День чудес(Смешные сказки) - Ягдфельд Григорий Борисович 17 стр.


— Доктор Кракс! Пожалуйста! Поскорей! Дайте волшебное лекарство для Таты!

«Ага, — сообразил Кракс. — Понятно. Кио и Образцов работают вместе и решили меня разыграть».

— Нам волшебное лекарство… говорил повар. — А то Тата умрет!

Надо же было Лиле в этот момент опрокинуть чернильницу. И куда! Прямо на стол с выгнутыми ножками и завитками рококо. Кракс побагровел. — Я заплатил за этот стол в антикварной лавке пятьсот двадцать! — завопил он. — Это стол Голенищева-Кутузова!

Схватив пресс-папье с двух сторон, повар и управдомша шипели на Лилю и, качаясь, начали промокать пятно на столе.

— Она нечаянно! — сказала Алла Павловна.

Но Кракс взял полотенце и погнал кукол. «Кшш!..» — крикнул он на них, как на куриц. «Брысь!» — крикнул он, подумав, что «кшш» они не понимают.

Куклы не уходили.

— Спасите Тату! — умоляли они. — У нее температура сорок и семь десятых!

Тогда профессор элоквенции брезгливо взял кукол за ножки и одну за другой выбросил в окно. Потом закрыл оконную раму, задернул занавеску, проворчал:

— Завтра со мной будет разговаривать пресс-папье! Вот что значит — поесть гуся на ночь!

И опять повернулся к телевизору, где продолжалась лечебная гимнастика.

13

Услышав три удара о крышу «Москвича», Валентина нервно подпрыгнула на резинке. Потом она услышала тоненькие кукольные голоса.

— Кажется, нос цел… — сказал один голос.

— Если бы мы были не куклы, мы бы расшиблись, — сказал второй.

— Что ж теперь делать? — спросил первый.

— Пойдем в кино? — спросил совсем тоненький голосок.

Конечно же, это была Лиля. Повар даже не взглянул на нее и пошел к переднему стеклу, примериваясь, где бы слезть.

Покатившись по стеклу вниз прямо на «дворник» и придерживаясь за него, Петр Петрович соскочил на капот. Следом, перед носом у Валентины, скатились управдомша и Лиля. Они побежали по капоту, но вдруг заметили Могэса и упали, как неживые.

— Вставайте! — сказал Могэс. — Что вы тут делаете?

Куклы встали. Управдомша сказала, заикаясь:

— Мы пришли за волшебным лекарством…

— Для Таты… — добавил повар.

— А доктор Кракс нас выкинул из окна! — пожаловалась Лиля.

Могэс грозно спросил:

— Вы разговаривали с ним?!

Управдомша подбоченилась:

— А что мы, куклы, говорить только «мама да мама»?!

— А кто же вы?

— Может быть, кто и кукла, — расхрабрился повар. — А я не кукла! Нам надо спасать Тату, а не выполнять всякие дурацкие приказания!

— Ты сам до этого додумался? — спросил Могэс.

— Сам, — мрачно сказал повар.

— Вот как! — Могэс внимательно посмотрел на кукол. — Значит, вы хотите спасти Тату?

— Да, — ответили хором куклы.

— И до этого вы тоже сами додумались?

— Сами, — проворчал повар. — Хотя мне, собственно, и наплевать!

— Тебе не наплевать, — сказала Алла Павловна.

— Наплевать!

— Нет, не наплевать!

— Наплевать! — заорал повар.

— Ага, боишься правды!

Управдомша торжествующе засмеялась.

— Не ссорьтесь, куклы! — сказал Могэс. — Вы повторили ошибку Татиной мамы. Вы обратились не к тому доктору…

Он вынул из чемоданчика свою волшебную клеенчатую тетрадь, перелистал и начал что-то про себя читать.

Могэс знал, что положение с Татой было серьезное. Он-то видел, сколько раз к Тате приходила из районной поликлиники докторша с длинной косой и чуть не плакала у запертой двери, не заставая никого дома. И Могэс понимал, что это он теперь должен вылечить Тату. Правда, он не умел лечить по учебнику, — ему были известны только волшебные лекарства…

— Так. Значит, вам нужно волшебное лекарство? — спросил он.

Куклы кивнули.

— С моей точки зрения, — сказал Могэс, — лекарство должно быть не только полезным, но и приятным. И даже веселым. Что прописал бы Тате настоящий доктор? Аспирин. А что прописываю я? Тоже аспирин. Но, кроме того, еще… — Он поднял палец вверх, конфеттин-серпантин. Для веселья. Поэтому мое лекарство и называется волшебным.

Куклы просияли. Управдомша спросила:

— А где это все взять?

— Аспирин — в аптеке, а остальное — в игрушечном магазине. Только по ошибке не возьмите пистоны вместо конфетти… И поскорей! А то девочка в опасности.

Одну за другой Могэс просунул кукол в машину через треугольное оконце.

— Валентина! Вот тебе пассажиры!

Куклы уставились на Валентину, а Могэс сказал им на прощанье:

— Помните: если тайну волшебного лекарства узнает Кракс, — все пропало!

Валентина бросилась исполнять приказание. Раскачиваясь на резинке, она стащила с себя ключ, включила зажигание и устремилась куда-то вниз, к стартеру.

Машина затряслась мелкой дрожью.

— Сейчас, — сказала Валентина. — Пусть разогреется мотор..

Привалившись к сиденью, куклы дрожали, вытаращив глаза на Валентину. Повар, стуча зубами, спросил:

— А вас в куклу тоже он?

Валентина кивнула.

— Дело было так…

Но лучше мы сами расскажем, как было дело, а то, знаете, про себя редко рассказывают правильно, тем более куклы.

Недавно еще Валентина была шофером такси. Однажды она не захотела везти какую-то старушку, опаздывавшую на поезд: Валентина всегда отказывалась везти слишком близко. «Мне надо план выполнять, а не пассажиров катать! Я не извозчик!» — говорила она, считая, что это очень остроумно. «Доченька, — взмолилась старушка. — Я же на поезд… Вот билет» — и показала билет. «Ножками-ножками!» — сказала Валентина, считая, что это тоже остроумно. Вы, конечно, догадываетесь, что весь этот разговор — от слова до слова — слышал Могэс. Он стоял на тротуаре. Надо ли рассказывать остальное? Достаточно сказать, что спустя два дня Кракс купил Валентину в магазине и подвесил ее на резинку. (Между прочим, Могэс тогда сам довез старушку и донес ее чемодан до вагона).

Пока Валентина рассказывала про себя и мотор разогревался, Кракс, злобно стиравший чернильное пятно со своего стола, думал: «Надо все-таки раздобыть гараж, а то в конце концов украдут машину…»

Внезапно за окном раздался шум. Шум отъезжающей машины! Побледнев, Кракс подбежал к окну, распахнул его и увидел, как на кузове «Москвича» удалялся его собственный восклицательный знак.

— Украли! — завопил он не своим голосом и кинулся к телефону. — Ноль два? Милиция?!.

14

Скучающий милиционер с белобрысыми усиками сидел на мотоцикле у тротуара. Вдруг в деревянном ящике на стене дома у перекрестка загремел телефон.

Милиционер не спеша направился к стене, открыл ящик и взял трубку.

— Старшина Карасев слушает!

В трубке что-то заверещало.

— Так… так… — говорил милиционер с возрастающим интересом. — Номер ЭВ 22–33?

В то же мгновение он увидел, как мимо пронесся «Москвич» как раз с этим номером и, кроме того, с восклицательным знаком. Бросив трубку, милиционер засвистел и, расталкивая прохожих, кинулся к мотоциклу.

«Москвич» мчался по улице. Валентина висела на баранке, крутя ее то налево, то направо. А управдомшу и повара она поставила вниз — на газе и тормозе.

Валентина командовала:

— Подбавь газу! Притормози! Отпусти! Та-ак! Еще газу!..

Лиля сидела выше всех, — на спинке переднего сиденья, била в ладоши и в упоении кричала:

— Красный свет!.. Зеленый!.. Лошадь нарисована!..

Теперь вам ясно, каким образом куклы ездят на машинах?

Сзади заверещал свисток, Лиля оглянулась.

— Что там такое? — спросила Валентина.

— Милиция! — сказала Лиля. — На мотоцикле! За нами! Вот весело!

— Давай газу! — закричала не своим голосом Валентина.

Алла Павловна пыхтя надавила обеими руками на педаль газа.

На спидометре стрелка побежала к 70-ти. От скорости начали сливаться вывески и дома.

«Москвич» мчался, а следом — за большим целлулоидным щитом — мчался на мотоцикле старшина Карасев.

Внезапно из-за угла того дома, на крыше которого горела надпись «Астроном», выбежал мальчишка и бросился перебегать улицу прямо под «Москвич».

— Тормоз! — завопила Валентина.

Повар кинулся грудью на тормоз, «Москвич», взвизгнув, остановился, и Лиля полетела вверх тормашками со спинки сиденья.

Мальчишка удрал. Какой-то подвыпивший прохожий прижал нос к стеклу, пробормотал «Молодцы!», но, увидев пустую машину и кукол, отпрянул, горько усмехнулся и пошел прочь. А с другой стороны показался на мотоцикле старшина Карасев. Держа руку под козырек, он с ехидной улыбкой заглянул в машину.

— Гражданин… — начал было он, но, увидев кукол, обомлел. Затем оглянулся и заметил уходившего мужчину. Засвистев, старшина соскочил с мотоцикла, бросился за мужчиной и схватил его за рукав. — Гражданин! Следуйте за мной!

— Я ничего не делаю… — сказал тот.

— А кто угнал машину?! — старшина торжествующе усмехнулся.

— Эту?

Старшина Карасев кивнул. Прохожий захихикал и доверительно спросил:

— Вы тоже пьяный?

— Гражданин! — строго сказал милиционер.

— Это куклы… Я видел, как они вели машину… — и гражданин подмигнул.

От негодования старшина не нашелся что сказать; он схватил шутника обеими руками и, конечно, отвел бы его в милицию, если бы как раз в эту секунду «Москвич» не тронулся с места и не стал бы стремительно удаляться.

— Стой! — заорал Карасев и, засвистев, кинулся к своему мотоциклу.

И опять помчался «Москвич», и опять за ним — мотоцикл. Далеко позади осталась горящая надпись «Астроном». И вот, наконец, аптека!

«Москвич» подъехал. И сейчас же с грохотом подкатил мотоцикл.

— Все пропало, — сказала управдомша.

— Не бойтесь, — сказала Валентина. Как он откроет дверцу, — разбегайтесь в стороны!

— А ты? — спросил повар.

Она не успела ответить: старшина Карасев открыл дверцу и заглянул внутрь. Куклы валялись как неживые.

Милиционер заглянул в заднюю кабину, почесал в затылке. Неожиданно из-под его ног метнулись на тротуар три куклы.

— Стой! Стой! — заорал он, хватаясь за свисток.

Куклы кинулись во все стороны, а Валентина крикнула:

— Прощайте, братцы!

Нажала грудью на педаль газа, и машина (с открытой дверцей, и никого за рулем!) двинулась вперед.

— Стой! Стой! — Карасев кинулся за ней, прыгнул в машину, затормозил и схватил Валентину. Потом выглянул — остальных кукол нигде не было видно. Старшина мрачно сказал кукле:

— Вот составим на тебя протокол, — сразу разберемся: кто кукла, а кто не кукла!

И, захлопнув дверцу, повел машину, оставив свой мотоцикл у тротуара.

Некоторое время на улице никого не было. Затем из водосточной трубы осторожно вылез повар, из-за ступеньки аптечного подъезда показалась голова управдомши, а из-за колеса милицейского мотоцикла выскочила Лиля. Оглядываясь, они подбежали друг к другу.

— Бедная Валентина… — вздохнула Алла Павловна.

— Вы слышали, как она красиво закричала «Прощайте, братцы»? — сказала Лиля.

— Она пожертвовала собой, — сказал Петр Петрович.

— А ты могла бы пожертвовать собой? — спросила Лиля управдомшу.

И они побежали к подъезду со стеклянной дверью, над которой горели синие буквы: «Аптека».

15

Юркнув в дверь аптеки, куклы увидели старого провизора Вахтерева-Лазумовского. Он остался сегодня на ночное дежурство. Восседая среди гигантских вертящихся этажерок, бутылей с ядами и слабительными, он читал, шевеля губами, журнал «Вестник фармакологии». И на его носу красовались очки с золотым ободком.

Вахтерев-Лазумовский был очень опытный человек. Сорок пять лет он работал в аптеке. Это был провизор, который мог по одному запаху отличить не только валерьянку от нашатыря (это всякий сможет), но даже борную кислоту от салола. Найдите еще такого провизора! Мало того, он мог заткнуть нос и одними пальцами определить на ощупь, что у него в руке — таблетка витамина Б или Ц. Вот к какому провизору попали куклы. Но они этого не знали.

Они крались по полу вдоль нижней полки этажерки, разглядывая латинские этикетки. Услышав подозрительный шум, провизор поднял голову, прислушался, и куклы замерли, беззвучно грозя друг другу.

Когда провизор успокоился и углубился в фармакологию, повар поднес кулак к Лилиному носу и ткнул пальцем около большой банки — сиди здесь! Потом подпрыгнул, подтянулся на руках на вторую полку, влез, втащил за собой управдомшу, и они скрылись среди банок и этикеток.

Лиля осталась одна. Она зевнула и увидела свое отражение в синей банке: лицо было кривое, но Лиля себе понравилась и попробовала принять балетную позу — что-то вроде арабеска. Повернувшись к красной банке с кореньями, Лиля увидела себя как бы в аквариуме среди водорослей. Она представила себе, что она золотая рыбка, и сделала несколько изящных жестов, будто плавает.

Забили часы, Лиля взялась двумя пальцами за юбку, приподняла ее, как балерина, присела в реверансе и стала танцевать, отражаясь то в красной, то в синей, то в желтой банке. И свалилась! Раздался треск.

Вахтерев-Лазумовский нервно подскочил, слез со стула и пошел на шум. Лиля лежала не шевелясь. Увидев куклу, провизор глубокомысленно уставился на нее и поднял.

— И что за люди… — проворчал он, — то зонтик посеют, то пакет, то куклу…

Положив Лилю на стул у дверей, он не спеша пошел на место.

А Лиля лежала на стуле не шевелясь. Она увидела, как провизор уселся и как за его спиной — с одной этажерки на другую — перелезли, рискуя свалиться с огромной высоты, Алла Павловна и Петр Петрович. Они были уже почти рядом с провизором, за его спиной.

Заметив шкафчик с ящиками, управдомша показала повару: на одном из ящичков было написано «Аспирин». К счастью, ящик был приоткрыт. Но как попасть в него под самым носом провизора!

Алла Павловна и Петр Петрович поглядели друг на друга; повар развел руками. Управдомша подняла палец кверху, — она нашла выход! Она показала тряпичной рукой на себя и на лысую голову провизора. Повар ничего не понял. Тогда управдомша потрясла своей необъятной юбкой. Но повар оказался совсем бестолковым. Алла Павловна рассердилась, показала на ящик с аспирином, потом попрощалась с Петром Петровичем, прочувственно пожав ему руку. А он смотрел на нее, ничего не понимая.

Подкравшись к краю этажерки, Алла Павловна приготовилась к прыжку. Ах, вот что! Повар, наконец, догадался, кивнул и подполз ближе к ящичку.

Дальше все произошло с быстротою молнии. Управдомша спрыгнула на голову провизора, как на чайник, накрыв его до воротничка своей юбкой, и крикнула:

— Не поминайте лихом!

Повар нырнул в ящичек, набил карманы аспирином, скатился на пол и помчался к выходу, показывая Лиле: «давай-давай!». Та соскочила со стула. И оба исчезли в дверях.

А Вахтерев-Лазумовский, заверещав от ужаса, схватился за голову, стащил с себя Аллу Павловну и отшвырнул ее, будто змею, далеко в угол. Он обошел ассистентскую, сказал обидчиво:

— Дурацкие шутки!.. — Еще подумал и сказал. — Нет, это не дурацкие шутки. Она откуда-то свалилась…

Поглядев на потолок, провизор сокрушенно сказал:

— Нет, она ниоткуда не свалилась! Надо подавать на пенсию.

И так грустно вздохнул, что управдомше стало жалко старичка. Она уселась на полу и сказала:

— Не надо на пенсию… Вы такой хороший аптекарь…

— Что?! — спросил Вахтерев-Лазумовский.

— Не бойтесь меня… — сказала Алла Павловна. — Я не кукла. То есть кукла, но не совсем… Я была управдомшей… — и начала рассказывать свою горестную историю.

16

Над крышами поднимался серый рассвет без красок. Улица была пустынна. Из-за угла дома выглянула кукольная голова повара.

Назад Дальше