– Какое?
– Там не было тебя…
Парень и девушка снова замолчали. И теперь первым нарушил молчание Стас:
– Красивая у тебя кофта! – неожиданно похвалил он.
– Правда? Тебе нравится? – обрадовалась Лена. – Я ее первый раз надела, специально к твоему приезду!
– Да, все в ней так подобрано со вкусом – и цвета, и сюжет! – подтвердил Стас. – Пруд, купающиеся утята и кувшинка. Знаешь, как в древности назывался этот водный цветок? Я сам только недавно случайно узнал: од олень-трава! А я почему-то думал, что одолень-трава – это что-то такое острое, сильное, наподобие лука или даже татарника, а оказалось, она – нежный лист да еще и с цветком!
– Ты, как всегда, смотришь на все со своей исторической точки зрения… – вздохнула девушка.
– Ну почему? Иногда замечаю и другое. Вот ты, например, – стала совсем красавицей… – неожиданно улыбнулся Стас.
– Это все для тебя… – опустив покрасневшее лицо, чуть слышно прошептала Лена.
– И совсем-совсем большой!
– Я же обещала поскорей подрасти…
Лена, вспыхнув, вскочила и кинулась к уставленному мисками и ложками столу.
Несколько раз она так отбегала и почти тут же возвращалась. Разговор сменялся молчанием. А потом снова разгорался, и, в конце концов, перешел на последние новости местной жизни. Оказалось, в Покровке снова появился бывший актер Молчацкий, который два года назад едва не помог авантюристу Градову затопить все это село. На этот раз он ходит по дворам и просит у людей прощения. На вид – искренне, но, скорее всего, чтобы они забрали поданные на него заявления в суд за мошенничество и обман. И дочь олигарха приезжала зимой, а теперь обещает нагрянуть на недельку летом. И Ник тоже где-то недавно был тут. Все так же носится на своей машине и уже совсем похож на неприступного, важного бизнесмена. А бывшая жена отца Тихона теперь и вовсе отсюда почти не уезжает. К могилке же батюшки все так же непрерывным потоком едут люди, и многие получают исцеления…
Наконец, Лена не выдержала и спросила о том, что не давало ей покоя с той самой секунды, когда она увидела Стаса.
– А это кто? – словно невзначай, кивнула она на Людмилу. Александр и Людмила разделили наушники, вставив каждый свой в ухо, лениво просеивали быстро накопанную Александром землю и в один такт двигали шеями. Юля сидела чуть поодаль и бросала на них ревнивые взгляды.
– Да так, попутчица! – равнодушно махнул рукой Стас. – В одном поезде ехали. Попросила дорогу в Покровку показать. Я думал, паломница к отцу Тихону, а оказалось – сюда…
– Красивая… и, как теперь говорят, стильная! В одном поезде, говоришь?
– Да успокойся, в разных вагонах! Я даже имени ее не знаю!
– А что мне волноваться? – пожала плечами Лена. – Меня тревожит только то, что ты какой-то не такой приехал.
– Какой это – не такой?
– Ну… мрачный… весь в себе… словно тебя что-то тревожит!
– Ерунда! – изобразил на губах подобие улыбки Стас. – Просто не выспался в дороге, сама понимаешь – олимпиада, экзамены, постоянное напряжение, а тут вдруг свобода и расслабление. К тому же еще и на завтрак опоздал…
– Ой, Стасик, прости! – ахнула Лена. – Я же совсем на радостях забыла покормить тебя! Ну, это я сейчас мигом исправлю!
Она снова побежала к своему поварскому месту, но на этот раз, минуя костер и готовившийся на нем суп, принялась что-то доставать из своей сумки.
Словно дождавшись своего момента, поднялась и Людмила. Держа в руках небольшой черепок, она направилась к склонившемуся над раскопом в дальнем углу академику и, проходя мимо Стаса, приостановилась:
– Простите, молодой человек, – очаровательно улыбнулась она. – Мы, можно сказать, столько уже прошагали по жизни, а до сих пор еще не знакомы! Как вас звать-величать?
– Станислав! – представился Стас и по привычке добавил: – Но можно – и просто Стасом.
Людмила бросила мгновенный взгляд на уже возвращавшуюся Лену и быстро шепнула:
– А я тогда – просто Мила!
– Хорошо! – рассеянно кивнул Стас.
– Не забудете? Мила! – напомнила девушка и упругой походкой пошла дальше, показывать свой черепок.
Лена подсела к Стасу и, положив рядом небольшую кастрюльку, недовольно спросила:
– Чего это она к тебе подходила? Опять дорогу спрашивала?
– Да нет… Просто визит вежливости!
– Да они тут такие! Особенные… Ничего не скажешь, будущий ученый народ. Тоже любят слова переиначивать, а то и целые предложения.
– И как?
– А! – с досадой отмахнулась Лена. – Я думала – одна такая, а оказалось, совсем нет! Хотя они по-другому все это делают. Не от души, а просто для развлечения и острый ум показать. Иной раз такое скажут, что и не интересно, и не смешно! Да и вообще – детство все это… На, ешь! – протянула она Стасу большую котлету на хлебе, посыпанную свежим укропом. – Специально для тебя готовила!
– Вку-усно! – попробовав, одобрил Стас. – Надо же – совсем еще горячая!
– А я кастрюльку сначала в старую кофту, а потом и в газету завернула. У нас ведь поезд часто опаздывает… Ты ешь, ешь, там еще много! Тебе после таких нагрузок теперь усиленное питание по ложе…
Она подождала, когда Стас, любивший играть в такую словесную игру со своим отцом (да и в последнюю их встречу и с ней), окончит слово, чтобы сказать решительное: «И никаких “но”!» Однако тот почему-то промолчал. И она, теряясь в догадках, молча протянула ему вторую котлету.
Стас с рассеянным видом принялся и за нее.
– Эх, не ценим мы порой то прекрасное, что дает нам природа! – с завистью глядя на него, сглотнул слюну Александр. – Мне бы сейчас эту котлету, так я бы разве так ее ел!..
– А ты возьми мои бутерброды! – предложила почти сразу же вернувшаяся Людмила, доставая из своей сумки тонко нарезанные куски батона с кружочками колбасы. – Мне их мама положила в дорогу, так я к ним даже и не притронулась!
– А хоть бы и притронулась! Еще вкуснее бы были! – усмехнулся Александр.
Юля покосилась на него, но тут же успокоилась – шутка была сказана явно ради красного словца.
– Конечно, никакая колбаса с котлетой не сравнится, но…
Александр взял бутерброд, с блаженством надкусил и стал жевать, бросая на Лену уже вполне откровенные взгляды.
– Ну, все! – вдруг не выдержала Юля и решительно встала. – Пойду, тоже разомнусь, – объяснила она в ответ на недоуменные взгляды соседей и принялась ходить по всей территории раскопок.
Потом она незаметно юркнула в палатку завхоза, вышла оттуда, что-то пряча за спиной, затем бочком-бочком подобралась к баку, в котором (и когда Лена все только успевала делать!) стоял готовый уже суп и, довольная, вернулась на место.
Почти одновременно с ней к двум работавшим неподалеку друг от друга парам подошел и Владимир Всеволодович.
– Та-ак! – послышался его голос, тон которого не предвещал ничего хорошего. Он поочередно смотрел на Стаса и на Александра. Те так и застыли под его взглядом: один с недоеденной котлетой в руке, другой с поднесенным ко рту очередным бутербродом с колбасой.
– Вы что, забыли, что я говорил вам утром? С этого дня и до двенадцатого июля – Петровский пост! И не может быть никакой речи ни о молоке, ни о мясе! Только рыба, и то в разрешенные для этого дни!
– Но Владимир Всеволодович! – поспешила заступиться за Стаса Лена. – Стасик не слышал вашего сегодняшнего предупреждения, и вообще он пока, можно сказать, путешествующий!
– Точно! – подтвердил подошедший завхоз. – Он мне еще проездной билет не сдал! Кстати, Люда, это и тебя касается!
Стас и Людмила почти одновременно протянули свои билеты на поезд.
Их вид помог принять Владимиру Всеволодовичу справедливое, на его взгляд, решение.
– Ладно, твои доводы меня убедили! – согласно кивнул он Лене. – Станиславу на первый раз прощается. Но что касается вас, Александр… Все-таки уже третий курс. Пора привыкнуть к тому, что быть православным – значит вести православный образ жизни… Заступаете сегодня в ночное дежурство. Идите, готовьтесь.
Всем своим видом дав понять, что его решение окончательное и обжалованию не подлежит, академик круто развернулся и уже через минуту сидел за столом с находками.
Как только он оказался за пределами слышимости, Александр сразу же принялся возмущаться вслух:
– Нет, вы видели?! Образец юридического беспредела! Вопиющая историческая несправедливость! За одно и то же преступление – одному прощение, а другому – наказание!
– Да нет, Шура, в чем-то Владимир Всеволодович прав… – заступилась за академика Людмила. – Он действительно хочет, чтобы мы за время учебы выучили русскую историю в ее полной – как он сам любит говорить – гармонии.
– Защищай-защищай… своего академика! – обиженно заметил Александр, кивая при этом на Стаса, и язвительно усмехнулся: – Только зря стараешься! У него уже свой адвокат имеется!
Людмила недовольно передернула плечами и, действительно, найдя в комке земли нечто интересное – зеленоватую бусинку, отправилась показывать ее академику. Владимир Всеволодович сразу разволновался и стал доказывать Валентину, что это еще одно доказательство его правоты: бусы зеленого цвета были самыми дорогими и носить их могли только очень богатые и знатные женщины.
– Слушай, Саша, – воспользовавшись тем, что они опять остались одни, осторожно спросила Юля: – Я давно хотела узнать: а почему ребята называют Людмилу по-разному?
– Как это по-разному?
– Ну, одни Людой, а другие Милой? Причем, с каким-то явным подтекстом! Я спрашивала у ребят, но они почему-то отмалчиваются или отнекиваются – не знаем, мол, и все тут!
Александр тоже захотел уклониться от прямого ответа, но, перехватив призывный взгляд стоявшей у стола Владимира Всеволодовича Людмилы на Стаса, небрежно кивнул на нее:
– Видишь ли… Как бы тебе это объяснить… Ну, словом, тот, с кем она побывала в очень тесных – понимаешь? – отношениях, называет ее Милой. А все остальные – просто Людой!
– Надо же, до чего додумалась! – покачала головой Юля.
– Да, и не зря говорят: дурной пример заразителен. Я вот тоже для одних Саша, а для других Шура… – согласился Александр, и, как нарочно, с соседнего места раскопок его окликнул рыжий парень:
– Шур! Пошли, перекурим?
– Как… неужели ты… – во все глаза уставилась на него Юля.
– Да нет! На мужчин это правило не распространяется! – засмеялся Александр. – Это с ориентированием у меня вечные проблемы: даже в парке в трех соснах могу заблудиться, а что касается ориентации, то тут все в полном порядке. Просто у нас в комнате все четыре студента – Александры. Вот мы, по жребию, и разделились, чтобы не путаться: один Саша, второй Алекс, третий Сандро, а я – Шура.
– А я вот пока для всех – только Юля! – вздохнула девушка и с лукавинкой посмотрела на парня. – Может, придумаешь мне еще какое-нибудь имя?
– А что? Может, и придумаю… – бросив на нее рассеянный, беглый взгляд и куда более заинтересованный, долгий, на Лену, лениво пообещал Александр и крикнул ждущему ответа соседу:
– Не могу! Академик запрещает курить на территории раскопок, говорит, в Древней Руси этого не было! А я и так в опале! К тому же, скоро обед, вот тогда и проветримся и покурим!
Судя по расположению на небе солнца и добродушному настроению академика – двум обстоятельствам, которым студенты доверяли больше, чем собственным часам, – обед уже действительно был не за горами.
Но Владимира Всеволодовича, подошедшего к жителям, вдруг заинтересовало то обстоятельство, что некоторые из мужчин несколько раз чистили этот пруд.
– Так-так, – заторопил он их. – А чего-нибудь такого необычного, чего сегодня нигде не увидишь, не находили?
– Как не находили? – охотно отозвался один из мужчин. – Я лично подкову однажды достал!
– Да какое же это – необычное?.. – разочарованно вздохнул Владимир Всеволодович.
– А разве нет? – удивился мужчина. – Теперь даже в Покровке нет ни одной лошади, все на автомобилях. Разве что только шину да цепи зимой на дороге или в кювете увидишь!
Зрители засмеялись, и тут подала голос одна из женщин:
– Я, конечно, пруд не чистила, но лет двадцать назад, когда мимо проходила, уж очень мне один камень приглянулся. Хороший булыжник такой, пуда полтора-два весом. Ну, я его и прихватила.
– Ай да Наталья Васильевна! Слыхали? – тридцать килограммов так, между прочим, с собой прихватить! – принялись перемигиваться мужчины.
– Ага! Мужа своего гонять!
– Бедный Ефимыч!
– То-то он у тебя на инвалидности!
– Да не слушайте их! – отмахнулась от них женщина. – Мне как раз тогда гнет для квашения капусты нужен был. А что касается необычного, так на нем – то ли стекляшки цветные, то ли камешки с одной стороны были… Я их, конечно, выковыряла и выкинула, а тем камнем квашеную капусту до сих пор закрываю!
– Да… Не густо… – подвел итог беседе академик, но тут подал голос подошедший и узнавший, о чем речь, дядя Андрей:
– Я как-то раз какую-то странную блесну или грузило нашел…
Владимир Всеволодович с новым интересом посмотрел на него:
– И чем же она или, как вы говорите, оно показалось вам странным?
– Так ведь в нашем пруду, кроме карасей, хищных рыб отродясь не водилось, да и сетями никто не баловался! – удивился дядя Андрей. – А еще, вроде, как буквы какие-то на ней были…
– И… что же вы с ней сделали? – боясь дышать, осторожно спросил академик. – Выбросили?
– Зачем? В хозяйстве все годится, верно, мужики? – огляделся дядя Андрей и, дождавшись одобрительного гула голосов, объяснил: – Как говорится, употребил по прямому назначению: сделал из него грузило к закидушке, когда еще до болезни рыбачить на речку ездил! Хорошее, должен вам сказать, было грузило, фартовое!
– Было? – упавшим голосом уточнил академик и вздохнул: – Ну-да, конечно: в конце концов, оно однажды зацепилось за корягу, сорвалось и пропало навсегда?
– Почему? Что я мест на реке не знаю, куда можно забрасывать, а куда нет? – даже обиделся дядя Андрей. – Так в сарае, где все мои рыбацкие снасти, и лежит…
Владимир Всеволодович сразу просиял и умоляюще посмотрел на него, потом – на женщину:
– А вы… не могли бы его принести?
– Конечно! О чем разговор! – охотно согласился дядя Андрей.
– И вы, Наталья Васильевна, свой булыжник тоже… Может, мне вам на помощь кого из студентов дать?
– Да что я, сама не справлюсь?
Дядя Андрей и Наталья Васильевна ушли. Судя по всему, академик был готов дожидаться их возвращения даже до вечера. К тому же, подошел директор школы Юрий Цезаревич и стал просить передать ему после окончания работ все ненужные экспонаты для школьного музея, и студенты с голодным нетерпением, уже с нескрываемым нетерпением, поглядывали на обеденный стол.
Лена давно уже разложила миски и ложки и начала нарезать хлеб.
– Мила! – направляясь на помощь к ней, по пути спросил Стас. – А находки сразу нужно относить или после окончания всех работ?
– Конечно же сразу! А что у тебя? – живо заинтересовалась Людмила и, увидев на ладони Стаса зеленоватую бусинку, воскликнула: – Ой, еще одна! Станислав, это знак! Я же ведь тоже нашла такую, так сказать – пару ей!
Стас равнодушно пожал плечами – пара так пара – и понес находку Владимиру Всеволодовичу.
Но Александр был ошеломлен.
– Что?.. Мила?! – пораженно переспросил он и с презрением посмотрел на девушку: – То-то вы на три часа позже с ним заявились! А я-то, наивный, думал, что это поезд опоздал! Что, не хватило времени по дороге?
– Дурак! – швыряя в него щетку, крикнула Людмила. – И не подходи больше ко мне! И своей Милой называть больше не смей! Никогда, слышишь?
Она достала из сумки сигарету, незаметно вышла за пределы раскопа и, воспользовавшись тем, что академик с найденной Стасом бусиной тут же поспешил к Валентину, часто и нервно закурила.
Александр стряхнул со своей белой футболки крошки земли и снова уставился на Лену.
– Так… – довольно потирая ладони, прошептала Юля. – Половина дела сделана. И надо же – сама собой, даже без моего участия! Теперь надо дождаться решения второй половины – удаления из карьеры нашей деревенской красавицы…