Мне особенно нравилось носить на своей груди медаль «За отвагу», на которой был изображен танк. Родители дедушке говорили, чтобы он не давал медали нам играть, так как мы их могли потерять, сломать. Но дед не возражал, праздник 9 мая в стране еще не праздновали, и он относился к этому спокойно.
Только теперь я с высоты прожитых лет понимаю, что для него значили ордена, медали… Главное, чему он всегда радовался, что нет войны. Вернулся живой, хотя и весь израненный, в области головы был шрам от осколка снаряда. Дедушка был трижды ранен, дважды ранения тяжелые, так написано в его архивных документах. Но он о войне рассказывал мало, наверное, вспоминать о ней ему было тяжело.
При слове «офицер», если меня кто-нибудь так называл, у меня как будто вырастали крылья, я становился выше ростом, представляя себя одетым в военную форму и марширующим в строю на военном параде. Видя это, родители купили мне морскую форму. Форма была «настоящая»: это шорты на двух лямках, бескозырка с надписью «моряк» с двумя ленточками и нарисованными на них якорями. Это фото есть в книге. И по сей день, когда гляжу на него, у меня захватывает дух от «грозного» вида маленького защитника.
Почему форма моряка? Да просто в то время не было такого ассортимента одежды в магазинах. Жили все скромно, младшие в семье донашивали одежду за старшими. Но у меня морская форма была новая, и это придавало мне особый статус среди родных братьев. Михаил был постарше меня на шесть лет, а Василий – на два с половиной года. Когда погода была прохладная, родители заставляли меня надевать девчачьи чулки, так называемые гамаши, с чем я категорически был не согласен и плакал, говоря, что надо мной смеется Васёк. Так я называл среднего братика, который постоянно меня подзуживал, называл девчонкой. Васек был пошустрее, чем я, всегда везде успевал, был аккуратен, что меня и злило. Тем более, он всячески меня обманывал и не брал с собой играть, так как у него друзья были его возраста. Я за ним не успевал, и он, любым способом обманывая меня, оставлял с бабушкой дома.
Были еще у меня кое-какие обязанности: это на церковные праздники разнести бабушкины пирожки по соседям, чтобы они помянули умерших наших родственников. Разносил, в основном, бабушкам, которые жили одни, мужей у них давно не было: кто на войне погиб, кто после нее от ран скончался.
Это я – Саша Бабин.
Что интересно, я бабушкам давал пирожки, а они меня всегда тоже угощали, вынимая из своих сундуков конфеты или пряники с печеньем, от которых пахло нафталином. Вкуснота была неописуемая, по сей день такой вкуснятины не ел. Если пряник был черствый, то, придя домой, я его молотком на пороге раскалывал. Вода его уже не брала, так как он был старше меня года на три. От старости пряник был гладким, блестел на солнце, годы были беспощадны к его сахарной начинке. Помимо этого, я помогал деду в его столярке, которая находилась под крышей нашей усадьбы.
Это занятие мне сильно нравилось, ведь я был на равных с дедом, он всегда хвалил меня за работу, называл настоящим мужиком. А такие слова так просто не даются, их надо заслужить, тут нужна не только сила, но и выносливость, которой я в то время «обладал» на уровне кандидата в мастера спорта по тяжелой атлетике. Все эти качества я приобрел благодаря спортивному тренажеру по заточке инструмента. Чудо техники состояло из деревянного корыта с водой и наждачного круга с ручкой.
Дед на какой-то маниакальной основе постоянно точил инструмент, топоры, лезвия для рубанков, стамески, которые называл почему-то «долотами». Можно подумать, что будто каждодневная их заточка, была призвана повысить производительность труда. Инструмента было много, он висел на гвоздях, вбитых в стену, лежал на полках и столярном верстаке. Я подставлял табуретку к верстаку, так как мой рост не позволял дотянуться до него для удобной работы, брал рубанок и тоже, как дедушка, стругал. Уже мог делать рыцарский меч из штакетника, сабли из ивы, разные пистолеты.
В общем, вооружения у меня было на целый взвод. В нынешнее время органы полиции поставили бы меня на учет в свои криминальные картотеки, как склонного к изготовлению деревянного оружия. Особенно нравился коловорот, которым я сверлил все, что попадалось на моем пути, за что мне иногда попадало от деда. Мне нравилось им просверлить какое-нибудь отверстие, особенно в новых воротах, через которое можно было смотреть на улицу, зажмурив один глаз. Мир в нем виделся другим, более таинственным. Поверьте, я это знаю точно. Также помогал держать раскладной деревянный метр в дедовских плотницких замерах, когда он что-нибудь изготовлял на заказ. Были еще кое-какие обязанности: исполнял разные поручения взрослых что-нибудь передать соседям, покормить куриц, но, в основном, проводил время в кругу своих ровесников, которых вокруг было предостаточно. Но это другая история, которая требует более конкретного описания.
И все-таки, давайте вернемся к этому вечеру, где от услышанного рассказа у меня жизнь пошла по-другому, а как – попробую вам ее описать. Многие из вас просто этому не поверят не потому, что этого не может быть, а сошлются на мой маленький возраст, детские фантазии, мол, видел во сне, разыграли взрослые. Смело могу вас уверить, что это правда, помноженная еще раз на правду. Почему решил рассказать сейчас?
Да потому, что служба в армии, затем институт, еще раз служба – и каждый год я проходил медицинскую комиссию. Если бы я психиатру поведал услышанную историю, то служба закончилась бы сразу, не начавшись. Это равносильно тому, что, когда бы космонавты или летчики после полета, поведали своим руководителям об увиденном НЛО, то на их карьере был бы поставлен крест. Да такой жирный, что не допустили бы даже аэродром подметать.
Дед Сема и отец вели беседу о лесных делах. Отец строил новый дом, поэтому ему было важно узнать, где какой лес растет, как его приобрести, какая будет ему цена.
Лес в то время берегли, купить за деньги его было практически невозможно, нужно было сначала в выходные дни отработать в лесничестве, и тогда уже выделят несколько штук стволов для хозяйства. Каждая сосна, или, как ее у нас называли в деревне, «красный лес», была на счету. Контроль со стороны государства был жесткий, и не в любое время года в лес на транспорте пускали, так как при вырубке можно было повредить молодые деревья.
И вот, в разговоре они упомянули дядю Аркашу Васильева, который жил за нашим картофельным огородом. Он был, как дед Сема, тоже лесником, но в соседней деревне. Отец стал рассказывать, что они с ним одногодки, играли в детстве, были друзьями. Дядя Аркадий однажды поведал историю, как он недалеко от нашей деревни, в горах, над верхушками деревьев, на небе видел слова, написанные золотыми буквами. Помимо слов, он еще слышал мужской голос, который сказал, чтобы он об этом никому не рассказывал, а то счастье обойдет его стороной. Но он все-таки нарушил данное обещание, поведал об этом случае своим родителям и друзьям, а какие слова видел, не сказал. Где это гора, где этот лес? Со слов отца, они так у него и не узнали. Сами искали волшебные слова на нашей Ключанской горе, но не нашли. Потом, став уже взрослыми, иногда в шутку его спрашивали об этих словах, которые видел на небе, но Аркаша уклонялся от ответа.
Старший брат Михаил.
Когда отец стал говорить про слова на небе, да еще и написанные золотыми буквами, я сразу прекратил играть в свои детские игры. Какая-то химическая реакция стала происходить в моем теле, мне показалось, что я становлюсь взрослее лет на пятьдесят. Вокруг меня прямо перед глазами стали появляться разноцветные краски, но цвет их был не земной, более, что ли, яркий, сочный. Я стал слышать звуки, которые непонятно откуда исходили. Таких звуков я раньше не слышал ни по радио, ни от гармони местного гармониста дяди Миши Ермолова. Звуки по каким-то своим неземным законам превращались в мелодии. Жаль, что в моей голове не было записывающего устройства, сейчас можно было бы их сканировать и выпустить диск СД. Таких внутренних ощущений у меня никогда до этого не было.
Я стал видеть себя как бы со стороны, будто меня разделили пополам и дали в помощь двойника, и словно в мое тело поставили компьютерную программу, опутав внутри нитками, как на куклах в детском театре, и стали управлять мною, дергая за них. В голове возникла мысль, что меня взяли и поместили в рамку, в которой находится только Добро, и если я перейду эту черту, то тем самым нарушу границу, за которой находится Зло. Но мне это было делать запрещено, ведь я стал другим человеком, особенным, избранным, не спросили моего разрешения, хочу ли этого или нет. Избранным, непонятно кем и для какой цели. С этой минуты я просто должен подчиняться этим правилам. При отклонении от них буду чувствовать себя некомфортно, как нарушитель границы.
Все это произошло в какие-то секунды, я находился во власти того, кто всем этим процессом управляет.
В учебниках по судебной медицине и судебной психиатрии, психологии, которые я изучал много лет позднее, это называется по-простому – «крыша поехала». По крайней мере, так меня учили в институте, когда я стал взрослым.
И на какие-то секунды в тот момент я остолбенел. Оказывается, все эти годы я проказничал, нарушал космические законы, «прожигал» свои года, каждый день, играя в детские игры. А тут, оказывается, совсем рядом с моей деревней есть волшебное место и я об этом раньше не знал. Получается, мне, как маленькому ребенку, дедушка с бабушкой вечерами детские сказки рассказывают про какого-то Конька-горбунка, Царевну-лягушку да про Ивана-дурачка, который целыми днями на печи лежит, еще к тому же бездельник, даже его родная мать не может за водой спровадить. Сколько я времени потерял попусту за свою уже «большую» жизнь!
А тут открываются такие жизненные перспективы! Если я найду и увижу эти слова, то про меня снимут кино и покажут его в сельском клубе. Плюс про меня узнают все вокруг, даже в нашем районном центре Куртамыш. Слава обо мне пойдет по всем селам, как о полководце Чапаеве, который воевал в Гражданскую войну.
А Куртамыш – это вам не Ключики, он по размерам раз в шесть больше нашей деревни, современный город. Я с родителями в нем был уже неоднократно. Мне он нравился своей «индустриальной мощью», потому что там был аэродром с самолетами – «кукурузниками», которые взлетали рядом с шоссейной трассой. «Кукурузниками» их называли потому, что они применялись для опыления кукурузы на колхозных полях. Куртамыш был первым современным городом, который я видел в своей жизни и был уверен, что больше его по размерам нет городов на земле. В нем есть даже автобусный вокзал, деревянное строение столетней давности, несколько двухэтажных зданий. В магазинах продают мороженое не только в бумажных стаканчиках, но и в вафельных, а это уже вкуснота космического масштаба. И еще мои любимые тульские пряники.
Мороженое в нашем деревенском магазине иногда тоже появлялось, но только по большим праздникам и в малых количествах. Конечно, помимо мороженого, в наш магазин завозились и другие дефицитные товары. Правда, они завозились почему-то через пожарную заднюю дверь. Наверное, потому, что через центральную дверь их завозить категорически нельзя. У жителей нашей деревни при виде такого товара мог бы случиться инфаркт. А таковым было все: от сахара и до спичек. Спички и сахар, конечно, были не в таком дефиците, как одежда и обувь, но этот товар особый, он не для всех, только для элиты нашей деревни. Дефицит сразу расходился по известным адресам и по большому знакомству, а такими в то время были те, кто имел хоть какую-нибудь должность выше разнорабочего.
Первым таким адресом был управляющий нашего совхозного хозяйства. Его власть распространялась на все движимое и недвижимое имущество совхоза. Мог казнить, миловать, назначать на любые работы, не нарушая негласную конституцию, которую он сам же для себя и написал. Жаловаться на него в вышестоящие органы было бесполезно, он всегда был прав. Контролирующие органы были обязаны ему тем, что он их «подкармливал», как хищников в зоопарке, мясом, которое, к тому же, выделялось на деревенскую столовую. Часть привозимого товара всегда принадлежала только ему. Про темные дела управляющего все жители деревни знали, но делали вид, что им про это ничего неизвестно.
Но, наверное, главнее управляющего все же являлся совхозный конюх дядя Паша Плюхин. Под его властью были лошади нашей деревни, которых в домашнем хозяйстве содержать было строго запрещено. Государство подумало-подумало и решило, что, если крестьянам разрешить содержать лошадей в личном подворье, то государства, как такого, не будет, оно просто потеряет свою значимость. Зачем оно будет нужно, если крестьянин сам, на своем гужевом транспорте, используя его в хозяйстве, может обеспечить не только себя, но и других? А это государству не выгодно. Поэтому значимость конюха в иерархии «начальство» было высоко. Это как сейчас должность Президента страны. От Президента зависит: быть стране или нет. Так и от конюха: заготовишь ли ты вовремя на зиму дрова, сено и многое другое или положишь «зубы на полку». Так, по крайней мере, говорили в народе. Ну и, конечно, следующим «высокопревосходительством» был продавец магазина. Продавец магазина в то время – это как сейчас председатель Правительства России и его приближенные министры. Сами понимаете, быть у кормушки и не взять – невозможно. Продавец отличался от жителей села тем, что на нем всегда была такая одежда, которой в гардеробе ни у кого не было. Статус его был высок, количество приближенных к его телу было ограничено.
Извините, опять отвлекся немного от рассказа отца.
После услышанной истории я сразу же приступил к следствию. Стал расспрашивать отца, где они искали это место, перечисляя наши деревенские названия, которые на тот возраст знал. Искали летом, зимой, утром, вечером, днем или ночью, в какое время суток это все произошло? Отец ничего дополнить к своему рассказу не смог.
Я, конечно, не стал дожидаться утра, решил начать поиски, каждая секунда была дорога, выбежал во двор: может, сейчас, в эту минуту над своим домом на небе я увижу эти слова, хотя ни читать, ни писать не умел.
Кругом стояла ночь, а на небе только яркие звезды и луна, которая гостила прямо над трубой нашего дома.
Я уже знал на небе созвездие «Большой медведицы», которое мне показал старший брат Михаил. А он знал на небе не только «Большую медведицу», но и малую, но ее, в силу своего возраста, я найти еще не мог. Вышеуказанное созвездие находил за какие-то секунды, когда мы с отцом вечерами выходили посмотреть на звездное небо. Отец делал вид, что не может найти, я ему объяснял, как просто определить Медведицу среди других. Эти шесть ярких звезд я показывал пальцем на небе и, обводя их пальцем, рисовал ковшик. Почему ковшик? Мне так объяснил брат. Созвездие и впрямь похоже на кухонный ковшик, если соединить все звезды одной чертой.
Но ни около созвездия, ни на Луне и нигде далее никаких слов не было видно. Решил отложить свои поиски до утра.
Я вернулся домой, забрался на свои любимые полати, лег на дедушкин тулуп и стал думать, как мне начать поиски волшебных слов. Деревня большая, лесов и гор много, за один день все не обойдешь. Но внутренняя интуиция мне подсказывала одно место, которое находится за околицей деревни. Я в этом месте уже бывал со своей бабушкой. Живописнейшие места! И там растет хмель, который обвивает кустарник, растущий по берегу реки. Бабушка заготовляла хмель на зиму и использовала его при приготовлении опары для выпечки хлеба. Я ей помогал в этом ответственном деле.
Сейчас выпечкой хлеба никто не занимается, можно все купить в супермаркете. Дрожжи раньше тоже были, но почему-то сельские жители использовали хмель.
От нашего дома это место находилось далеко, но я решил обмануть бабушку Таню, которая была главным надсмотрщиком надо мной. Мне для секретной экспедиции часа полтора будет достаточно, чтобы добежать и обследовать это место. А ей я скажу, что пойду к реке за камышом. Я из него изготовлял стрелы для моего индейского лука, сделанного из ветки ивы. Заподозрить меня в обмане она не сможет, так как стрел в моем колчане осталось немного, они были истрачены в каждодневных боях с «бледнолицыми американцами».