— Вставай, Пышта. Воду надо нести! — и пошёл обратно к колодцу.
Пышта вытер слёзы, вылез из зарослей и побрёл вслед за Фёдором. И услышал такой разговор:
— Конечно, миленький, всякий удивится, когда бородатый, самостоятельный ходит вверх ногами по улице… — говорила женщина.
Фёдор ответил:
— Так ведь и я не каждый день на голове хожу. У меня сегодня день особенный! Я только сейчас узнал, что меня любит самая прекрасная девушка! Тётка, дорогая, я ж от счастья вверх ногами ходил!
А женщина засмеялась:
— На свадьбу пригласи!
Пышта шёл за Фёдором, тащил свою канистру и ударялся об неё коленками. Стукнется коленками — буммм! — и охнет. А Фёдор идёт и не оборачивается. Конечно, ему не до Пышты.
«И когда он успел получить известие? — думает Пышта. — Может, мимо почтальон на велосипеде ехал и оказалось, у него телеграмма для Фёдора?»
Пышта вздохнул: какая же она, эта самая прекрасная девушка на планете? Волосы у неё, наверно, золотые. А на ногах кеды, голубые с белыми шнурками. В зачётке, как у Майки, конечно, ни одной тройки. Может, у неё разряд по плаванию или она даже мастер спорта. И машину она, конечно, умеет водить, и водительские права у неё есть. Разве без прав Фёдор полюбят?
Когда Фёдор с этой самой прекрасной поженится, он ей скажет: «Познакомься, вот Пышта, мой лучший друг. Ты его люби и угощай всеми вкусными вещами». И она достанет из холодильника «ЗИЛ» пломбир сливочный…
У Пышты стало исправляться настроение. И когда они вышли на дорогу и увидали автобус, и дым от костра, и Майку, и Женю, который махал им кулаком: «Куда задевались?» — Пышта, хитро улыбаясь, спросил Фёдора:
— Что ж не идёшь вверх ногами? Ты ж, когда счастливый, всегда ходишь вверх тормашками!
Но Фёдор сказал грустно и строго:
— Мне для счастья не хватает второго известия.
— Какого ещё второго?
— От моего друга, — ответил Фёдор. — Он человек смелый, с сильной волей.
Оказывается, у Фёдора есть и самая прекрасная девушка и ещё прекрасный друг? Значит, Пышта только на третьем месте?
— Может, он не такой прекрасный, а только притворяется! — сказал Пышта с горючей обидой.
— Нет, — ответил Фёдор, — он в самом деле такой. Правда, об этом ещё не все догадываются, но я знаю. Так вот, Пышта, с ним случилась беда.
— Беда?..
— Пока мой друг спал и был совсем беззащитным, к нему в самую серёдку, — не знаю, как и назвать, в душу, что ли, — залез заяц.
— Какой… заяц? — не понял Пышта.
— Обыкновенный заяц, трусливый как заяц.
Буммм… Пышта споткнулся о канистру, Не нарочно. По-настоящему. Он понял, в ком поселился заяц.
— Так не бывает, — сказал он мрачно.
— Бывает! — твёрдо ответил Фёдор. — В решающую минуту, когда нужно сделать для людей смелый поступок, вдруг вылезли у него заячьи уши. Он их прижал — и в кусты! Нос от страха дрожит, и в голове вместо хороших человеческих мыслей одна, заячья: «А как же моя миленькая, моя мягонькая, моя собственная шкурка?»
— Не так он думает! Вовсе не так! — крикнул Пышта.
Фёдор остановился:
— А как он думает?
— Он думает: «Если всё началось бы сначала, я бы сам первый сделал самый смелый поступок, только если бы всё сначала…»
— Не знаю. Может, так оно и будет, — сказал Фёдор. — Но зайца из души выгнать трудно.
— Он выгонит, выгонит! — горячо твердил Пышта и в волнении толкал коленками гремящую канистру.
— Может быть, — согласился Фёдор. — Он ведь настоящий человек, мой друг.
А Пышта засомневался: «Так, наверно, он не про меня?» — и осторожно спросил:
— А ты мне скажешь, если… когда он прогонит зайца?
— Ты и сам увидишь, — ответил Фёдор. — В тот день я от счастья, конечно, буду ходить вверх ногами.
Глава 12. Прогноз на мороз
— Теперь уже едем без остановок до Заозёрья! — сказала Майка. И сразу: — Стой, стой, голосуют!
Автобус остановился. Шум, голоса, замаячили под окнами береты, косынки, яркие лыжные шапки.
— Подвезите, ребята! — кричат снаружи. — Мы на картошку едем! В Кожемятки! Тут километров семь в сторону от шоссе! Мы уже ноги стёрли, пока шли… Мы из техникума, студенты! Наши в поле, мы на подмогу!
Свои ребята, студенты, ну как не подвезти?
— Валяйте залезайте!
Набился полный автобус — девушки и парни с рюкзаками, в лыжных костюмах, в стёганках. Смех, теснотища! Женя и Владик уступили свои скамейки. Девушки сказали:
— Вот они, рыцари нашего времени!
Пышта не успел оглянуться, как тоже стал рыцарем; для него не осталось места на его собственной скамье. Он сел на аккордеон в футляре, и девушка Светлана, с красным помпоном на шапочке, погладила его по затылку. Но Пышта замотал головой и мотал, пока она руку не сняла.
— Ого, бодливый товарищ! Как вы с ним справляетесь?
— Поливаем его из брандспойта, — сказал Женя.
— Но это мало помогает, — прибавил Владик.
А Фёдор и Майка ничего не сказали, они смотрели друг на друга через шофёрское зеркальце.
Автобус уже давно свернул с шоссе и бежал по мягкому просёлку.
— Долго тянутся ваши семь километров, — сказал Владик.
— Баба мерила клюкой, да махнула рукой, — отозвался Женя.
— Я точно помню… Вот за тот лесок! — Светлана убедительно трясла помпоном. — Там дорога направо повернёт!
Но проезжали лесок, а дорога не поворачивала.
— Тогда, точно, через поле, а там направо!
Дорога сбегала в низину, а выбравшись, сворачивала влево.
— Светка, ты что-то напутала…
— Мы вас так затрудняем, так затрудняем… — извинялась девушка в очках. — Подумать только, скоро вечер, а вы из-за нас…
«Не попасть сегодня в Заозёрье…» — вздыхал Пышта.
— Ребята, вы нас тут сбросьте, а сами поезжайте своим рейсом, — предложил длинноногий парень, тоже с помпоном. — Доберёмся сами…
Но все девушки запротестовали:
— Ой, темнеет, вот и дождик?..
На стёкла легли косые росчерки дождя.
— Не беспокойтесь, девочки, — сказала Майка, — поедем до первой деревни, там узнаем, где ваши Кожемятки.
Светлана вглядывалась в темнеющие поля:
— Там, не доезжая Кожемяток, два длинных амбара на пригорке. В прошлом году председатель колхоза нас по домам определил, а мы не захотели. И остались жить в амбарах на сене. Там три ветлы растут, а за ними прудок…
Все вглядывались в смутные очертания одиноких деревьев.
Зажгли свет в автобусе. Жёлтые квадраты окон побежали рядом по земле. Внезапно Федор остановил машину, спрыгнул.
— Что там? — спросила Майка.
Пышта высунулся в дверь. Моросящий дождь защекотал ему лоб, капли с крыши юркнули за воротник. Фёдор стоял нагнувшись, разглядывал растоптанную ботву.
— Картофельное поле, — сказал он. — Убрано.
— Ну вот, скоро будут амбары!.. — убеждала Светлана.
— Вижу! — закричал Пышта.
Тёмные сооружения виднелись на фоне ещё не совсем погасшего неба. Фёдор залез в кабину. Опять двинулись, подпрыгивая на ухабах. Но амбары не приближались, далеко в поле они медленно проходили стороной, как тёмные корабли.
— Не могу я пашней туда ехать, — сказал Федор. — Идите смотрите.
— И я! — сказал Пышта. — Пышто я их первый увидал!
Идти пашней было неудобно, земля уже осклизла от дождя, а один раз ботва ухватила Пышту за ногу, он свалился. Но амбары темнели уже близко. Ещё немного, и все позабыли бы о дожде и грязи, если бы…
Это не амбары. А большущие скирды. И ни одного человека. Ни одного огонька поблизости.
Вернулись примолкшие. Влезли в автобус. Слышно было, как снаружи стукают капли, падая с крыши.
— Ну, что будем делать? — спросил Фёдор.
— Ужинать! — крикнул Пышта.
И тишина раскололась, как тугой арбуз, и общий смех рассыпался, как звонкие косточки.
— Молодец! Деловое предложение! — хвалили все Пышту.
А Женя говорил:
— Я всегда утверждал, что безвыходных положений не бывает!
И стали развязывать рюкзаки, захрустела шелуха от яиц, и Владик открыл любимые Пыштины консервы, которые даже называются сытно: «Свинобобовые».
А после ужина не проехали и десяти минут, увидели — темнеют амбары у дороги, и как тёмные тучи в тёмном небе — три раскидистые ветлы. Фары осветили бревенчатые стены, Фёдор посигналил, амбарные ворота распахнулись. Выскочили девушки и парии. Такой тут пошёл шум — вопросы, ответы, приветы, — что Пышта едва не оглох.
— …И какие черти вас понесли по другой дороге?.. Светка перепутала, не там свернули… А мы вас ждали, ждали… А мы вас ищем, ищем… Как вас зовут? Маечка? Вот хорошо, у нас уже две Маечки есть, будет третья… А вас как зовут? Гена, Митя, Рая, Люба, Сергей, Женя, Владик… А вы — Фёдор? Вот Фёдора у нас нет ни одного, да ещё с бородой, ого! Бородатых у нас нет ни единого!.. Вот спасибо, что довезли наших! Да куда ж вам сейчас уезжать на ночь глядя? Переночуйте у нас на сеновале, а утром проводим…
Ура, ура картофельной бригаде! Уговорили Непроходимимов ночевать на сеновале. Никогда ещё Пышта не спал на свежем сене. Войдёшь в амбарные ворота — вокруг стеной стоит сено, неприступная, колючая, душистая крепость. Только два шага от ворот можно шагнуть по земляному полу, а дальше — лезь вверх по приставной лестнице под самую тёмную крышу.
Пышта влез туда сперва один. Сено пружинило. Он прыгал там и валялся. А сухие травинки в темноте шелестели, и кололись, и щекотали его, и сладко пахло тут.
А когда наверх влез Владик и луч карманного фонаря забегал в сене, Пышта увидел сжавший лапки шарик клевера и крохотное созвездие седых незабудок. Наверно, большой цветущий луг спал в сарае.
Снизу появилась голова Фёдора. Стоя на лестнице, он покидал в сено надувные подушки и Пыштино одеяло с дурацкими утятами и ослами.
Наверху только Пышта мог ходить не сгибаясь, остальные наклонялись, чтобы не удариться о деревянные стропила.
Майка улеглась далеко у стены, под самым оконцем, сквозь него сейчас глядела в амбар глухая тьма. А Пышта и трое Непроходимимов легли поближе к краю. Невидимый радиоприёмничек лежал в сене и тихонько рассказывал, что сейчас по дорогам мчатся машины, гружённые овощами и картофелем, что близятся холода, что ни один клубень, ни один вилок капусты не должен остаться в поле…
Пышта проснулся оттого, что травинка больно упёрлась ему в бровь. И ещё оттого, что мотор рычал незнакомым голосом. И оттого, что яркий луч ударил ему в глаза.
Он разомкнул веки и зажмурился: сотнями блёсток вспыхнуло над его лицом золотое облачко. Потому что он шевельнулся, и нежная пыль от сухих трав и цветов поднялась, и пылинки-невидимки засветились в луче. Но это был не солнечный луч, нет. Он прыгал и метался по толстым брёвнам стен и вызолачивал на них все сучки и задоринки, и бурую паклю швов, и седую паутину.
Пышта не вдруг сообразил, что ночует не в автобусе, а в амбаре, на сеновале. За стеной, в поле, работает трактор. Это свет его фар пролез сквозь крохотное оконце. Рокот мотора надвигался всё ближе и вдруг заглох, и луч сгинул. Стало темно. Тогда Пышта почувствовал — резко тянет снизу предутренним холодом, и услышал на воле голоса.
Ага! Все уже встали, а он тут один.
Пышта полез ногами вперёд, в темноте не рассчитал край и, цепляясь, выхватывая клоки сена, скатился вниз без всякой лестницы.
Потирая ушибленный локоть и колено, кряхтя, вышел на волю. Оказывается, было не так темно. Осенний рассвет уже неясно высветил небо. Пышта разглядел: окружив незнакомого человека в ушанке, стоит картофельная бригада и все Непроходимимы. Пышта услышал молодые голоса:
— Мы вон сколько выбрали картофеля! А вы что не вывозите? Ждёте, чтоб морозом прихватило? Чтоб наш труд зря пропал? На то вы и председатель колхоза, чтоб обеспечить машины…
Председатель колхоза загораживался от острых лучиков карманных фонарей.
— Не ваша забота. Вы своё дело делайте! — отвечал он.
— Нет, наша! — услышал Пышта звонкий Майкин голос. — Всё наша забота. А картофель — дело государственной важности!
— Студенты не для того учёбу оставили, чтоб вы потом картошку поморозили! — крикнула Светлана.
— Верно, — сказал Фёдор.
— А чья машина? Ваша? — повернулся к нему председатель колхоза.
— Наша, — сказали Непроходимимы.
— Наша! — сказал Пышта.
— Ну так вот, ребята, — сказал председатель колхоза, — взяли бы да помогли. Давайте возите на овощную базу. — Председатель прошёлся возле автобуса, осветил фонарём его бока, постучал сапогом по резиновым покрышкам. — Не большая она у вас барыня, эта машина. Может и картофель повозить. А что сиденья внутри, так отвинтил шурупы и снял. Это будет помощь!
Ка-ак? Их нарядный автобус будет возить картошку?
— Он голубой! Нельзя! — крикнул Пышта.
Все повернули к нему свои фонарики, и в скрещения слепящих лучей, как самолёт, пойманный прожекторами, засиял Пышта — нечёсаный, с отпечатанной на примятой щеке травинкой и соломинкой в волосах.
— Он голубой! — повторил Пышта, жмурясь от света. — В нём нельзя грязь возить. И нам в Заозерье надо!
— А картошку ты ешь? — опросил председатель колхоза.
— Ем!
— Так вот, запомни: земля — не грязь, она твоя кормилица. А картошка — она тот же хлеб! — и обернулся к Непроходимимам. — Выручайте, ребята, — попросил он. — Транспорта не хватает. Трёхтонку погнал за кирпичом. Так? Другая хлеб возят. Так? Картофель тоже возим, капусту, свёклу… Так? — После каждого «так» он загибал палец на руке. — А по радио передавали — прогноз на мороз! Так? А чем Кожемятки хуже Заозерья? На одного хозяина работаем, на народ. Помогайте, а?
И вдруг вся картофельная бригада целиком дружно перешла на сторону председателя:
— Надо же помочь колхозу!.. Нельзя же так уехать!..
Майка взглянула на Фёдора. А Фёдор молча крутил ключ на ремешке.
А небо светлело.
А Пышта топтался-топтался, и вдруг что-то звонко хрустнуло под его ногой. Переломилась белая ледяная игла, стянувшая землю.
— Морозит! — сказал председатель колхоза. — Есть у вас комсомольская совесть, ребята?
Фёдор сунул ключик в карман, а из кармана вынул отвёртку и полез в автобус. И Непроходимимы стали выносить из машины всё хозяйство бригады и складывать его в амбар. Пышта понял, что комсомольская совесть у Непроходимимов есть и что они — остались. Тогда он вынес из автобуса консервную банку с компотной косточкой и вынес бумажные трубки и картонки с вырезанными буквами. А потом носить ему надоело, и он пошёл глядеть на трактор.
Глава 13. Здравствуй, милая картошка!
Четвероногий железный зверь приткнулся поближе к человеческому жилью и спит. И кажется, дышит: теплом тянет от неостывшего мотора. Пышта обошёл его со всех сторон. Ему понравились измазанные глиной высокие колёса в нарезных, узорных покрышках. Морда у трактора собачья, вытянутая. Два сонных глаза — незажжённые фары — по-доброму глянули на Пышту, а в сетчатых ноздрях радиатора ласково посвистел ветер: «Пшт-ю, пшт-ю…»
Когда же к трактору Пышта подошёл сзади, он понял, что ему здорово повезло. Самая лучшая конструкция!
Трактор спал, преспокойно задрав вверх, в воздух, тяжеленный плуг — шесть стальных ножей — так легко, как пёс поднял бы вверх свой собственный хвост.
Потому что это не какой-то старинный трактор, который всегда волочит за собой плуг, а новейшая машина с навесными орудиями. Когда такой трактор допахал поле до края и поворачивает, чтоб прокладывать следующую борозду, он не тащит за собой кругом свои прицепы — плуги и бороны, вспарывая дорогу, а, подняв их, легко повёртывается на месте. Вот с какой славной машиной повстречался Пышта! Они с дедом про неё в газете читали!
Пышта смело поднял ногу на железную приступку и подпрыгнул, пытаясь ухватиться за ручку двери.
Подошёл небритый человек в рабочем ватнике, кепка — козырьком назад.
— Куда собрался? — угрюмо спросил он.
— Пышто мне нужно посмотреть, — сказал Пышта.
Человек в ватнике влез в кабину.
— Вы разве уезжаете? — спросил огорчённый Пышта.
— А чего мне тут зря болтаться? Картошку выкопал, пусть выбирают. У меня задание — зябь подымать. Ясно?