Адская кошка - Джексон Гэлакси

Джексон Гэлакси

Адская кошка

В честь Папы-Кота

«Брутальный внешний вид мистера Гэлакси – бритоголового, с татуировками по всему телу – резко контрастирует с его мягким голосом и ласковым обхождением с животными. И хотя иногда он работает и с людьми, на которых нападают, а иногда и ранят обезумевшие домашние любимцы, он все равно придерживается своих правил. Кошки, а не люди, для него на первом месте…» – The New York Times

«Гэлакси – не просто обычный зоопсихолог или специалист по поведению животных. Он ГОВОРИТ с кошками. И кошки его СЛУШАЮТ. Он творит настоящие чудеса, чтобы спасти приговоренных к смертной казни кошек в приютах, помогает им переступить через свои страхи и повысить самооценку, учит общаться с потенциальными хозяевами» – Mousebreath.com

«Он – волшебник, который может усыпить целую армию разъяренных кошачьих, находящихся в одной комнате» – Yahoo!

«Каждый из нас проливает свет на заданную тему, исходя из собственных жизненных установок и точек зрения. К счастью для нас всех, свет Джексона Гэлакси – самый яркий. Успешная работа в решении проблем поведения кошек целиком основана на его способности «мыслить как кошка» и, соответственно, действовать также. Его способность понимать поведение и человека, и кошки феноменальна!» – Анита Фрейзер, автор книги «The Natural Cat» («Настоящая кошка»).

«Счастье… Порой самые значительные истории являются самыми простыми: человек, кошка и незаметная любовь, но такая сильная, что спасает обоих» – Гвен Купер, автор бестселлеров New York Times «Одиссея Гомера» и «История одной кошки».

«Эта книга не является ни мемуарами кошатника, ни справочником по уходу за кошками. Это настоящий шедевр, который открывает нам две стороны натуры одного мужчины: Джексона – обычного человека и Джексона – Кошачьего Папы». – Ингрид Кинг, награжденный автор книги «История Баркли: уроки от учителя кошек».

«Обязательно к прочтению: тем, кто любит животных, спасателям, заблудшим душам и людям, которые хоть раз в жизни привязывались к кошке». – CatChannel.com

«Невозможно представить, что человек с козлиной бородкой, татуировками и, не говоря уже о необычном чехле для гитары, который он использует в качестве сумки для домашних животных, может любить кошек. Может быть, Гэлакси и не выглядит как типичный кошатник, но кто же лучше, чем усато-бородатый житель Нью-Йорка, тело которого покрыто татуировками с изображениями кошек, может помочь наладить отношения между капризными питомцами и их хозяевами?» – New-York Post.

Поначалу кажется, что Гэлакси – это бородатый, татуированный человек с непринужденной манерой поведения и мягким голосом. Но если копнуть глубже, то можно обнаружить 45-летнего еврея из Нью-Йорка, который любит и понимает кошек, как никто другой». – Лайла Морган Уайлд, «The Boomer muse».

Предисловие

Я – кошачий бихевиорист.

В девяноста девяти случаях из ста, когда я произношу это, мой собеседник спрашивает: «Кто?»

– Кошачий мозгоправ? – Я молчу. Бессмысленный взгляд. – Кошкин доктор? Заклинатель котов? – Ничего. – Если ваш кот будет писать на вашу кровать, то я приду к вам в дом и сделаю так, что он перестанет это делать.

Осознание. Возможно. А потом неизбежное: «И этим можно зарабатывать?»

– В удачную неделю.

Именно так я и ответил одной журналистке, спросившей меня, как я обычно объясняю людям, на что живу.

– Хм, если честно, – сказала она, когда я закончил. – Вы не соответствуете традиционным представлениям о человеке, который занимается кошками.

Она была права. Совершенно не соответствую. Мое тело почти целиком покрыто татуировками. Я лысый. В ушах у меня торчат громадные серьги, они болтаются почти на том же уровне, до которого доходит борода, а она закрывает грудь.

Но вообще все нормально. Я объяснил ей, что это часть моего плана. Нужно разрушить традиционное представление о том, как должны выглядеть кошатник и кошатница. Нам буквально нужно государство, в котором будет много этих самых кошатников, байкеров, политиков, священников и тех, кто посередине – тех, что смогут спасти миллионы животных от смерти на улице.

Я давал это интервью около года назад перед открытием моего первого семинара «Мой кот из ада», на котором я помогал людям наладить и укрепить отношения с их питомцами. Я рассказывал о методах, которые использовал, пока работал в приюте, где, наконец, понял, как любить, ценить и работать с кошками на более высоком уровне.

С тех пор, как я начал работать с котами, в приютах я повстречал тысячи сотен одичавших животных. Но эта книга об одном коте, научившем меня всему.

Бенни был семи фунтами кошачьего уныния, которые я любил всем сердцем. Я никогда не выделял любимчиков, в моем доме постоянно обитала бесчисленная усато-хвостатая живность, но Бенни требовал больше остальных во всех отношениях. У него были большие проблемы: и физические, и поведенческие. Он принуждал меня идти по пути «Кошачьего папы» в течение почти четырнадцати лет и заставлял чувствовать себя неудачником, даже когда люди меня хвалили. Когда я переехал из Боулдера в Калифорнию, я перестал сотрудничать со многими тамошними врачами. А когда здоровье Бенни стало важнее красивых пейзажей, я решил налаживать контакты с другими ветеринарами, которые, как и я, верили в интегративный подход.[1] Во время первого сеанса акупунктуры в новой местной ветеринарной клинике я видел, как Бенни буквально тает под правильно поставленными иглами. Правда, доктор умел обращаться с пациентами ненамного лучше, чем кактус с человеком. Я подумал, а не написать ли мне в блог об этом опыте, но в тот же момент понял, что слишком уж много информации для одного поста: рост, обучение, неудачи, попытки сдаться и конечно же любовь. Я хотел написать его историю. Хотел, чтобы получилось так же, как с семинаром «Мой кот из Ада», хотел показать аудитории абсолютно из ряда вон выходящее поведение, чтобы они поняли, что спасти можно всех, чтобы заново взглянули на своих питомцев и поменяли к ним отношение: «Хорошо, проблемы того кота я оцениваю на 10 баллов, а вашего – всего на 6. С вашим я справлюсь». Я не стеснялся представлять моего маленького друга в таком свете. Я был уверен, что его трудности были серьезнее, ведь он был проблемным абсолютно во всем.

В то же самое время Бенни стал свидетелем и непосредственным участником самого беспорядочного и хаотичного периода моей собственной жизни. Я думаю, что все-таки важно откровенно и честно рассказать о некоторых вещах, которые я держу в себе. Дело в том, что я очень дорожу отношениями, которые сложились у меня с животными за последние 17 лет. Я не драматизирую, когда говорю, что если бы их не было рядом, я бы на этом свете уже отсутствовал. И как дань уважения им, мне нужно рассказать о темных уголках моей души, которые эти животные помогли мне закрыть, несмотря на все попытки бросаться с гранатой на любую проблему, положенную к моим ногам Вселенной. Бенни был одним из самых представительных и в то же время самых сложных послов этой хитрой госпожи. Я искренне горжусь тем, что этот трудный путь мы прошли вместе с ним.

Введение

Отношения с Бенни были долгими и запутанными. Маленький короткошерстный кот серо-белой окраски сводил меня с ума каждый божий день в течение 13 лет. Каждый раз, как только я расслаблялся и начинал гордиться тем, что хорошо понимаю кошек, а также осознавать свое место в этом мире, делал глубокий вдох, складывал руки на затылке и блаженно опускался в кресло, как сразу же… Бенни мне показывал фигу.

Наша история – о двух надломленных личностях, которые друг друга «починили». Предыдущий хозяин отдал его мне со словами, что кот «неуправляемый», хотя зверь в тот момент сидел в картонной коробке и практически не шевелился, потому что тазовые кости у него были раздроблены, так как он попал под колеса автомобиля. Я тогда был работником приюта для животных, сочувствовал им и прятался среди них, считая себя частью их мира. Моя жизнь художника, автора песен, певца, гитариста, лидера группы, актера, перформансиста, черт возьми, да и просто жизнь человеческого существа потихоньку вытягивалась из меня. Буквально до боли в зубах я страдал от нервного истощения, и чтобы не зачахнуть окончательно, решил заняться самолечением в виде социальной и эмоциональной изоляции. Некоторое время моим пристанищем стал склад, где не было ни окон, ни телефона, ни водопровода. Это приносило свои плоды. Я жил, ходил в туалет, оплачивал мизерные счета. И хотя в моей жизни встречалось бесчисленное множество зависимостей, я как бы оцепенел.

Каким-то непонятным образом со временем я смог понять, что для меня важно: моя группа и все возрастающая духовная связь с кошками. Поверьте, я не хотел ничего делать, не хотел делать карьеру в сфере работы с животными, я просто желал, чтобы исчезла эта бесконечная болтовня в моей голове. Я хотел именно того, что описал в одной из своих незаконченных длящихся-более-двадцати-минут песен: «Отдых от Шума Города». Просто чистить кошачьи лотки, убирать какашки, а еще помогать зверью быстро привыкнуть к новым хозяевам… Но вместо этого я становился Кошатником, начал копать вглубь, пытаясь понять, как коты, животные мыслят, и как мы можем сделать их существование лучше, пока они с нами. Несмотря на то количество аптечной бурды, которую я принимал, чтобы забыться физически и психологически, я заставлял себя читать, наблюдать, понимать и учится. И постепенно я становился тем, кем быть, в общем-то, и не собирался никогда.

И именно тогда, когда я открыл дверцу переноски и встретился взглядом с Бенни, мое представление о собственной сладкой беззаботной жизни, оторванной от реальности, было разбито в пух и прах. Все трудности, с которыми мы с Бенни сталкивались на протяжении его жизни, были одни и те же: касалось ли это состояния здоровья, поведения или жизни в реальном эфире (мире, то бишь), от которого мы вдвоем отгородились. Каждый день всего нашего совместного бытия я искал решения проблем, я сдавался, просил его о помощи, общался с другими кошатниками – лишь бы найти выход. Он был агрессивен по отношению к людям, другим котам, собакам. Он мог ни с того ни с сего бойкотировать свой лоток или же начать голодовку. Язык его тела и коммуникативные навыки было невозможно постичь. Поломанные тазовые кости делали Бенни неполноценным, у него была астма, которая существенно пошатнула его здоровье, и еще масса таинственных заболеваний, которые привели этого зверя в мои руки. И именно это – хотите верьте, хотите нет – хорошо!

Я искренне считаю, что без Бенни я бы все еще был успешным кошачьим психологом. Но опыт общения с ним отправил меня к исходной точке, где я решился выйти из своей зоны комфорта. Годами я жил беззаботной и свободной от обязательств жизнью. Те вещи, которые, как я считал, помогали мне оставаться в здравом уме – жесткие железобетонные барьеры и границы, разного рода зависимости, цинизм и самовредительство – стали неприемлемы, когда появился Бенни, иначе бы я просто не услышал его. А если я не способен услышать Бенни, то я не смогу понять и любого другого кота! Мне нужно было очистить свой организм от алкоголя, наркотиков и вредной еды. Мне буквально пришлось принять смирение. Мне нужно было быть здесь и сейчас и желать учиться и меняться. Ради Бенни я сделал то, что не сделал бы ни для кого другого, даже себя.

В последние месяцы жизни Бенни показал мне, как надо умирать достойно. Я видел много смертей. Я сам убивал животных, такие уж были правила в приютах. Я помог тысячам кошек и котов освободиться от влияния их сородичей, я прочувствовал это на собственной шкуре. Бенни не учил меня чему-то специально, даже когда его свет ещё мерцал. В тот момент я был для котов авторитетом. И все же из-за комбинации некомпетентности (со стороны довольно многих ветеринаров), упрямства и комплекса Бога (с моей) и несговорчивости (его), я был сломлен. В один миг я снова стал шестнадцатилетним исполнителем, который в своих песнях пытался донести до зрителей правду и пел их до тех пор, пока они, зрители, не отворачивались. И мне пришлось принять смерть Бенни, чтобы возродиться духовно и понять, что есть боль, потери и любовь.

В день, когда он умер, а точнее, пока я ждал, когда ветеринар войдет в комнату и усыпит его, я рассказал Бенни о том, как все могло бы сложиться. Рассказал, что я бы написал книгу о том, как мы излечили друг друга и как бы мы помогали друг другу дальше и не ломали бы наши судьбы. И обязательно в этой истории был бы дан практический совет каждому: методы и методики взаимодействия, которые появились в процессе нашего непосредственного общения. И, возможно это излишне сентиментально, но я хотел, чтобы он продолжал жить. Именно то, что Бенни был другой, отличающийся от остальных котов, помогло мне понять их. Все кошки, да и все животные, если уж на то пошло, – помогли мне в этом. Пока я пил, Бенни подавлял меня. А сейчас я могу глотнуть воздуха и рассказать вам обо всем, что узнал и выучил.

Гиперчувствительность и модно одетые демоны

Изначально план действий казался мне довольно удачным. Нужно всего лишь найти работу, где можно было бы действовать на автопилоте и не задумываться над тем, что я делаю и как. Бариста. Продавец в ломбарде или продавец гитар. Или ландшафтный дизайнер (и это означает, что мне придется где-то в окрестностях Боулдера, штат Колорадо, возить камни на тачке из одного конца чьего-то частного владения в другой). Или работать в каком-нибудь прокате аудиокниг и чистить их чертовой зубной щеткой. Мне не нужно будет хоть как-то вкладываться в свою работу, кроме как приходить вовремя с утра и получать зарплату в конце месяца. Тогда и только тогда у меня бы оставалось достаточно сил и энергии, чтобы днем писать песни, а вечером дорабатывать тексты и музыку с моей группой «Папа цирка Богов».

Помнится, тогда я работал развозчиком багетов в одной пекарне, и было 4 утра, когда произошло ЭТО. Одетый с головы до ног, ибо в феврале холодно, а в бочине фургона, на котором я ездил, зияла огромная дыра, я, как обычно, колесил по улицам города, и внезапно мне на ум пришли слова одной из моих самых любимых песен, темп которой был синхронным с моими стучащими от холода зубами: «В другой жизни я буду ждать ее всю ночь напролет, и, когда она, наконец, откроет замок моей кредиткой, я притворюсь спящим». Потом я сочинил припев, он был мощный и стремительный, чем-то даже напоминал гимн. И пока красные лучи утреннего солнца карабкались по Флатайрон-билдинг,[2] родилась песня «Записки из сарая». Я почувствовал огромное облегчение, потому что с тех пор, как лет в 11–12 я понял, что у меня получается писать песни, я знал, что рано или поздно вдохновение иссякнет. И каждый раз, когда я что-то сочинял, я выдыхал и понимал – я еще могу писать!

К слову, рассветов, подобных этому, было много в моей жизни, но таких озарений, к сожалению, тогда на меня не снисходило, вот поэтому я и решил именно этим утром, что мой план работает. Но я сам себя вводил в заблуждение. На самом деле, шесть месяцев я страдал от нервного истощения, а все внешние проблемы и внутренние неурядицы вообще закрыли вход в мой источник вдохновения, к которому я обычно обращался инстинктивно. И по злой иронии, все, что мне нужно было в этот раз, находилось именно там. Не знаю точно, возможно, это было именно так. А может, сыграло роль мое отчаянное «самолечение» (ну, вы понимаете, алкоголь, наркотики), но в итоге я обнаружил, что жить и уж тем более стремиться к чему-либо мне совершенно не хочется. Моя цель состояла просто в том, чтобы выбраться из той ямы, в которую я попал, и остаться на плаву. Сочинительство совершенно не подходило ни для достижения этой цели, ни для поддержания хоть какого-то минимального уровня жизни. Проблема заключалась и в том, что я никогда не мог держать свои амбиции под контролем. Когда я работал в ломбарде, то постоянно мечтал о том, что однажды я переоборудую его в первый в Боулдере магазин редких музыкальных инструментов. В кофейне мне недостаточно было быть просто баристой, там нужно быть и мастером, и подмастерьем. Мои фантазии и амбиции постоянно сталкивались со страхом сойти с ума и с невообразимым количеством всякой дряни, которую я вливал в себя, чтобы держаться. И, если вы никогда не сходили с ума, то расскажу, каково это: как будто к вам приезжает потный вонючий таксист, сажает в свою машину, запирает дверь и увозит вас туда, куда хочет и на сколько хочет. И чем сильнее вы сопротивляетесь и хотите выбраться, тем счастливее становится он. Безумие любит – нет, оно нуждается в собеседнике.