Воображение у Наташи в этот момент совсем обогнало её рассказ, поэтому она остановилась и жалобно поглядела на Юру и Таню.
Юра поправил очки и сказал загадочно:
— У меня тоже антенна. Но другая.
А Таня поглядела на часики. Стасик, конечно, опаздывал. Тогда Таня сказала:
— Да, Наташ, точно. Он же мне как раз во сне приснился.
XVIII
Стасика решили не ждать, хотя Таня и пыталась возразить. Грызли сушки. Юра предложил Наташе рассказать всё по порядку и медленно, и она повторила ещё раз историю о том, как вчера, сообразив, каким должен быть шпион из пятнадцатого дома, стала искать окна лилипута, как нашла их, как убедилась в своих подозрениях.
— Понятно, — сказал Юра. — Теперь ты, Петрушкина. При чём тут твои сны?
И Таня Петрушкина рассказала, что просто так шпиона не поймать. Что он, шпион, слишком хитрый, чтобы его можно было вот так вот сразу обнаружить. Что единственный способ найти шпиона из пятнадцатого дома — это положиться на чувства, которые, как известно, сильнее всего проявляются во сне.
— То есть на интуицию? — спросил образованный Юра Красицкий.
— Ну да, — ответила образованная Таня Петрушкина.
— Ты что, Петрушкина, — спросил тогда Юра, — суеверная? Боговерующая, да? Ты в чёрных котов, что ли, веришь тоже?
— Я, между прочим, в тринадцатой квартире в тринадцатом доме живу, и вот ничего, — поддержала Юру Наташа. Хотя ей и не хотелось этого делать, потому что выходило так, что сонная интуиция Тани совпадает с её логическими выводами, но она сама была немного суеверной и всё время помнила о номерах дома и квартиры.
— Ха-ха! — сказала Таня Петрушкина. — И ещё раз ха-ха. Между прочим, в пятом номере «Науки и жизни» за прошлый год было написано про Менделеева. Ну, которого в восьмом классе проходят по химии, с бородой. Так вот, он свою химическую таблицу во сне увидел. Так что тут суеверия ни при чём, между прочим. Это научный факт. И мне как раз, Наташа, твой лилипут приснился. Как будто мы с Юркой в какой-то комнате, и там ещё вдруг гаснет свет. Потом открывается дверь, и там в дверях стоит этот шпион. Мы бежим туда, но тут открываются ещё пять дверей, и в каждой — такой же лилипут. И мы не знаем, в какую бежать, а он хохочет. То есть они все.
Юра, убеждённый авторитетом Менделеева с бородой и журнала «Наука и жизнь», умолк.
— А дальше? — спросила Наташа Семёнова, живо представившая себе сон Тани Петрушкиной.
— Ну, там дальше Стасик пришёл и свет зажёг, — быстро сказала Таня.
— Понятно, — опять сказал Юра. — То есть не совсем понятно. Значит, ты предлагаешь сегодня за лилипутом следить? А завтра?
— А это поглядим, кого я завтра во сне увижу, — ответила Таня рассудительно — А ты сам что придумал?
— Ну, у меня тоже есть подозреваемый. И даже улики есть, — сказал Юра. — То есть если это и правда лилипут ваш, то ладно, а если нет, то завтра проверим.
XIX
Между прочим, лилипуты ненавидят, когда их называют лилипутами. И правильно делают. Лилипуты — никакие не лилипуты, как их описал английский писатель Дж. Свифт, а просто маленькие люди. Такие же, как мы, большие, только немного меньше.
Николай Матвеевич Гузь, маленький человек, во всех многочисленных городах обширной нашей страны, в которые заносила его сложная цирковая доля, в первый же день записывался в местные библиотеки и заказывал там книгу английского писателя Дж. Свифта о приключениях судового доктора Л. Гулливера. Во всех изданиях, какие только были в библиотеке.
Перед отъездом труппы из города Николай Матвеевич, маленький человек, приходил в местную библиотеку в костюме и при галстуке, с гвоздиками или розами в руках. Он дарил цветы библиотекаршам и, извиняясь перед ними, рассказывал о нелёгкой цирковой судьбе, а затем описывал прискорбный случай, приключившийся с ним: неожиданную и совершенно ничем не объяснимую утрату книг о приключениях доктора Лемюэля Гулливера. Во всех изданиях.
Обычно дело обходилось необременительным денежным штрафом, задушевным разговором, ужином в привокзальном ресторане. Однажды, правда, в Удоеве маленькому человеку Гузю Николаю Матвеевичу пришлось прожить в доме одной библиотекарши три месяца, отстав от труппы. Библиотекаршу звали Цецилия Марковна, хотя этот факт и не имеет прямого отношения к нашей истории.
Если кого-нибудь из читателей интересует, что на самом деле происходило с книгами английского писателя Свифта, то я, к сожалению, не знаю точного ответа на этот вопрос. Но факт остаётся фактом: маленький человек Николай Матвеевич Гузь, многолетний участник труппы с ненавистным ему названием «Цирк лилипутов», заслуженный эквилибрист и дрессировщик кошек, как самум, проходил по библиотекам нашей страны, сметая с их полок все издания произведения упомянутого выше английского классика.
Однако не только интересом к произведению Дж. Свифта отличался маленький человек Николай Матвеевич Гузь. Разъезжая по стране, всю жизнь посещал он в разных городах старых стариков-книжников, музейных работников, историков-энтузиастов. И о чём-то с ними тихо говорил.
Прошли годы. Новые поколения цирковых маленьких людей выросли на смену Николаю Матвеевичу. Срок выхода на пенсию у маленьких людей наступает раньше, чем у обычных. Тем более что Николай Матвеевич Гузь, маленький человек, был артистом оригинального жанра, то есть давно уже имел право на заслуженный отдых.
Почему он решил поселиться в Брюквине? Не знаю. Но разве вам бы, например, не захотелось именно тут поселиться? Мне бы хотелось.
А впрочем, может быть, была права Наташа Семёнова, и в этом выборе была своя скрытая тайная логика.
Так или иначе, но в описываемое нами время Николай Матвеевич проживал в однокомнатной квартире именно в Брюквине, по адресу: Брынский проспект, дом 15, квартира 56. Иногда, откликаясь на просьбы администратора «Облцирка» Бабайского Н. Г., он присоединялся к особо ответственным выступлениям своей труппы, и тогда новые издания книг всё того же английского писателя исчезали из библиотек, а торговцы гвоздиками и розами по всей стране удовлетворённо почёсывали козырьки своих кепок.
26 августа 1974 года Николай Матвеевич в своей квартире на первом этаже проснулся рано. Он выглянул в окно. За окном стояла трансформаторная будка. На крыше будки маячили три силуэта, на которые Николай Матвеевич Гузь не обратил никакого внимания.
Николай Матвеевич Гузь оделся, позавтракал сладким творожком с изюмом, положил во внутренний карман пиджака секретную карту, а во внешний — квадратный фонарик, снял со стены длинную металлическую штуку, спрятал её в специальный кожаный футляр и вышел из дому, закрыв за собой дверь на ключ. Дверь захлопнулась с каким-то таинственным звуком.
Замочная скважина в двери у Николая Матвеевича находилась очень низко, чтоб ему удобно было доставать.
Кожаным футляром с металлической штукой маленький человек Гузь слегка щеголевато помахивал, проходя через двор.
XX
Рыба сом любит жить в глубоких больших озёрах или речных омутах. Сом этот лежит там на дне, покрытый, как бревно, скользкой тиной, тихо шевелит усами, выставив их из-за коряги наверх, и ждёт, когда какая-нибудь рыбья мелочь примет его усы за червяков и подплывёт поближе. Тогда сом из-за коряги выскакивает и поедает тех глупых рыб. Сомы также едят всякую другую пресноводную живность: лягушек, раков, уток, водяных крыс. А сома, особенно взрослого, почти никто не ест: он противный на вкус и слишком большой.
Сомы, говорят, живут до сорока лет, достигая веса в триста килограммов. Максимальная длина сома — пять метров. Несмотря на свою почти полную несъедобность, а может быть, именно благодаря ей, сомы считаются важным трофеем заядлых рыболовов. Строго говоря, ни один рыбак не может считаться до конца заядлым, если ему не удалось в жизни поймать хотя бы одного сома.
Марат Маратович Голландский, друг пенсионера Португальского, был рыболовом с сорокалетним стажем, претензией на заядлость и даже одно время возглавлял арбатовское общество рыбаков-любителей. Но вот беда — протекавшая через Арбатов речка была слишком мала для того, чтобы в ней завелись сомы. И озёра, имеющиеся в окрестностях Арбатова, сомам не подходили. А вот в Брюквине дело обстояло совершенно иначе.
За три года до описываемых событий Марат Маратович прочитал в журнале «Охота и рыболовство» статью Н. Н. Кащеева «Брюквинский сом». Н. Н. Кащеев (кстати, тот самый доктор, который помог родиться Ване Васильеву и который ещё встретится нам в этой истории) писал о том, что в Брюкве, причём не где-нибудь, а прямо в черте города, в районе старого порта, живёт сом необычайной величины. Первые сведения об этом соме восходят, писал Н. Н. Кащеев, к пятидесятым годам, когда рыболовы-любители несколько раз случайно ловили удивительную рыбу, но так и не смогли её вытащить.
В шестидесятые годы сом перестал попадаться на случайные удочки. И хотя брюквинские рыболовы приложили специальные усилия для поимки сома, он не поддавался ни на какие ухищрения. Среди рыбаков даже распространился слух о кончине брюквинского сома, но в 1963 году сом дважды собственноручно опроверг эти слухи. Один раз он всплыл, чтобы съесть личную собаку заведующего планетарием товарища Макаркина. Товарищ Макаркин тренировал свою собаку Джулю, кидая палку в воду, собака Джуля плавала за палкой, и так продолжалось, пока не всплыла зловредная рыбина и не утащила Джулю в омут. В другой раз сом укусил за пятку самого доктора Кащеева, который купался в Брюкве, пользуясь хорошей погодой.
После этого сом ещё несколько раз появлялся на поверхности. Все очевидцы, как один, утверждали, что сом этот огромен и даже, возможно, достигает трёх метров в длину. (Вообще-то Кащеев написал «пяти метров», но редактор «Охоты и рыболовства» решил перестраховаться и исправил «пять» на «три».)
«С тех пор, — заканчивал свою заметку доктор Н. Н. Кащеев, — поимка сома стала заветной мечтой любого брюквинского рыболова. Кто знает? Может быть, в конце концов кому-нибудь и повезёт?»
Марат Маратович Голландский три года ждал этого лета. Он написал письмо доктору Кащееву через редакцию журнала и получил ответ. Доктор Кащеев обещал Марату Маратовичу извещать его обо всех новостях, связанных с брюквинским сомом. Всякий раз, находя в почтовом ящике письмо со знакомым обратным адресом, Марат Маратович долго не решался надорвать конверт. А вдруг кому-нибудь, по словам Кащеева, в конце концов и повезло? Но нет — брюквинские рыболовы так и не смогли одолеть зловредного сома, который за эти три года ещё пару раз всплывал на поверхность.
Три года Голландский тренировался ловить сома. Он изучил всю имеющуюся в Арбатове литературу по этой теме. Изготовил специальную снасть и хитрый прибор под названием «квок», звуки которого выманивают сомов из засады. Весной, после ухода на пенсию с должности бухгалтера Арбатовской заготкооперации, он списался с Португальским, выслал ему денег на приобретение лодки (без которой, как все знают, сома не вытащишь). Лодка была приобретена и оставлена у надёжного человека Гавриленко, сторожившего брюквинскую лодочную станцию.
В литературе о ловле сомов упоминалось, что сома следует ловить в начале осени. Голландский не утерпел и сорвался в Брюквин в конце августа. Утро 26 числа он наметил заранее для первой своей брюквинской рыбалки.
Литература о ловле сомов также немало места уделяет вопросу о наживке. Наживка, пишут специалисты по ловле сома, это даже не половина дела, а две его трети. В этом деле, уверяют специалисты, нельзя полагаться на случай.
Марат Маратович Голландский и не хотел полагаться на случай. Наживку для сома он привёз с собой: целый собственноручно сколоченный фанерный ящик с саранчой, кузнечиками, медведками, какими-то особенными червяками и даже лягушками. Вся эта живность была рассажена по специальным баночкам и коробочкам. Будущую наживку, чтобы держать её в форме, Марат Маратович по дороге собственноручно подкармливал в тамбуре поезда — и даже уже проникся личной симпатией к некоторым насекомым и одной лягушке, так что, кормя их, печально шевелил губами.
Правда, брезгливый Португальский потребовал в решительной форме, чтобы в доме этой дряни не было, и Голландский оставил ящик в коридоре за дверью.
Ранним утром 26 августа, в понедельник, когда исполненный рыбацкого азарта Марат Маратович в сапогах-бахилах, со снастью в руках, с рюкзаком за плечами и с широкой улыбкой на и без того широком лице вышел из квартиры № 2, ящика с наживкой за дверью не было.
XXI
В это утро шпиона разбудило солнце.
Шпион вскочил, зевнул и потянулся. Завтракать он не привык, попил натощак холодной колодезной воды с привкусом железа, встряхнулся и профессионально огляделся.
Утренний осмотр жилья — всего лишь ритуал, но сколько в нём смысла!
Как говорит Хозяин, «если что-то не на своём месте, то это уже не своё место».
Ничего странного, всё как обычно. Мутное зеленоватое зеркало на стене привычно отражает ещё сумеречную комнату — стены с жёлтыми обоями, кружку с недопитым чаем на столе… Ходики с гирями помахивают маятником, жужжит толстая муха, запутавшаяся в тюлевой занавеске…
Шпион выскользнул из дома, молнией спустился по ступенькам и растворился в зарослях.
XXII
Маленькие люди ходят не очень быстро. Поэтому у Юры, Тани и Наташи, которые увидели, как Гузь с кожаным футляром выходит из подъезда, было в запасе какое-то время, чтобы принять важное решение. Но они бы так и не приняли никакого решения, конечно, потому что очень растерялись. Ждать ли Левченко? Следить ли за подозрительным лилипутом? Действовать сообща или разделиться на группы?
Тем временем Гузь дошёл уже через двор до первого подъезда и готовился выйти на Брынский проспект, чтобы исчезнуть (возможно, навсегда) и таким образом избежать разоблачения своей шпионской деятельности, но остановился завязать шнурок.
В создавшейся напряжённой обстановке Юра Красицкий не растерялся. Он вырвал из тетрадки листок и быстро написал на нём что-то, а затем положил записку в секретное место.
В Штабе имелось некоторое количество кирпичей, оставшихся ещё со времён, когда Штаб не был Штабом. Не очень понятно, как их занесло на крышу трансформаторной будки; видимо, их отбросили при строительстве как ненужные, да так высоко отбросили, что они залетели на крышу и там остались. Так или иначе, а Таня Петрушкина однажды догадалась сложить из них домик, а потом Юра придумал под верхним кирпичом, которым были накрыты четыре другие, стоявшие рёбрами, оставлять записки. Так и образовалось секретное место.
Спрятав туда записку, Юра сказал строгим командирским голосом:
— Идём вместе. Стас ждёт тут. Сам виноват, что опаздывает. Петрушкина идёт с нами, а потом возвращается за Левченко с инструкциями. Семёнова, всё понятно? Петрушкина, баранки взяла?
Сказал и поправил на носу очки.
Таня и Наташа кивнули, одновременно удивившись тому, как ловко и быстро всё придумал Юра Красицкий.
Не теряя времени, оповцы спустились на землю и спрятали лестницу. Николай же Матвеевич далеко не ушёл, он направился к остановке третьего трамвая, следовавшего по маршруту «Вагоноремонтный завод — Овощебаза». Наши герои, стараясь оставаться незамеченными, двинулись вслед за ним.
Глядя им вслед, жёлтая бабушка с третьего этажа только головою покачала слегка.
XXIII
Трамваи в Брюквине ходили тогда ещё старые, с плоскими мордами и печальными вытаращенными глазами.
Издалека эти трамваи-пенсионеры звенели своей карманной мелочью, искрили то зелёным, то фиолетовым, утомлённо шипели, открывая двери брюквинцам, но исправно, хоть и неторопливо, соединяли старый город с заречьем.