– А это выставка начинает мне нравиться… – тяжело вздохнул Освальд.
– Успокойтесь, – сказал Клаус. – Просто, следуйте плану и будьте собой.
– У нас есть план?
– По идеи, должен быть. Я не думал над этим вопросом.
Друзья смолкли, внимательно наблюдая за учёным, которого сопровождал директор с несколькими профессорами. Звали главу Коллегии Орландо Потапулосом. Его золотистые волосы скрывались под чёрной шапкой-цилиндром, обвязанной такой же чёрной лентой; бордовый фрак, как и узорчатый жилет с белой рубашкой, был сшит идеально по размеру. Под крылом он держал дорогую трость из красного дерева, подчёркивающую его аристократический вид, а в правом глазу виднелся сребристый монокль, закреплённый тонкой цепочкой к высоко поднятому воротнику.
Мистер Потапулос громко пожелал каждому участнику удачи и пошёл по кругу, внимательно выслушивая выступающих. Очередь медленно, но верно подошла к друзьям.
Учёный пожал им крылья, а затем тщательно оглядел чертежи. Он одобрительно закивал и попросил ребят начать презентацию. Клаус, как и задумывалось, начал, Элизабет продолжила, правда, немного сбилась на моменте с воздушной подушкой, которая образуется под самолётом во время взлёта. А Освальд немного затянул концовку, так как сильно увлёкся собственным рассказом о поиске деталей для мотора.
– Смелое, однако, у вас изобретение, – подытожил мистер Потапулос, дослушав выступление до конца. – Но именно такие нашему маленькому миру и нужны. Как вас зовут, господа?
Ребята поочерёдно произнесли свои полные имена.
– Очень приятно было с вами познакомиться. Надеюсь, однажды, ваше изобретение появится на свет…
Мистер Потапулос начал было уже идти к следующему стенду, но Клаус остановил его.
– Вообще-то, сер, самолёт стоит на заднем дворе, – взволновано сказал он. – Готов взлететь в любую минуту.
Учёный оглянулся на студента. В его взгляде промелькнул едва уловимый скепсис.
– Самолёт? Здесь? Готов взлететь?
– Совершенно верно, сер! – ответил Клаус.
Мистер Потапулос приоткрыл клюв от удивления. Директор же вместе с профессорами не спускали с почётного гостя глаз.
– Ну, что же, – вздохнул учёный, поправив монокль, – давайте посмотрим на него после выставки. Говорите, самолёт стоит на заднем дворе?
– Так точно, сер.
– Хорошо, тогда идите, подготовьтесь, а мы потом подойдём. Участников осталось немного, так что долго ждать вам не придётся.
Друзья с радостью согласились на данные условия и устремились к выходу.
Около “Летающего пингвина” медленно расхаживал мистер Шепард, то и дело заглядывая под крылья. Как только он завидел ребят, то сразу же захромал к университету.
– Машина хороша! Хороша! – говорил он. – Если я вам больше не нужен, то, пожалуй, пойду. Администрация меня и так уже не любит за то, что часто покидаю свой пост без причины.
Никто против не был, и они отпустили старичка, ещё раз поблагодарив его.
Освальд залез в кабину пилота и стал морально подготавливать себя к взлёту. Клаус и Элизабет ещё раз проверили самолёт на наличие дефектов, которых, благо, не оказалось. В оставшееся время они решили поболтать.
– Помните, как ночью мы пробирались на свалку, отыскивали там алюминиевые пластины для корпуса, а затем убегали от сторожа, если тот нас замечал? – задумчиво спросила Элизабет. – Или как занялись репетиторством, когда нужны были деньги на детали для двигателя?
– Да-а, словно это было вчера, – потёр Клаус свой клюв.
– С одной стороны, я рад, что всё это теперь позади, а с другой – немного грустно, – признался в свою очередь Освальд. – Мы так много общались во время работы над этим самолётом, так сошлись между собой… Но скоро наступит настоящая взрослая жизнь. У нас появятся семьи и вряд ли будет хватать времени на общение друг с другом.
– О чём это ты говоришь? – усмехнулась Элизабет. – Мы всегда будем общаться, несмотря ни на что.
– Возможно, но… Просто, знайте, что я рад иметь таких друзей, как вы. Без вас моя жизнь была бы пустой и скучной.
Подруга, растроганная до глубины души, приобняла Освальда на столько, на сколько ей позволял это сделать рост (кресло пилота находилось на пол крыла выше неё), а друг ободряюще похлопал его по груди.
Спустя пару минут, на улице появились не только судьи, но и другие участники выставки. Собралась большая толпа, желавшая воочию увидеть первый взлёт пингвина… или как ребята с треском провалятся перед учёным – таких было больше.
К друзьям подошёл мистер Потапулос вместе с директором. Они выглядели удивлёнными и немного взволнованными.
– Вы… вы подписали тот документ, где говориться, что… что университет не несёт никакой ответственности за результат этого… этого эксперимента? – промямлил директор, не отрывая глаз от самолёта.
– Да, сер, подписали ещё пару месяцев назад, – ответил Клаус. – Мы передали его вашему заместителю.
– Хорошо, очень хорошо, тогда можете начинать.
Они отошли от машины на приличное расстояние. А Клаус встал впереди самолёта, немного сбоку, так, чтобы Освальд без проблем мог его видеть. Он поднял крыло и, обменявшись с пилотом взглядами, полные волнительной надежды, махнул, что было мочи.
Освальд тут же включил третью скорость и дёрнулся с места, как голодный хищник, завидевший добычу на линии горизонта. С громким рёвом машина за несколько секунд достигла конца беговой дорожки. Пилот подобрал верный момент, чтобы дёрнуть на себя штурвал, и самолёт грациозно оторвался от земли, устремляясь ввысь, к серым небесам.
Клауса и Элизабет охватила истинная радость. Они крепко обнялись, продолжая наблюдать, как их “Летающий пингвин” разрезает облака под громкие аплодисменты толпы. Казалось, лучше момента в жизни просто быть не может.
Но вдруг, Клаус заметил что-то красное в снегу, недалеко от себя. Он подошёл поближе и увидел тот самый минерал, который определил пилота на складе. Видимо, вылетел из кармана Освальда, когда тот разгонялся.
Чаплина охватила странная тревога. Он медленно поднял камушек и, в этот самый миг, прозвучал жуткий грохот. Яркая, огненная вспышка осветила небосвод. Студенты с ужасом наблюдали, как горящие обломки стремительно падают вниз. Профессора позакрывали глаза, а мистер Потапулос продолжал смотреть на небо, не веря в произошедшее.
Клаус же, полностью отдавшись самым отвратительным мыслям, даже не мог вспомнить, как добрался до места катастрофы, и как отыскал Освальда, пристёгнутого к креслу. Пламя поглотило его друга, съело живьём.
И как бы хотелось тогда проснуться в постели, понять, что это всего лишь дурной сон, но стоны Элизабет, крики прохожих и запах горелой плоти постоянно возвращали Клауса в реальность…
В реальность, которая за пару минут превратилась в сущий ад.
Глава 1
Только тик настенных часов слышался в школьном классе. Дети молча глядели на своего учителя математики, который, казалось, забыл, что ведёт урок.
– Да-а, – протянул педагог, уткнувшись взглядом в пол, – иногда усердные поиски могут привести к ещё более серьёзным препятствиям… Поганое это место – жизнь.
– Мистер Чаплин, у вас всё хорошо? – поинтересовался ученик, стоящий у доски.
Клаус ничего не ответил, а только тяжко вздохнул.
Прозвучал звонок на перемену. Дети, обменявшись неловкими взглядами, собрали свои портфели и начали медленно выходить из класса. Они вежливо прощались с учителем, но тот продолжал безмолвно сидеть, не поднимая головы.
Только минут двадцать спустя, мистер Чаплин осознал, что его урок уже закончился. Он собрал свои вещи, надел серое пальто, застегнулся на все пуговицы, нацепил на голову чёрную, плоскую кепку с козырьком и вышел из пустого класса.
В коридоре его встретил заместитель директора, мистер Дарвин. Он выглядел довольно обеспокоенным.
– Клаус, нам нужно поговорить, – сказал замдиректора, уперев крылья в бока.
– У меня приём к врачу. Может, завтра поговорим?
– Нет, сейчас.
Серьёзный тон мистера Дарвина заставил Клауса повернуться.
– Это так важно? – спросил учитель.
– Да, важно. Закрывай класс и идём ко мне. У тебя больше нет уроков?
– Только дополнительные, но на них никто не придёт.
– Почему это?
– Потому, что современным детям не до математики, Раф, – ответил Клаус, вытаскивая ключ из двери.
Они пошли в кабинет заместителя. И, только усевшись друг на против друга, мистер Дарвин перешёл к делу:
– Ко мне только что подошла староста из десятого, – начал говорить он. – Жаловалась, что ты опять пол урока просидел молча.
– Пол урока… – устало усмехнулся Клаус. – Задумался на минуту, не больше.
– А про поиски, серьёзные препятствия и поганую жизнь – это ещё что такое?
Учитель вопросительно поглядел на него.
– Вы искали доказательство для какой-то теоремы и нашли неправильное, – напомнил ему мистер Дарвин. – Ты сказал что-то, типа: “Иногда поиски могут привести к ещё более серьёзным препятствиям…”. И, после этого, ты уставился в пол, просидев таким образом всё оставшееся время. Что за философский бред? Откуда это взялось?
Клаус потёр клюв, но внятного ответа дать так и не смог.
– Слушай, я волнуюсь за тебя, – продолжил говорить мистер Дарвин. – Дам тебе пару выходных, чтобы ты пришёл в себя. Идёт? Отдохнёшь от проверок тетрадей, контрольных, прочей макулатуры, выспишься, как следует, и вернёшься уже к выставке полный сил и энергии.
– К выставке? – возмутился Клаус. – Раф, я же говорил директору, что не хожу на эти глупые выставки.
– Знаю, но ему, откровенно говоря, всё равно. Другие учителя по геометрии отказались. Остаёшься только ты.
– А мне отказаться нельзя?
– Нет, там будет много схем и чертежей. В жюри должен быть тот, кто в этом разбирается. Так что, ждём тебя через два дня, здесь, в спортивном зале. Директор тоже будет присутствовать, поэтому настоятельно рекомендую не пропускать это мероприятие. Вот, держи. Всего хорошего!
Клаус молча взял из его крыльев какую-то бумажку и, ещё раз кинув презрительный взгляд в сторону заместителя, пошёл к выходу из кабинета.
– А, кстати, Клаус!
– Что?
– С сорокалетием тебя.
Заснежье за последние двадцать лет не перетерпело изменений: всё такие же улицы, мощённые плиткой, каменные иглу, идущие бесконечными рядами. Только, кажется, стало грустнее. Но это было дело возраста. Розовые очки слетали с глаз, и наружу начинала выползать чернота, которая, к сожалению, находилась всюду, даже в самых светлых уголках города.
В больнице, куда пришёл учитель по окончанию рабочего дня, оказалось тихо и спокойно. Клаус быстро прошёл в кабинет своего лечащего врача, не заполняя анкет. Медсёстры хорошо знали Чаплина, так как тот часто приходил сюда на курсы терапии, и поэтому могли пропустить его без заполнения бумаг, если, конечно, не было других пациентов.
– Мистер Пол, можно войти? – немного приоткрыв дверь, спросил Клаус.
– Мистер Чаплин? Да, входите. Я вас ждал, – ответил доктор. – Хотите тёплой настойки? Моя жена принесла её сегодня утром. Сказала, что добавила какой-то секретный ингредиент, улучшающий вкус, но я не почувствовал особой разницы.
Пингвины любили пить настойки на коре всё тех же размороженных деревьев, найденных глубоко в древних льдах. Настойки эти имели разные эффекты: одна одурманивала, другая лечила, третья давала энергию. Естественно, эффект зависел от их состава.
Клаус, вежливо отказавшись от предложения, молча прошёл к столу и сел на стул напротив доктора. Мистер Пол странно поглядывал на него, явно волнуясь.
Они сидели с минуту, не двигаясь и не говоря, пока учитель не взял инициативу в свои крылья:
– Вы сказали, что ждали меня, мистер Пол? Зачем?
– Что? А, да! Да, ждал, – взволнованно ответил доктор. – Видите ли, мистер Чаплин, тут произошла ужасная ошибка… Пришли новые результаты вашего обследования.
– Результаты обследования? Я думал вы мне уже поставили диагноз.
– Да, поставил, и он был точным, но…
– Но?
Мистер Пол снял очки со своего клюва и аккуратно положил перед собой. Он сгорал от волнения.
– Но тот аппарат, которым мы вас проверили, оказался бракованным, – договорил доктор. – Нам прислали новую модель, и… я снова проверил ваши анализы.
– И что?
– Оказалось, что вы серьёзно больны, мистер Чаплин.
– На сколько серьёзно?
Мистер Пол грустно поник головой.
– Медицина в вашем случае бессильна, – едва слышно ответил он. – Мне очень жаль.
Клаус отвёл взгляд к окну, за которым солнце уже подходило к горизонту, уступая место звёздам и луне.
– Что же тогда получается – я умру?
В ответ учитель получил только вздох, полный печали.
– Мне очень жаль. Но ваши лёгкие вряд ли протянут больше месяца. Можете остаться у нас, получите профессиональный уход. Похороны оплатит больница. Большего я предложить вам не могу. Простите…
Чаплин громко сглотнул. Лапы едва держали его, а крылья перестали слушаться.
– Ладно, я, наверное, пойду домой, – сказал он дрожащим голосом, вставая со стула. – Спасибо, мистер Пол. До свидания.
Клаус вышел из больницы, разбитый и угнетённый.
Он шёл по освещённым улицам города, полностью отдавшись мыслям, пока не уткнулся клювом в дверь своего иглу.
Дома учитель даже не стал раздеваться, а сразу лёг на кровать и уставился в потолок, с трудом осознавая, что может вот так просто умереть.
Он закрыл глаза и, на удивление, очень быстро уснул. Отведённое ему время пошло с этой самой секунды.
Глава 2
Свои выходные Клаус провёл отдавшись меланхолии. Он не выходил из дома, не открывал двери почтальонам, а только молча глядел в окно, сидя в ободранном кресле Джека.
Одиночество поглощало его, подкармливало ту печаль, что глубоко таилась в сердце. Дальнейшая жизнь перестала иметь какой-либо смысл. Зачем что-то делать, куда-то идти, если скоро всё бесследно пропадёт?
“Я думал, что мне уготовано большее.” – размышлял Клаус, сжимая маленький красный камушек в крыле. – “Я считал свою жизнь особенной, а, в итоге, погибну, как мои родители – всеми забытый. Неужели, в этом и был мой смысл жизни: оставить после себя пустое место, чтобы потомки оглядывались на него и понимали, как жить не нужно?”
Наступил день выставки. Чаплин, не сомкнув за всю ночь глаз, пошёл одеваться. Когда он увидел себя в зеркале старого, облезлого шкафа, то невольно сморщил глаза. Перья на макушке были взъерошены, клюв вымазан в какой-то грязи, тело исхудало, а лапы и крылья безостановочно дрожали.
Клауса охватило сострадание к самому себе так сильно, что захотелось кинуть монетку своему отражению, лишь бы оно стало немного счастливее.
Неряшливо застегнув пуговицы на пальто и не позавтракав, мистер Чаплин пошёл в школу. Смотря на утреннее, свежее небо, ему снова стало грустно.
“А я и не замечал всей этой красоты раньше.” – говорил он мысленно. – “Куда я смотрел, о чём думал каждый день, идя на работу? Так это нечестно! Почему только лишаясь, можно начать ценить истинное?”
Клаус присоединился к потоку рабочей силы и потёк вместе с ним по улицам города. Когда-то он усмехался над этой вечно спешащей толпой, глядя на неё из окна. А сейчас сам шёл в ней, такой же серый, угрюмый и запуганный, как каждый, ставший её частью.
Зайдя в школу, Клаус пошёл в свой тихий, пустой кабинет, где стал ждать начало выставки. Занятий у него не было, поэтому остаток времени учитель решил провести наедине с собой, размышляя и вспоминая.
Он достал из кармана пальто красный камушек, который носил с собой с того самого рокового дня, когда определился пилот самолёта, и закрыл глаза.
“Интересно, что будет в конце?” – спрашивал сам себя Клаус. – “Такая же темнота, как сейчас? Жаркий ад? Тихий рай? Неизвестность пугает меня. Ненавижу её. Побыстрее бы это всё закончилось, побыстрее бы я встретился с этой неизвестностью лицом к лицу, чтобы больше не мучаться.”