Семкова Мария Петровна
4. Погребальные дроги
Погребальные дроги
Так в трудах прошло еще сорок лет.
Однажды, в сухой август, чуть после полудня, Хейлгар и Меркурий сидели бок о бок на скамеечке писца - он ушел пообедать и оставил их вместо себя - и делились впечатлениями от старческих недугов. Оба решили, что эти болячки не опасны, но крайне надоедливы, и болит у них все, кроме зубов, которых они совершенно не растеряли. Меркурий счел, что таково действие весьма аскетической пищи жрецов, и Хейлгар, у которого не было собственного объяснения, согласился.
- А больше всего мне мешает боль в той ране от копья, да еще и пальцы сковывает, пожалуй...
- Да... А у меня временами шумит в голове, и иногда я ничего не слышу и пропускаю что-то мимо ушей - надеюсь, что это было важное, и оно меня не касается.
Старый Хейлгар далеко вытянул ноги в домотканых синих штанах (сидеть ему было больно, он ожидал дождя) и расшнуровал очередной свой колет из свиной кожи; он давно остригся, длинные волосы были слишком тяжелы для усталой шеи, и теперь казалось, что он нахлобучил кудрявую серую шапку из шкуры степной овцы. Подобравшись и хмурясь, сидел Меркурий; теперь он не казался присыпанным перцем, оброс коротким белым пухом и теперь, желтоглазый, напоминал северную сову или королевского сокола.
Было тихо; храмовую площадь давно расширили, убрав целый квартал попрошаек; теперь она была вымощена разноцветным камнем и изображала карту всех известных на тот момент земель, с надписью в самом центре: "Все пути ведут к Храму". Площадь эту переписчики именовали Громкой - если паломники ехали в телеге, на конях или ослах, грохот раздавался издалека, и дремлющий дежурный писец мог проснуться заблаговременно.
И сейчас у дальней границы площади затарахтела телега. В городе такая была только одна - большая и черная, наподобие погребальных дрог, но с узкими сидениями для нескольких человек. Это обыкновенная позорная телега, в ней возили приговоренных к казни или к продаже в рабство в Храм на покаяние. Сейчас на козлах сидел кто-то маленький и шарообразный - старики знали, это был Кей, прОклятый сын палача, карлик, - сидел, расслабив возжи. Телега везла единственного преступника - высокого старика в черном.
***
Позорная телега гремела, как барабан, бодро тащила ее пара белых кобыл палача. Старец сидел, как бы оцепенев, и лица его было пока не видно. Старец очень знакомо вытянул шпильку из жидкого узла над правым виском, и несколько седых прядей упало на плечи
- Проклятие! - изумился Меркурий, поднялся медленно, - Кто-то решил казнить короля!
И засеменил к границе площади.
- Подожди! Он - при мече! - заторопился следом Хейлгар.
- Ваше Величество, кто Вас казнит?
Король Аластер похлопал Кея по плечу, и тот остановил кобылиц. Восковое лицо карлика, словно бы треснувшее под кожей, посередине - проваленный нос, слишком выпуклые лобные бугры, торчащие зубы - выглядело тревожным и недовольным.
- Успокойтесь, Ваше преосвященство, никто меня не приговорил. Просто я не могу влезть на коня и приехал в телеге.
Зеленый Король медленно выбрался из телеги. Меч его действительно был при нем. Меркурий сменил аллюр и ступал теперь широким быстрым шагом.
- Что Вы сделали с посланием купца?
- Прочел и передал внучке Пуйхла - она все равно не наследует.
- Так ты снял проклятие, Аластер Гвардхайдвад? - вопросили сразу оба.
- Да, красные стрелы давно преломлены.
- Так каких же богов, - медленно прошипел разъяренный Меркурий, - ты не уведомил об этом меня?
- Ты и мне ничего не говорил, Аластер!
- Прости, но не должен же был я сам ехать к тебе. Вот если бы ты пришел...
- И меня бы пристрелили, как бешеного пса?
Зеленый король грустно рассмеялся:
- Я знал, что делаю, Ваше бывшее преосвященство! Я не хотел, чтобы столь беспокойное создание утопило бы в Сердце Мира что-нибудь еще менее предсказуемое.
Вот и злись после этого на короля!
Зеленый Король осел на скамеечку для паломников, двое уселись напротив - и напоминали сейчас двух охотничьих псов, что ждут команды хозяина.
- Но все-таки, Аластер, - начал Хейлгар, - ты бы не приехал просто так, верно?
- Увы, да. Теперь, когда я не могу быть рыцарем, не могу усидеть на коне, мне пришла пора умирать, и я сам себя приговорил.
- А Броселиана? - ахнул Хейлгар.
- Она знает. Она подарила мне долгий век, но не может остановить старость. Я хочу, чтобы вы оба проводили меня домой, отпраздновали мое упокоение, а дальше я отправлюсь сам.
Двое покосились друг на друга и встали одновременно.
- Подожди, мы скоро вернемся.
За воротами побратимы разошлись: Хейлгар Зрячий направился в скрипторий, а Меркурий - в свой старый домишко. Он выложил на стол изображение Сэнмурва на листе и оставил предложение для правящего епископа, Панкратия - толстяк Амброзий давно скончался от удара: начеканить Царя Птиц на дверце, через которую пилигримы покидают Храм, подписался и мирским, и храмовым именами. Не подписанный свидетелями, этот документ не мог бы считаться.
У зеркального входа Хейлгар Зрячий, Мастер-Зима, и епископ Герма встретились снова и степенно отправились к воротам.
- Что ты сделал? - спросил епископ.
- Сунул мое перо за ухо преемнику: сладит он с ним - прекрасно! нет - его беда... Простецы врут, будто бы Синее перо нашептывает мне советы прямо в ухо, и мастер Дункан в это верит - но советует лишь бог в моей крови. Знаешь, преосвященный, мы все равно теперь почти не трудимся и всем мешаем...
- Верно. Последние сорок лет только и слышу, что лезу в дела, которые совсем меня не касаются!
- Если и заметят, что нас нет, вздохнут свободно!
- Угу, - и стал епископ Герма совсем похож на сову.
- Я бы все равно скоро ушел - и так слишком сильно задержался. Аннуин сейчас у Броселианы, все их родственницы собрались, чтобы как-то справиться с бешенством. А меня, - усмехнулся Хейлгар, - они отправили подальше, чтобы бедного лисоньку никто не покусал! И верно, я стар и помочь им теперь не могу. Аннуин послала мне весть, приглашает к Броселиане...
Оба миновали надгробие Махона-Ваятеля, над которым тот трудился сам, доверяя ученикам только грубую работу: сильный каменный старец сидел на краю глубокой ниши с резцом в руке и насекал в глубине ее медвежью голову. Надгробие это так примелькалось, что епископ Герма на сей раз его и не заметил.
***
Король Аластер уже сидел в телеге, теперь спиной к вознице. Живописец видел - тот сильно ссутулился и потерял гибкость; длиннее и реже стала белая легкая бородка, стали узловатыми суставы пальцев. "Как Бессмертный Мудрец с родины шаха Луна..." - подумал епископ Герма.
Король дождался, пока рассядутся в телеге его провожатые и кротко попросил возницу:
- Кей, покатай нас по городу подольше.
- Хорошо, - буркнул тот. Он не был невежлив, просто горло его было постоянно затянуто липкой мокротой, и она мешала ему говорить.
Кей уехал на широкие улицы купцов и возил позорную телегу туда-сюда, как ткацкий челнок; семьи оптовых торговцев и посланников уважали улицы прямые, кварталы квадратные и небольшие, чтобы удобнее было бы подвозить товары.
Небо сплошь затянули высокие перламутровые облака; монотонно громыхала телега; камни мостовой и стен начали отдавать накопленный за день запас солнечного жара.
- Странно! - сказал Хейлгар, неподвижно глядя в небеса. - Нигде нет никаких людей - и солнце снова неподвижно?
Сын палача скрипуче захихикал и замолк, не сказав ничего.
- Но все-таки, Аластер, почему ты решил умереть именно сейчас?
- Ох, преосвященный, это очень дурная история. Может быть, и ты в ней каким-то образом повинен. Погибла Медуза, позавчера...
- Да ты что?! Как?! - изумился Хейлгар, - Так вот почему вернулась Аннуин!
- Медузу убил не слепец и не хитрец, как предвидела она. Это был самый обыкновенный лучник - не знаю, меднолицый ли, наш или человек Пуйхла, он раскрасил лицо глиной. Я его не догнал. Ему понадобились глаза Горгоны... Он спрятался за одним из окаменевших и выстрелил ей в затылок. Потом загнал до смерти одного из морских коней, когда я преследовал его по воде. В кусты на берегу он ушел пешком, и я погнался за ним по следам - и не догнал, разбил колени. Теперь не могу сесть на коня и поэтому больше не рыцарь. По закону Леса меня должен теперь вызвать и убить кто-то из зеленых рыцарей, но я уж лучше сам.
- Да, что-то сильно меняется, - пригладил кудри Хейлгар. - Младший Индрик носит ребенка.
- Кто должен умереть? - спросил епископ.
- Они пока не знают - это будет ясно лет через двести.
- Да, Броселиана поэтому все чаще ходит повидаться с ними... Кей, уезжаем.
Пока телега добиралась до ворот, разговор стал еще более странным, еще более печальным. Зеленый Король начал так:
- Вот, братья! Каждый из нас совершил по два великих дела, а потом трудился весь остаток жизни, чтобы они не пропали втуне. И что же из этого вышло? Мы не можем продолжать труды вечно.
- Что вышло? - отвечал епископ Герма, - Картотека служит всем землям Запада. А вот охота на богов, увы, годится не для всех. Так, сколько их пришло к нам - тысяч десять всего за сорок лет? Да, примерно столько. К Сердцу Мира отправились тысячи три-четыре из них, не больше: в основном, больные, поэты, еще больше цыган - они хотят творить волшебство с помощью богов; рабы - раз ты, Хейлгар, освободился, то и они обретают свободу, но таких рабов немного; и сотрудники Картотеки - вот и все. Эти поиски Кровоточащего Копья, видимо, отвлекают людей. Говорят, оно у Пуйхла, он якобы ранен им. А что с него течет - кровь Сердца Мира или же человеческая, об этом не думает никто! Теперь вот решили, что эту кровь надо собрать в какую-то чашу. Один паломник пришел для того, чтобы украсть нашу, алтарную - и говорит, что она раскалилась в его руках...
- Он не лжет? - спросил король Аластер.
- Да нет, просто заблуждается, его совесть мучает. Обыкновенная драгоценная чаша, не реликвия... Так что пусть теперь послужит нам на рудниках годок-другой, а потом пусть себе идет к Сердцу Мира за свободой, - злобно рассмеялся епископ.
- Верно, - сказал Зеленый Король, - про это Копье много чего говорят, но никто его никогда не видел.
- Слышали звон, да не знают, где он, - проворчал Зрячий Хейлгар, - это они про Копье Мрака, что проткнуло меня! Так это теперь Лестница, а Чаша - само Море Крови!
- И еще, - продолжал Зеленый Король Аластер Гвардхайдвад, - наши паломники, около тысячи человек, нашедших своих богов, ушли в земли Чернокнижников. Там они присмотрели себе холм, вроде троянского, хотят его откупить и построить себе городок. Но герцог Гавейн, мой зять, медлит, и переговоры продолжаются вот уже пятнадцать лет - и все без результата.
- Правильно, - заявил епископ Герма, - новая ересь всегда опасна, и епископ Панкратий тоже не собирается помогать им. Зря - стоило бы приручить их.
Телега давно уже катилась через яблочные сады за городом; кое-где яблоки ярко зеленели, редко и плотно стукала о землю падалица.
- И как его выдумал братец мой Борс, в каком сне увидел?
- А помнишь, Аластер, как лесные существа и некоторые из Детей Божьих стали перехватывать пилигримов да расспрашивать о напутствиях?
- Ну да. Первое время некоторых даже пытали. Теперь просто беседуют. Как думаешь, чего им надо?
- Наверное, они хотят тоже обрести веру? Сейчас в лесах Аннуин живет Фавн-Исповедник, они считают его святым, и люди тоже - кто его видел.
- Это радует, - ехидно вмешался епископ, - наконец-то боги желают узнать хоть что-то о людях.
- Ошибаешься, Меркурий...
- Не Меркурий - Герма.
- Все равно ошибаешься, братец-князь, - махнул рукой живописец, - они хотят узнать что-то о себе, используют людей, как мы с тобой - черные зеркала у главного входа.
- Эти боги никогда не меняются! Зато ты стал очень уж мудрым!
***
Позорная телега давно миновала сады и ушла в поля. Три старика дремали, покачивая головами; казалось, спят на ходу и белые кобылицы; Кей тихо мурлычет какое-то нудное песнопение вроде тех, что используют, отправляя усопшую душу в никуда.
Зеленый Король вдруг встрепенулся и раскрыл глаза. Ветерок пошевелил его легкую бороду.
- Но все-таки, братья... Сотворили мы вместе нечто странное, неизвестно зачем и кому потребное... Но нас-то как сюда втянуло?
Епископ Герма прищурился в ответ:
- Я - камилл, из рода жителей Трои, потомков Энея. Сестры и я - цена права на спорную часть виноградников...
- Так ты тоже раб? - удивленно спросил Мастер-Зима.
- Как сказать, как сказать? Официально - нет, по сути - да. Ты тоже не продан, а подарен... Так вот, девочки остались почти дома: одна хранит священный брачный огонь - у нас этим занимаются старшие женщины рода, а вторая - младшая пророчица в подземном прорицалище Локсия. Меня отдали служкою в храм Неведомого Бога, а потом благодаря способности к языкам - сюда, с одной миссией. Я - обыкновенный средний сын, которых некуда девать, здесь - чудесный мальчик, еще в тридцать пять принявший сан. А мой род - мелкие островные князьки, виноделы. Только вот у меня вместо винограда была вишня.
- Верно, - лениво произнес король, - историю делают средние сыновья, среди зеленых рыцарей их множество. Правда, многие уходят разыскивать это Копье...
- Смешно! - заговорил Мастер-Зима. - Я, оказывается, цыган, и у меня целый табор родни. Они состоятельные - все жонглеры и музыканты. Лет десять зимой я был у них, когда они взяли в аренду чуть ли не половину деревни. Все такие радостные, что я теперь - всем известный цыганский герой! Бранили, правда, что мне не дается их язык и не нужна цыганская невеста. Но я им расписал фургоны поярче - птицами, и еще нарисовал Коня Коней - он вроде Сэнмурва, тот табор избрал богом его. Все-таки забавно все это.
- Я не смог подробнее разузнать о твоем отце, - добавил епископ Герма. - Единственный известный мне германец Хейлгар - это знатный воин, метатель копья, пробивающий строй, он умел быстро приходить в боевое бешенство. Он должен был бы возглавить род, но его боялись и решили не платить выкупа. Род этот ныне распылен. Хейлгар - это прозвище, твоя мать приняла его за имя, а их фамильное имя странное - то ли Светлое Мужество, то ли Ясная Ярость.
- Что ж, пусть так.
- Странно все это... Говорят, что я не только племянник, но и родной сын Бана - от сестры! Бана воспитывали в другом доме как почетного заложника. Когда он вернулся, сестра, естественно, была ему чужой. Она родила меня ровно через девять месяцев после смерти мужа. И есть один смешной признак, который был у Бана, но отсутствовал у его сестры... - Зеленый Король выглядел смущенным.
- А какой?
Король Аластер судорожно хихикнул:
- Не думай, мастер, ничего величественного - я умею сворачивать язык трубочкой, только и всего, и мой отец тоже. За это меня как-то выпороли и велели больше так никогда не делать... Зато Бан хотел признать меня... Так вот, я неугоден при дворе, потому что должен наследовать и Бану, и его сестре, моей матери - такие королевские браки иногда допускаются, но не задним числом же! По закону, я теряю это право, если получаю иную корону - вот почему мне был так нужен брак с Броселианой, Я старший, спорный наследник - уступил и оставил править Борса, его законное происхождение несомненно.