Любовники обвенчались тайно в ноябре 1801 года в храме Симеона Столпника на Поварской. Помнит красавицу Прасковью и угловой дом с колоннадой на Воздвиженке, по преданию, построенный Василием Баженовым. После венчания Шереметевы уехали в Петербург, и больше Прасковья в Москву не вернулась. Прасковья прожила ещё полтора года, успев подарить мужу наследника. Но не прошло и месяца после родов, как она умерла. Ходили слухи, что барыню-крестьянку из зависти отравили дворовые графа, но это маловероятно: её сгубил туберкулёз. Тогда Шереметев, наконец, решился открыто объявить о своей женитьбе, написав письмо императору. Он просил признать сына законным наследником титула и фамильного состояния. Император ответил коротко: «Граф Шереметев властен жениться когда угодно и на ком хочет». Прасковью похоронили в фамильном склепе Шереметевых в Александро-Невской лавре. После её кончины Николай Петрович долго болел и так и не оправился полностью. Он пережил жену на 6 лет, посвятив эти годы благотворительности.
К графскому дворцу со стороны Кусковского лесопарка примыкает старое кладбище, давно закрытое для захоронений. На нём нашли свой последний приют ещё жители XVI века, а стоящая рядом с кладбищем церковь тоже связана с родом Шереметевых. Её возвёл двоюродный прадед Петра Николаевича Фёдор Иванович Шереметев, один из семи бояр, составивших в Смутное время знаменитую Семибоярщину. Это был очень талантливый государственный деятель и образованный человек, собравший огромную библиотеку.
Успенская церковь была возведена им по обету уже в старости, незадолго до того, как он принял решение уйти в монастырь. Этот храм сейчас выглядит несколько эклектично: главная церковь имеет шатровую крышу — так строили в сороковых годах XVII века, а боковые приделы — с куполами: их простроили спустя пятнадцать лет уже после указа патриарха Никона, требовавшего, чтобы «… главы б на тех приделах были круглые, а не островерхие». Шатровая архитектура ассоциировалась у него с раскольниками.
В течение более чем 300-летней истории Успенской церкви её несколько раз реставрировали изнутри и снаружи: на одном из участков внешней стены во время последней реставрации было обнаружено двенадцать слоёв краски.
Экскурсия № 5
Против течения
Вспомним о Николае Шереметеве и крепостной крестьянке Параше снова. Выйдем из метро на Сухаревской площади и оглядимся. В центр города ведёт Сретенка, к МКАД — проспект Мира, некогда Мещанская улица, переходящий в Ярославское шоссе; а в обе стороны, вправо и влево — никогда не затихающее Садовое кольцо, образовавшееся на месте Земляного вала, насыпанного в конце XVI века по повелению Бориса Годунова после нашествия татар. Поверх вала (диаметром около 16 км) шёл высокий дубовый частокол, а снаружи — ров с водой. Местность внутри вала стала называться Земляным городом.
Рядом с церковью — платформа Вешняки Казанского направления.
Со временем Земляной вал перестал быть оборонительным сооружением и превратился в таможенную границу города: к его воротам съезжались купцы и платили таможенные сборы за въезд. Некоторым было проще тут же быстро перепродать свой товар и вернуться домой, поэтому у городских ворот возникли рынки. Вот и здесь на Сухаревке был большой рынок. Сюда, как уже было сказано, подавать милостыню нищим приезжала из Останкино Прасковья Жемчугова: набожная женщина стыдилась того, что живёт с любимым невенчанной и таким образом замаливала «грех». Вероятнее всего, молилась она как раз в местной церкви Троицы в Листах.
К тому времени частокола здесь уже и не было: он совсем разрушился, и власти не спешили его восстанавливать. Пожар 1812 года довершил дело, уничтожив окружающую деревянную застройку. Остатки вала снесли после войны, ров засыпали, создав широкую кольцевую улицу, которую замостили булыжником. По обе стороны мостовой домовладельцы были обязаны обустроить красивые палисадники — отсюда и название Садовое кольцо. Проект этот был реализован по всему левому берегу Москвы-реки, а в Замоскворечье — нет. Поэтому тамошняя часть кольца называется иначе, по-старому — Земляной вал.
В 1870-х по кольцу были проложены пути для конки, которую в 1912 году сменили трамваи на электрической тяге. После их заменили троллейбусы, вместо номера обозначенные литерой «Б»: красной — в одну сторону, чёрной — в другую.
Название улицы Сретенка происходит от церковнославянского слова «сретать», что означает встречать, повстречать, идти навстречу. По легенде, на Сретенке, на том месте, где был заложен Сретенский мужской монастырь, москвичи в конце XIV века торжественно встретили чудотворную икону Божьей Матери. Потом именно по Сретенке пролегал путь паломников в Троице-Сергиеву лавру. Сретенка была главной московской улицей до XVIII века, когда уступила первенство Тверской.
Район Сретенки — торгово-ремесленный, купеческий. Здесь никогда не было ни одной дворянской усадьбы, ни одного богатого магазина, зато до сих пор полно мелких магазинчиков и лавок. О том, кто здесь жил, говорят названия переулков: Печатников, Колокольников, Пушкарёв, Мясной… Переулки идут параллельно друг другу с очень небольшими промежутками — через два двора, чтобы в каждый двор могли заезжать подводы.
В месте примыкания Сретенки к Сухаревской площади — церковь Троицы Живоначальной в Листах. Храм построен стрельцами и освящён в 1661 году известным патриархом Никоном. Название в «листах» пошло от живших вблизи печатников, которые изготовляли лубочные картинки и продавали около церкви Троицы, увешивая её ограду этими листами.
Храм был закрыт в 1930-е годы, купола снесены, колокольня разобрана. В 1990-е его вновь освятили и восстановили.
Сухаревская площадь и сейчас красива, а некогда была ещё краше: в центре площади высилась 60-метровая Сухарева башня, замечательный памятник петровского барокко. Построена башня была в конце XVII века, а имя своё получила от стрелецкого полковника Сухарева, чей полк квартировал в округе. После башню отдали под навигацкую школу. Здесь были классные комнаты, «рапирный зал», где обучали фехтованию, и обсерватория. В обсерватории работал уже упомянутый Яков Вилимович Брюс, проходили там и совещания Нептунова общества — тайного совета Петра, и первой русской масонской ложи, куда входили Пётр I, Брюс, Лефорт, Голицын, Меншиков, Шереметев. Но к русским масонам мы ещё вернёмся неоднократно.
Невежественные люди, плохо понимая, чем именно они там занимаются, сочиняли сказки: мол, творят они дела дерзкие, нечестивые. Сидит у Брюса там в клетке ручной дракон, и Брюс с царём на нём по ночам летают. А в большой колбе растит колдун гомункулуса — искусственного человека: в коллекции Брюса, поступившей потом в Кунсткамеру, действительно были заспиртованные зародыши, видимо, это и послужило основой истории. А ещё, мол, у колдуна есть философский камень, обращающий любые металлы в золото, а в тайнике в стене — волшебная Чёрная книга, в которой хранятся ответы на все тайны мира. Ещё есть у него Соломонова печать, дающая власть над демонами, и волшебное зеркало, как в сказке про Белоснежку…
И, по всей видимости, именно эти досужие вымыслы и погубили в конце концов красавицу башню: по приказу Сталина она была разобрана, кирпичик за кирпичиком: не взорвана, а именно разобрана, словно и впрямь большевики что-то искали. Чёрную книгу? Философский камень?
Если стать спиной к Сретенке, то храм Троицы останется по левую руку, а справа, через сквер, будет красивый, с эффектной мансардой дом № 12, доходный дом Миансаровой, построенный 1908–1912 годах архитектором Родионовым, мастером московского модерна.
Напротив — величественное здание больницы, знаменитый Склиф, или, если правильно — Московский городской научно-исследовательский институт скорой помощи имени Николая Васильевича Склифосовского, профессора, автора многочисленных трудов по военно-полевой хирургии брюшной полости. Эта больница ведёт свою историю от странноприимного дома, основанного Николаем Петровичем Шереметевым по просьбе сердобольной Прасковьи в 1803 году (это было более чем актуально, ведь именно здесь проходил путь паломников, многие из которых шли просить именно об исцелении от болезней). Уже после смерти Параши в 1810 году он был перестроен и расширен. Дом состоял из больницы на 50 мест для «страждущих от недугов» и приюта на 25 девочек-сирот. Это было одно из первых учреждений в России по оказанию медицинской помощи беднейшим слоям населения и по призрению сирот и бездомных.
На своде купола больничной церкви был изображён ангелочек с пальмовой ветвью и колосьями (символ добродетели) — это был портрет маленького сына графа Дмитрия Николаевича. Рядом — ангел с бубном, его мать Прасковья Жемчугова. Эта фреска Доменико Скотти чудом сохранилась.
Обратите внимание на фриз над главным входом в больничное здание: золотой треугольник в лучах восходящего солнца. Это так называемое «всевидящее око» — пожалуй, самый известный масонский символ. Да, Николай Петрович был видным масоном, ведь ещё его дедушка состоял в ложе Нептуна!
На Сухаревской площади сто лет назад располагался водоразборный фонтан, из которого жители Москвы носили в дома воду. Именно отсюда, от уже несуществующего фонтана, мы начнём свой путь «против течения», исследуя места, где некогда проходил первый московский водопровод.
Перейдя через площадь по подземному переходу, двинемся по проспекту Мира. С XII в. тут проходила дорога на Ярославль, вдоль которой стояли сёла Алексеевское, Ростокино, Леоново и др. В конце XVII в. в начале современного проспекта Мира возникла Мещанская слобода. Первый слева дом — бывший трактир Романова, выстроенный после пожара 1812 года на старинном фундаменте, сразу за ним — красивый необычный дом, украшенный фигурами грифонов (архитектор академик Загорский). Во дворе дома до сих пор можно увидеть трёхэтажный дом с остатками классического декора. Это остатки допожарной застройки Москвы, они принадлежали купцам Евреиновым, прародителем которых был некий бедный еврейский мальчик, взятый в плен во время русско-польских войн конца XVII века и проданный какому-то торговцу. По царскому указу ему удалось обрести свободу, он разбогател, и его потомки значились уже купцами первой гильдии.
Во второй половине XIX века старые палаты превратили в доходный дом, тут в одной из квартир проходили собрания «нечаевцев» — революционеров, террористов и убийц.
Следующий дом принадлежал чаеторговцам Перловым, владельцам известного магазина на Мясницкой и ещё восьмидесяти с лишним магазинов по всей России. За этим домом — тоже остатки совсем старых построек, усадьбы дворян Соймоновых, давших России крупных государственных деятелей и учёных. Если войти с улицы Гиляровского во двор дома № 7–9, то можно увидеть остатки дворового флигеля и барского дома.
Большинство других домов по обеим сторонам проспекта Мира — в стиле модерн. Исключение составляет дом № 16, принадлежавший купцу Долгову. Его архитектором считается Василий Баженов, но оригинальное здание было перестроено в 1838 году. Издали заметен храм-часовня, честь Собора Дивеевских святых, украшенная великолепной мозаикой, изображающей Серафима Саровского. Это современная работа сделала бы честь даже старым мастерам. За ним следует современное стеклянное здание — вход в парк в Аптекарский огород, учреждённый ещё по приказу Петра Первого в 1706 году. Аптекарский огород — название историческое: при Петре тут действительно был огород лекарственных растений, и нынешние работники об этом не забывают, продолжая их разводить. Это совсем небольшой ботанический сад — филиал Ботанического сада биологического факультета МГУ, однако здесь имеется всё: и пруд, и оранжереи, и обвитые лианами перголы, и масса редких растений. Даже стрекозы и бабочки летом встречаются. Только диву даёшься, как всё это умудрились разместить на таком сравнительно небольшом земельном участке!
Следом за парком, чуть не доходя до метро, дом № 30 — образец арт-деко, с эффектным крыльцом. Это Дом-музей поэта Валерия Брюсова. Сюда в 1910 году он переехал со Страстного бульвара. К этому времени его самый знаменитый роман «Огненный ангел» уже был издан и принёс Брюсову славу и богатство. Его бывшая любовница Нина Петровская, как мы уже писали, погибала в Париже от тоски и морфия, а сам Валерий Брюсов женился и даже имел новую любовницу — юную поэтессу Надежду Львову.
Но занятий чёрной магией он не оставил. На первом этаже музея в реконструированном кабинете писателя в отдельном шкафчике хранятся собранные им труды по этому предмету. Не оставил писатель и наркотики, постепенно перейдя с морфия на героин. Впрочем, в те годы ещё не знали всей страшной опасности этого яда.
Его супруга Иоанна Матвеевна Рунт — в прошлом гувернантка его сестёр — была Брюсову верной спутницей, она мирилась со всеми его изменами, с его самовлюблённостью, наркозависимостью и странными выходками и пережила мужа на сорок лет.
К сожалению, госпожа Львова такой стойкостью не отличалась и продолжила список женщин, погубленных поэтом. Из-за глупой размолвки со своим любовником она покончила с собой, не дожив и до двадцати четырёх лет.
Брюсов умер в 1924 году, а его жена приложила все силы, чтобы создать в доме музей. Первый этаж посвящён именно Брюсову, второй — другим поэтам и художникам Серебряного века.
Про этот особняк, равно как и про дом на Цветном, ходят легенды, поддерживаемые даже научными работниками, знатоками творчества Брюсова: его призрак порой видят рядом с особняком, гуляющим по соседнему парку, или иногда — по бульвару. В первые годы после смерти писатель мог заглянуть к своим прижизненным друзьям и даже позировал одной художнице, не успевшей закончить портрет поэта при его жизни. Вреда призрак никому не причиняет, ни о чём никого не молит, не жалуется на адские страдания — просто гуляет, совсем как живой.
Слева, параллельно проспекту Мира, проходят улицы Гиляровского, Щепкина и Мещанская улица. Некогда все они, как и сам проспект Мира, были Мещанскими:
Гиляровского — Второй, Щепкина — Третьей, а та, что теперь просто Мещанская, — Четвёртой. Далее, ещё левее, начинается печально знаменитая Марьина Роща — квартал трактиров и борделей, прибежище мошенников и бандитов.
Дом на улице Мещанской № 13 — бывшая богадельня, одна из многих, что были основаны купцом и меценатом старообрядцем Козьмой Солдатёнковым, с которым мы уже встречались, гуляя по Москве. Он выделил и обустроил здание, стал пожизненным попечителем этого дома призрения. Богадельня была рассчитана на 100 постоянных жителей Москвы и заезжих «всех сословий и исповеданий, но преимущественно из бывших дворовых людей». Фасад дома украшала надпись: «Богадельня коммерции советника Козьмы Терентьевича Солдатёнкова в память 19 февраля 1861 года». Благотворитель понимал, что самое тяжёлое положение именно у простых дворовых людей, например, лакеев, дворецких, не имевших специальности. С горя они принимались воровать и оседали как раз в Марьиной Роще — соседнем криминальном районе.
Рядом с богадельней Мещанскую пересекает переулок Васнецова, названный по имени великого русского художника, жившего здесь. Постарайтесь оказаться тут не в понедельник, день выходной для большинства музеев, и посетить этот прелестный особнячок. Проект дома более ста лет назад Васнецов Апполинарий Михайлович создал сам, он задумал выстроить дворец царя Берендея, как его изображают на иллюстрациях к сказкам. Бревенчатое здание в первую же зиму показало себя слишком холодным, и тогда его оштукатурили. В таком виде, вкупе с большей частью тенистого двора, со всеми хозяйственными пристройками, с нетронутыми интерьерами и коллекцией картин, дом художника дошёл до наших дней. Осмотр его занимает не более получаса, но впечатление оставляет незабываемое.
От музея Васнецова рукой подать до Екатерининского сада и спорткомплекса «Олимпийский». Его и гостиницу рядом выстроили к Олимпиаде 1980 года, тогда сооружения казались грандиозными! Мало кто переживал, что при этом был вчистую снесён целый старинный квартал.
Перед комплексом — площадь с церковью святителя митрополита Филиппа Колычева, злодейски задушенного опричником, палачом Малютой Скуратовым по приказу Ивана Грозного в Тверском монастыре. В конце XVI века мощи Филиппа перевезли в Соловецкий монастырь, игуменом которого он был. Именно там и тогда его стали почитать как святого. А в середине XVII века при царе Алексее Михайловиче святитель Филипп почитался уже повсеместно, и его мощи были торжественно перевезены в Москву — в Успенский собор. Место было выбрано не случайно: ведь именно там некогда по приказу Ивана Грозного опричники сорвали с митрополита торжественные одежды. Рака Филиппа была покрыта серебром, это серебро при разорении Москвы украли французы, но потом Кутузов лично распорядился выделить 50 фунтов из серебра, отбитого у французов, на восстановление раки.