ЭПИЗОД ТРИНАДЦАТЫЙ
На площадке завода. Белковский и Елкин.
Белковский. Прямо с поезда он поехал в областной комитет. В Москве получил поддержку и расправляет когти. Но, Сеня, я только тебе одному могу сообщить одну вещь: Гай будет раскрыт. Клянусь тебе своей жизнью! Центр посылает комиссию для обследования. Слушай, на заграничные рамы Гай деньги получил обманом. Он сам мне сказал, что пришлось пойти на обман. Деньги ассигнованы на станки, а станки он переделал. Станки работают. Сеня, это авантюра! Он орден зарабатывает на подлогах.
Елкин. Да не налезай ты на меня! Я, понимаешь, линию стратегическую потерял.
Белковский. Ребенку понятна его игра. Не ты ли говорил, что надо спешить во что бы то ни стало? Он вилял. А теперь сам провозглашает новые темпы и добился твоего удаления, чтобы все заслуги присвоить себе. Во мне все кипит, когда я думаю о его «бескорыстии»! Почему Гай лучше меня или тебя? Чем достойней лгун, интриган, предатель, честолюбец и пьяница?
Из-под земли, из люка, выходит Андрон.
Елкин. Ну, товарищ Андрон, когда ты будешь у меня дела принимать?
Андрон. Успеется.
Белковский. Как водопровод, товарищ Андрон?
Андрон. Успеется.
Елкин. Товарищ Андрон, я веду массовую работу, коллектив разлагается. Надо бить в набат.
Андрон. Успеется. (Постоял, подумал, ушел.)
Елкин. Видишь? Нет, меня сняли, но я — на заводе, я обязан… Мы обязаны бить в набат!
Вошли Ладыгин, Наташа, Монаенков.
Ладыгин. Вот кстати Белковский, Елкин. Все в сборе, тем лучше. Мы письменно слагаем с себя ответственность за станки.
Белковский. Что случилось?
Ладыгин. Кто распустил сказку, что станки работают? Станки нельзя монтировать, пока помещение не имеет стекол. Нам дали срок пуска, но… вот заявление. Американцы отказались отвечать за оборудование.
Белковский. А начальника нет на строительстве. Он поехал в областком счеты сводить с товарищами.
Елкин. Мы обязаны бить в набат. Ничего же нет! Завод без окон, без дверей. Станков нет, рам нет, стекла нет…
Вошли Гай, Софья, Пеппер, Ксения Ионовна, Максим. Гай идет медленно, за ним Ксения Ионовна.
Гай. Есть. Все есть. (Ксении Ионовне.) Белковский отвечает за расквартирование водопроводчиков и землемеров. Ксения Ионовна, записывайте.
Белковский незаметно ушел.
Из «Водоканала» персонально отвечает инженер Вострецов при помощнике Зильберте. За…
Максим. Григорий, надо собрать актив. Люди растерялись. Паника.
Гай. …за прокладку труб и водозабор — Максиму…
Максим. Я тебе говорю!
Гай. А я говорю: Максиму объявляется строгий выговор за опоздание со сдачей порученных работ… Ксения Ионовна, записывайте! Максим одновременно отвечает за подготовку и приемку германских железных рам. Ему предлагаю немедленно связаться с нашим агентом на станции Негорелое, обменявшись молниями, и ответ сообщить мне к пяти часам.
Максим глянул на часы, махнул рукой, исчез.
Гай. Инженер Ладыгин, при помощнике конструкторе Наталье Фукс…
Наташа. Я не Фукс, я просто Петрова.
Гай. …при помощнике просто Петровой, с момента получения приказа монтирует станки.
Ладыгин. Я принес заявление…
Гай. Работа производится в три смены…
Ладыгин. Дайте тогда брезент…
Гай. …под брезентами.
Наташа. Это другое дело!
Наташа и Ладыгин ушли.
Гай. Ксения Ионовна, записывайте! Софья Андреевна отвечает за электросварку и к одиннадцати часам ночи сдает мне план.
Софья ушла.
Пеппер отвечает за культурно-бытовое обслуживание завода на все время пуска, а также за все амбулатории, детские ясли, сады и прочее.
Пеппер ушла.
Товарищ Елкин, Семен Петрович, по своей специальности стекольщика… стекольщика… немедленно связывается с подшефными нам частями и на самолете вылетает в город Гусь-Хрустальный за получением бемского стекла.
Елкин ушел.
(Оглянулся, хохочет.) Всех разогнал! (Монаенкову.) Тебе это нравится? Дальше, Володя, управляй непосредственно сам.
Монаенков. Где ты достал денег на рамы?
Гай. Украл, с заранее обдуманным намерением.
Монаенков. Шутки!
Гай. Хороши шутки, ежели под суд придется итти. После разберем. Ты сопи и строй. Строй и сопи.
Монаенков. Меня, товарищ Гай, здесь твоим холуем зовут.
Ксения Ионовна. Я могу итти печатать приказы?
Гай. Да, да. Я по телефону дам вам продолжение. Это оперативный план.
Ксения Ионовна. Понятно. (Ушла.)
Монаенков, Меня подлецом считают, Григорий Григорьевич.
Гай. А ты плачешь? Читай Шекспира в выходные дни. У нас шекспировские герои кругом… Вот идет герой. Имя, отчество и фамилия — Андрон. Человека из больницы бросают в пекло. Шутка — сейчас взять партийное руководство? Человек умирал от тифа, а о нем кричат…
Вошел Андрон.
Андрон. …подсидел товарища.
Монаенков запел, ушел.
Гай. Ну, отец, холодно?
Андрон. Обойдется.
Гай. Кусают сбоку?
Андрон. Обвыкнется.
Гай. Елкина питомцы горлопанят?
Андрон. Остынут.
Гай. Люблю точные выражения! А ведь завод-то пускаем, старик!
Вошла Наташа, за ней — работницы.
Наташа. Дайте заявить.
Гай. Заявляйте.
Наташа. У меня будет конфликт. У меня женщины не в порядке.
Гай. Родят коллективно, что ли?
Вошла Лида, за ней еще пять человек.
Лида. Нет, не родить, товарищ Гай, мы хотим, а мы обижены! Почему нас Граммофонов с лица земли стирает? Его товарищ Елкин защищает, а он нас стирает. Граммофоновцам и паек, и столовая, и синие штаны по твердой цене, и портреты в газетах, и приветствия, и рай на том свете, а нам — одно замечание! Молодая (говорит басом). Вечная борьба мужчины против женщины.
Первая. Нам не надо синих штанов, в своих обойдемся, но не делайте из нас уравниловку.
Вторая. Может, вы шесть условий не читали?
Третья. Мы обезличены до последней нитки!
Софья. Они не хотят пробовать новые станки. И правы.
Андрон. А этого Музыкантова можно посмотреть? Иди, директор. Это по моей части.
Гай ушел. Вошли Граммофонов с бригадой и Вася.
Граммофонов. В чем дело? Мы здесь. (Бригаде.) Дети, покажитесь! Мы — налицо. Мы глоткой не берем. Мы можем кстати предъявить одну папочку. (Подал свой альбом.) Материал для Кремля.
Андрон (рассматривая альбом). Один… два… три… шесть… Где? Так. Урал. Ленинград… Так… Тула. И числа записаны.
Граммофонов. Честь по чести. Товарищ Елкин этот альбомчик рассматривал.
Андрон. Плохо рассматривал. Я эту папку у себя оставлю, пока ты у нас не кончишь работать. А пока мы не решим, надо ли тебя отпускать, ты у нас этой папочки не получишь.
В бригаде Граммофонова хохот.
Граммофонов. Товарищ Андрон, клянусь!..
Андрон. Довольно играться! Здесь номер не прошел. Брось! Хороший рабочий, металлист. Стыдно!
Вася (хохочет, вскочил). Теперь скажу: Иван Граммофонов — ударный летун. Торжественно клянусь. Работает, как грузовик, для портрета в газете. Печатают его карточку, он кладет ее в альбом и едет на другой конец необъятной страны за новой карточкой. Так шесть карточек настряпал. Дюжину нашлепает, поедет к Калинину орден просить.
Андрон. Ну вот, я ж тебя понял.
Граммофонов. Значит, надо кончать. Открыл человек наконец… Значит, надо приходить в сознание… Говорила мне жена: «Ваня, не занимайся рабочим карьеризмом». До Тулы она только дотянула, а в Туле от меня ушла. И карьера не вышла и жену потерял. Только мы не ложные ударники! Мы, дорогой товарищ Андрон, работаем волшебно… Дети, пошли!
Лида (вслед). А мы… мы тоже умеем. Дети, пошли!
ЭПИЗОД ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
Другая часть площадки. Пустые цементные бочки, взрытая земля, дощатые переходы. В сторонке сидят Елкин, Белковский и говорят, говорят, говорят… Их фигуры перечеркиваются деловыми проходами монтажников, инженеров, плотников, техников, водопроводчиков, а они говорят сосредоточенно, вдумчиво, долго. Двор живет в музыке размеренной деловой жизни. Солнце так же неутомимо, как Белковскии и Елкин. Сцена идет пантомимически-музыкально. Вошедший Зуб смотрит на Белковского и Елкина. Музыка выключается.
Зуб. Эх, те-те, те-те…
Вошла Ксения Ионовна.
Ксения Ионовна. Зуб, где Григорий Григорьевич? Я третий час ищу директора. То он на электростанции, то с Андроном запирается, то он где-то под землей в камерах, то на крыше… Зуб, вы напали на след?
Зуб. Директор приказал мне его вроде как бы не видеть. Я за это жалованье получаю. (Ушел.)
Ксения Ионовна. Ну, что я буду делать? А его требуют. Вы знаете, кто приехал? Сам.
Белковский. Сам?! А где же он?
Ксения Ионовна. Здесь, у нас.
Елкин быстро ушел. Вбегает Максим.
Максим. Где Гай? Я волнуюсь! Ну, почему я волнуюсь? Хозяйственник я или не хозяйственник? Значит, я еще не хозяйственник, если волнуюсь… Где Гай?
Белковский. Сам приехал?
Максим. Он.
Белковский. Где он?
Максим. Везде. Он везде сам ходит… Я его у монтажников видел. Курит, хохочет и ругается… Вот он сюда идет… Где Гай теперь?
Ксения Ионовна. Зуб знает. Ну, я, кажется, пытать его начну! (Ушла.)
Белковский (задерживая Максима). А знаешь, ты Гая не предупреждай. Это ему как бы сюрприз.
Максим (вырываясь). Бросьте вы! Спасибо вам за такие сюрпризы!.. Ну, чего я волнуюсь? Чорт его знает, до чего я молодой! (Ушел.)
Белковский приосанился, ждет. Вошел Андрон.
Андрон. Ты в Москву донос писал?
Белковский. Какой донос?
Андрон. Донос за твоей подписью.
Входит руководящее лицо. Оглядел Белковского, Андрона. Закуривает.
Белковский. Отстань, не время!
Андрон. Это почему тебя так мнет? (Огляделся, увидел руководящее лицо.) Ты тоже с комиссией по заявлению сюда приехал?
Руководящее лицо. Тоже приехал.
Андрон. Ты член партии?
Руководящее лицо. Да, член партии.
Андрон. Заявление имели от товарища Белковского?
Руководящее лицо. От товарища Белковского.
Андрон. Что же ты брешешь мне, Белковский? Где же так коммунисты поступают? А ты, товарищ, зайди к нам в партийный комитет.
Руководящее лицо. А ты секретарь парткома?
Андрон. Ага… А ты?
Руководящее лицо. А я… Не узнаешь?..
Андрон (подошел, взглянул). А-а-а… Ну, тогда обойдется. Я спокоен за советское строительство. Здравствуйте!
Руководящее лицо. Здравствуйте! Идите работайте. Я сам увижу, что надо.
Андрон. Это верно. Работы по горло. (Ушел.)
Белковский. Вот вам тип. Видите?
Руководящее лицо. Вижу.
Белковский. Я есть Белковский.
Руководящее лицо. Вижу. Белковский. Теперь убедились, что вас Гай обманул? Станки переконструированы. Золота не требовалось. Он сам все это обдумал и подготовил и взял деньги, а каким образом — объяснять мне излишне.
Руководящее лицо. Излишне. Я сам разберусь. Иди, пожалуйста, от меня. Ты очень стараешься. Ты вспотел. Это нехорошо, когда до пота стараются ошельмовать товарища. Иди! У меня есть свои глаза. (Ушел.)
Белковский. Что он говорит? Что же он мне наговорил? Меня вычеркивают? Перечеркнули, как ошибочную букву? Я ошибка? Меня сотрут? (Вынул револьвер, решительно к виску.) Никого нет… Никого нет… (Нажал курок.) И никого нет… (Истерически.) И никого нет около меня!
Вошел Елкин.
Елкин. Ну, стреляйся. В чем дело? Я могу отвернуться.
Вошла Пеппер.
Белковский. Так ты говоришь теперь, когда проигрался.
Елкин. Я не играл, ты брось! Я признаю свои ошибки. Я дурацки работал — суть подменил формой. Стал партийным чиновником. Меня сняли — надо снять. А ты, Коля, подлец! Ты ждешь, что я отниму у тебя револьвер? Ни за что!
Пеппер. Может быть, вы обо мне что-нибудь скажете? Я бы хотела теперь послушать таких авторитетных товарищей… Почему вы уходите от меня? Вы отняли у меня лучшего друга, мужа, вы делали из меня нравственного урода. Пусть партия вас судит, как хочет, а для меня, для вчерашней комсомолки, вы мерзавцы, переступившие через мою жизнь!
Через сцену быстро идут Гай, Ксения Ионовна, Зуб, Максим.
Ксения Ионовна (Гаю). Я категорически заявляю: или вы освободите меня от секретарских обязанностей, или не прячьтесь от меня по заводу!
Белковский (останавливая Гая). Гриша, я снова подлец! Я под влиянием корысти и злобы!..
Гай. Послушай! Дай твое ухо…
Белковский. Ухо?.. Да, слушаю.
Гай. Иди ты от меня… (Говорит шопотом в ухо.)
Пеппер. Товарищ Гай, родной товарищ Гай, пять слов тебе…
Гай. Некогда! (Остановился.) Ты вытравила в себе все человеческие чувства, ты партийная мумия, а не друг мой, не жена.
Пеппер. Григорий, это уже не так. Я тебе расскажу…
Гай. Но теперь это меня не касается. Теперь до этого мне нет дела. (Ушел.)
Пеппер. Кому же я расскажу, что это не так? Поймите же, что это не так!