Провоторова Оксана Игоревна
Черный воин
Черный воин
Эти события произошли давно. Так давно, что верно уже никто и не вспомнит. А если кто вспомнит, то обязательно подтвердит.
Жил в селе Невидовка один паренек. Народом он был не любим, кто-то его даже побаивался. Говорят, что бабка его ведьмою была. Говорят-то, конечно, много чего, только вот и вправду ни одного мужика у него в роду до него самого не было. Не было у него ни отца, ни дядек, ни деда. Вот хочешь верь, хочешь не верь.
А чего его все не любили? Так за язык его. Врать он был горазд. Бывало, как начнет соловьем заливаться, так все ж знают, что врет, а верят уж через секундочку. Приезжие люди так вообще страдали от него сильно. Мог же и деньги выпросить, мол на дело благое - на помощь детям безродным, то на восстановление Невидовского монастыря, какового в селе отродясь не было. Нет, церковь-то была в селе, как же без нее. А вот монастыря-то не было... В общем, наврет складно, что иной заезжий ему весь кошель и отдаст.
А из местных от него девки страдали. Как приметит красавицу, распушится павлином и давай как индюк то одним бочком, то другим, точно пляшет. И хвальбы всякие сыпет, и глазами стреляет, ну не дать не взять кот разжиревший с печи слез. Нужно сказать, не дурен собой был - глаза карие с красноватым отблеском, точно леденец на ярмарке. Кудри смольные, черные, крутые. Сам высокий, статный. Смотришь на таких и думаешь - вот род постарался.
И вот идет он весь такой к барышне, а та прям млеет на глазах, тает как снег по весне на проталине. Только вот любви то он своей никому еще не обещал. Так, поиграется, покружится и давай к другой хаживать. В общем, не парень, а несчастье на женскую долю.
Звали-то его Тимофей. Имя серьезное у него было, а сам он так себе. Ничего человеческого ему не ценно было. Все мечтал он прославится чем-то, да богатым стать. Так и говаривал: "Придет и в мой дом праздник. Мне много не надо. Денег бы побольше, да и будет. Узнаете тогда, чей Тимофей сын".
Верил он, что отец его из рода знатного, потому и скрывается от него. А как придет время, так он сразу за сыном объявится. То ли мать ему так говаривала, то сам напридумывал, но время шло, а отец-то так и не заявлялся.
А тут как-то по весне приехала в город барышня одна. Прям одна и приехала. Верхом на коне, черном, гнедом. Вся в нарядах знатных с каменьями на перстах. Остановилась в трактире местном. Тимофея-то вид гостьи заинтересовал. Вот и отправился он следом.
А в харчевне при трактире душно было, аж дышать не чем. Поела барышня, потом кружку медовухи не хуже мужика заправского осушила, да видать разморило ее. Откинулась на спинку лавки, да так и уснула.
А Тимофей подсел к ней тихонечко и стал рассматривать. Гостья будто из сказки какой - кожа белая, точно солнца никогда не видала, руки худые, пальцы тонкие, ровные все. Лицо, будто у куклы фарфоровой у барской дочери, и кудри по обоим щекам спадают огненно золотые. Залюбовался Тимофей гостьей. Сердце вдруг сжалось в груди, аж дышать трудно стало. Не сдержался парень и поцеловал незнакомку.
Тут открыла она глаза, а у нее зрачки как у кошки, узкие-узкие. Испугался Тимофей, отпрянул от барышни. А она лишь улыбнулась слегка, руки за голову завела, и точно струна вся вытянулась. А потом снова на парня посмотрела и улыбнулась широко.
- Что, хороша я? - наклонив голову на бок, спросила девушка.
Голос ее был тягучим, точно она не говорила, а пела сладко.
- Хороша! - смутился Тимофей и почесал затылок.
- А пойдем со мной? Я одна свой путь держу, страшно это. Мне охрана нужна. Ну и друг, - на последних словах голос ее стал особенно мягок и нежен. И Тимофей не задумываясь ответил согласием.
На следующий день сельский паренек покинул дом своих покойных матери и бабки и отправился в дорогу с прекрасной незнакомкой.
Куда путь-то держали и не спросил Тимофей. Все шел за незнакомкой по дороге как привязанный. А она на коне впереди едет, нет-нет да обернется и глазами стрельнет. А Тимофей-то от каждого взгляда вздрагивает и точно тело все пронзает стрела огненная.
Так и держали путь мимо деревенек, мимо полей, мимо рек. А к ночи подошли к лесу старому, большому. Сосны здесь в небо упирались, заслоняя звезды. А из леса так ужасом и веет, аж до костей все тело промерзает от него.
Прямо перед лесом остановилась рыжеволосая незнакомка и спешилась.
- Ну, что Тимофей, не страшно тебе со мной в лес темный идти? - говорит.
А парень только головой махнуть и смог, мол, не страшно. А сам точно каменный сделался. А чтоб девица не догадалась, он взор в землю потупил. Заглянула в глаза ему девушка, а как страх прочла в них, так смехом таким залилась, что еще больше страшно стало молодцу. Тут ветер налетел, кудри ее рыжие взмыли вверх, а она руки раскинула, точно на кресте, и как ввысь взмоет, точно стрела.
Тут лес зашумел, заскрипел, заухал. Ветер еще пуще разыгрался, пыль от земли поднял, ветки мелкие поломал, траву порвал и все вихрем закружил. Глядь Тимофей на коня, а тот в том вихре закружился, завертелся, через голову перевернулся и девицей обернулся. Волосы ее чернявые, глаза как два уголька сверкают в почерневшей тьме. Засмеялась и она и тоже ввысь взмыла. И смех девиц несся по лесу куда-то вдаль, куда и не видно. Эхом отдавался и все в уши Тимофею лез.
Попятился парень назад, да и упал.
- Ведьмы. Точно ведьмы. Вот попал я - пронеслось у него в голове.
Но не успел домыслить фразу ту, как одна за другой свалились на него с неба три тени, да мешок ему на голову, руки за спину заломили, да связали. Дыхание от ужаса у парня так и сперло.
А смех снова раздался. Страшный и резкий. Тут почувствовал Тимофей, как с земли он подниматься стал. Как будто силы неведомые подхватили его и понесли куда-то. Летит Тимофей, в воздухе точно дете неразумное в руках матери барахтается, а вырваться не может. А как устал барахтаться так и повис на секундочку, а потом как вдруг рухнет наземь. Упал и ушибся так, что боль по всему телу растеклась как молоко. Тут он с сознанием своим и расстался.
***
Очнулся Тимофей не сразу, а уж к утру. Разбудил его петух своим криком. Встала птица перед ним, да как заголосит. Он так и очухался, вскочил на ноги, да и попятился от него подальше. А петух знатный - сам черный весь, а гребень красный, точно кровь.
Отошел от страха паренек и стал оглядываться, где он есть. Кругом все темно. Только место где он да петух стояли - лучом солнца утреннего освещено. Пробрался, видать без спроса.
Чует Тимофей, под ногами сено шуршит, руку протянул - стена досчатая. Стал во тьму вглядываться - толи сарай какой старый, толи курятник. Да и впрямь похоже курятник, откуда ж еще петуху взяться.
Смотрит молодец, а нет уже петуха. Куда делась птица? Присел на корточки парень и стал звать его, точно друга потерял. Тут в дальнем углу зашевелилось что-то. Только захотел он посмотреть, что там, как черная тень огромная стала на него идти. Отпрянул он. И снова страх обуял.
Из темноты вышла на свет девушка. Вся в черной одежде, толи шелковой, толи еще из чего. А одежда вся блестит и синевой переливается. Лицо белое, угловатое и острое притом.
Жутко стало Тимофею, и сжался он весь, точно в комок собрался.
- Боишься меня? - спросила странная девица.
- С чего это? - возразил Тимофей. - Что ж ты со мной сотворить можешь?
Вымолвил слова те молодец и в ту же секунду пожалел. Глаза гости сверкнули огнем. Не успел он и моргнут, как она оказалась подле него. Схватила его за горло, впилась ногтями, да так и протащила по полу в темноту, пока спиной не ударила о стену холодную, точно каменную.
- Да, все что хочешь, - зашипела она на него.
Глядит Тимофей и глазам не верит - а девка-то на земле не стоит, а над землей висит. Сдавила она ему горло еще крепче, что аж захрипел он, да как подняла его вверх.
Висит Тимофей, весь опух, глаза уже кровью наливаются - дышать не может. Тут в глазах его и помутнело. Разве что и смог различить, как яркий свет ворвался в темницу.
***
Очнулся парень, когда ударил его столб ледяной воды. Рыпнулся он будто, а двинутся не может - руки, ноги в оковах. И цепь к ним привязана. Оковы тяжелые и на шее висят. А вокруг светло все, но различить никак не возможно.
Зрение-то постепенно стало проясняться. И увидел Тимофей, что сидит он будто на площади. Только брусчатки каменной нет. За спиной колодец. А перед взором - огромный деревянный город. Терема высокие, резные. Есть где и в два этажа. А за домами, куда не глянь - лес.
Ходят по улицам туда-сюда девки. Мужиков и не видать вовсе, сколько не вглядывался.
- Куда ж это меня занесло? - подумал Тимофей про себя.
- Это Зачин, - раздался голос позади парня. Он попытался обернуться и посмотреть, кто говорит с ним, но тяжелые оковы лишь громыхали в насмешку. И тогда кто-то обошел колодец и подошел в плотную к сидевшему на земле юноше.
Юноша повернул голову и увидел ту, что привела его за собой сюда, как послушного пса.
- Я - Всемила, а это сестра моя Бояна, - заговорила пленительница. Но голос ее был мягок и нежен, точно пытался утешить. Девица опустилась на колени. За ее спиной показалась та, что душила Тимофея накануне утром. Завидев обидчицу, парень попытался отползти подальше, но как только ему удалось переместится чутка вправо, тяжела цепь зазвенела и резкая боль пронзила шею.
Рыжеволосая девушка протянула Тимофею кружку.
- Ты не бойся ее, она не злая, - заулыбавшись сказала Всемила.
"Не злая, - подумал про себя, парень. - Я думал, сожрет меня с потрохами".
Девушки переглянулись в этот самый миг и обе заулыбались. Бояна махнула рукой и скрылась где-то за колодцем.
- Ты уж, будь добр, поласковее и подобрее думай, - промолвила тут Всемила.
- Я так и думал, вы - ведьмы! - произнес с усмешкой парень и отхлебнул из кружки большой глоток воды. Но он так давно не пил, что все горло ссохлось и вода никак не хотела проглатываться.
Девушка лишь заулыбалась в ответ.
- А что ты имеешь против ведьм? - протянула она слова как песню и, опустив глаза, слегка улыбнулась.
- Ничего! Я ничего ни против кого не имею. Поэтому совершенно не понимаю, чего меня сюда притащили, - в отчаянии забормотал парень, едва не срываясь на крик.
- А тебя никто не тащил сюда. Ты сам пришел, - раздался вдруг грубый женский голос.
Солнце светило теперь прямо в глаза Тимофею и он не сразу мог разглядеть того, кто загородил ему его свет.
- Нам ты был обещан, но матери твоей пришлось скрыть тебя, чтоб уберечь нас всех. Я - Вышеслава и я знаю о тебе больше, чем ты сам.
Ты был дан нам родом для защиты нас всех, но ты же мог стать нашей погибелью. Потому твоя мать и бабка взяли тебя и ушли из Зачина. Когда их не стало, мы не знали что с тобой. Видимо твоя матушка позаботилась о твоей защите, но забыла, что и нам будет невозможно тебя найти. Теперь ты там, где должен быть.
Дородная женщина, статная и высокая опустилась перед Тимофеем точно гора. Ее лицо было широким и белым. Глаза зеленого цвета смотрели на парня и точно прожигали его насквозь.
- Хватит дурить, Тимофей. Теперь ты дома и должен выполнить свой долг...
- Я никому и ничего не должен, - перебил говорящую разгневанный парень. - Откуда тебе знать, кто я. Я впервые тебя вижу. А матушка, о которой вы так долго мне сейчас рассказывали, о вас ничего мне не сказывала. Зато сказывала с незнакомыми дядями и тетями никогда не разговаривать, а то беда приключится.
- Это уж точно, - вмешалась Всемила в его речь. И тут десяток женщин, окруживших пленника за это время, разом засмеялись.
Смех их раскатом пронесся над площадью и понесся дальше по улице меж домами.
- Пусть посидит пока, - сказал женщина и поднялась с колен. - Ему полезно.
***
День тянулся казалось бесконечно. К полудню солнце припекало так, что колодец за спиной Тимофея стал точно сковорода. Он отстранился от него. Голову напекало. Юноша то проваливался в небытие, то снова возвращался в этот мир. На площади стало пусто. На улице дальше - тоже не было ни души. Город точно вымер.
Больше не в силах сопротивляться, Тимофей повалился на землю и потерял сознание.
***
Безумный крик переходящий буквально в тонкий писк словно пронзил Тимофея. Он открыл глаза и попытался оглядеться. Вокруг было темно и почти ничего не возможно было разобрать. Лишь шум. Он нарастал. Стали мелькать отдельные огоньки, женские голоса были встревожены, кто-то из них переходил на крик. Через минуту на площади сотворилась суета и суматоха. Вокруг запылали пламенем факелы и стало светло.
Напуганный происходящим и ничего не понимающий Тимофей попытался несколько раз подняться на ноги, но они не слушались его. Внезапно он почувствовал на своих запястьях чьи-то руки. Он обернулся и увидел Всемилу. Та, суетясь, пыталась освободить его от оков.
- Что происходит? - спросил юноша.
- Они пришли за нами, - лишь отрезала она. - Помоги нам, я умоляю тебя!
В этот самый миг оковы грохнули о землю, девушка схватила лежащий у ее ног огромный изогнутый нож и побежала куда-то вперед.
Тимофей еле поднялся, но поспешил за ней следом. Он почти бежал, насколько позволяли ему ослабевшие ноги, но ему казалось, что это настолько медленно, что даже стыдно. Он заглядывал в лица женщин, находящихся в тот самый момент на площади. Кто-то из них стоял суровый и серьезный, у кого-то на лице был написан жуткий страх, кто-то еле сдерживался, чтобы не разрыдаться. Но почему-то все они стояли недвижимые и смотрели куда-то в сторону. Только теперь он заметил, что недалеко от места, где он был прикован, между теремами проглядывала огромная каменная стена. И прямо здесь в эту огромную стену, которая каким-то не понятным образом оставалась невидимой им, были врезаны невероятных размеров ворота.
Внезапная тишина пронеслась над головами всех. Не стало слышно ни птиц, ни даже ветра. И тишину эту уже через миг прервал невероятно громкий и страшный рык. Ворота вдруг затрещали, задрожали. Огромные засовы хрустнули. Раздался пронзительный скрип и скрежет. Правая воротина дрогнула, покосилась и рухнула. И вновь пронеслась тишина. Тимофей вгляделся в темноту, а из нее в отблесках факелов вдруг загорелись два, потом еще два, потом еще два... Огромные желтые, страшные глаза.
Резкий запах псины донесся до парня и тихий, почти шипящий рык.
- Вперед! - разрезал ночь напополам крик Вышеславы. Грозная, огромная, она будто на глазах округлилась, потом вытянулась и превратилась в огромную серую кошку. Тимофей обернулся назад, и десятки существ за ним, толи женщин, толи уже кошек, уже бежали за ней следом.
Он упал наземь и они пронеслись прямо над ним, местами задевая и царапая его.
Страшный вой, рев, шипение, шум стоял позади. Тимофей полз не поднимая головы и не оборачиваясь назад. Полз медленно, как избитый пес, трусливо бегущий от соперника.
Шипение и рев перемешались с женскими криками, воплями, пронизывающими визгами.
Тимофей дополз до колодца и наконец осмелился обернуться. Уже на улице происходила какая-то возня. Он всмотрелся в происходящее и замер. Не далеко от того места, где он стоял несколько минут назад и откуда бежал как последний трус, рвался огромный пес. Сверкнув клыками он схватил зубами одну из кошек, которые были похожи рядом с ним на котят.