Илья Либман.
Мармеладные каникулы.
Глава первая
Ей не нравилась эта затея с самого начала, и успокаивало только одно: можно просто нажать на кнопку, и все сразу закончиться. Но она не торопилась нажимать. И теперь все произошло. Недаром кто-то из умных написал, что промедление смерти подобно.
Все было пока не так уж и плохо: дети с Принцессой в корзине укатили на маршрутке к бабке в деревню, дымовую трубу они починили, и 2 недели у нее все-таки есть, чтобы передохнуть.
Было еще совсем рано. Она лежала на спине и разглядывала сизо-голубые подтеки на потолке, которые выглядели материком или океаном на чужой планете.
Что-то неправильно было с матрасом – он тянул ее скатиться в середину кровати. Она повернула голову направо и была неприятно удивлена, что лежит почему-то не одна. Сердце заколотило отбойным молотком: «Меня изнасиловали, но я ничего не помню… Кто этот человек? Что ему еще надо, если он уже сделал свое грязное дело?»
Она медленно выскользнула из-под пестрой простыни ногами на пыльную овечью шкуру и отметила про себя, что пижамка – на ней; и верх и низ, и даже бантик завязан благопристойно.
«Может быть и не изнасиловали, а только собирались» – Она посмотрела на этого, явно мужчину. Что он делал в ее кровати… без разрешения. Так сразу было не понять.
«Может быть он не живой, может быть его подкинули, чтобы потом все свалить на нее?» – была ее следующая мысль.
Мужчина заворочался во сне, и она вздохнула: «Слава Богу».
Вика потянула свой сарафан со спинки стула осторожно, чтобы не выпала мобилка из кармана. Телефон был на месте. Две черточки показывали, что можно позвонить. Медленной павой она выплыла из комнаты, а потом быстро прошмыгнула во двор под тутовое дерево, которое в народе называют шелковицей и задумалась.
Звонить в милицию она не могла – что она им скажет, что нашла в своей постели спящего мужчину, который сам забрел к ней без приглашения и заснул… Позвонить Сергею – выглядело еще большим самоубийством, а потом ее кольнуло в глаз изнутри – а что если совсем не звонить никому, а просто разбудить его и поговорить по-хорошему. Ну сказать, например, что ему на работу пора.
Идея показалась ей самой жизнеспособной, но пока не хватало внутренних сил, чтобы войти в дом. В уме она затянула для спокойствия какую-то хлопчато-уборочную песню без слов и двинулась в спальню.
Может быть, он сомнамбула безвредный и чей-нибудь гость, перебрал молодого вина и пожаловал по велению ног к ней.
На всякий случай, прихватив бывалую скалку, она вошла в комнату. Простыни на кровати больше не было. Не было и мужчины. Она с надеждой заглянула под кровать, но и там было пусто.
Утро предыдущего дня было довольно обычным до прихода почтальона, которого она раньше никогда не видела. В общем-то, нормальный такой почтальон с толстой сумкой на ремне в синей форменной фуражке, только почему-то с перебинтованной головой. Он вручил ей заказное письмо и попросил расписаться в реестре.
Конверт был большой и желтый, а почтальон смотрел одним не забинтованным глазом, и ей даже показалось, что он улыбался хитро, как дельфин. В конверте лежало сопроводительное письмо, которое гласило, что она выиграла sweepstake, и ей предлагается немедленно лететь в Париж, а оттуда дальше, но куда сказано не было. Кроме письма в конверте лежал заграничный паспорт на ее имя, с фотографией, которую она даже и не помнила, но полосатая футболка на фотке была точно ее. В паспорт были вложены таможенные декларации со штампом проверено/оплачено и билет на самолет.
Первая мысль, которая пришла к ней в голову была, что времени сейчас всего 10 утра, и она все успеет сделать. И засмеялась от такой глупой мысли, как если бы к ней привели живого тигра и сказали, что цирк закрыт на обед – не могла ли бы она присмотреть за зверем часок-другой – за ним обязательно зайдут, и она непринужденно согласилось. Поймав свое отражение в зеркале, она сказала себе, что все успеет сделать, если не будет сидеть вот так перед зеркалом… в ожидании тигров. Еще в конверте лежали новенькие деньги-евро, которых еще никогда не сгибали.
«Должно быть, фальшивые или из какой-нибудь детской игры» – подумала она, но сердцем чуяла, что деньги настоящие, как и все остальное.
Это все было вчера.
Она действительно все успела сделать: и всем перенести уроки, и собрать и отправить девочек, набить холодильник и поговорить с отцом по телефону о завтрашнем срочном отъезде, и договориться с соседкой на счет поливки цветов и другой ерунды. А теперь она сидела в пижамке с неиспользованной скалкой в руках и думала, что не держатся у нее мужчины в доме и не прошенные в том числе.
Глава вторая
Собраться за границу за один день для нее было довольно просто, потому что первой остановкой был Париж. а кто же едет в Тулу со своим самоваром.
Хорошо еще, что не в штаты, где женщины, говорят, переодеваются к каждому приему пищи. Она где-то читала, что это помогает им быть своего рода неузнаваемо-новыми для, скажем, своих мужей и очень освежает их отношения.
Другая планета. Люди сами придумывают себе работу: приезжаешь из такого отпуска и пока перестираешь все или отдашь в чистку, нужно уже в следующий отпуск собираться.
Но одну и ту же одежду с собой брать не принято 2 раза подряд, потому что тогда и отпуска сливаются, когда начинаешь вспоминать, где ты была в этом платье. Оно может явно не совпадать с партнером, который совсем из другого отпуска, но как-то проник на эту фотку.
И не дай Бог встретить знакомых, которые тебя уже в чем-то видели – могут пойти слухи.
Так она себе с иронией думала о несчастной женской доле в некоторых развитых странах с недоразвитыми взглядами на носильные вещи.
Ее ловкий чемодан на колесиках уместил в себя все, что могло пригодиться и не только за границей, а и вообще в отпуске, а может и в жизни. Иначе говоря, она не делала различий.
Все было переделано, а уходить из дома было рановато, и Вика решила позвонить кое-кому и сказать, что бы ее не искали, и потом, не обижались, что ее никогда нет дома. На вопрос «куда едет так срочно» она отвечала, что сначала – в Париж, а там видно будет – как и было написано с сопроводительном письме. После такой фразы разговоры быстро закруглялись почему-то.
Полет был на самолете какой-то немецкой компании, и пассажиры вместе с провожающими толпились перед входом в терминал для международных перелетов, не желая расставаться в эти последние минуты. Никто, конечно, не плакал, потому что люди ехали в гости или возвращались домой. Было среди улетающих и несколько странно выглядевших французов в сувенирных кепках «аэродром» и увешанных инкрустированными серебром рогами.
Самолет пах изнутри французской кухней.
«Неужели они будут готовить прямо на лету?» – подумала Вика. Всем выдали наушники и сразу стали учить французскому языку – 2 стюардессы в проходах показывали синхронные упражнения с кислородной маской и надувными подушками.
«Говорят, что этот вид спорта успеют утвердить к следующим Олимпийским играм» – мелькнуло в ее голове– «французский юмор.»
Золотозубый красавчик не отрывал от нее глаз – должно быть, высчитывал кому и кем она приходится, и не опасно ли войти с ней в контакт. У Вики был достойный ответ, чья она девушка, если что – работало-зашибись.
Очень скоро в проходах началось обычное хождение. Вика читала где-то, что это, своего рода, воровской атавизм, которой исчерпал себя и умер, как часть профессии, но по-прежнему стойко живет в обычном путешествующем обществе.
В далеком прошлом, сразу после лошади, но еще до самолета, люди перемещались на поездах, и воры-наводчики первыми устремлялись со своих лавок «за кипяточком» через весь состав, делая пометки в уме, где что лежит. Если принять во внимание, что поезда бывали больше 15 вагонов длиной и обычно «обслуживались» одной шайкой с одним обозревателем, то трудно не удивиться такой замечательной зрительной памяти, но вовсе не на службе у прогресса.
Разнесли газированную воду и салфетки, пропитанные чем-то мужским, но все-таки приятным.
Соседка слева через проход стала шептать Вике, чтобы та не пила эту воду, потому что если это вода Виши, то она может повлиять не пищеварение быстрее, чем хотелось бы. К сожалению, ее шепот оказался общедоступным, но многие теперь недобро смотрели на нее, а вовсе не на соседку через проход. Некоторые даже в голос упрекали: «Что же теперь от жажды умирать?» Ей неожиданно стало весело, и она смело допила свою воду.
Сосед справа был развернут затылком в салон, как будто ему скрутили шею. Он смотрел в окно. Вика обратила внимание на его ухо. Оно было отчаянно розовым и светилось само по себе.
«Хорошо иметь такого проводником в темном лесу – не заблудишься. если бы он еще и говорил…» – продолжала она свою мысль.
Сосед вдруг заговорил про то, что видит, не поворачивая головы. Вика подумала, что она должно быть давно не летела в самолетах в международных масштабах и отвыкла от людей в полетах: с одной стороны – вода Виши, с другой стороны – объяснения о рельефе местности. Голос, однако, не был громким или назойливым – он просто укачал ее в дремоту, а потом – в сон.
Вика проснулась неожиданно от мысли, что она проспала свою остановку. пассажира слева больше не было у окна, а она была укрыта серым летным одеялом.
Свою остановку она не проспала – все сидели на своих местах и теперь больше молчали, чем раньше. Загорелись лампочки, предвещающие скорую посадку, и стюардессы побрели по проходам, проверяя наличие пассажиров на местах и ремней безопасности на пассажирах.
У Вики спросили про соседа слева, она серьезно заглянула под кресло, а потом к себе под одеяло и отрицательно помотала головой.
Люди через проход по-прежнему смотрели на нее недобро, видно так и не смогли простить ей разговор про воду.
Она подготовила декларацию прибытия, паспорт и обдумывала, как же все это произошло и что будет дальше. Хорошо еще, что у нее были официальные бумаги и настоящие деньги. Вика подумала, что если ее никто не встретит, то она быстренько обделает свои парижские дела да и улетит себе домой – денег эй должно хватить. Если в больших отелях будет слишком дорого, то она не такая гордая – может пережить пару ночей в каком-нибудь пансионе.
Первым делом, конечно, нужно поехать на кладбище Пер Лашез – поклониться праху Джима Моррисона и французским коммунарам, только потом уже на Елисейские поля и в театр Комеди Францез – интересно, что у них сегодня дают?
Потом Монпарнас 19, Ейфелева башня и Лувр.
В эту минуту легкий толчок остановил ход ее мыслей – самолет приземлился и теперь выруливал к посадочному терминалу.
Здание аэропорта было Вике очень знакомо из десятков французских фильмов. Сквозь безразмерные стекла она уже видела эклектичные эскалаторы и французикоов на них. Как, все-таки, плохо, что она не знает их языка. Одна надежда, что много говорить не придется кроме «здрасьте-досвидания».
Теперь самолет полностью остановился, и всем разрешили встать и двигаться к выходу. Впереди Вики шел все тот же мужчина, весь обвешанный чужими рогами. Он оказался вовсе не туристом, а просто был в гостях. Это Вика узнала из его чертыханий. Вообще-то, рога были ему очень к лицу. Он походил в них на какого-то лейб-егеря, который вместо королевской охоты под Фонтенбло, случайно попал на борт самолета.
Рога, однако, беспокоили Вику тоже – они упирались в нее при каждой его остановке. Она предложила ему понести парочку не слишком больших и острых. Он посмотрел на нее, как на спасительницу, и жарко произнес: «Я вам этого никогда не забуду, держите эту пару – они ваши навсегда».
Вика улыбнулась ему: «Нет, ну что вы, мы с вами даже не знакомы, а вы мне рога с собственного плеча. Я ведь просто предложила помочь донести до конечной точки».
«Дэвушка, Франция очень пьющая страна, так что иметь свою тару – большой плюс, да и на таможне у меня могут быть неприятности…».
Глава третья
Теперь они уже двигались по длинному коридору, одна стена которого была закрыта темном стеклом, за которым наверняка сидели специальные агенты и тщательно рассматривали вновь прибывших с целью выяснения из причастности к мировому терроризму.
Вика на всякий случай сделала безразличное лицо и улыбнулась солдатам незримого фронта.
После прохождения через таможню все выкатились в зал со встречающими, которых было довольно много. Отдельно от них стояли лимузинщики в фуражках и униформах с маленькими транспорантиками в руках. Ни на одном из транспорантиков не было Викиного имени.
Она докатила свой чемоданчик до удобного для обзора места и остановилась. Как ни странно, среди встречающих были одинокие мужчины с совсем неплохими внешними данными. Она даже подумала, что могла бы подойти к любому из них и сказать всепобеждающее «ну наконец-то». Просто она созрела как Т. Ларина, да случай не подворачивался.
Мужчины тоже обозревали Вику, но только выражение их глаз не давало таких уж пылких обещаний. Они смотрели на ее багаж с недоверием – с такими чемоданчиками международно путешествуют только знаменитости или люди без пристанища. а когда чемоданчик дополнен парой рожек, ловко перекинутых через плечо, то это была и вовсе неразрешимая задача для среднего француза. Вика понимала, что именно рога ее главный козырь в данную минуту. Незнакомый местному населению аксессуар женской одежды поражал своей многогранной конкретностью: то ли эти рога привезены сюда с целью оставить их здесь, то ли они – откровенное предложение сервиса, то ли – знак незабытого прошлого.
Она подумала, что снимать лирические франко-грузинские комедии не так уж и сложно. Нужно просто осчастливить хорошенькую девушку из предместий выигрышем конкурса на лучший рецепт приготовления миндального печения, который будет вручен под той самой триумфальной аркой в том самом Париже. Билет и виза прилагаются. Дальше к ней подставляют умелого оператора со скрытой камерой в паре с умелым звукорежиссером, и все происходит само по себе. Отличная мысль – надо будет доложить в центр. И улыбнулась.
Улыбка была правильно воспринята одним из встречающих. Он и сам улыбался уже знакомыми глазами и губами и шел к ней навстречу. Вика представляла его другим, так что придется знакомиться и привыкать сначала. Может быть, это даже и лучше, что у нее с ним нет истории. Но у него с ней – есть. А может быть тоже нет – какая история у тебя может быть с человеком, который во все время общения прячет свое лицо за предметом бытовой техники… конечно он полезет целоваться до того как представится – это же Франция.
Вика не называла его по имени, даже внутренне, потому что его до сих пор никогда и не было. Но теперь, видимо, придется хоть как-то называть. Как вести себя с ним – мы ведь совсем не знакомы. Он мне что-то уже говорит, но почему-то нет звука, а только одно изображение и запах.
Сказочник остановился в шаге от нее. Он говорил, что высмотрел ее сразу, одинокую с чемоданчиком для коммандировочных на пару ночей и прикольными рогами через плечо. Он понял, что она его еще не слышит, так что лезть целоваться пока не стоит – может неправильно понять или даже отреагировать. И он продолжал говорить.
Наконец-то дали звук. Его голос похож на тот, что она слышала через наушники, но более эмоциональный и звонкий. Она хотела сказать «Привет», но сказочник больше не желал ждать – он легко полуобнял ее, и каким-то загадочным образом ее ладонь уже была на его затылке, а его губы нежно касались ее щеки около самого уха. Было знакомо и приятно. Вика замерла на чуть дольше, чем сама того ожидала, но чувствовала себя при этом отлично. Сказочник провел большим пальцем по ее брови и сказал: «Как хорошо, что у тебя немного багажа – в городе невозможно запарковаться и на мотоцикле.»
Он покатил ее чемодан к дверям и спросил на ходу, как был полет. Она сказала, что все было вполне по-европейски, она даже вздремнула, и ее заботливо укрыли.