Желаем, чтоб вернулась к нам железка!». И подписи поставили – «Друзья!».
У журналистов, знамо, что за норов. Как поперёк ответят им словцом,
Нагрянуть может их большая свора, чтоб обозвать публично шельмецом!
И в этот раз не задержались долго. Наехало в деревню журналюг.
С такою тактикой травить флажками б волка, с какой высматривали сельский их досуг.
Но, достархан Фомы им показался, где приглашал руками кушать плов.
Да и не зря Ерёма постарался – в столярку превратить свой отчий кров.
Китайский палочек набрали по карману. И русских ложек оценили стать!
Так что устроили товарищам рекламу, какую специально не сыскать!
Санкции
Восточный люд теперь роднёй считает. Из Поднебесной тоже письма шлют!
Да и сограждане повсюду намекают, что их товар с руками оторвут.
Евросоюза деятели ловко поддеть хотели санкциями их,
Но там, где рис, есть также и перловка у тех «зелененьких», не знают кто шутих!
И за казан, в ком бешбармак варился, за палочки – «Пекинских уток» есть,
За чугунок перловки будут биться, так, что слетит и с сэра злая спесь!
Готовы санкции свернуть, как мягкий коврик. И пасть, как уж бывало, рады ниц,
Чтоб только под ушанкой русый бобрик не строился в колонны у границ!
Потёк их «Цептор» снова на витрины. Цена доступнее, чем в старые года.
Но за такой посудой в магазины, не мчится покупателей толпа.
Всё потому, что на экране лектор другую агитацию ведёт:
«Полезный пудинг из кастрюли «Цептор», но и в сравнение с перловкой не идёт!».
Есть и десерт из русской жизни сытой,
Какой особо ценят вдалеке
Коль чай парит, по чашечкам разлитый,
И есть мёдок в розетке на столе.
Пасечник
Кто черпал мёд большой столовой ложкой, тот знает вкус десерта до конца!
– И чтоб не баловал, взывая к «неотложке», пчела поможет, – по совету мудреца!
Так что понятна тяга к пчеловодству: на пасеке хранят здоровья дар!
Хотя бывает разным руководство, которому несут с полей нектар…
Ерёма ульи возит по приметам. Весной – туда, где верба зацвела.
Где клевер – он всегда бывает летом и где гречиха вся – белым-бела!
И возвращаясь осенью обратно, в загаре, словно мавр, наш пчеловод.
Что ж: цветом кожи быть любым приятно, коль уважает знающий народ!
И у Фомы на мёде бизнес создан, хотя свой улей не таскает в лес.
Лицом своим всегда белее соды, а солнца луч его вгонят в стресс…
Однако ряд базарный их равняет. Не меньше банок, чем Ерёма-друг
Фома на свой прилавок выставляет и к мёду зазывает всех вокруг.
Его послушать, так под крышкой точно: – «Лишь майское цветение садов!»
Тогда как сам, не видели чтоб – ночью трудиться ради этого готов…
Разводит сахар по рецепту вора. Его и ставит пчелам на обед.
Не разглядит прохожий за забором – ведёт откуда, в улей – сладкий след.
Друзья торгуют мёдом после качки, когда сезон закончился уже,
И «мухи» впали в зимнюю уж спячку в омшаниках на частном их дворе.
Фома быстрее сбыл всё горожанам. Дешевле, ведь, товар он предлагал.
Ведром ли, банкой. А не то – стаканом! Смотря, сколь денег каждый вынимал.
Ерёма дольше, медленней торгует. И чаще тем – кто знает с прошлых лет,
Что мёд его действительно врачует и в каждой капле солнышка есть свет.
А тут Фома наведался с канистрой – купил медку для собственных утех.
И одарил ухмылкою искристой: «Мне вредно то, что распродал для всех!».
Чаепитие
Бревно с вождём нести – не быть в накладе. Любой готов – лишь только позови.
Наверняка – представили в награде, всех кто в напарники заделаться смогли!
Так рассуждали, посмотрев картину «Почин великий» школьные друзья.
Уйти ж с субботника Фома нашел причину: «Я заболел. Трудитесь без меня…».
А вот Ерёму вовсе не награды позвали поработать «с огоньком».
Белил известкой он и палисады, сгребал и мусор – чисто и ладом.
Шли год за годом. В школе, в институте. И повзрослев, остались при своих:
Фома не посвятит себя минуте бесплатной, где Ерёма за двоих!
Живут друзья пообок с малолетства. Внутри подворья – схожи в основном.
А с улицы – не знает куда деться, Ерёма от стыда за ближний дом:
Бурьян по пояс, где к Фоме калитка и штабель дров второй сезон лежит.
А смотрится одно лишь, как « с открытки» – в окне хозяин с чайником сидит!
Ерёма в чаепитиях – не дока. Всё некогда надолго сесть за стол.
Он чаще там, где ждут не слов, а прока – в саду работает, разводит в ульях пчёл.
А тут однажды над крыльцом повесил – портрет «Великий кормчий во весь рост»!
Гирляндами еще вокруг расцветил. Почти Пекинский получился пост.
Фома с вопросом: «Что так расстарался? Китайской грамоте не слишком-то учён!».
Ответил тот: «Приехать к нам собрался с Китая тот, кто чином обличён.
Он подведёт итог в благоустройстве. Отметит дом и улицу пред ним.
И как награду даст за беспокойство вагон заварки, вкусной, как жасмин!».
Фома за перспективу ухватился. И день, и ночь работал словно вол –
Где был бурьян, цветник там появился. Дровам другое место он нашел.
Ну, жать пождать товарища с Востока для чайной церемонии своей.
Ещё и переспрашивает: «Скока осталось до визита полных дней?».
Вздохнул Ерёма с хитрецой во взгляде: «Не уродился в Поднебесной чай.
Но будет пусть усадьба «При параде». Вдруг, кто другой заедет невзначай…».
Утоление жажды
Кто не прогуливал уроки анатомии, тот помнит, что программа говорит.
Мол, организм наш от того в гармонии, что из воды по сути состоит!
А вот Фома с Ерёмой в разночтении: – Как это можно – «Из одной воды»?
Когда друзья имеют и влечение к напиткам, доводящим до беды.
Один мешает пиво с «белой» водкою. Другой, не против кофе с коньяком,
Когда и бутерброд простой с селёдкою хмельную мутит голову потом.
Да и лечение – с водой совсем не связано. Фома рассол изводит по утрам.
А у Ерёмы дома все обязаны – квас подавать, коль взять не сможет сам.
О том ещё приятели заспорили: – Под газом, что полезнее всего?
«Оранж» – из апельсинов что спроворили. Иль «Кола» – непонятно из чего?
Тот разговор случился в чистом поле. Их агрегат доставку ждал семян.
Ещё заправщик потерялся что ли? У поваров в работе был изъян.
Никто не вёз обед, да и горючее закончилось у трактора внутри.
И зной полуденный усугубил всё прочее: во фляге не оставив и воды.
Берёзовый был колок, к счастью, рядом. Там тень нашли колхозники себе.
И вспомнили про детства чудо-влагу, которую пивали по весне…
Топор имелся в тракторе Ерёмы. На сеялке Фома нашел ведро.
И там, где зеленели густо кроны, отведали вкуснее, чем «Ситро».
Кто сок берёзовый испил, хотя б однажды, тот понял бы их радость, и восторг.
Когда в колке том утолили жажду, никто похвал иному не исторг.
Потом доставили компот, зерно, солярку. А сев закончив – в оптимальный срок,
В «Сельпо» пошли, потребовать: «К прилавку берёзовый чтоб поставляли сок!».
Крышки
К весне понятны стали нормативы, в «консервных» предъявляют что делах:
В погребе раздались микровзрывы, варенье, где хранил Фома впотьмах.
И у Ерёмы та же неприятность. Не доложил, знать, сахарку в компот.
За то подстерегла его опасность, когда полез в подполье словно крот.
…Все в синяках, и поголовно в шишках, хотя погибели сумели избежать,
Когда сорвавшиеся от напора крышки, в их кладовых надумали летать.
Салют закончился, едва в подполье с банок закупорки умчались кто куда.
Опять по лестницам спустился к ним подранок, проверить, что испортила беда?
Фоме варенья жалко, несомненно, коль не успел на рынок все снести,
Но прогулявшись в пене по колено, в тазы сумел убыток наскрести.
Залил водой остатки «сладкой жизни». Дрожжей, сколь было, присовокупил.
А чтоб не повторились катаклизмы, не крышки, а перчатки применил.
Когда они за то «голосовали», что завершен брожения процесс,
Фома с супругой гостя и позвали, к тому имея явный интерес.
Провел им дегустацию Ерёма. Зигзагами обратно уходил,
Как в поисках пилот аэродрома, который сам себя и разбомбил.
Его реакция Фоме, как свист на «Старте». Пора, знать, выносить товар в народ.
И он в пылу коммерческом, в азарте устроил винокуренный завод.
Был змеевик придуман не случайно: «Зеленый змий» сквозь трубку пробежал.
И вот уже горит он в ложке чайной, напиток, что вареньем побывал.
У поллитровок внешность без изъяна – на этикетках золото и лак.
А то, что разливается в стаканы, не каждый догадается мастак…
Но все ж нашлась и в этом экспертиза, когда Фомы изъяли самогон
И штрафом обернулась та реприза, что вслед за крышками хотел исполнить он.
С тех пор Фоме уже не до гулянки. А вот Ерёма лишь уроку рад:
Он, ягоду закатывая в банки, нисколько не жалеет рафинад!
Ремонтник
На голову подобно снегу нагрянуть может и ремонт.
Хотя зимой готовь телегу, а коль промок, спасёт ли зонт?
Заблаговременно готовить, всё нужно, как ни посмотри
И прежде чем чего-то строить, кирпич и глину завези!
Но у Ерёмы всё иначе: внезапен в их семье уклад.
Коль не исполнишь – жена плачет или берётся за ухват.
А тут взялась за интерьеры, поутру встав не с той ноги.
Велит: «Заменим все портьеры! В «Сельмаг» за новыми – иди!
Купи там, заодно и мелу. Покроем стены в белый цвет.
Вдруг в гости пригласим капеллу на праздничный к себе обед?!
Ещё поправь во двор калитку, чтоб не скрипела на ветру.
И положи такую плитку, ходить, чтоб можно по двору!».
Составил списочек Ерёма и в магазин купить пошел:
Мел – для побелки всего дома, а для навесов – солидол.
Не ожидал, рубли сжимая, в своём рабочем кулаке,
Что выпадет судьба иная: «Сельмаг» их нынче на замке.
Лишь продуктовый магазинчик исполнит повседневный спрос:
Здесь продадут вина графинчик. Отсутствует лишь купорос.
И остальной приклад для стройки тут не укупишь. Вот дела!
Но за прилавком в виде стойки его окликнул вдруг Фома:
«Не огорчайся, друг, напрасно, во всём, что нужно, пособим.
«Молочка» подойдёт прекрасно с предназначением двойным.
Мы «Сливочным» торгуем маслом из масла пальмы в основном.
Так что заменит всяким часом нигрол и даже солидол!
Из порошка – пакет «Молочный». В нём – мел, разбавленный водой.
Им побели: и будут точно – сиять все стены белизной!».
Про плитки, что для тротуара, Ерёма спрашивать не стал,
Коль бакалейного товара годами сохнет «пьедестал».
Спросил Фому он в горьком стоне: «А кушать будет что семья?».
«Всё то, что вырастил в пригоне и в огороде у себя!».
Бутербродное дерево
Кусок сухой не слишком лезет в горло. Вкуснее – смальцем сделаешь его.
А с маслом сливочным – солидным бутербродом такое кушанье всегда назвать легко!
Но в холодильник, сунувшись голодным, достанешь маслице, по твердости – как лёд!
И нужно ждать, чтоб для намазки годным кусочек стал на славный бутерброд.
Так было в детстве, в юности Ерёмы. Лишь повзрослев, он оценил прогресс:
Такое масло появилось дома, хотя с мороза – мажется в присест.
Не аппетитное его названье «Рама» само сошло, весной, как лёд с реки.
Всё «Сливочным» зовут, хотя ни грамма не замерзает, стуже вопреки.
Своим открытием Ерёма поделился с приятелем, державшим магазин,
Чему, однако, тот не удивился: «Продукт теперь не мёрзнет, ни один!».
Фома был сведущ по всему, что ныне к витринам покупателей зовёт
И у него, и даже в магазине, где продают запчасти и тавот!
Он творожок предложил для проверки, головку сыра, колбасы батон.
И белый хлеб, нарезанный под гренки, мороз не брал в свой каменный полон.
Ерёме невдомёк. Затылок чешет. Морозостойкий знает антифриз.
А тут, выходит, если друг не брешет, всему в основе – импортный сюрприз!
В Малайзии далёкой, пальмы спеют. Из их плодов: хоть – масло, хоть – гудрон.
И тем навар, кто с выгодой успеет другим намазать маслом тем батон!
Ерёма тут припомнил вдруг изжогу и тошноту, что подарил обед.
«Так что же делать? – обратился к другу. – Чтобы дожить мне до преклонных лет?».
« А не гонись тогда за дешевизной!», – ответил тот и новый дал совет. –
Чтоб ранней не закончилось всё тризной, лишь, дорогой вари себе обед!».
Ерёма рад последовать подсказке. Зарплату всю потратил на сырок.
Да только тот, как злой волшебник в сказке, не стал в морозный застывать кусок.
Видать, надул Фома с ценой огромной. Так истину, конечно, не понять.
А потому решил с тех пор Ерёма купить корову, масло чтоб сбивать!
Кошелёк
Органика – у знатоков в почёте! И прочий люд, не ведая о том,
Её же хвалит дома ль, на работе, когда обедает с салатом, с пирогом…
Ведь, вырастить лучок, редис на грядке и огурец, чтоб плети распустил,
Тогда прекрасно, если грунт в порядке: всей плодородной силы накопил!
Вот тут как раз и важен для внесенья тот перегной, копился что зимой,
И если не лениться в час весенний, то к осени всё вырастет стеной!
Где взять назём? Есть адресок отличный. Ерёма по нему как раз живёт.
В своём хозяйстве – сплошь единоличном, прожорливый выращивает скот.
Так что любому в просьбе не откажет и даже рад, когда идёт народ.
И как грузить, ухватисто покажет, и много за товар свой не возьмёт.
И всё же накопилось удобрений с лишком таким, что чуть ли не Монблан!
Не спрятаться тут от соседских мнений, под окнами которых этот срам!
Фома ругаться – мастер на все руки. Крик не поможет, есть и кулаки.
И если в ссору встрянет не от скуки, то неминуемо оставит синяки.
Но только глянул с ходу на Ерёму, потух в Фоме скандальный огонёк:
Тот чуть слезу не утирал соломой, рвал с головы своей за клоком клок…
Причина горя – вам не трали-вали: «Пошла жена Бурёнку подоить,
А чтоб на пальцах кольца не мешали, решила золото всё в кошелёк сложить.
Да и забыла вещь свою в кормушке. Когда же вспомнила – исправить уж нельзя:
Сжевав кошель, десерт как на пирушке, не ест корова сена уж три дня».
Фоме сказать – как будто объявление повесить в клубе или на сарай.
Вмиг началось в селе столпотворение – смели навоз, как будто был Мамай.
Но не нашли ни золото, ни лома, хотя органика пошла любому впрок.
– Ошибся я, – признался всем Ерёма. – В серванте жёнушка забыла кошелёк!
Чистый двор
Зимою снега у Фомы не просят. И этот факт ему не по душе.
Весь двор – в сугробах, что метель наносит до дверцы на чердачном этаже.
Так что жалеет, что снежок – не сладость, а потому – не нужен никому.
Но самому лопату взять – не в радость. И снег кидать не хочется ему.
Сосед Ерёма (что уж тут лукавить), вмиг оценил, проблемный сей момент:
«Опять весной во двор к нему направит свои ручьи беспутный элемент…».
Сам он такого позволять не смеет: на огород снежок стаскал давно,
Чего Фома никак не разумеет, хоть наблюдал за этим он в окно.
Тогда как солнце не даёт надежду на то, что припозднится вдруг весна.
Уже в демисезонную одежду принарядилась с улицы толпа.
Но вот однажды, в час послеобедний раздался стук. И уж Фома не спит.
В окошко глянул на своих соседей, а там Ерёма короб мастерит.
Листы фанеры сшил он аккуратно. Не пожалел гвоздей на стенки он.