— А ты не с собакой играешь, а с нами.
Взял бы да и положил чижа на место. Ну вот. Метнул он чижа, а Берта как хватит палкой, так этот чиж прямо на другой конец поля, в крапиву, перелетел. Нам смешно, а Санька злится. Понятно, бежать ему за чижом в крапиву неохота… Перелез через забор и орет оттуда: „Дура, жидовка! Чтоб ты в свою Германию обратно провалилась!“ А Берта дуру по-русски уже хорошо понимает, а жидовку еще не понимает никак. Подходит она ко мне и спрашивает: „Это что такое жидовка?“ А мне и сказать совестно. Я кричу: „Замолчи, Санька!“ А он нарочно все громче и громче кричит. Я — за ним через забор. Он — в кусты. Так и скрылся. Вернулся я — гляжу: палка валяется на траве, а Берта сидит в углу на бревнах. Я зову: „Берта!“ Она не отвечает. Подошел я — вижу, на глазах у нее слезы. Значит, сама догадалась. Поднял я тогда с земли камень, сунул в карман и думаю: „Ну погоди, проклятый Санька! Это тебе не Германия. С твоим-то фашизмом мы и сами справимся!“
Вот какая история. Маленькая Светлана и ее папа подумали: „Даже слушать противно“. Потом Светлане все-таки стало жаль Саньку, которого все хотят выдрать, и она сказала:
„А может быть, он вовсе и не такой фашист? Может быть, он просто дурак?“
В ответ Санька только сердито фыркнул, замотал головой, засопел и хотел что-то сказать. А что тут скажешь, когда сам кругом виноват и сказать-то, по правде говоря, нечего».
Конечно, маленькая Светлана права: никакой Санька не фашист, а просто дурак. Просто он повторяет чужие обидные слова, не понимая как следует их смысла.
Однажды во время зимних каникул я был в туристском лагере в Пиршагах — это такое место на берегу Каспийского моря, неподалеку от Баку. Лагерь был короткий, всего пять дней. Сто пионеров из разных дружин учились в этом лагере туристским премудростям, гуляли, собирали на берегу моря раков и потом варили их на костре. По ночам — хоть и Баку, но все-таки январь! — в палатках было холодновато. Поэтому мы чуть ли не до утра сидели у костра и разговаривали обо всем на свете. Чудесный был лагерь, чудесные там были ребята. И вот о чем однажды говорили мы ночью у костра.
Живут вместе в одной палатке армянский пионер, пионер-азербайджанец, русский пионер. Всего каких-нибудь три дня, как познакомились, а уже друзья.
А разве раньше, до революции, это было возможно? В то время рабочие боролись за свои права, за свою рабочую власть. И вот капиталисты, чтобы отвлечь народ от борьбы, натравливали людей разных национальностей друг на друга. Армян — на азербайджанцев, азербайджанцев — на армян. На одной улице убили азербайджанца и пустили слух, что это сделали армяне. А на другой улице убили армянина и стали говорить, что это сделали азербайджанцы. И вот началась резня. Не щадили ни стариков, ни детей.
И фашисты используют тот же прием. Гитлер, например, доказывал, что немцы, арийцы, — «высшая» раса, что у них особые способности, особая, «благородная» кровь и потому арийцы должны править миром. А людей «низших» рас можно и нужно уничтожить…
В нашей Советской стране люди всех национальностей равны между собой. И если деды нынешних ребят, армян и азербайджанцев, с ножами нападали друг на друга, то теперь отцы их работают вместе, а сами ребята, как лучшие друзья, сидят вокруг одного костра, и истории далеких времен кажутся им странными и непонятными.
Каждый человек любит свою нацию. Русский гордится тем, что он русский, украинец — тем, что он украинец, эстонец — тем, что он эстонец. И это замечательно. Но одно дело — гордиться, другое — зазнаваться. Мы все любим гордых людей, а зазнаек не терпим. Тот человек, который считает, что люди какой-нибудь другой национальности недостаточно хороши, чтобы уважать их, как раз и выглядит зазнайкой, если не хуже.
Нет-нет да и услышишь, как один мальчишка обзывает мальчишку другой национальности противной, обидной кличкой. Нет-нет да и встретится какой-нибудь Санька, который может так обидеть человека, что уж лучше бы ударил — и то было бы легче.
…Мы начали этот наш разговор чтением рассказа Аркадия Гайдара. Давай в заключение почитаем вместе еще одну страничку — из письма Надежды Константиновны Крупской к ребятам.
«Мой отец был революционер. Он хотел, чтобы я дружила с ребятами других национальностей. Когда мне было лет пять, мы жили в Варшаве. И вот я играла во дворе с ребятами польскими, еврейскими, татарскими. Мы очень дружно играли, нам было очень весело. Мы угощали друг друга, чем могли… Потом я жила в Полтавской губернии, в деревне, играла там с деревенскими ребятами украинцами, научилась говорить по-украински, мне очень нравились украинские песни, украинские цветущие деревья…
Отец Владимира Ильича, Илья Николаевич, был директором народных училищ в Симбирске. Он всегда очень заботливо относился к детям других национальностей — мордвинов, чувашей и др. Владимир Ильич видел это, это ему нравилось, и в старшем классе гимназии целый год занимался он с товарищем — чувашем Огородниковым, помогал ему подготовиться в высшую школу и помог — тот сдал очень хорошо экзамен.
Я крепко надеюсь, ребята, — пишет в заключение Надежда Константиновна, — что вы, какой бы национальности ни были, будете дружить друг с другом, помогать друг другу в учебе, в выработке характера, в умении работать и станете и на этом фронте настоящими ленинцами».
Пожалуй, к этим словам нечего прибавить. Давай запомним: настоящие ленинцы уважают всех людей, какой бы национальности они ни были.
Два Бориса
Этот случаи произошел в московской школе, в 7-м классе. Два Бориса — Борис Махов и Борис Калинкин — как-то повздорили между собой. Потом они и сами не могли вспомнить, что же между ними вышло. То ли Махов толкнул Калинкина, когда на физику шли, то ли Калинкин приставал к Махову и дразнил его «козявкой» — Боря Махов не вышел ростом. Но дело не в этом. После уроков Борис Махов подошел к своему дружку Киму Наумову и сказал:
— Знаешь, этот Калинкин задается. Калинкин был новичком в их классе. Его знали еще плохо, но никогда никто не замечал, чтоб он заносился. Махов же сам, бывало, привяжется к кому-нибудь, а когда получит сдачи, начинает ныть. Есть такие мальчишки — маленькие, но вредные.
Все это Ким мог бы сообразить в одну минуту. Но Ким не стал раздумывать. Во всей этой истории он увидел одно: «Наших задели».
«Нашим» он считал Махова только потому, что уже давно учился вместе с ним. А Калинкина — «не нашим». Ведь тот был новичком.
Есть такие странные законы у иных мальчишек. Считается: если двое дерутся, третий не мешай. А если пятеро собрались бить одного, так это чуть ли не в порядке вещей.
Когда мы хоть немножко вырастаем, начинают действовать другие законы. Уже в седьмом-восьмом классе никто по пустякам в драку не полезет. Стыдно.
Ким знал и те законы и другие и самым поразительным образом соединил их. Он и пальцем не тронул Калинкина. Что вы, как можно!
Он сказал:
— Ладно, я скажу своим.
Вечером он пошел к известному во всей округе хулигану Гришке Гречневу, по прозвищу «Гречиха», и подговорил его избить Бориса Калинкина. И еще предупредил: «Приходи не один», потому что знал: Калинкин сумеет постоять за себя.
Гречиха с удовольствием принял «приглашение», хотя совсем не знал Калинкина.
Однажды вечером, когда Калинкин возвращался из школы, на него напало сразу пятеро. Рослый и сильный, Борис успел здорово «двинуть» кому-то. За это через неделю его вновь избили. Теперь у Гречихи был «законный» повод. Избили и предупредили: «Молчи, а то хуже будет». Но Борис не стал молчать. Он пошел и заявил в милицию. За это его избили в третий раз, так, что он чуть в больницу не попал.
Так он и воевал один с целой шайкой, а друзья его, те самые, которые накликали на него беду, стояли в сторонке и даже втихомолку осуждали Калинкина: чего он, в самом деле, шум поднимает? Промолчал, от него и отстали бы…
Вот какая история вышла. Потом, когда милиция взялась за Гречиху, тот сразу свалил все на Кима Наумова — дескать, это он подучил. Все открылось.
Недавно мне рассказывала одна девчонка: она возвращалась поздно вечером домой из кино, и в ее же собственном парадном пристали к ней каких-то два пьяных парня. Она убежала. Вышла со двора на улицу, а что делать — не знает. Никак домой не попадешь, хоть плачь!
Подходит к ней незнакомый паренек, спрашивает:
— Девушка, я вас, кажется, знаю, вы из этого двора. С вами что-то случилось?
Она рассказала.
— Пойдемте, я вас провожу.
Пошли.
— По-моему, они из дома шесть, — сказала девушка про пьяных.
И вдруг провожатый остановился.
— Простите, — вежливо сказал он, — в таком случае я ничего не могу сделать.
Повернулся — и ушел.
Я даже не поверил этому рассказу:
— Так прямо и сказал?
— Ну да.
— И ушел?
— Ушел.
С ребятами из дома шесть тот вежливый парень воевать не мог. «Свои»…
Мне кажется, человек должен быть выше «наших» и «не наших», даже если речь идет о самых близких его друзьях.
Он должен быть за справедливость.
Согласен?
ПРО ТВОЮ ЖИЗНЬ
Что человек может
Что человек может? — такой вопрос прочитал я недавно в одном журнале. Дальше автор статьи рассказывал, что же человек на самом деле может: полететь в космос, создать материал, которого нет в природе, заставить биться остановившееся сердце.
И вправду — человек все может, до всего добирается.
Но одной простой, на первый взгляд, вещи человеку пока что не удается добиться: чтоб все-все люди на земле были счастливы. Ну хотя бы просто жили в достатке.
Далеко ходить за примером не надо: быть может, и твоя семья живет еще трудно. Мать по утрам вздыхает — до получки еще несколько дней, а денег почти не осталось. Тебе хотелось бы велосипед, но сначала надо купить пальто сестренке. Комната у вас маленькая, и когда братишка ставит на ночь свою раскладушку, то просто пройти негде. И оттого, что тесно и все друг у друга вертятся под ногами, вы, бывает, ссоритесь, и мать сердится на тебя ни за что ни про что.
Или еще странное явление: людей хороших очень много, но встречаются и всякие подлецы, бюрократы. Немало несправедливости. Почему это? Отчего? Отчего в нашей Советской стране, где всё для трудящихся, есть люди, которым живется еще нелегко, а есть и такие, которые воруют у государства, живут в роскоши?
Ты наверняка задумывался над этим. Спорил с товарищами. Ответы найти не всегда просто.
Не знаю, приходилось ли тебе участвовать в пионерских сборах «Два мира — два детства». По этим сборам иногда получается, что на долю ребят в капиталистических странах выпадают борьба, тревоги, сражение, а у нас с тобой только безмятежная жизнь.
А ведь, пожалуй, это не совсем правильно.
Тысячи лет мечтали люди о счастье для всех. Придумывали всякие планы, проекты, шли в бой, сражались и умирали. Вот-вот, думали они, наступит великое время свободной и радостной жизни. Приходила победа, наступало время, о котором говорили, что оно «новое», а счастья все не было, и жизнь по-прежнему была слишком похожа на старую.
И одни только коммунисты нашли верную дорогу к общему счастью. Они повели людей — рабочих и крестьян — на пролетарскую революцию. И при этом коммунисты честно говорили, что свергнуть царя, разогнать капиталистов, помещиков, кулаков — этого мало. Ленин предупреждал, что пройдет еще много-много лет тяжелой работы, трудной жизни, кровавых сражений, прежде чем она наступит, эта прекрасная коммунистическая пора.
Некоторые думают, что революция закончилась в октябре 1917 года. Но это неверно. В октябре семнадцатого года революция только началась, а продолжается она и сегодня.
Нет на тебе остроконечного шлема-буденовки, грудь твоя не перекрещена пулеметной лентой, все тихо и спокойно вокруг: не стреляют пушки, не шагают отряды матросов в черных бушлатах. Но бой идет. Бой нового со старым. Бой за счастливую жизнь. Бой за красивых, честных, добрых людей, за коммунистическую справедливость. Бой за то, чтоб всем трудящимся людям жилось хорошо.
Когда началась Великая Отечественная война, некоторые мальчишки побежали в военкоматы проситься на фронт. Их строго спрашивали:
— Сколько лет?
— Семнадцать…
— Врешь, сразу видно — четырнадцати нет! А ну кру-гом! Марш домой, к маме!
В том бою, какой идет сегодня, никто не спросит, сколько тебе лет и не отошлет «домой, к маме». Ты нужен в этом бою. Больше того: без тебя его могут и проиграть.
Не думай, что это здесь говорится нарочно, просто потому, что книга эта для ребят. Нет, именно так дело и обстоит.
В бою бывает: один побежит назад — и вся цепь дрогнет, атака захлебнется. И наоборот: один бросился вперед, за ним другой, и вот уже весь взвод поднялся навстречу пулям.
Для страны, для победы нашего дела очень важно, кто из тебя вырастет, тот, кто струсит, или тот, кто будет смелым.
Я знал одного человека. Он рабочий, строитель. Зовут его Петр Павлович Дранин. Лет ему много. У него уже дети старше тебя. Петр Павлович коммунист. Получилось так, что он и его большая семья много лет жили в очень плохой комнате. Подошла его очередь на новую квартиру. Жена радовалась, ходила по магазинам, присматривала мебель — не тащить же старую в новый дом! Но тут устроили какое-то собрание, и Петр Павлович встал и крепко обругал своего начальника за то, что тот плохо руководит стройкой, больше о себе, чем о деле, думает. Начальник этот действительно был дрянной человек. Он тоже коммунист, но из тех, что не вступают, а пробираются в партию. Взял этот начальник и вычеркнул Дранина из списка. Мол, ты меня критикуешь — так вот же тебе новая квартира!
Прошло какое-то время. Опять стали распределять квартиры, опять Дранин в списке. Жена предупреждает: «Ты смотри, Петя, если даже что заметишь — смолчи. Плохо нам без квартиры, совсем я измучилась!»
Но однажды возвращается Дранин с работы, видит: стоит машина, и на нее со стройки доски грузят. Странное дело… Узнал Петр Павлович: везут эти доски на дачу к их проклятому начальнику. Значит, вдобавок он еще и ворует.
Пошел Дранин в милицию: так, мол, и так. Но тот, хитрый тип, выкрутился и остался на своем месте.
А Дранину опять не дали квартиры.
Можешь верить, можешь не верить, но так получалось четыре раза, пока Дранин все же не доказал свое, и начальника этого сняли с работы и исключили из партии.
Я был на новоселье у Дранина и радовался, что он сильный и честный человек, и злился, что есть еще подлецы вроде бывшего его начальника.
Такие истории бывают в нашей жизни. Видишь — чем не фронт? Чем не война? И тут, как в бою, нужны бесстрашие и выдержка, твердость и вера в победу.
Некоторые ребята думают, что бороться за коммунизм — значит, разучить стихи о коммунизме и красиво их продекламировать. Или выступить на собрании с пышной речью. У таких получается, что тот, кто громче других читает по бумажке свою роль в монтаже, тот и есть самый лучший борец за счастье людей. Но на самом деле никакого счастья никому от декламации не прибавится. И от речей тоже.
Если ты хочешь по-настоящему бороться за лучшее будущее своей страны, учись ненавидеть всяких бездельников, демагогов, бюрократов — всех, кто мешает народу жить лучше. Воюй с ними, как можешь, чтобы страна, в которой ты родился и живешь, быстрее стала такой страной, где каждый человек счастлив.
Сережа и Поливаниха
Если тебя спросить, кого ты любишь, ты ответишь не задумываясь. Много есть людей, при встрече с которыми ты чувствуешь себя счастливым, без которых тебе грустно.
А я хочу спросить тебя о другом: кого ты ненавидишь?
Уверен, что тебе придется подумать над ответом. Может оказаться, что среди знакомых нет ни одного, про кого ты мог бы сказать «ненавижу». И это понятно: добра в жизни куда больше, чем зла; хороших людей больше, чем плохих.