Глава 1
Я сидела на кухне. В моих руках была рюмка с водкой, и я смотрела на фото моей семьи и родственников, которых больше нет в живых.
В душе было пусто. Эмоций не было. Как будто из меня, словно как коктейль, высосали через трубочку все жизненные силы и энергию.
Слез не было… Они уже и так все вытекли, но мне было больно в душе. Каждый раз, когда я вспоминаю, как погибли все мои родные и моя семья я иду в магазин и покупаю две бутылки водки по 0,7 и принимаюсь за очередные процедуры ее поглощения.
Это случилось обычным летним утром, когда я была на работе. В это время моя мама, папа, родной брат, двоюродная сестра и братья с моими племянниками, а так же с крестной и крестным садились на посадку на самолет в Турцию.
В то время я не могла с ними лететь, потому что у меня было очень много дел на работе.
Изначально у моей мамы душа была будто не на месте, и она мне звонила. Рассказывала о том, что должно случиться что-то плохое, но ни я, ни папа, ни все остальные ее не слушали. Они просто улыбались в ответ. Говорили, что она просто боится летать на самолетах и поэтому так переживает.
Когда они сели в самолет, мама позвонила, сказав, что они уже внутри и готовы взлетать. Добавила, что позвонит когда они приземлятся. Но тут уже у меня что-то тревожное екнуло внутри. Чувствовала всем сердцем что-то плохое, а ведь оно меня никогда не подводило.
Я принялась звонить маме, но когда я ей позвонила – было уже поздно. Сразу после ее звонка они взлетели, а при наборе высоты самолет взорвался. Никто не выжил, а точной причины взрыва так никто до сих пор не установил, ссылаясь на поломку двигателей или что-то там у них закоротило.
С тех пор прошло уже два года. Я пью каждый день. Мои подруги отвернулись от меня. Говорили что я им надоела, они устали мне помогать. В итоге у меня остался один единственный друг Олег, который меня поддерживает и всегда рядом со мной.
Вспомнив все это, я выпила рюмку, которую держала в руках и занюхала послевкусие огурцом. Я и не думала закусывать. А зачем?
Тут в этот самый момент в двери раздался звонок. Я нехотя встала со стула и подошла к двери. Там на пороге стоял Олег. Он был счастлив как никогда, но, к моему стыду, я за эти два года ни разу ему не улыбалась в ответ.
«Проходи», – безразлично ответила я.
– А ты даже не спросишь – почему я такой довольный?
– Хорошо… Почему ты такой довольный?
– Я нашел очень хороший центр для лечения от алкогольной зависимости, где высококвалифицированные врачи смогут тебе помочь. Чтобы ты больше не прикасалась к бутылке! Так получилось, что заместитель этого центра – мой очень хороший друг, который согласился мне по-дружески и бесплатно тебе помочь за то, что я его однажды выручил. Все лечение будет не за деньги.
– Олег! Мне не нужны никакие клиники с врачами. Мне итак хорошо. Меня греет только алкоголь, и я не хочу от него отказываться.
Олег присел передо мной на колени и заглянул мне в глаза своим строгим и даже чуть жалобным взглядом, перед которым я никогда не могла устоять. Может это потому, что он мне нравился? А потом он сказал:
– Викусь. Прошу тебя… Там тебе помогут, и ты снова будешь радоваться жизни, у тебя снова появится желание жить. Не отказывай мне, пожалуйста.
Я долго еще смотрела в его глаза, но в итоге дала положительный ответ. Олег снова заулыбался, сказав, что будет ждать меня в машине до тех пор, пока я соберусь.
Тогда я собралась очень быстро. Не хотела, чтобы он меня ждал. Я вышла, пошла к машине. Но перед тем как сесть спустя столько лет мое сердце снова екнуло. А ведь до этого оно было спокойным. Но я знала, что Олег не может мне причинить ничего плохого.
В итоге я пропустила предупреждение сердца и села в машину.
Ехали мы долго и куда-то за город. Дорога была далеко не из лучших – ямы, обрывы, кочки. После того как мы выехали за город, мы еще час ехали. Потом мы приехали на какое-то поле, где не было ничего и ни кого.
Я спросила у Олега: «Куда мы приехали?».
Он там с чем-то копошился и, повернувшись ко мне с тряпкой на лице, он сказал: «Прости меня за все!».
Я не успела ничего сказать, как он резко схватил меня и насильно прижал тряпку со снотворным к моему носу. Больше я ничего не помнила и не видела.
Проснулась я на какой-то кровати, а рядом с этой кроватью стояли еще 6 кроватей. Комната была не очень большой. Я вообще ничего не понимала и моя голова сильно болела. Просто ужас.
Двери были в ужасном состоянии, впрочем, как и вся комната. Я открыла эту дверь и вышла в коридор.
Он был большим и длинным. По нему ходили какие то странные одетые в непонятные одежды люди с завязанными назад руками. Кто-то дергался, кто-то орал, а кто-то проявлял агрессию. А между тем, у меня сильно болела голова.
Посмотрев на это все, я поняла, что Олег меня засадил в психушку, а не в какой-то лечебный центр, специализирующийся на лечении алкоголизма.
Но как он так мог? После всего, что между нами было?
Я немного прошлась по коридору в поисках хотя-бы одного вменяемого, чтобы спросить про таблетку от головы.
В конце коридора в углу сидела женщина. Судя по всему, она была медсестрой. Я подошла к ней и спросила:
– Здравствуйте! Извините, а у вас нет таблетки от головы?
– У нас тут все таблетки от головы, – ворчливо ответила мне женщина.
– Нет, вы не поняли! У меня болит голова, и я хотела бы выпить таблеточку, чтобы она перестала болеть.
– Если ты сейчас же не вернешься в свою палату, и не будешь ждать, когда к тебе придет доктор, то я вызову санитаров, которые, связав тебя, дадут такую таблеточку от головы, что ты будешь вечно лежать и радоваться. Но голова у тебя больше никогда не будет болеть, поверь!!!
Я не стала с ней спорить, но была очень ошарашена таким ответом, и вернулась в свою палату.
Спустя 10 минут после того как я вернулась в палату, ко мне зашел мой доктор. Зашел он молча, даже не спросив: я ли это или не я!
Видимо он уже все знал. Он присел рядом со мной на кровати и начал свой диалог:
– Здравствуйте, Виктория! Я ваш лечащий врач. Антохин Павел Викторович. Вы здесь потому что у вас был выявлен диагноз – начинающееся слабоумие. Пока что болезнь в начальной стадии, но мы будем делать все, чтобы этого избежать. Мне медсестра сказала, что вы просили какие-то таблетки. У вас тяга к наркотикам?
Я аж замерла, и сказала:
– Павел Викторович! Вы что-то путаете. Я не страдаю никаким слабоумием, у меня нет никакой тяги к наркотикам, и меня сюда насильно затащил обманом мой теперь уже бывший друг.
– Все так говорят. У вас есть еще и симптомы галлюцинаций, потому что вы сюда сами пришли! Вас никто сюда не затаскивал.
– Что? Что вы вообще такое говорите? Я абсолютно здорова! Выпустите меня отсюда.
– Ага! Еще и признаки агрессии. Так и запишем…
Далее он крикнул: «Санитары! Бегом в 20 комнату!».
Через 2 минуты в палату зашли два здоровых лба и доктор скомандовал:
– Вот эту буйную на койку в комнату изоляции на вязки и 2 укола внутривенно.
Я кричала, вырывалась, но они были слишком здоровые и слишком сильные, а я – всего-навсего хрупкая девушка.
Они затащили меня в темную-темную комнату, где свет работал совсем чуть-чуть. Дальше я уже не сопротивлялась. А какой был смысл?
Зашла медсестра и вколола мне поочередно два каких-то укола. Затем меня положили на кровать и привязали. Потом закрыли дверь, и я продолжила лежать.
Спустя 5 минут по мне расплылось плавно и осторожно некое непонятное спокойствие. Мне было безразлично на то, что я нахожусь в темной комнате, привязанная. Мне было просто легко и хорошо. Даже голова прошла. Я просто лежала и смотрела в одну точку на потолке, и меня ничего не тревожило. Я летала в своих мыслях, просто получая удовольствие и не чувствуя ничего плохого.
Глава 2
Я проснулась лежа в кровати, на которой просыпалась в самый первый раз.
Чувствовалось легкое покачивание и некоторый звон в голове. Тошнота подбиралась все быстрее и быстрее. В итоге меня стошнило прямо на пол рядом с кроватью.
– Воу, воу, воу! Милочка, ты чего блюешь? – спросила сидящая рядом женщина.
Я даже ее не заметила, а ведь она сидела прямо напротив меня.
Вытирая свой рот, я заметила, что она очень пристально на меня смотрит. Мне это показалось весьма подозрительным.
«Хаааааа, подруга! Говори… Давай уже… За что сюда попала?», – поинтересовалась она.
Она пугала меня все больше и больше, но деваться было некуда.
Я подумала, что мне все-таки придется ей ответить, и я тихо прошептала:
– Меня предал друг.
– И все? У, какая ты скучная! О, время уже 10 часов! Пошли на завтрак. Конечно, он полное дерьмо, но есть можно.
Как тебя зовут-то? – решительно спросила она.
– Виктория. А тебя?
– Алина, но друзья зовут меня проще – Ай.
Познакомившись с этой чудаковатой дамой, мы вместе пошли с ней в столовую, но мне все равно было не совсем комфортно. Странно, что я попала в это место, ведь я здоровая, а тут все люди будто на голову долбанутые.
Мы сели с Ай за один стол. Рядом было еще одно пустое место. И тут к нам подходит какая-то очень худая девушка. С виду можно сказать, что у нее анорексия.
«Мммммм… Можно… сссссссс… с вами сесть?», – сильно заикиваясь, и, при этом, очень сильно моргая глазами, спросила она.
– Хаааааааааа, нет конечно! Пошла от сюда вон!! – проорала Ай, доведя девушку до слез.
В испуге, девушка с подносом убежала.
Приготовленную еду было невозможно есть! Подумать только – на завтрак зачерствевшие булки с явно протухшей колбасой. Я сразу это поняла, потому что очень сильно воняло.
Я решила воздержаться от еды и все отдала Айе. Она съела с удовольствием.
Тут в зал вошла медсестра с дубинкой и с двумя санитарами, которые ранее меня волокли в карцер.
«Она?», – с диким видом спросила она.
«Оооооооона…», – ответила девушка с подносом.
Медсестра раз пять ударила дубинкой по пальцам Айе. Она аж вскрикнула от боли. Шуму было очень много. Потом ее скрутили санитары и куда-то поволокли.
Затем медсестра ушла, а заикающаяся барышня мерзко и ехидно улыбнулась мне прямо в лицо и проследовала за ней. Я же буквально сразу пошла к другой медсестре, которая сидела в углу.
– Здравствуйте. Можно мне как-то поговорить с врачом? – спросила я.
– Пошла в палату быстро! Врач ходит по расписанию!!! – огрызнулась она в ответ.
Я не стала отвечать ей, как я это делаю обычно, а просто молча пошла в свою палату, надеясь на то, что мой врач мой делает обход и по утрам.
И, бинго… Он пришел снова спустя 10 минут.
Павел Викторович снова, как и прежде, молча вошел и сел, а потом заговорил со мной.
– И снова здравствуйте, Виктория. Как ваше самочувствие?
И тут я, не выдержав, стала ему все высказывать! Я говорила о том, как мне тут плохо и что я хочу домой. Я была в сильной истерике и даже не знаю как это у меня вообще получилось. Но я начала рыдать и не могла остановиться.
Павел Викторович замолчал и спустя 10 минут воскликнул: «Санитары! В 20 палату. Бегом в комнату на ток!».
Я немного успокоилась, но снова впала в слезы. Я поняла, что сопротивляться санитарам бесполезно. Я и не сопротивлялась, но когда они меня уводили, я оглянулась посмотреть в лицо врачу и увидела – как он пустил слезу.
«Что? Что это может значить? Он что-то знает? Или скрывает?» – подумала я.
Потом меня посадили на стул, привязали, подключили мне к голове ток и начали пропускать через меня высокое напряжение.
Я кричала так, что надорвала свои связки.
А потом… Я просто отключилась.
Глава 3
Я очнулась от мощного потока холодной воды, которым меня хорошенько поливала медсестра. Сознание было слегка затуманенным. Ощущалась сильная слабость.
Я закрыла лицо руками, пытаясь избежать воды, и нервно крикнула: «Хватит!».
– А ну закрыла свои рот и убрала руки!!! – прошипела она.
Сидя в душе на плитке, я просто опустила руки. Мне оставалось только терпеть, в то время как меня окатывают очень холодной водой.
«Стоп душевые процедуры!» – раздался голос медсестры.
Она повесила душ и ушла, а я осталась сидеть и дрожать от холода. Свет так и не погасили.
Я прилегла на плитку. Мне очень хотелось спать, и было уже все равно на то, что она холодная. Ведь я могла попросту простудиться и заболеть. Но я не думала об этом. Мне просто хотелось спать.
Но как только мои веки начали опускаться, так вдруг…
– Встала и пошла за мной!!! – услышала я голос сзади.
Я очень медленно стала подниматься, прикрывая грудь и нижнее место своими руками, и вяло-вяло пошла за медсестрой.
– Пошевеливайся!!! – кричала мне вслед медсестра.
Я не могла идти быстрее. Мои ноги подкашивались, сил не было практически никаких.
Мы подошли к карцеру, и я даже не стала спрашивать почему. Я просто хотела спать, будучи сильно изнуренной.
За мной закрыли дверь. Мне показалось, что в карцере свет стал более ярким. Удивительно, ведь до этого было намного темнее.
На кровати лежала одежда, и на ней было написано – «одевай».
Я, не задумываясь, сразу оделась. Это были не робы, а обычная простая повседневная одежда. Та, в которой люди ходят днем.
Одев одежду, я прилегла поспать.
Проснулась я от какого-то стука, Свет был такой же яркий. Перед дверью лежал какой-то конверт.
Я открыла его, а там были какие-то ключи, и лежала записка следующего содержания:
«Прочитав эти строки, бери ключи, открывай дверь камеры, беги направо по коридору. Там будет открытая дверь. Я буду ждать тебя в машине»
Я не могла понять – кто это такой или такая, но я не стала делать подобную глупость. Просто смыла конверт в унитаз и легла дальше спать.
Проснулась я утром оттого, что надо мной стоял силуэт медсестры, которая командным голосом сказала: «Села и подставила руку!!! Пришло время уколов!!! Потом к тебе придет твой врач!!!!».
Я сделала все как сказала медсестра.
Затем, будучи в полном спокойствии и с синяками под глазами от последних событий, я ожидала своего доктора.
Вошел Петр Викторович и на этот раз он прямо с порога спросил: «Почему?».
– Что, почему? Павел Викторович?
Было видно, что он еле сдерживает слезы, но меня это вообще никак не трогало. Мне было безразлично. Я просто сидела, уставившись на стенку, и говорила с ним, не подавая никаких эмоций.
«Если ты этого не сделаешь, то тебя постигнет лоботомия! Сделай это следующей ночью. Я тебя очень прошу», – тихо прошептал он.
И снова было видно, как он еле сдерживает слезы, а было опять все равно. Может это потому, что я была под действием уколов? Или мне просто было безразлично от поведения врача?
Далее было пятиминутное молчание. Павел Викторович встал, посмотрел на меня и ушел. Дверь за ним закрылась. Я снова осталась в карцере одна.
Мне оставалось только сидеть и смотреть на стену. Больше меня ничего не волновало в тот момент, кроме мыслей о том какого цвета стены, почему они именно прямые, а не изогнутые, зачем кладут столько смазки и укрепляют стену железными прутьями, вместо того, чтобы просто поставить ее.
Наступила ночь. Я снова спала и снова проснулась от шума. На этот раз в створке двери карцера стоял какой-то человек в маске с дубинкой.
Как только я хотела спросить кто он, так сразу же последовал удар по голове, от чего я просто вырубилась.
Проснулась я, лежа на другой кровати и с перевязанной головой. Место не было похожим на то, где я была раньше.
Я невольно подумала, что именно тот человек в маске и вынес меня из психушки. Да кто он такой?
Затем в дверь моей палаты входит врач и, стоя передо мной, отчетливо говорит: «Здравствуйте, Виктория Андреевна! Вы находитесь в клинике. Я ваш лечащий врач и я буду лечить вас от алкоголизма!».