Стезя в пространстве
книга первая
Проще простого… Он сидел с двумя удочками на берегу загородного озера, ловил плотву, окуней да ершей. Старался ни о чём не думать, ни очень-то хотелось… ибо проблем хватало. А он – почти такой человек, как все, потому, хотя бы, мысленно рад был бы уйти от них. Правда, не совсем и не всегда получалось…
Яркое солнце стояло почти над головой. Но дело шло к вечеру. В зарослях камыша скрипучими голосами вели меж собой разговоры местные лягушки. Его стихийный отдых сложился бы не так и плохо, если бы в какой-то момент рыба совершенно перестала ловиться. Ни крупная, ни мелкая – никакая не клевала.
Чего ж так-то сидеть? Пришла пора сматывать удочки и шагать к автобусной остановке, ехать в город, домой.
Зуранов встал с огромной коряги на ноги, и тоскливо глянул на неподвижные поплавки. Осмотрелся вокруг, взглядом ища короткую тропу к большой, шоссейной дороге.
Такая стезя оказалась почти рядом с ним. Алексей вытащил из воды садок, выпустил на волю, пойманных им, десятка три рыбёшек. Взял в руки леща, солидного, килограмма на три, подержал в руках. Прикидывал, взять или ни взять его домой, в качестве трофея.
Но посмотрел, на то, как рыбина жадно ловит ртом воздух… Хочет жить. Пожалел… Злых и жестоких людей жалостью своей и добротой никогда не баловал, а её вот… пожалел. Опустил в озеро и её, за компанию. Плыви! Ведь оборвать жить любого существа – не проблема. Вот возродить именно его – невозможно. Впрочем, кто знает.
С рюкзаком за спиной и с удочками в левой руке, он пробирался к дороге сквозь густые ветви ивняка. Да ещё ольха разрослась изрядно и кусты багульника. Приходиться, ему большому, высокорослому, штормовкой, как и собранными телескопическими удочками, цепляться за них.
На нём были обычные брезентовые штаны и кроссовки, потому он старался ещё и обходить участки высокой травы, дабы не промочить окончательно ноги. И тут Зуранов обратил внимание на свежий труп молодого парня лет двадцати. Он прислонён был к ильму, кровь едва– едва была заметна в высокой траве. Маленький, худой, рыжеволосый, в старых чёрных туфлях, синих брюках, клетчатой рубашке…
Грудь его была пробита стрелой. Она вошла прямо в сердце.
Зуранов не стал близко подходить к трупу. Криминалистам здесь работать, потому и не стоило оставлять свои следы.
Парень был убит не пулей, а вот таким вот… не очень обычным способом.
– Пуля – правнучка стрелы, она её дальний предок,– сказал он вслух, сам себе.– Но здесь всё… цивилизованно… И глупо.. Стихийно сработано… жалким рабом пустых эмоций.
Но эта стрела никак не могла состоять в родстве с пулей, потому что выпущена она была из спортивного лука, причём, в упор, в человека. Сейчас становится модным блуждать по окраинам сел и городов с таким вот оружием и для потехи стрелять ворон. Это белых лебедей нельзя убивать, а ворон, всегда, пожалуйста. Отголоски жуткой философии совдеповских времён, нашедшей своё продолжение и сейчас… Новый виток «исторической спирали», но в развитии старой «темы».
Он снял с плеч рюкзак, положил удочки в траву.
Редкое везение! В метрах двадцати на бугре в кустах валялся верзила цыганистого типа, парень, лет 23-25. Пьяный в стельку. Рядом с ним, почти у ног опорожненная бутылка из-под водки, консервная банка – с недоеденной ставридой в масле. Тут же, под боком, орудие убийство – новенький спортивный лук. Да ещё кожаный колчан, в котором лежали три возможных смерти – три стрелы.
Достав из рюкзака верёвку (он всегда носил её с собой) он подошёл к мирно спящему и улыбающемуся во сне убийце. Крепкая капроновая верёвка была настолько длинна, что ему хватило надёжно связать не только ноги и руки, как говориться, предполагаемого преступника, но и соединить их между собой. Потом «кусок пьяного дерьма» он плотно, с помощью той же верёвки, прикрепил к стволу огромного ильма.
Такое без посторонней помощи развязать невозможно, разве только в голливудских фильмах случается. Да и «смелый и отважный» лучник так и не проснулся, не очухался. Только что-то промычал… невнятное. Ах, юность, как ты беззаботна! Зачастую – и жестока.
Алексей отошёл от пьяного, к своему рюкзаку. Потом достал сотовый телефон из кармана штормовки и вызвал наряд местной полиции, конкретно описав, где находится место происшествия. Клятвенно заверил мужика, говорившего с ним, что будет терпеливо ожидать появление полиции. С места не сойдёт. Возможно, успеют прихватить с собой следователя прокуратуры и криминалиста.
Он присёл прямо на большой глинистый бугорок, и снова всякие и разные мысли полезли в голову о житье и бытье. Он пытался отключиться от действительности, пусть на малое, некоторое время. Но не совсем получилось, потому что в состояние нирваны и самадхи входить не мог. Да и не желал.
Но Зуранову удалось совсем другое. Алексей представил себя большой стрелой, пущенной из лука, из далёкого мира Раннего Неолита. Это было не сложно… Он, как бы, стал не просто стрелой, а неким живым и разумным существом, видящим Россию с высоты.
…Раздольные зелёные поля. Не объехать эти просторы ни на каких поездах и автомобилях в одночасье. Да и для того, чтобы облететь их на самолёте потребуется время, много времени. Даже с космической орбиты, с борта межпланетной станции, не охватишь взором всю огромную страну, наполненную множеством Миров, и похожих, и не похожих друг на друга. Но, как бы, воедино переплелись эти Обители: и горы, и реки, и моря… Но единым организмом, конечно же, они не стали. Не получилось. А должны были стать. И всё же, те же судьбы людские – почти одно целое в Мире, где нет ни Прошлого, ни Будущего, а только Настоящее. Оно всюду, везде и всегда.
Но стоит, если не спуститься, как говориться, с небес на землю, то глянуть на веси и города, хотя бы, с высоты птичьего полёта. Можно заглянуть и в самое ближайшее, не такое уж и светлое грядущее. Вот оно… Где-то ещё работают заводы, ставшие в смутное время, на стыке двух веков частной и акционерной собственностью. С какого перепугу, на каком основании и по чьему велению?
Видно с высоты, как рабочие идут по большакам к проходным. Кто-то митингует, почти штурмуя здание одной из многочисленных городских мэрий страны. Идут уже не мелкие, а крутые разборки, перестрелки. Железнодорожный вокзал. Люди куда-то едут в поисках лучшей доли, словно пытаются обогнать самих себя. Среди них вьются проходимцы, воры-карманники, нищие, бомжи, проститутки, агитаторы от партии власти… Ты ли это, Россия?
Трудно узнать твой лик, глядя на здания разрушенных предприятий. Да что там заводы и фабрики, когда приводят в уныние пришедшие в упадок целые города и, можно сказать, уже мёртвые деревни. Станешь ли ты, страна, той самой птицей Феникс, которая сама себя возродит из пепла? И когда же такое будет? А вот и огромный погост, на котором хоронят и старых, и молодых. Чёрные, платки, стоны, причитания…. Над большим городом, почти над крышами домов, беззвучно проплывает, как что-то совсем обычное и естественное, летающая тарелка. Навстречу ей – огромный ящер, дракон. Так и должно быть, ибо есть только… Настоящее, и никто и никуда не уходил. Каждый из нас находится всегда в одной из Обителей Мироздания. Но только не каждый ведает об этом. Да и не всем дано увидеть «незримоё», слышать «беззвучное» научиться ощущать кожей «неосязаемое»…
Как стремительно условное минувшее становится сегодняшним днём. Рядом с нами и те, кого уже несколько десятков лет, как бы, нет на Земле. Впрочем, они никуда не исчезли, они рядом с нами, на одной планете, в одной стране. Они стоят перед нами и смотрят на нас в упор, зовут нас, трогают за руки и плечи, всё одно, – мы не разглядим их, они нас не дозовутся, не ощутить их прикосновений и даже объятий.
Но камень, брошенный в Наш Мир из Минувшего, каждого заденет рикошетом и устремиться в Будущее, которого… нет. Если мы поверим в существование грядущего и минувшего, то замкнёмся на условностях. Их ведь и так предостаточно. Именно они позволяют и помогают «большим» господам от власти и кошелька, управлять нами, зомбировать нас, проще говоря, с лёгкостью навязывать людям всё новые и новые динамические стереотипы, которые не нужны народу. Понятно, его не так трудно обмануть, но ведь достаточно легко и обозлить. Поэтому и не стоит завидовать тем, кто очень сладко существует за счёт его. Уже только поэтому надо помнить и знать, что всё происходит только в Настоящем, и больше нигде. Никому, никогда и нигде не стоит завидовать, но возвращать украденное, отобранное у многих миллионов «простых» людей стоит. В противном случае, данный отрезок Вечной Жизни может потерять смысл. Но такого быть не может, ибо в Мироздании всё наполнено божественным содержанием. А если так, то всё вернётся на круги своя, но уже на новом уровне, и тот, кто обидел ближнего своего и… дальнего, поймёт, что был не прав. Пусть не на данном отрезке своего бесконечного существования глубоко он пожалеет о своих недобрых действиях, но на последующих… сполна.
Зуранов резко встал на ноги, ибо увидел, что к нему со стороны дороги, явно с недобрыми намерениями, почти вприпрыжку спешат полицейские и, конечно же, представители местной прокуратуры. Большая компания сработала оперативно. Вероятно, приехали сюда на двух машинах, полагая, что тот, кто им звонил по мобильнику и есть настоящий преступник. Но при этом такой тупой и не крылатый в мыслях, что ждёт полицейских терпеливо и смиренно.
Сразу несколько человек направили на него свои пистолеты. А майор при новенькой форме полицейского даже заорал истошно, видимо, приходя в ужас от собственного голоса:
– Стоять на месте! Руки вверх! Не двигаться…
На всякий случай Зуранов, усмехнувшись, так и поступил. Мало ли что, у местных, практически, деревенских копов в головах. Их поступки, случается, не мотивированы и не предсказуемы, как действия отчаянной выпускницы колледжа, с помощью счастливого «тыка» только что успешно сдавшей ЕГЭ. «Вау! Я это сделала!».
Старший по возрасту и, вероятно, по званию урезонил майора, сурово взглянул на остальных:
– Спрячь, Канкадимов свою «пушку»! И все остальные тоже… не мелькайте. Это же ведь Зуранов. Совсем недавно был полицейским. Теперь…
– А теперь, Олег Захарович, буду заниматься частным сыском,– Зуранов подал старейшему следователю местной прокураторы Филипченко руку.– На заслуженный отдых отправляют, как душевно больного.
– Алексей,– сказал Филипченко,– а что ты им прикажешь делать при своей такой вот… неадекватности. Пойми, люди с космическими способностями и всякие там… властелины колец нам в рядах полиции, как бы, не очень… нужны. Без обиды.
– Причём здесь властелин колец?– Возмутился Зуранов.– Нелепая сказка… я и подобные мне – совсем не из той оперы.
– Ладно! – Махнул рукой Филипченко.– Показывай, что ты обнаружил.
Впрочем, и показывать уже и смысла не имело. Труп со стрелой в груди стал уже центром всеобщего внимания, как новогодняя ёлка в Доме Престарелых.
Подошли к остывшему телу парня со стрелой в груди Зуранов и Филипченко, который сказал:
– Но здесь, Алексей Владимирович, конкретный висяк! Убит парнишка таким вот… макаром. Днём с огнём не найдёшь преступника.
– Почему же, висяк? – Улыбнулся Алексей.– Негодяя я связал. Он от радости или горя нажрался, как скотина. Вон под ильмом спит…
Несколько человек, вместе с Филипченко подошли к капитально связанному лучнику. Один из молодых полицейских легонько врезал спящему по роже. Тот на мгновение очухался и пробормотал:
– Васька мне восемьсот рублей был должен, не возвращал почти полгода. Вот я его и… стрельнул… из лука.
– Скотина! – Сурово заметил Филипченко, – ты за восемьсот рублей и брата бы пристрелил?
– Нуда, – пробормотал цыганистого вида парень, связанный по рукам и ногам,– Васька мой брат. Только… двоюродный.
Вот так раскрываются иные, очень даже тяжкие преступления, как в сказке… страшной и нелепой. Но тут, как говориться, «пятьдесят на пятьдесят». За иными нарушителями приходиться очень долго бегать, и Зуранов прекрасно это знал по собственному опыту.
В довольно шикарном, но по-деловому обустроенном кабинете, в мягком кресле, за широким письменным столом сидел начальник городского управления внутренних дел, генерал-майор полиции Петр Иванович Листрилов. Не такой старый, мужчина в теле, с недовольной физиономией, он считал себя, без сомнения, мудрым руководителем, компетентным во всём, и демократичным.
Что касается его рабочего стола, то он был загромождён мониторами от двух спаренных компьютеров, телефонами, аппаратами громкой и «тихой» связи, один из которых, явно входил в многочисленное семейство подслушивающих и прослушивающих устройств. Имелся и компактный телевизор
Генерал озабоченно постукивал авторучкой по столешнице, курил одну сигарету за другой и рассеянно рассматривал своего посетителя не то, чтобы, как какую-то неведомую науке букашку, но что-то около этого.
Перед ним сидел, вниз опустив голову, молодой человек, уже, практически, бывший старший лейтенант полиции Алексей Зуранов. Он, то и дело, поднимал глаза на начальника, изредка вздыхал.
– Ничего, к сожалению, дорогой Алексей Владимирович, для вас я сделать не могу, – чванно, но довольно вежливо сообщил Листрилов. – Мы вынуждены были вас…тебя, Леша, досрочно отправить на заслуженный отдых, причём, с почётом, с солидной пенсией. Я лично хлопотал.
– Но я ведь молод, здоров и силён. Кое-что умею…
– Слушай и не перебивай! Солидный пенсион тебе устроен не за твои красивые глаза и бычью силу! Ты был не таким уж и плохим следователем в городском отделе по борьбе с организованной преступностью. Смышленый, прекрасный аналитик, в свои молодые годы, в принципе, раскрыл немало сложных дел. Но пойми, Алёша, и пусть тебя такое не обижает – ты психически не здоров. У тебя, проще говоря, в башне заклинило. Уже давно. И мы, все, мирились с данным фактом, закрывали на твои… патологии… глаза, но до поры-до времени.
– Никак нет, товарищ генерал! Я, Пётр Иванович, совершенно здоров. А то, что случается со мной, происходило всегда, сколько я себя помню. Я хочу остаться следователем в особом отделе.
– Невозможно! Ведь очень хорошо, что ты сейчас не оперативник и не омоновец, к примеру. Я не представляю, что было бы, старший лейтенант Зуранов, если бы вы, то есть, ты находился на оперативной работе, где надо иногда и стрелять, и набрасывать на преступников «браслеты». А ведь ты служил и опером. Чёрт побери! Напортачил! Да лучше бы ты был эпилептиком, а ни этим… как его…
– Аномальным телепартатором.
– Вот-вот, тебя опять понесло по… кочкам. Ты мне уже говорил, что способен своим присутствием, как бы, связывать несколько времён… Бред! Но даже если это так, то на хрена нам и всей российской полиции твоя эта самая стезя… в пространстве. Гуляй по ней и нас… нее трогай! Комедия от умалишённого сыщика!
– Но я ведь и там, Пётр Иванович, в одном из племён эпохи Раннего Неолита буду исполнять роль сыщика, Я это чувствую, я знаю! Придёт время – и мне там, в другом мире, поверят. А пока и в Раннем Неолите, как и здесь, тоже не всё ладно.
– С головой у тебя не всё ладно. Одно скажу, Лёша, врачи-психиатры у нас полные олухи. Самое страшное заключается в том, что ты сам веришь в сказки, придуманные тобой.
– Я и в психоневрологической больнице, да и не только там, говорил, то же самое, и мне казалось, что даже доктор Аристов мне верит.
– Он делает вид, что верит. Генрих Аристархович – хитрый навозный жук. Он, за глаза, отзывается о тебе, Зуранов, как о полном идиоте. А вот при встрече с тобой иногда соглашается, что ты, Алексей, не всегда несёшь бред. Перестраховывается старый карьерист. А вдруг, ты, на самом деле, бог или ещё что-то… в подобном роде.
– Извините, Пётр Иванович, я знаю, вижу и чувствую чуть больше вас. Но я обычный человек. Не экстрасенс. Не умею летать, как птица; проходить сквозь стены, даже мысли читать не в состоянии и судьбу предсказывать. Не владею элементарными приёмами гипноза и внушения. Мне просто очень необходима беседа с вами… Может быть, она и станет, так называемым, доказательством того, что я прав. Человек должен до всего, по возможности, доходить сам, если не до самой сути, то быть, где-то, рядом с истиной.
– Я в курсе, что ты всего лишь псих, который… Одним словом, нам пора завершать этот разговор. Да и говоришь ты, Зуранов, витиевато. Я не понимаю смысла или почти не понимаю.
– Но все ведь очень просто, Пётр Иванович. Я, как и все, должен пройти свой путь, не уповая на помощь Высшего Разума. Я должен всегда находиться и на стезе… в пространстве. Так уд мне выпало.
– Мне тебя, Алексей, чисто по-отечески жаль,– сказал Листрилов, закурив ещё одну сигарету. – Ты болен окончательно и бесповоротно.
– Но это не так! Позвольте с вами не согласиться. Кое-что подвластно и мне. Но ради справедливости я готов… я готов бороться даже с вами.
– Ты ещё, милый мальчик, не понимаешь и не желаешь понимать, что ты, по сравнению со мной, козявка, – Листрилов фалангой указательного пальца продемонстрировал на столешнице, как уничтожают насекомых. – Придавил – и вот и нету таракана! Не забывай одну непреложную и простую истину: «Был бы человек, а уголовная статья под него всегда найдётся». А я уж, если надо, не поскуплюсь, мой мальчик. Потому, что ты меня достал!