянно чувствовал усталость, и даже его улыбка поблекла. Он выглядел старше. За две недели он постарел лет на пять.
Никогда ещё отец не бывал таким хмурым, и Вайолет чувствовала, что есть в этой перемене частичка и её вины.
Она по-прежнему не разговаривала с отцом. Раньше они болтали обо всём на свете, но за последние четырнадцать дней и пять часов она не сказала ему ни единого слова. Поначалу он пробовал обращаться к ней как обычно, но к четвёртому дню понял, что не добьётся от неё ни звука, и оставил попытки.
Даже в отношениях друг с другом родители изменились.
Раньше, оказавшись вместе, они непременно обнимались и целовались. Тогда Вайолет считала их поведение неприличным, но теперь ей хотелось, чтобы они продолжали смущать её, хоть по секундочке. Но мать старалась быть образцовой хозяйкой, а отец почти не бывал дома.
В Идеале Вайолет так ни с кем и не подружилась. Ей начало казаться, что и родителей у неё как бы нет. После приезда сюда она по большей части сидела одна в своей комнате, только спускалась к ужину, чтобы попробовать очередной мамин кулинарный эксперимент.
Накануне первого школьного дня она, поднимаясь к себе перед сном, краем уха услышала разговор родителей.
Голос отца заставил её остановиться на лестнице.
– Роза, – произнёс Юджин – кажется, он был встревожен. – Пожалуйста, оставь свои дела и присядь. Мне нужно с тобой поговорить.
– Я и отсюда прекрасно тебя слышу, – возразила мама. – Я хочу доделать булочки.
– Роза. Я прошу. Сейчас же.
Отец почти кричал. Вайолет одеревенела. Он никогда не бывал таким сердитым.
– Подожди минутку, дорогой, я почти закончила.
– Я думал, ты ненавидишь готовить, – резко сказал отец.
– Да? С чего ты взял? Я обожаю готовить. С тех пор, как мы сюда переехали, передо мной открылся целый новый мир.
– Роза, меня тревожит этот город, – его голос смягчился.
– А что такое, дорогой?
Вайолет услышала, как отец вздохнул. Ножки стула скрипнули по плиткам пола, и тяжёлые шаги пересекли кухню. Вайолет застыла.
– Роза.
Юджин остановился в дверном проёме.
– Да, дорогой?
– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?
В голосе отца звучало одиночество.
– Конечно, дорогой, знаю. Как тебе лучше: украсить булочки обсыпкой или покрыть моей фирменной глазурью? Дамам в прошлый раз очень понравилось с глазурью.
Юджин не ответил. Он вышел из кухни и двинулся по коридору.
Вайолет поднялась совершенно беззвучно (насколько это было возможно), пробралась в свою спальню и прыгнула под одеяло.
Через пару минут в дверях возникла фигура отца.
– Вайолет, – позвал он шёпотом, – ты не спишь?
Она закуталась поплотнее и притворилась крепко спящей.
Отец на цыпочках подошёл и присел на краешек кровати. Сердце Вайолет забилось сильнее. Отец погладил её по волосам. Ей захотелось вскочить и обнять его, она знала, что ему грустно. Но она не поддалась порыву. Как-никак, именно он втянул их всех в эту передрягу.
– Вайолет, – снова прошептал он; его голос срывался. – Я тебя люблю, моё солнышко.
Он наклонился к ней и поцеловал в лоб, потом бережно подоткнул края одеяла и тихо выскользнул из комнаты. Вайолет открыла глаза.
Что происходит с родителями?
Ей было тяжело видеть отца таким расстроенным. Что ж, по крайней мере, он тоже не в восторге от их новой жизни. А чем сильнее он невзлюбит этот дом, тем скорее они вернутся в родной город.
Целую вечность она пролежала с открытыми глазами. Она волновалась, ведь наутро предстояло идти в новую школу, и потому не могла заснуть.
Через какое-то время она услышала за дверью тяжёлые шаги отца; потом он начал спускаться по лестнице. Вайолет ждала его возвращения, и тут глаза у неё наконец-то начали слипаться. Вдруг что-то ударилось об пол.
Вайолет поспешно потянулась к прикроватному столику за очками, но не нащупала их. Тогда она спустила руку с кровати и начала шарить на полу.
– Что, не спится?
Вайолет, ошарашенная, быстро юркнула обратно под одеяло. Кто-то засмеялся. Тот самый смех – она эти звуки уже слышала прежде.
– Чего прячешься? Тебе всё равно меня не увидеть!
Вайолет стянула с лица одеяло и выглянула. Комнату она видела плохо, как в тумане, но в дальнем углу двигалась чёрная тень. В ужасе Вайолет опять закуталась в одеяло.