Сейчас его желтые глаза насмешливо смотрели на Софи.
– Чего замолчала? Кошки язык отгрызли? – спросил он, и Софи с отвращением зашипела. Она ненавидела кошек, особенно теперь, когда в магазине поселились зловредные черные котята, которые постоянно ее донимали.
– Такой же добрый и милый, как прежде. Старый огненный птиц, – пробормотал Лоттин папа и ласково потрепал Горация по спине.
Все изумленно застыли. Гораций не возмутился, не отхватил ему пальцы, и папа, похоже, узнал Горация, хотя и назвал его как-то иначе.
– Ты узнал его, да? – спросил дядя Джек, наблюдая, как Гораций топчется на столе и тихонько воркует, явно довольный, что его прежний хозяин взъерошил ему перья.
Лоттин папа моргнул и растерянно посмотрел на Горация, как будто тот все-таки его клюнул.
– Да. Я его помню. Я тебя знаю. – Он улыбнулся. – Я помню…
Лотти беспомощно посмотрела на попугая, распушившего красные перья на длинном хвосте. Он посмотрел на нее, а потом резко расправил крылья, слетел со стола и спикировал ей на плечо, где и уселся, бережно прикусив клювом мочку ее уха. Лотти затаила дыхание. Гораций никогда раньше такого не делал, и она просто не знала, чего от него можно ждать. А вдруг он совсем плохо видит? Если она шевельнется, он запросто может оторвать ей ухо. Нечаянно. Во всяком случае, он скажет, что это вышло нечаянно…
– Смелее, глупышка, – пробормотал попугай ей на ухо. – Не забывай, что меня он знал целых пятнадцать лет, а тебя только два года. Это совсем ничего не значит. Мы вернем ему память.
– Почему он назвал тебя огненной птицей? – спросила Лотти, до сих пор не оправившись от потрясения, что Гораций с ней заговорил. Обычно он обращался к ней лишь для того, чтобы раскритиковать в пух и прах ее домашние задания.
– Потому что я и есть огненная птица. Феникс. Произнеси по буквам!
Лоттино правописание заметно улучшилось с тех пор, как строгий старый попугай взялся помогать ей готовиться к школьным диктантам, но этого слова она не знала.
– Ф – Е – Н – Е…
– «И»! Безударная «И»! – воскликнул Гораций, топчась у нее на плече. – ФЕ-НИКС! – Он возмущенно встопорщил перья и стал похож на рассерженную метелку для пыли.
– Я запомню, – пообещала Лотти. И только потом до нее дошло, что именно сказал Гораций. – Ты феникс? Я думала, ты попугай!
– Я попугай.
– Но ты же сказал…
Гораций тяжко вздохнул, как будто его удручала непроходимая тупость Лотти.
– Я феникс инкогнито. – Он сердито взглянул на нее. – И если бы в вашей так называемой школе учили чему-то еще, кроме плохой поэзии и всяких пакостей о древних египтянах, ты бы знала, что это значит. Я маскируюсь.
– Фениксы могут принять любой облик, Лотти, – объяснил дядя Джек. – Гораций был попугаем уже много лет. Я почти и забыл, кто ты на самом деле, – добавил он, улыбнувшись Горацию.
Гораций рассерженно фыркнул, алые перья у него на хвосте внезапно вспыхнули искрящимся пламенем – красным, розовым и золотым. Все как один сделали шаг назад, а Лотти испуганно замерла, опасаясь, что у нее загорятся волосы.
– Извини, я пошутил, – сказал дядя Джек своим лучшим успокоительным голосом, которым он обращался к впавшим в истерику мышам. – Конечно, я помню, кто ты. Просто я уже стал привыкать к твоему попугайскому облику. Ты не менялся с тех пор, как… – Он замолчал, не договорив.
– С тех пор как он уехал, да, – резко проговорил Гораций и еле слышно добавил: – Почему-то не было настроения. – Он перестал искрить хвостом, вернув перьям их прежний цвет, и аккуратно потянул Лотти клювом за волосы. Потом пристально посмотрел на ее папу, склонив голову набок и нервно переминаясь с лапы на лапу. Лотти почувствовала, как его когти легонько царапают ей плечо.
Том подошел ближе и протянул руку, приглашая Горация перебраться к нему. Попугай как будто слегка застеснялся, но все-таки перешел на протянутую руку Тома, вскарабкался к нему на плечо и потерся клювом о его щеку.
Лотти с изумлением наблюдала за ним. Она ни разу не видела, чтобы Гораций проявлял столько чувств. К кому бы то ни было. Она вопросительно взглянула на Дэнни: мол, ты видел такое?
Дэнни неуверенно ей улыбнулся. Наверное, он думал, что она сейчас разревется.
– Значит, феникс? – пробормотал он. Это была безопасная тема для разговора. Уж куда безопаснее, чем неожиданное возвращение Лоттиного папы. Лотти помнила, как ее брат изменился в лице, когда она сказала ему, что ее папа, наверное, жив. Дэнни потерял маму, когда ему было семь лет. Они оба выросли в неполных семьях (Дэнни с папой, а Лотти с мамой), и это единственное, что у них было общего. Хотя нет, не единственное. Они оба знали о магии и о волшебном зоомагазине.
– Да. А что еще делают фениксы? Я не помню. – Лотти нахмурилась, наблюдая, как ее папа что-то ласково шепчет Горацию. Она не знала, чего ей хочется больше: завидовать старому попугаю – или радоваться, что папа нежничает с Горацием, а не с ней. Все-таки ей нужно время, чтобы к нему привыкнуть.
– Это противоестественно – все это пламя на перьях. Показуха, и только, – пробурчала Софи, но негромко, а так, чтобы ее слышали только Лотти и Дэнни. Ее всегда злило, если кто-то получал больше внимания, чем она сама.
– Кажется, фениксы исполняют желания, – прошептал Дэнни. – Или это сфинксы?
– Сфинксов не существует! – воскликнула Лотти. – Правда?
Дэнни пожал плечами:
– А ты догадывалась, что в витрине нашего магазина сидит феникс?
– Фениксы умирают и возрождаются в пламени, – сказала Софи. – И они исполняют желания, если сбросят тебе перо и ты сумеешь его поймать.
– И выглядят как побитые молью старые попугаи, – добавил Дэнни и хохотнул как-то уж слишком громко.
Гораций резко вскинул голову. Возвращение Лоттиного папы, похоже, вернуло ему волю к жизни. Он сердито уставился на Дэнни, а потом вдруг заискрился и засверкал. Его желтые глаза сделались круглее и шире, его гипнотический взгляд завораживал. Свет, окружавший Горация, постепенно сгустился в плотное облако, а когда он погас, на руке Тома сидел уже не старый, побитый молью попугай, а огромный филин.
Дэнни тихонечко ахнул. Но его напугали не острые когти и не загнутый клюв очень грозного вида. Его напугал хищный взгляд птицы, еще две секунды назад бывшей вполне безобидным, хотя и ворчливым старым попугаем.
«Точно так же, наверное, он смотрит на свою добычу…» – подумала Лотти. Ее сердце бешено колотилось в груди. И только упрямое бесстрашие Софи удержало ее на месте. Внутри все кричало: беги, беги!
Дэнни судорожно сглотнул. Иногда они с Лотти могли читать мысли друг друга – видимо, потому, что они состояли в достаточно близком родстве и оба имели врожденные магические способности, – и теперь Дэнни с беспокойством взглянул на Лотти.
– Как я понимаю, семечки подсолнечника его уже не устроят…
Глава 2
Дядя Джек тревожно смотрел на Горация, который царственно восседал на руке его брата и разглядывал магазин с таким видом, словно видел его в первый раз.
Лоттин папа почесал Горация за перьевыми ушками, и тот втянул голову в плечи и блаженно зажмурился. Потом удивленно распахнул глаза.
– Я уже и забыл, – пробормотал он, – какое хорошее зрение у хищных птиц. – Он посмотрел на буфет в углу кухни. – Ты знаешь, что там, под буфетом, паук? – спросил он у дяди Джека.
Лотти поморщилась, а Софи с отвращением шмыгнула носом. Они обе терпеть не могли пауков.
Именно в эту минуту мышонок Фред решил, что пора прекращать дуться, и выбрался из кармана куртки Лоттиного папы.
Абсолютно не замечая огромную хищную птицу буквально в метре от себя, Фред, топоча лапами, прошел через кухонный стол и встал перед Лотти, сердито встопорщив усы.
– Ты собираешься извиниться? – спросил он, воинственно взмахнув хвостом.
– Фред! – вскрикнула Лотти.
– Да! Это я! Тот самый мышонок, кого ты так сильно обидела. Я, знаешь ли, не ядовитый. Мои усы не испортят кофе. Мыши очень опрятные и чистоплотные, если ты вдруг не знала. Так ты собираешься извиниться?
– Нет! Фред, смотри…
– Ну и ладно! – Фред трагически дернул усами. – Я ошибся в тебе, Лотти Грейс, теперь мне все ясно. Вот уж не думал, что услышу от тебя такое… такое мышененавистническое высказывание! – Он развернулся, гордо взмахнув хвостом, но потом эмоции взяли верх – розовые мыши вообще очень эмоциональны, – и он поплелся к краю стола, повесив голову и уныло волоча за собой хвост.
– Я имела в виду совершенно другое… Ой, Фред, осторожней! Гораций, нет!
Фред резко метнулся на другой край стола. Его мышиный инстинкт все же сработал. Он был изнеженным «тепличным» мышонком, выросшим в безопасном зоомагазине, где на него никто никогда не охотился, но в стремительном взлете Горация, в свисте его мощных крыльев явно сквозила угроза.
Лотти бросилась к Фреду, но Софи ее опередила. Она схватила Фреда зубами и нырнула под стол. Лотти упала на них сверху. Гораций с хриплым криком промчался прямо над ними, на лету развернулся и уселся на стойку буфета, яростно сверкая глазами.
– Ого! – Дэнни помог Лотти встать. – Жалко, я не успел заснять этот прыжок. Но ты уже вряд ли сумеешь его повторить, да? А то можно было бы выложить ролик в Сеть, и мы бы разбогатели на одних только просмотрах.
Лотти не обратила на него внимания:
– Софи, с тобой все в порядке? Ой, нет. У тебя кровь!
– Этот глупый hibou[1] меня поцарапал! Задел когтями! – Софи задыхалась от возмущения, ей уже не хватало слов, и она сердито залаяла на Горация, который сидел рядом с вазой с цветами и раздраженно шипел. Кажется, ему было немного неловко и стыдно за себя.
– Вот так всегда! – Фред сердито выдернул свой хвост из пасти Софи. Надо сказать, хвост нисколько не пострадал, Софи прикусила его между зубами, но Фред все равно трагически застонал, как будто хвост был непоправимо испорчен. – Она набросилась на меня, а ты спрашиваешь у нее, все ли с ней в порядке! Посмотри на мой хвост! Посмотри! Он весь мокрый. Она обслюнявила мне весь хвост!
– Извините! – возмутилась Софи, вмиг забыв о своей оцарапанной лапе. – Я собака воспитанная! Не слюнявая!
Лотти подхватила Фреда и усадила к себе на ладонь, стараясь думать о чем-нибудь утешительно-успокоительном, что было непросто, потому что ее раздирали самые противоречивые чувства: ей хотелось стукнуть Горация по голове чем-нибудь тяжелым, и одновременно она еле сдерживала смех. Но смеяться было никак нельзя.
– Фред, пожалуйста, успокойся. Софи не хотела тебя обидеть. Она пыталась тебя спасти. Честное слово. Ты не видел Горация? Он хотел тебя съесть! – сказала Лотти и только потом поняла, что сказала что-то не то. Теперь Фред, чего доброго, забьется в истерике и еще долго не успокоится.
Но Фред резко выпрямился у нее на ладони – десять сантиметров чистой пушистой ярости и оскорбленного достоинства – и скрестил передние лапы на груди.
– Да, конечно. Гораций. Попугай. В жизни не слышал такой дурацкой отговорки. Постыдилась бы, Лотти.
– Он уже не попугай, а сова. То есть филин. Смотри… Ой. – Лотти растерянно замолчала, потому что Гораций опять превратился в серого попугая с красными перьями на хвосте. Его глаза как-то странно блестели. Кажется, он пытался изображать смущение и при этом очень старался не рассмеяться.
– Филин! Да! – Бедняга Фред чуть не расплакался от возмущения. Он спрыгнул на стол и решительным шагом направился к Лоттиному папе с явным намерением снова забраться к нему в карман. – Ты надо мной издеваешься, Лотти. Ты нарочно так делаешь. Как ты можешь быть такой жестокой! – Он нырнул в карман куртки Тома, не заметив, как хищно Гораций дернулся в его сторону. Видимо, даже в облике попугая в нем еще оставались какие-то совиные инстинкты. – Мне снова нужен платок. Мне надо укрыться от мира, – пропищал Фред, и Лоттин папа услужливо опустил платок в карман.
Все облегченно вздохнули, и дядя Джек пошел ставить чайник.
– Мне нужно пирожное, – жалобно заскулила Софи, подняв лапу с уже почти и не заметной царапиной. – Вы же видите, я истекаю кровью!
Дядя Джек не стал спорить и послушно открыл буфет.
– Что там? – Софи мгновенно воспрянула духом. – Есть шоколадные кексы? Мне категорически необходим шоколадный кекс! – Она помедлила и тяжело вздохнула, словно оценивая свои шансы, которые явно стремились к нулю. – Профитроли? Одна маленькая профитролинка? Ну, хотя бы печенье…
Дядя Джек пожал плечами:
– Шоколадные мини-рулетики…
Софи закатила глаза. Было вполне очевидно, что шоколадные мини-рулетики уж никак не послужат достаточной компенсацией за ее невыносимые страдания.
– Мне нужно минимум три штуки, – сказала она дяде Джеку, пронзив его стальным взглядом.
– Две! – решительно объявил Дэнни. – Там всего шесть в упаковке.
– А он, может быть, и не захочет! – Софи элегантно кивнула Лоттиному папе, потом подошла к нему, нарочито хромая, и уставилась на него снизу вверх большими печальными трогательными глазами. – Ведь ты понимаешь, что мне очень-очень нужен шоколад? Да? Гораздо больше, чем тебе.
Лоттин папа задумчиво посмотрел на нее.
– Вообще-то я тоже люблю шоколад, – сказал он с виноватой улыбкой. – И ты сама говорила, что Лотти тебя закармливает шоколадом. И у меня тоже был очень насыщенный день.
Софи нахмурилась и пошла гипнотизировать Лотти умильным взглядом.
– Нет. Я тоже хочу шоколадный рулетик. Ты и так уже выпросила две штуки. Не будь поросенком, Софи. – Лотти взяла Софи на руки, и это было ее ошибкой. Ну как устоять перед этими дрожащими усиками и огромными горестными глазами. – Ну, хорошо. Я с тобой поделюсь. Дам тебе половину своего рулетика.
Софи ласково лизнула ее в щеку.
– Ты хорошая девочка, Лотти, ma belle[2], – пробормотала она, щекотно уткнувшись носом Лотти в ухо.
Они сидели за большим столом в кухне и старались почувствовать себя одной большой дружной семьей, но им все равно было неловко и неуютно. Никто не завел разговор о том, что будет теперь, когда Лоттин папа вернулся домой. О том, как все изменится. Словно никто не хотел обсуждать эту тему, никто не хотел об этом говорить.
Хотя Лотти очень хотела. Просто не знала, с чего начать.
Чтобы нарушить неловкое молчание, дядя Джек заговорил о Горации и о его превращении. Он поставил на стол блюдце с семечками, Гораций, устроившись рядом с блюдцем, принялся задумчиво рассматривать угощение.
– Это хорошие семечки, маслянистые, – сказал дядя Джек.
Гораций подхватил семечко клювом и тут же его уронил.
– Хочешь сочную толстую мышку? – спросил Дэнни.
Гораций демонстративно повернулся к нему спиной, но когда Дэнни принялся ухать по-совиному, сердито глянул на него через плечо.
– Детей должно быть видно, но не слышно. Особенно если они говорят только глупости.
Дэнни облизал испачканные шоколадом пальцы и ухмыльнулся, но дядя Джек тяжело вздохнул:
– Вообще-то в чем-то он прав. Э… Гораций? Ты останешься попугаем или опять превратишься в филина? Если да, тогда надо что-то решать. Насчет твоих… э… пищевых привычек.
– Папа имеет в виду, что не надо питаться зверюшками из нашего магазина, – пояснил Дэнни, и Лотти чуть не подавилась кусочком рулетика.
– Каждый из нас совершает ошибки. Я на секунду забылся, – проворчал Гораций. – Поддался глупому раздражению на мальчишку. После такого-то потрясения, когда Том вернулся…
Лотти кивнула. Папино возвращение потрясло всех. И было так странно слышать, как Гораций называет ее папу Томом. Хотя, если подумать, что в этом странного? Феникс знал ее папу задолго до того, как тот стал папой.
– И ты все это время не менял облик? – нахмурился Том. – Сколько лет? – спросил он, и его голос дрогнул. – Сколько лет меня не было?
– Восемь, – прошептала Лотти.
Том так побледнел, что это было заметно даже под загаром.
– Восемь лет?! Не может быть! – Он уставился на свои руки, а потом тяжело вздохнул. – Кого я хочу обмануть? Конечно, так все и было. Но мне казалось, что я отсутствовал не так долго. Как такое возможно? Почему я ничего не помню?