Ника Батхен
Сказки с крыш
Город сделан из парков и улиц, двориков и домов. У домов есть подвалы и чердаки, лестницы и шахты лифтов, водосточные трубы и крыши. И везде есть свои обитатели — только самые невнимательные из людей думают, будто в домах никого кроме них не живет. Крысы грызут полы и делают норы, голуби и воробьи вьют гнезда под стрехами, кошки прячутся в подвалах и на чердаках у теплых труб. А волшебные феечки строят волшебные домики из первого снега, детского смеха, тополиного пуха и других прекрасных вещей.
Откуда на крышах появились первые феечки, кто научил говорить крысиного короля и позволил ангелам показываться на свет, никто не знает. Хозяйка Лавки Ненужных вещей (она когда-то была человеком и умеет смотреть на мир с разных сторон) рассказывает, будто ещё сто лет назад в домах жили обычные домовые, в лапоточках и с бородами. Но однажды в город пришла война. Страшная-страшная. Летали самолеты, рвались бомбы, стреляли пушки, бежали и падали люди, по улицам маршировали солдаты в противной форме и горланили песни на чужом языке. Перепуганные домовые почти все разбежались по деревням и никогда больше в город не возвращались.
На чердаке одного дома пряталась маленькая семья — мама и дочка. Они ждали, когда же вернется их папа, поможет освободить город, и их спасет. Чтобы было не так страшно ждать и меньше хотелось кушать, мама придумывала для дочки сказки обо всем, что творилось вокруг. Она рисовала феечек и прекрасных принцев, придумывала для них наряды, устраивала сказочные пиры и балы. Потом однажды пришли солдаты, забрали маму с дочкой и увели. А феечки остались.
Но Хозяйка Лавки может и ошибаться. Вдруг феечки завелись сами, когда солнечный луч упал на страницу заброшенной на чердак старенькой детской книжки? Или просыпались на чей-то балкон из шкатулки настоящей большой Феи? Или приснились мудрому сказочнику, а потом потихоньку убежали из его снов?
Где же правда? Читайте сказки, друзья, и может быть, догадаетесь сами…
Первая сказка
Жила-была кошка. Жила на крыше и поэтому думала, что она важная, вы-со-ко-пос-тав-лен-на-я персона. Спала она у теплых и мягких труб на чердаке и там же, в укромном уголке, хранила свои сокровища. Когда хотелось — и днем и ночью — гуляла по крышам, пела песни, делала вид, что охотится на шустрых воробушков. Кушала она… хотелось бы написать, что наша кошка питалась манной небесной и облачным творожком, но, увы — предприимчивая Миу (так она себя называла) лазала в форточки, воровала с подоконников и балконов все, что плохо лежало и годилось ей в пищу. Случалось, объедала ленивых домашних котов, выгибая спину на их протесты. И знаться с ними не хотела ни разу. Дело даже не в том, что Миу была гордая кошка, просто ей хватало её замечательных крыш.
У неё были тайны, секреты и настоящие волшебства. Она видела, как звезды падают с неба и превращаются в маленьких человечков, как солнечные зайчики едят настоящую морковку, как городские феечки в сентябре катаются на осенних листьях, словно на парусниках, как царица Зима ходит по улицам и дышит на тех, кто не успел спрятаться. Она прятала у себя на чердаке белый пух из крыльев снежных гусей и черные перья полуночных воронов, она знала наперечет всех лунатиков в своем квартале и порой тихонько ходила за ними следом.
Вам уже стало интересно, как она выглядела? Иногда Миу хотелось стать белоснежной и длинношерстной, иногда поджарой рыжей красоткой, иногда — пушистой, бесстыжей и черной кошкой. Но на свет она появилась простой полосатой муркой, а в кошачьи парикмахерские её не пускали.
Из соседских котов она знала всего двоих. Грациозную сиамку с девятого этажа — эта леди иногда выходила на площадку поразмять лапки и поточить когти о соседскую дверь. Миу немножко завидовала сдержанному изяществу сиамских движений, но презирала её — за ограниченность кругозора. А черно-белого молодого бродягу, который обретался в подвале, ей было искренне жаль — вечно ободранный, мокрый, грязный, вечно куда-то спешит, что-то ищет. И кормили его из мисочек доброхотки-старушки — никакого азарта добычи.
Однажды утром Миу сидела на крыше и смотрела на облака. За колыханием белых лент и бегом теней она могла наблюдать часами.
Вдруг Миу услышала скрежет и стук. Она тихонько обошла трубу и увидела, что на чердачном окошке сидит ворона и стучит чем-то пестрым о раму.
— Миууу! — хищно сказала Миу.
Перепуганная ворона захлопала крыльями и улетела. А её добыча скатилась внутрь, на чердак. Миу тут же побежала смотреть — а что это? И увидела только блеск пестрого шарика — это был мячик, чудесный гуттаперчевый мячик, который так здорово ловить лапами… Вот только сегодня кто-то (кажется дворник) не закрыл дверь на чердак. И мячик ускакал вниз по ступенькам.
— Мя! — с азартом сказала Миу и побежала за ним. Она промчалась мимо пятнадцатого этажа, десятого, девятого (не успев даже фыркнуть на удивленную сиамку), третьего, второго… заветный мяч был так близок, но ступеньки все продолжались. И вдруг лестница кончилась. Миу увидела мячик — в хищных когтях черно-белого подвального бродяги.
— ФФФШ! — сказала Миу. — Отдай, это мой мячик!
— МИИЯУ! — ответил бродяга. — Почему это я должен тебе его отдавать?
— Потому что его принесла ворона на мою крышу, — фыркнула Миу.
— А теперь он докатился до моего подвала, — возразил бродяга. — Он мой.
— Вот ещё! — обозлилась Миу, распушилась и клацнула зубами.
Бродяга не стал драться. Он убрал лапу с мячика и подался назад:
— Ладно. Не так-то много удовольствий у тебя наверху, бедняжка, забирай свою игрушку и радуйся.
От обиды Миу распушилась ещё больше:
— Это почему это я бедняжка? На себя посмотри, пугало подвальное! И морда в шрамах!
— Это не шрамы, а боевые награды, — приосанился бродяга. — А бедняжка потому, что сидишь у себя на крыше, и ничего интересного в жизни не видела.
— Можно подумать, ты видел, — огрызнулась Миу.
— Конечно, — осклабился бродяга. — Ты вот на крыс охотилась?
— Нет, — сказала Миу. — Я их только издалека видела.
— А я их ем. А ещё я видел Крысиного Короля, — бродяга глянул, достаточно ли Миу впечатлилась, и продолжил. — Белый Байкер и Крысиный Король бились целую ночь на свалке за гаражами. Белый Байкер отрубил Королю хвост, а я трофейчик-то подобрал. Хочешь глянуть? Кстати, меня зовут Мяфть.
— Миу, — застенчиво сказала Миу.
И они побежали в подвал глядеть на хвост Крысиного Короля. Потом — смотреть как в сквере за домом играет на дудочке деревянный смешной человечек, покрашенный в веселенький красный цвет, а вокруг него пляшут дети. Потом Мяфть провел Миу по всем интересным местечкам в округе, рассказывая какая бабушка кормит котов свежей рыбкой, какая не жалеет печенки, какая варит вкусную кашку, а какая вытаскивает сушеную дрянь. Потом они попробовали поохотиться на крыс, но ничего не вышло — им было весело, они смеялись и перемяукивались, а крысы слышали это и удалялись, вальяжно волоча за собой хвосты.
На другой день Миу пригласила нового знакомца к себе, показала, как здорово гонять воробьев и как просто таскать из форточек разные вкусности. Она отыскала для Мяфтя домик, в котором прячется от новых жильцов старенький домовой, приманила на зеркальце солнечных зайчиков, спела песенку — в общем, показала, что кошки с крыши тоже не лыком шиты.
На закате они вдвоем сидели на трубе и смотрели, как опускается солнце. Они оба были гордые звери и гуляли сами по себе, но иногда так приятно встретить чуткое, понимающее сердечко.
— Мурррр, — вздохнула Миу и потерлась щекой о друга, — если кто и бедняжка, так это сиамка с девятого этажа. Со всей своей красотой, со всей ловкостью сидит у каких-то людей в квартире и не знает, что такое настоящая жизнь.
— Мяфф, — согласился Мяфть. — Бедная киска как ей должно быть одиноко. Смотри — летучая мышка летит…
А сиамка в это время сидела дома, в уютном хозяйском кресле. По телевизору показывали сериал «Короли Саванны», на экране ноутбука мерцала недописанная статья по сравнительному анализу муррканья московских и питерских мурок, на фарфоровой тарелочке дожидался благосклонного внимания хвост креветки, покрывало на кресле было вышито кошками всех на свете пород. Прилетела летучая мышь, замахала крылышками. Сиамка бегло проглядела почту, разложила её на три кучки, лениво решая, кому первым ответить — мейн-куну из Амстердама, леопарду с Килиманджаро или светской сплетнице сфинксице из Нью-Йорка. Услышав тихое мяуканье за окном, она лизнула лапку, потянулась и муркнула:
— Уличные кошки — такие бедняжки. Ну что, скажите мне, что они видели в этой жизни?
…Говорящие на одном языке порой нуждаются в переводчике. Думающие на одном языке — нет.
Вторая сказка
Феечка водосточной трубы была скромной и очень застенчивой. Она так не любила кого-нибудь утруждать, что сама ставила заплатки на крылышки вместо того, чтобы отнести их в ремонт. Когда феечки собирались потанцевать в лунном свете, она летала так низко и пела так тихо, что её никто не замечал. Говорили даже, будто феечка водосточной трубы это выдумка — зачем нежным созданиям жить в таких невыносимых условиях? …Те, кто так говорил, просто никогда не бывал на крыше. И не знал, как струится в трубе вода, как чудесно кружит поток, как пушистыми цветами расплываются в пыли первые капли дождя. И не пробовал играть на сосульках в последнюю ночь января — тонкой-тонкой серебряной палочкой трогать лед и слушать, как тает в тишине робкий звук. И не засыпал, зарывшись в опавшие листья — нет на свете постели нежнее. И… не стоит рассказывать всех секретов, ведь вы тоже захотите стать феечками, а крыш на всех не хватит.
Наша феечка строго следила за водосточной трубой, и каждый день, нарядившись в комбинезончик с прорезями для крылышек, лазала по ней вверх и вниз, проверяя — не пора ли подкрутить гаечку, не проржавели ли скобы. Когда чердачные крысы устраивали американские горки и с писком катались по трубе вниз, феечка их пускала, хотя и ворчала в кулачок. А вот чердачных котят не пустила — малы и лапки переломать могут. За это кошки-мамы связали феечке теплый шарфик, варежки и носки из кошачьей шерсти. Поэтому, когда над крышей дул северный ветер или кружилась метель, феечка не мерзла — она сидела в своем домике с фонарем над входом, пила чай из жасминовых лепестков и радовалась.
Как-то осенью у феечки было много хлопот, и она позабыла смести с крыши опавшие листья. Когда зима кончилась, и пригрело апрельское солнышко, у самой трубы пробился зеленый росток. Сначала феечка думала, что это сорная травка и улыбалась, что у неё теперь есть свой садик. А тем временем росток тянулся к свету, креп и наливался силой. К октябрю листики у него покраснели, и оказалось, что это клен — красивый маленький клен. Феечка очень обрадовалась. Чтобы деревце не замерзло зимой, она закутала его в собственный плед и надела шапочку на макушку — надела бы и носочки с варежками, но не нашла, куда. И всю долгую зиму волновалась — хватит ли деревцу тепла.
Оказалось, что хватит — в апреле клен снова зазеленел, радуя феечку. И она сразу почувствовала себя немножко важнее — много ли феечек может похвастаться, что у них есть собственное деревце? На летних танцах феечек она стала петь чуточку громче, летать чуточку выше и в первый раз в жизни взяла второе пирожное с блюдечка с угощением. Она полюбила дремать под деревцем днём, а потом рассказывать другим феечкам, как чудесно отдыхать в тени _своего_ сада. Осенью она заказала у мадам Паучихи с соседнего чердака уютный гамачок, чтобы на будущий год подвесить его между ветвей. И конечно же не забыла укутать клен на зиму.
Снежные месяцы она провела, мечтая о будущем лете. На новый год нарядила деревце, словно принца — и все обитатели крыши водили вокруг него хоровод, распевая «На крыше рос веселый клен». Потом феечка угостила всех чудесными булочками с облачными сливками. И феечку долго благодарили за праздник.
Весной оказалось, что деревце растет медленно. Феечка стала за ним ухаживать — поливала из леечки, пела песенки, попросила знакомых крыс принести для клена свежей земли из парка. И как по волшебству, ствол потянулся ввысь. В июле феечка смогла повесить между веток свой гамачок и качаться в нем вволю. Она не жадничала — когда ей самой не хотелось нежиться под солнышком, она пускала и кошек и крыс (предварительно окатив их из леечки и велев хорошенько вытереться) и даже ворон. И потихоньку к феечке каждый солнечный день стали ходить гости. Феечка радовалась — но и дождливые дни стали для неё ещё милее. Они оставались вдвоем с деревцем и вместе слушали тихие песни и громкие марши воды в водосточной трубе. А потом феечка засыпала счастливая…
Дело шло к сентябрю. Феечка уже начала вязать для клена зимний плед из голубиного пуха — её одежки деревцу давным-давно стали малы. Как-то раз поутру, обследуя свою трубу, феечка обнаружила, что верхний раструб, у самой крыши, перекосился. Она стала смотреть, в чем дело — и оказалось, что клен дотянулся корнями до самой трубы, начав её разрушать. И сам тоже перекосился — достаточно осенней бури, чтобы сдуть подросшее деревце с крыши.
Феечка убежала к себе в домик, бросилась на постельку и целый день плакала. Потом встала, заварила себе чай из жасминовых лепестков и начала думать. Вы не поверите — все феечки умеют думать, просто очень не любят это показывать. Истина, которую она от себя прятала, открылась во всей неприглядной красе — дереву на крыше совсем не место. Можно было, конечно, придумать какое-нибудь уменьшающее волшебство и навсегда оставить клен маленьким, но феечка понимала — так нечестно. Значит, пришла пора расставаться.
Феечка быстро-быстро расправила крылышки и полетела решать проблему. Сначала она договорилась с крысами, чтобы те вырыли ямку в ближайшем сквере. Потом выменяла в мясном магазине большую косточку и уговорила дворового пса Геннадия, чтобы тот сторожил деревце, не позволял собакам поднимать у клена ножку, котам — точить о кору когти, а мальчишкам — обрывать ветки. И, наконец, (это было самое сложное) собрала всех знакомых феечек и уговорила их прийти к ней на крышу в четко назначенный день (точнее ночь).
И вот, при свете луны, убедившись сперва, что ни один припозднившийся гуляка не шатается по двору, феечки дружно надели переднички и начали операцию по спасению. Сперва они осторожненько выкопали деревце, потом обхватили его десятками маленьких ручек и нежно-нежно понесли вниз. Наша феечка самолично присыпала свежей землей тонкие корешки, полила клен из леечки (слезами тоже полила), сказала «спасибо», «до свидания» и улетела.
Всю долгую зиму наша феечка очень грустила. Живи она не на крыше, а в какой-нибудь из роскошных квартир, логично было бы предположить, что рыдала б она одна, но обитатели крыш своих не бросают. Крысы таскали нашей феечке обрезки шелка из модного ателье и чудесные засахаренные фрукты. Кошки приходили мурчать колыбельные и грели домик в конце декабря, когда у феечки сломалось отопление. Чердачные вороны тоже приходили петь песни — и ни у кого не хватило духу намекнуть, что их ор неуместен. И прочие феечки стали чаще навещать подружку. Но до самой весны бедняжка была неутешна.
С первыми теплыми днями, она стала каждый день летать вниз, проверяя — как там клен. Вдруг?... Но к счастью никакого «вдруг» не случилось. Деревце распустилось чуть позже остальных во дворе, и первый год росло капельку хуже, но вскоре выправилось. Если будете в том сквере — полюбуйтесь, такого высокого, красивого, раскидистого и уютно шуршащего листьями клена вы не найдете и в Ботаническом саду. Старушки во дворе до сих пор удивляются — с какой волшебной быстротой он из саженца превратился в высокое дерево. И сидеть на скамейке под ним, попивая холодное пиво или поедая мороженное очень приятно.