Последний, семидесятый, день бальзамирования был самым трудным и ответственным: соблюдая все каноны обряда, необходимо было высушенное тело Осириса-Хеканахта превратить в мумию. И ошибиться было нельзя: любая оплошность, малейшее небрежение могли разгневать душу-двойника умершего Ка, превратить её в злобного демона, который будет мстить живым родственникам покойного и их потомкам. Обычно Анубис с этой задачей справлялся с помощью супруги и друзей. Если же умершим был знатный сановник, а то и сам фараон, то задача мумифицирования усложнялась многократно, и для её успешного решения приходилось призывать на помощь других богов – покровителей умерших: богиню-целительницу Нейт, ибисоголового бога мудрости Тота, бога Абидосского некрополя – чёрного пса Хентиаментиу, Исиду, Нефтиду…
Для изготовления мумии требовалось много ткани. И бог ткачества Хедихати доставил несколько тюков белоснежного льняного полотна. Бог виноделия Шесему прислал сосуды с различными маслами и благовониями. Недалеко от мастерской помощники развели костёр и в медном котле расплавили битум.
Анубис кисточкой осторожно очистил тело писца от соды, нарумянил покойнику щёки, подкрасил губы, навёл сурьмой брови и надел ему парик. На опущенные веки наклеил искусственные глаза, изготовленные из белой эмали с накладными камешками-зрачками. После этого всё тело тщательно смазал бальзамными маслами. В брюшную полость положил четыре восковых фигурки детей Гора и набил её кусочками ткани, пропитанными благовониями. Разрез на животе тщательно заклеил акациевым клеем. На шею Осириса-Хеканахта он надел широкое, богато украшенное ожерелье, а также амулет в виде стебля папируса, изготовленный из полевого шпата. Амулет символизировал рост и развитие новой жизни, зелёные побеги воскресающей природы. На левую сторону груди шакалобог положил украшенного магической надписью лазуритового скарабея, защищавшего сердце от похитителей, а на живот – символ жизни анкх. Уложив амулеты, Анубис обернул тело писца первым слоем пелён и на груди умершего поместил ещё один важный амулет – изготовленное из цветной эмали и золота Око Уаджет, всемогущее Око Гора. Узкими полосками ткани был обёрнут каждый палец на руках и ногах; руки прибинтованы к туловищу, связаны ноги. Между слоями пелён укладывались всё новые и новые амулеты. Дважды поверхность мумии смазывалась горячим битумом. При остывании он придавал мумии жёсткость и препятствовал проникновению воздуха к плоти…
Солнечная ладья Ра, преодолев половину Небесного Нила, заскользила к западному краю неба. С уставшего Анубиса в три ручья лил пот. Его сменил Упуат, затем Исдес. Но вот запасы ткани, подаренные богом Хедихати, истаяли, превратившись в многослойные пелены мумии. Отдохнувший Анубис-Имиут покрыл спелёнатого писца полотнищем, на котором искусной рукой художника был нарисован Осирис, и края полотнища зашил на спине. Мумия Осириса-Хеканахта была готова! Анубис омыл руки, напевно произнёс заклинание и в торжественной тишине возложил руки на мумию. С этого мгновения умерший обретал Ах – загробное воплощение – и становился блаженным! Затем мумию уложили в гроб, который был изготовлен из душистого кедра в форме человеческого тела. Гроб накрыли крышкой, украшенной цветным изображением Осириса во весь рост. Стенки гроба были красочно расписаны сценами Загробного суда и иероглифами заклинаний. И на закате гроб с мумией и ящик с канопами передали родственникам писца.
Всю ночь многочисленная семья Хеканахта не отходила от гроба, скорбя по умершему. А с наступлением нового дня печальная процессия покинула усадьбу покойного и потянулась к берегам Нила. Переправившись на западный берег, она направилась к вырубленной в скале гробнице. Знойный воздух оглашался воплями плакальщиц. Впереди шли жрецы, они воскуряли фимиам и пели гимны, посвященные Анубису и Осирису. За жрецами рабы тащили на полозьях повозку с фобом. Затем шли родственники и друзья покойного. Замыкали шествие слуги, которые несли ящик с канопами, а также то, что требовалось покойному на том свете: еду, одежду, украшения и предметы повседневного быта.
Но вот траурное шествие подошло к гробнице. В её сумрачной глубине виднелся установленный в центре погребальной камеры массивный каменный саркофаг, рядом лежала крышка. Под усилившийся плач мумию Хеканахта извлекли из фоба и поставили у входа в вечный приют. Её поддерживал стоявший позади Анубис. Перед мумией установили жертвенный столик с дарами. Возле него, лицом к мумии, стали два жреца Анубиса-Имиута с перекинутыми через плечо леопардовыми шкурами, а позади них – жрец со свитком молитв и заклинаний. Он подал знак, и воцарилась тишина. Начался главный обряд над мёртвыми в мире живых – обряд отверзания уст. Зазвучали слова священного гимна, в воздухе поплыл сизый дымок воскурений, запахло ладаном. Один из жрецов окропил душистой водой мумию и разложенные на столике богатые дары, а второй – торжественно поднял правую руку с бронзовым жезлом, наконечник которого был выполнен в форме головы барана, и коснулся им уст мумии. С этого мгновения уста Осириса-Хеканахта могли есть, пить и говорить! Затем жрец прикоснулся священным жезлом к его ноздрям – и он мог дышать, прикоснулся к его глазам – и он мог видеть, прикоснулся к его ушам – и он мог слышать!
Эти магические прикосновения вернули Осирису-Хеканахту покинувшую его жизненную силу Ка, и он воскрес для новой жизни в царстве Осириса. Как воскрес когда-то сам Осирис, которому Гор дал проглотить своё спасённое Тотом око, вложив его в уста отца. И отныне воскресший Осирис-Хеканахт обретал возможность полноценной жизни в зафобном мире.
А его мумию по окончании обряда положили обратно в гроб. Гроб опустили в саркофаг, саркофаг накрыли крышкой. Рядом Анубис поставил ящик с канопами, а у стен пофебальной камеры установил фигурки Амсета, Хапи, Кебексенуфа и Дуамутефа: они будут охранять вечный покой усопшего. Затем шакалобог велел слугам разложить в фобнице принесённые вещи Хеканахта и расставить деревянные раскрашенные фигурки людей-ушебти. Именно ушебти, повинуясь заклинаниям умершего, будут прислуживать ему на том свете и выполнять за него различные работы. Слуги внесли также столик с жертвенными приношениями: цветами, фруктами, лепёшками, жареной дичью и кувшинами с пивом. И последнее, что сделал шакалобог, – он установил в пофебальной камере свидетельство того, что над покойником были выполнены все предписанные ритуалы. Это была шкура жертвенного быка, спелёнатая особым образом и привязанная к шесту, вставленному в глиняный сосуд.
Похороны закончились. Анубис внимательно осмофел покинутую людьми фобницу, проверил, всё ли сделано. Затем произнёс заклинание, запер входную дверь и опечатал её собственной печатью, на которой были изображены девять пленников и лежащий над ними шакал. Участники похорон тщательно замаскировали вход в фобницу, завалив его камнями и засыпав щебёнкой. И ушли домой, на восток, оставив за спиной бафовое вечернее солнце и упокоившегося среди скал царского писца Хеканахта.
На землю опустилась ночь. Потемневшее небо украсилось россыпью ярких звёзд. Взошедшая щербатая луна осветила мёртвым светом безрадостную картину: среди застывших песчаных волн громоздились угрюмые скалы и каменные глыбы. Между ними в лунном свете мелькали похожие на тень тёмные силуэты, там и сям вспыхивали зловещие огоньки. Это вышли на охоту ночные хищники: волки, гиены, шакалы. Их жуткий вой и безумный хохот взрывали гнетущее безмолвие ночи и, подхваченные эхом, долго метались среди скал, медленно затихая. В этот бесовский хор временами вплетались предсмертные хриплые вопли очередной жертвы, и тогда над скалами на мгновение повисала зловещая тишина.
Многие звери, поодиночке и стаями, осторожно подкрадывались к свежей гробнице, источавшей соблазнительные запахи. Но все их попытки пробраться внутрь оказывались тщетными: каменные стены и нагромождение камней у входа были надёжной защитой от непрошеных гостей.
Для Хеканахта наступила роковая ночь. Пока не взошло солнце нового дня, ему надо было добраться до того места в Дуате, где волею богов во главе с Осирисом должна решиться его судьба: или он обретёт жизнь вечную, или умрёт вторично и уже окончательно.
Внезапно гробница озарилась призрачным сиянием, и Хеканахт увидел над собой тёмный лик Анубиса и услышал его тихий голос:
– Вставай, нам пора. Путь далёк и труден, и нам его надо осилить до рассвета.
Поднявшийся с погребального ложа Хеканахт не поверил своим глазам: на нём были не бесчисленные пелены, а праздничные одежды. И он ещё больше удивился, когда оглянулся и увидел нетронутый саркофаг. Впрочем, изумляться времени не было, надо было торопиться на запад, в Дуат. Писец почувствовал в своей руке сильную руку Анубиса, и страх его растаял. Затем они шагнули в ночную тьму…
После долгих часов утомительного путешествия по опасным горным тропам путники подошли ко входу в Дуат. Это были огромные бронзовые ворота в каменной оправе неприступных скал. Здесь на страже стояли грозный змей Нехебкау, чей огненный взгляд мог испепелить любого врага, и волк Упуат с луком за спиной и тяжёлой булавой в лапах. Рядом с ним находилась его жена – устрашающая богиня Нейт. Волк издалека заметил приближавшиеся фигуры и окликнул их. Услыхав условленный ответ Анубиса, он повернулся к вратам и произнёс краткое заклинание. Створки ворот медленно, со скрипом отворились, и шакалобог с писцом вошли в Дуат.
Перед ними открылась широкая панорама потустороннего мира, от которой у Хеканахта захватило дух. Впереди, до самого горизонта, раскинулась дельта Подземного Нила с многочисленными рукавами и озёрами. Среди блестевшей живым серебром воды виднелись многочисленные острова.
Взор писца привлекла свинцовая туча слева. Её брюхо озарялось багровыми отблесками пылавших на земле огненных озёр. То там, то здесь к небу поднимались клубы чёрного жирного дыма. Между сполохами огня в оранжево-коричневом мареве метались чьи-то страшные тени, и оттуда доносились еле слышные крики и вопли. В них было столько боли и отчаяния, что Хеканахта охватил страх. И он поспешил перевести взгляд на группу красивых зданий, возвышавшихся справа от того ужасного места. Одно из них привлекло особое внимание писца. Его огромные пилоны и стены были сложены из какого-то необычного голубовато-серого камня, а перед входом устремились к небу два блестевших золотом столба. На их верхушках реяли длинные чёрные и красные полотнища. Писец почти не сомневался: поразившее его своей холодной красотой и строгим величием здание является храмом. И чем дольше Хеканахт им любовался, тем сильнее в нём крепла уверенность, что этот храм – именно та цель, ради которой ему пришлось преодолеть долгий и мучительный путь. Но тут он заметил, что дорога, на которой он стоял и которая вела к желанной цели, очень скоро упиралась в ещё одни ворота. Сторожили эти ворота три страшных демона. От одного взгляда на них у бедного писца перехватило дыхание, а ноги стали ватными.
Вдруг Хеканахт испуганно вздрогнул – кто-то коснулся его плеча. Это был Анубис – о нём ошарашенный писец просто забыл.
– Успокойся и внимательно меня выслушай, – произнёс шакалобог, крепко сжав плечо похолодевшего от страха Хеканахта. – Мы почти у цели. В том храме, который ты с таким интересом разглядывал, тебя ждут боги. Уверен, ты преодолеешь все трудности и скоро окажешься у его стен. Дальше пойдёшь один – таков закон. Я буду ждать тебя у храма. Тебе осталось пройти через семь таких ворот и миновать десять обелисков, расположенных вдоль дороги. У каждых из семи ворот ты увидишь трёх демонов с головами священных животных. Один из демонов – стражник, второй – привратник, а третий – глашатай. Ты должен каждого назвать по имени и принести им в жертву свежую кровь. Только тогда они тебя пропустят. Затем на твоём пути встретятся десять священных обелисков. Ты обязан произнести имя каждого обелиска и имя бога, который его охраняет. Вот корзина, в ней семь кувшинов с жертвенной кровью. А это – папирус со всеми именами и заклинаниями. Тот самый, который тебе положили в гроб в день похорон. И запомни: произносить все имена и заклинания необходимо громко и уверенно, подавив в душе страх и сомнения. Да укрепит твоё сердце Всемогущий Ра, Повелитель вечности, Владыка всего сущего! Да хранит тебя Великая богиня Исида, единственная, существующая с начала времён! А теперь ступай!
Слова Анубиса придали писцу решимости, и он, преодолевая страх, зашагал вперёд. Дойдя на негнущихся ногах до первых ворот, Осирис-Хеканахт под холодным прицелом змеиных, львиных и крокодильих глаз упал на колени, развернул дрожащими руками свиток и, стараясь не глядеть на демонов, произнёс:
После этих слов привратник распахнул ворота, стражник освободил дорогу, а глашатай прокричал:
– Держит путь славный своими делами Осирис-Хеканахт!
Писец оставил первой троице кувшин с кровью и направился к следующим воротам. Там его уже поджидали сокологоловый привратник Хесеф-хра-ашт-Херу, собакоголовый стражник Атес-хра-ше и зайцеголовый глашатай Ам-хуат-ент-пехфи…
Пройдя через все ворота, вспотевший писец подошёл к первому обелиску и громко прочитал по папирусу:
– Я прошёл путь свой. Я знаю тебя. И мне ведомо имя твоё, и я знаю имя бога, охраняющего тебя. Имя твоё – Госпожа страха с высокими стенами, верховная правительница, Госпожа разрушения, которая повелевает заклинаниями, прогоняющими ураган и бурю, и которая спасает от разрушения того, кто находится в пути. Имя охранника твоего – Ертат-Се-банка.
И Ертат-Се-банка сказал ему:
– Проходи!..
Благополучно миновав последний, десятый, обелиск, писец увидел у входа в храм ждавшего его Анубиса. Шакалобог ободряюще улыбнулся и произнёс:
– Ты достоин имени Осириса, Хеканахт! Однако впереди ещё одно испытание, последнее и самое трудное. За этим порогом, который мы сейчас перешагнём, находится Великий Чертог Двух Истин. В нём тебя ждут боги и повелитель царства мёртвых Осирис. Папирус с именами богов и нужными заклинаниями в твоих руках. Да укрепит твоё сердце Всемогущий Ра, Повелитель вечности, Владыка всего сущего! Да хранит тебя Великая богиня Исида, единственная, существующая с начала времён!
С этими словами Анубис взял писца за руку, и они переступили порог храма. Войдя в Великий Чертог Двух Истин, Анубис громко произнёс:
– Взыскующий справедливого суда богов Осирис-Хеканахт явился!
То, что открылось взору писца, заставило его на мгновение зажмуриться и крепче сжать руку провожатого. Он увидел перед собой уходящий вдаль, утопающий в золотистом сиянии огромный зал. Его потолок подпирали два ряда высоких колонн. Каждая колонна была изваяна из малахита и напоминала связанные стебли папируса. Потолок и стены переливались искусно выполненными разноцветными росписями. Стены вверху опоясывал карниз в виде бесконечного ряда уреев – вздыбленных кобр с солнечными дисками на головах. Пол был выложен плитами из чистого серебра. В противоположном конце зала на возвышении на троне восседал повелитель царства мёртвых Осирис. Его голову украшала высокая белая корона Верхнего Египта с двумя перьями по бокам. Позади трона стояли богини Исида и Нефтида, а слева и справа – охранявшие Осириса дети Гора: Амсет, Хапи, Кебексенуф и Дуамутеф. По всей длине зала вдоль колонн восседали боги, представлявшие все номы и крупные города Египта. В центре зала стояли большие весы. К их вертикальной стойке с помощью кольца крепилось подвижное коромысло с двумя чашами на концах. На коромысле имелась стрелка, указывавшая на положение чаш. Возле весов стояли ибисоголовый бог мудрости и письма Тот с табличкой и палочкой для письма, богиня правды Маат, покровитель людей бог Шаи и богиня судьбы Рененут. На стойке весов сидел сокол с головой, похожей на голову Хеканахта. Это была его душа Ба. Здесь же стоял небольшой столик с серебряным блюдом, на котором покоилось сердце писца. Возле столика сидела «пожирательница умерших» Аммт – полульвица-полубегемотиха с крокодильей пастью. Она жадно глядела на сердце и плотоядно облизывалась. Именно это чудовище пожирало сердца умерших, которых признавали недостойными вечной жизни в обители Осириса. А самих грешников демоны сжигали в огненных озёрах Дуата. Эта смерть была окончательной, и её египтяне боялись больше всего на свете.