— Да, — сказал маленький Алмаз.
— Тогда пойдём, — произнесла Царица и скрылась за ворохом сена.
Алмаз слез с кровати и пошёл за ней.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Газон
Алмаз сделал несколько шагов вслед за Царицей и остановился в замешательстве. Лестница, которая вела к выходу, была на другом конце сеновала, а там было темно и страшно. Царица Северного Ветра уже спустилась, и её чёрные развевающиеся волосы сделали темноту непроглядной. Зато рядом с Алмазом была другая лестница, ведущая в стойло: по ней отец каждый день поднимался за сеном для старого Алмаза. Внизу в стойле ласково мерцал огонёк фонаря, и Алмаз решил, что лучше ему спуститься здесь.
Лестница шла прямо к стойлу, где жил старый Алмаз. Когда мальчик уже наполовину спустился, он сообразил, что таким путем на улицу не попасть, дверь конюшни заперта. Но в этот момент показалась огромная голова старого Алмаза, он узнал маленького хозяина и надеялся, что тот почешет ему за ушами. Мальчик погладил коня, потрепал его по холке, поцеловал и стал вытаскивать соломинки, застрявшие в гриве, как вдруг вспомнил, что во дворе ждёт Царица Северного Ветра.
— Доброй ночи, Алмаз, — попрощался мальчик и кинулся вверх по лестнице, бегом на другой конец сеновала, вниз по другой лестнице и на улицу. Но когда Алмаз выскочил во двор, там уже никого не было.
Как бывает грустно, когда надеешься на встречу, а тебя никто не ждёт! Особенно не любят этого маленькие дети, и если они просыпаются ночью, а рядом никого нет, дети начинают плакать. От огорчения у Алмаза тоже навернулись слёзы на глаза: Царица была такой величественной! Стать другом такой дамы — при этой мысли его сердечко замирало от радости. А какие у неё длинные волосы! Уж точно, длиннее двадцати хвостов старого Алмаза. И вот она ушла, а он стоял один, босой на холодных камнях двора.
Ночь была ясной, небо усыпано звёздами. Блестящий пояс и золотой меч Ориона сверкали как никогда ярко. Вместо луны на небе висел тоненький месяц, рядом с которым замерла одинокая чёрная туча огромных размеров. Один край тучи напоминал отвесный обрыв, и казалось, что месяц споткнулся о кочку на небе и кубарем катится в пропасть, с ужасом глядя вниз. По крайней мере, так показалось Алмазу, когда он смотрел на небо. Однако мальчик ошибался: месяцу не было страшно, он никуда не падал, да и ямы-то не было — ведь если у ямы нет краев, это уже и не яма. Но Алмаз никогда раньше не гулял на улице так поздно, поэтому всё вокруг казалось ему загадочным, будто в Волшебной стране. Он точно знал, что она существует, потому что у его мамы не было денег на всякие умные книжки, которые доказывают обратное. Мне тоже доводилось — буквально, на мгновение — увидеть наш мир похожим на Волшебную страну. Должен признаться, я ещё не успел полюбоваться этой страной во всём её великолепии, но как-нибудь я обязательно туда отправлюсь. Однако если бы вам довелось холодной ночью в одной пижаме очутиться не позади северного ветра, а лицом к лицу с ним, все показалось бы вам, как и Алмазу, таинственным и пугающим. Он заплакал от огорчения, что Царица ушла. Я уверен, что ты, мой юный друг, не стал бы плакать! Хотя, по-моему, плакать не так уж и плохо, важно только, о чём ты плачешь и как ты плачешь — плачешь ли ты тихо, как настоящие леди и джентльмены, или визжишь и кричишь, как избалованные императоры и невоспитанные кухарки. Ведь никто не станет возражать, что иногда полезно немножко поплакать. Вот и Алмаз, как только высохли слезы, вновь стал храбрым.
— Я же не виноват! — пробормотал мальчик. — А вдруг она прячется где-нибудь рядом, чтобы посмотреть, что я стану делать. Поищу-ка я её лучше.
Он обошёл конюшню и двинулся в сад, но стоило Алмазу выйти на открытое место, как ледяной ветер полоснул его по груди и босым ногам. Мальчик тем не менее пересек сад и двинулся дальше. Когда он миновал плакучую иву, что росла в дальнем углу, ветер усилился, он дул всё сильнее и сильнее, и Алмаз вскоре уже с трудом шёл вперед. Было так холодно! Казалось, что мерцающие острые звездочки спустились с неба и несутся вместе с ветром. И вдруг он вспомнил, как Царица говорила, что люди мёрзнут оттого, что с ними нет Северного Ветра. Уж как он именно сейчас догадался, что она имела в виду, для меня загадка, но я заметил, что люди всегда начинают понимать суть вещей совершенно удивительным образом. Мальчик повернулся спиной к ветру и побежал обратно во двор. В спину ветер почему-то дул не так сильно, и Алмазу стало почти тепло.
Алмаз не струсил, повернувшись к ветру спиной, — он думал, что это Царица Северного Ветра подсказывает ему, куда идти. Если бы она велела идти против ветра, он бы шёл дальше. Но ведь глупо бороться из одного лишь упрямства, когда об этом никто не просит.
Ветер будто направлял Алмаза. Стоило мальчику повернуть в другую сторону, как тот больно кусал его за ноги, и он решил, что ветер, и правда, послала Царица, а сама сделалась невидимой. Пусть тогда она ведёт его, куда ей угодно. Ветер всё дул и дул, и Алмаз, повинуясь ему, продолжал путь, пока не подошёл к калитке, которая вела со двора в аллею, обрамлявшую дом мистера Коулмана. Мистер Коулман был хозяином старого Алмаза, и у него служил кучером отец мальчика. Алмаз открыл дверь и по аллее дошёл до газона у самого дома, всё ещё надеясь найти Царицу. Мягкая трава приятно щекотала босые ступни, идти по ней было теплее, чем по камням во дворе, но Царицы так нигде и не было. Малыш решил, что все-таки он поступил нехорошо, и она на него обиделась, ведь он не пошёл за ней сразу, а замешкался и стал болтать со старым Алмазом — это уж точно было глупо и невежливо.
И вот он стоял один посреди газона, ветер трепал полы его пижамы, и она развевалась, подобно приспущенному парусу. На небе ярко горели звезды, но их света было недостаточно, чтобы разглядеть, какого цвета трава. Алмаза окружала таинственная ночь, казавшаяся плотной и непрозрачной. Мальчик начал сомневаться, наяву всё с ним происходит или во сне. Понять это было очень важно, «потому что, — размышлял Алмаз, — если это сон, то я преспокойно сплю в своей кровати. Тогда плакать не стоит. А если всё взаправду, и я стою здесь на улице, наверно, лучше заплакать. Всё равно у меня не выйдет удержаться». Однако он решил, что, будь это явь или сон, он немножко подождёт, прежде чем плакать, ведь разреветься можно в любую минуту.
На газон, где стоял Алмаз, выходило одно из окон гостиной в доме мистера Коулмана. Дамы ещё не легли, и в окошке горел свет. Они и не догадывались, что под окном стоит маленький мальчик в одной пижаме, иначе тут же выбежали бы к нему. Пока в гостиной горел огонь, Алмазу было не так одиноко. Его уже не занимал ни отважный воин Орион на небе, ни печальный, всеми забытый месяц, — мальчик не отрываясь смотрел на свет, струившийся из-за зелёных портьер. Он несколько раз бывал в этой комнате под Рождество: Коулманы очень хорошо относились к слугам, хотя особой нежности к детям не питали.
Неожиданно свет погас. В наступившем сумраке Алмаз едва различал контур окна. Теперь он был уверен, что его бросили. Так ужасно остаться ночью на улице, когда все уже лежат в постели! Вынести это он не смог и разревелся что было мочи.
Вы скажете, что плакать было довольно глупо — ведь Алмаз мог легко вернуться домой в кровать. Несомненно, вы правы. Но мальчику так не хотелось снова идти той тёмной лестницей и ложиться в постель, где было открытое окно Царицы Северного Ветра, а сама она ушла, и, наверно, уже никогда не вернётся. В кровати ему было бы так же одиноко, как и на улице, даже ещё хуже — от мысли, что окно Царицы превратилось в обыкновенную дырку.
Как раз, когда Алмаз расплакался, к задней стеклянной двери дома подошла старая няня, чтобы закрыть ставни. Она давно стала членом семьи Коулманов и продолжала жить с ними после того, как мисс Коулман выросла и больше в ней не нуждалась. Старой женщине показалось, что кто-то плачет и, выглянув в окно, она увидела на газоне что-то белое. Няня была слишком стара и мудра, чтобы бояться. Она отрыла дверь и пошла прямиком к белому пятну посмотреть, что это такое. Увидев её, Алмаз тоже не испугался, хотя миссис Крамп временами выглядела сердитой, но сердиться ведь можно по-разному — можно добродушно ворчать или же противно ругаться. Она шла, точно кошка: вытянув шею и пристально вглядываясь в темноту, пытаясь понять, что же это такое белеет впереди. Когда миссис Крамп наконец разглядела, кто стоял на траве, она с громким возгласом всплеснула руками. Не произнося больше ни слова — она думала, Алмаз гуляет во сне — няня взяла его за руку и повела к дому. Мальчик не возражал, он был благодарен, что хоть кто-то его заметил, и миссис Крамп отвела малыша в гостиную.
По небрежности новой горничной камин в спальне мисс Коулман погас, и мама велела дочери расчесать волосы перед камином в гостиной — непорядок, который можно оправдать только просьбой матери. Девушка была миловидной, однако она не могла сравниться красотой с Царицей Северного Ветра. И хотя у мисс Коулман были очень длинные волосы — до самых колен, волосы Царицы были гораздо длинней. Но всё же, когда Алмаз вошёл в комнату и девушка обернулась, окутанная распущенными волосами, мальчику на секунду показалось, что перед ним Царица. Алмаз вырвал руку из руки миссис Крамп и кинулся к мисс Коулман. Девушку так тронул порыв ребёнка, что она отбросила щётку, опустилась на колени и протянула руки ему навстречу. Мальчик уже понял, что обознался, но мисс Коулман была так похожа на Царицу, что Алмаз обнял её и снова расплакался. Миссис Крамп сказала, что бедняжка во сне пришёл к их дому. Алмаз не стал возражать, он решил, что няне лучше знать, да ему и самому всё происшедшее стало казаться сном. Он и дальше не произнёс ни слова, не мешая им обсуждать происшествие. Когда их удивление немного улеглось и мисс Коулман угостила малыша бисквитом, было решено, что миссис Крамп отведёт Алмаза домой к маме, и тот совершенно успокоился.
Его мама давно спала, когда раздался стук в дверь. Каково же было её удивление при виде Алмаза на пороге! Уложив его в постель, она вернулась и долго ещё толковала с миссис Крамп. Мальчик уже крепко спал, а они всё ещё не могли разойтись, увлечённые разговором.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Старый Алмаз
Алмаз проснулся ни свет ни заря и стал вспоминать свой странный сон. Воспоминания были такими яркими и отчётливыми, что Алмаз начал сомневаться, сон ли это. Вдруг он взаправду гулял вместе с ветром прошлой ночью? Мальчик решил, что если его и в самом деле привела домой миссис Крамп, то мама обязательно про это расскажет, и тогда всё выяснится. Он встал, оделся, но обнаружив, что родители ещё спят, спустился в стойло. Оказалось, что старый Алмаз тоже ещё не проснулся: он, как и маленький Алмаз не любил валяться и тотчас вставал, а сейчас он лежал, уютно устроившись на свежей соломенной подстилке.
— Удивлю-ка я старого Алмаза, — решил мальчуган. Он тихонько подкрался, и прежде чем конь что-то заметил, Алмаз уже сидел на нём верхом. Теперь конь удивил мальчика, даже больше, чем тому хотелось. Можно было подумать, что началось землетрясение: с грохотом, раскачиваясь туда-сюда и раскинув ноги, старый Алмаз резко поднялся, и мальчик очутился высоко в воздухе, вцепившись обеими руками ему в гриву. В следующую секунду конь вскинул вверх задние ноги, пытаясь сбросить седока. С воплем ужаса маленький Алмаз скатился к нему на шею, обхватив её насколько хватало рук. Но тут конь успокоился и аккуратно приподнял голову, чтобы мальчик мог сползти обратно на спину. Как только старый Алмаз услышал крик малыша, он понял, что опасности нет и можно больше не брыкаться. Ведь маленький Алмаз был славным мальчуганом, а старый Алмаз — умным конём, он ничего не имел против такого всадника.
Когда Алмаз удобно устроился верхом, конь стал пощипывать сено, а мальчик начал размышлять. Он никогда раньше сам не забирался на Алмаза, взрослые всегда его подсаживали, а потом снимали, поэтому сейчас, пока конь неторопливо жевал, малыш пытался сообразить, как бы ему спуститься на землю.
В это время проснулась мама, и первой её мыслью было пойти посмотреть, как там сын. Ночью она дважды заходила его проведать, и оба раза находила мальчика мирно спящим. Но сейчас кровать была пуста, и женщина перепугалась.
— Алмаз! Алмаз! Где ты? — закричала она.
Восседая на коне, точно рыцарь в заколдованном стойле, Алмаз обернулся и крикнул в ответ:
— Мам, я тут!
— Где? Я тебя не вижу, — всё ещё волновалась мама.
— Я тут, на Алмазе.
Она подбежала к лестнице и, заглянув вниз, разглядела сына верхом на лошади.
— Слезай оттуда, — попросила она.
— Я не могу, — ответил мальчик.
— Тогда как же ты туда забрался? — удивилась мама.
— Ой, очень просто, — объяснил тот. — Только когда я вскочил на Алмаза, он тоже вскочил, и вот я здесь.
Мама решила, что сын снова гулял во сне, и быстро спустилась в конюшню. Не слишком-то она любила близко подходить к лошадям, она их побаивалась, но ради сынишки отправилась бы в логово льва, не то что в стойло. Женщина отважно подошла к коню и сняла мальчика. Этот поступок на всю жизнь сделал её гораздо храбрее. Она на руках отнесла Алмаза в комнату, но, боясь испугать ребенка, не стала ничего рассказывать о его прогулке во сне — так она решила. Уже к вечеру Алмаз был уверен, что ночное приключение ему просто приснилось.
Всю неделю мама внимательно наблюдала за Алмазом. Ночью она приходила его проведать каждый раз, как просыпалась сама. Но всё было в порядке, мальчик сладко спал.
Неделя выдалась на редкость холодной. По утрам трава покрывалась инеем, он превращал каждую травинку в засахаренную конфету. Старые башмаки Алмаза прохудились, а у мамы пока не хватало денег купить новые, поэтому пришлось ему посидеть дома. Он успел вдоволь наиграться во все свои любимые игры. Особенно нравилось ему скакать в детской колыбели, запряженной парой стульев. И пусть у одного стула не было ноги, а у второго была сломана спинка — это были самые быстрые стулья-скакуны на свете.
Наконец мама купила новые ботинки. Стоило ей убедиться, что они пришлись Алмазу впору, она тотчас отпустила его гулять.
Солнце уже садилось, когда малыш выпорхнул во двор, точно птичка из клетки. Мир изменился до неузнаваемости. Над воротами пламенел закат, чуть выше разлилось озеро зелёного света, по озеру плыли золотые облака, а вокруг была яркая синева зимнего неба. Алмаз подумал, что после родного дома такое небо — единственное место, где ему хотелось бы жить. Ведь самое прекрасное место на земле не там, где красивые вещи, а там, где мама с папой.
Пока мальчик любовался закатными красками, ворота распахнулись и показался старый Алмаз, запряжённый вместе со своим другом в экипаж. Лошади нетерпеливо приплясывали, им хотелось поскорее добраться до стойла и приняться за овёс. И вот они уже во дворе. Алмаз ни капельки не боялся, что его могут задавить, но ему не хотелось портить торжественный въезд: отец в накидке с красной оторочкой мастерски управлял лошадьми. Мальчик посторонился и на всякий случай отошёл к калитке, ведущей со двора в аллею, а отец направил экипаж прямо в конюшню.
Место напомнило ему о странном сне: через эту калитку Алмаза провёл тогда ветер. Сейчас он снова был уверен, что ночное приключение не было сном. В любом случае, он сходит посмотрит, всё ли там выглядит, как тогда ночью. Мальчик открыл калитку и прошёл через аллею на газон. На клумбах у дома не было видно ни единого цветочка. Даже храбрые хризантемы и морозники не устояли перед холодами. Но неужели? Точно! Один всё-таки уцелел! Алмаз встал на коленки, чтобы разглядеть цветок.
Это был первоцвет — крошечное чудо. Пока Алмаз смотрел на него, подул слабый ветерок. Несколько длинных листьев позади цветка зашевелились и задрожали от ветра, но первоцвет по-прежнему спокойно смотрел на небо из своего зелёного убежища, будто никакого ветра не было и в помине. Казалось, что стылая зимняя земля открыла один глаз, чтобы взглянуть на небо. Вдруг Алмазу пришло в голову, что цветок молится и разглядывать его сейчас нехорошо.
Он вскочил и побежал в конюшню посмотреть, как отец будет менять старому Алмазу подстилку. Закончив, отец подхватил сына на руки и отправился с ним наверх, где они втроем с мамой сели пить чай.
— Юная мисс совсем плоха, — начал отец Алмаза. — Миссис водила её к доктору сегодня, а когда они вышли от него, на матери лица не было. Я ждал их, чтобы спросить, что доктор сказал.
— Так мисс тоже, наверно, расстроилась? — заметила мама.
— Оно, конечно, так, но миссис выглядела просто убитой, — ответил отец. — Знаешь…