Масонство существует в форме лож — небольших групп численностью до 50 человек. Над мелкими местными ложами главенствует Великая Ложа — обычно в каждой стране своя.
Какой-то своей особой религии у масонов не было, допускалось любое вероисповедание, и русские масоны были в основном православными христианами. Мало того, многие церковные иерархи были членами масонских лож, например митрополит Платон (1737–1812) — человек высокой нравственности.
Идеи масонов были наиболее близки к просветителям, мечтавшим о создании нового общества — «нового храма». Поэтому их символами стали мастерок, циркуль, отвес и фартук — предметы, используемые в строительстве.
Ещё одним распространенным масонским символом является «Лучезарная Дельта», она же «Глаз Гора», она же «Всевидящее око», треугольник в лучах восходящего солнца. Символ происходит ещё из Древнего Египта. С XVIII века архитекторы-масоны изображали его даже на фасадах церквей (например, Казанского собора в Петербурге), обозначая неусыпно следящую за людскими делами святую Троицу.
Но не всё так гладко! Масоны стремились к некому высшему знанию и стремились соблюдать баланс добра и зла в мире, отсюда их повышенный интерес к оккультизму и кабалистике — вещам, запретным для христианина.
Первым русским масоном считается Яков Вилимович Брюс — друг и сподвижник Петра Первого, председатель ложи Нептуна — первой масонской ложи в России. Другим членом ложи Нептуна был Александр Меншиков, чья усадьба стояла на Мясницкой, на том месте, где теперь Главпочтамт. Усадьба не сохранилась, хотя дом № 4 по Чистопрудному бульвару может произвести впечатление очень старой постройки, но это всего лишь стилизация — Дом призрения заслуженных престарелых членов почтово-телеграфного ведомства. Рядом с усадьбой Меншиков выстроил церковь с высокой колокольней, со свойственной этому царскому фавориту кичливостью, решив превзойти Ивана Великого.
Идея оказалась плохой: вода близко, кругом деревянная застройка. Высокая башня с 30-метровым металлическим шпилем играла роль громоотвода — в башню постоянно била молния, вызывая испуг и кривотолки суеверных людей: проклятое место! В 1723 году пожар полностью уничтожил всю её верхнюю часть. Так, обезглавленной, башня простояла пятьдесят лет, пока её не выкупил масон Измайлов, который отреставрировал храм и частично перестроил, приспособив церковь Архангела Гавриила под место проведения масонских собраний. Внутри и снаружи церковь была заново декорирована с использованием не совсем обычной для христианства символики.
Лишь в 1863 году здание было снова восстановлено как храм. Тогда же по распоряжению митрополита Филарета была уничтожена вся его внутренняя отделка — стёрты масонские символы и изречения. Снаружи здания символика показалась церковникам не столь вызывающей, и частично декор пощадили. Но даже в переделанном виде башня производит странное и несколько зловещее впечатление: обилие книг и свитков в лепнине, головы серафимов с закрытыми глазами, кажутся закрытыми глаза и у Христа — над одним из входов, над другим — ангел, указывающий одним крылом вниз, другим — вверх; ветки дуба, падуба и оливы… Словно перед нами книга, из которой стёрта часть строк, а оставшиеся — не разобрать. Таинственное, мистическое место!
Чистые пруды
Немного об окружающих домах: угловой дом № 1 принадлежал купцу Гусятникову и уцелел во время пожара 1812 года. В доме № За жила актриса Гликерия Федотова — любимая актриса Островского.
Дом № 14 по Чистопрудному бульвару поражает своей красотой: весь его фасад украшен изображениями фантастических животных, скопированных со средневековых книжных миниатюр. Это доходный дом, принадлежавший расположенной рядом церкви Троицы на Грязех, выстроенный в 1908–1909 годах, памятник «национального» модерна. Изначально он был четырёхэтажный, а верх был достроен уже после войны, но с соблюдением стиля.
С прудами связана легенда об основании Москвы — и страшноватая, надо сказать: якобы Москва возникла на крови, то есть на месте жестокого и несправедливого убийства. Жил здесь в XII веке боярин Степан Иванович Кучка. Одна из его усадеб стояла именно здесь, на прудах. Она была достаточно хорошо укреплена, почти также, как Кремль: её окружала земляная насыпь, частокол и ров. Род Кучковичей был очень богат, почти ничем не уступая Владимирским и Суздальским князьям, и это, само собой, не могло не вызвать их зависть. По легенде, когда князь Юрий Долгорукий проезжал через эти места, боярин Кучка встретил его, однако, как показалось князю, не оказал ему надлежащих почестей. И тогда князь приказал зарезать боярина.
Легенда подробно описывает, как убийцы настигли Кучку, но тому удалось их обмануть и спрятаться в густых зарослях. Однако сорока выдала его своим стрёкотом, и злодеи, обнаружив несчастного, добили его. Заметили, что в Москве практически нет сорок? По той же легенде, Кучка, умирая, проклял эту птицу — вот с тех пор она и не залетает в наш город.
Мёртвое тело убийцы кинули в пруды, которые с тех пор стали называться Погаными. Детей Кучки князь оставил в живых, пожалев их красоту и молодость.
Спустя несколько лет Юрий Долгорукий умер — после обеда у другого боярина, такого же знатного и богатого, как Кучка: видать тот не стал дожидаться, пока и его обвинят в недостаточном уважении, и первым нанёс удар. Смерть сына Юрия, Андрея Боголюбского (он был прозван так по своей резиденции в селе Боголюбово Владимирской области), предание тоже связывается с Кучковичами: дочь Кучки Улита, ставшая женой Андрея, с братьями и с неким ключником Анбалом Ясином злодейски умертвила своего мужа, мстя за отца.
В этой истории, как и в любой легенде, много нестыковок: историки обращают внимание, что к моменту смерти Андрей был уже женат второй раз — на совсем другой женщине осетинского происхождения. Именно её приближённым и был тот ключник со странно звучащим именем — Анбал Ясин, с которым мы ещё встретимся, изучая Москву.
Как бы то ни было, но с тех пор Поганые пруды москвичи не любили и никогда не рассматривали их как водоем, откуда можно было бы брать воду. Напротив, эти пруды могут служить иллюстрацией того, чем была в древности канализация: в них сливались всевозможные нечистоты и даже отходы с боен. Со временем пруды превратились в зловонную грязную лужу. Вычистил их тоже Александр Данилович Меншиков при строительстве усадьбы. И тогда же они были переименованы в Чистые пруды.
И вот тут мы подбираемся к ещё одной, совсем не романтической теме наших экскурсий — истории канализации и водопровода. Ведь в масштабах огромного мегаполиса проблема приобретает глобальный характер, и было бы неправильно, гуляя по Москве, любоваться лишь на её красоты, оставляя без внимания вопросы чистоты и гигиены.
Первые попытки рытья каналов для отвода сточных вод в Москве относятся ещё к XIV веку: тогда был прорыт канал из Кремля к Неглинке для спуска нечистот. Но и после на протяжении нескольких столетий проблема чистоты улиц и дворов в городах стояла очень остро: лишённые канализации города попросту воняли. Да воняли так, что ямщики, подъезжая к Москве, отмечали близость города не глазами, а носом: «Москвой повеяло!» — говорили они, принюхиваясь.
Пётр Первый издал указ «О наблюдении чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помёту на улицы и переулки». «Весь мусор, навоз и мертвечину» полагалось возить за Земляной Вал, «в дальние места» и засыпать землёй. Нарушителей карали жестоко: «за первый привод бить батоги, за другой бить батоги ж да пени имать по пять рублей, за третий привод бить кнутом да пени имать по десять рублей». (Тогда это были очень большие деньги.)
Но, несмотря на суровость, указ этот соблюдался плохо, Екатерина Вторая повторила запрет, но и это не исправило положения. Законопослушные москвичи собирали нечистоты в выгребных ямах, откуда их вычерпывали золотари-ассенизаторы и в кадках вывозили подальше за город. Но золотарям надо было платить, поэтому несознательные горожане то и дело норовили вывалить мусор куда-нибудь, подальше от глаз, или прорыть под домом каналец, чтобы спускать всю грязь в близлежащую реку. Так были совершенно загублены Неглинка и Самотёка, изрядно загажена Москва-река. Реки превратились в зловонные сточные канавы — потому их и убирали в трубы, превращая в естественную клоаку.
В 1874 году в Московскую городскую думу инженером М. А. Поповым впервые были представлены «проектные начертания канализации Москвы», которые долго обсуждались, но так и не были утверждены. Прокладка канализационной сети началась лишь в 1893-м по проекту инженера В. Д. Кастальского. Но то была лишь первая очередь — с тех пор канализация строится и расширяется постоянно, а сегодня её общая длина равна расстоянию от Москвы до Новосибирска.
На пересечении Покровки с Чистопрудным бульваром стоит приземистый двухэтажный дом. Это гостиница, выстроенная по приказу Павла Первого архитектором Стасовым.
Рядом под № 19 — доходный дом хлеботорговца Ф. С. Рахманова, который был выстроен как раз, когда подходило к концу строительство первой очереди канализации, т. е. в самом конце XIX века. Сбоку — неприметная дверь, по довольно крутой лесенке можно спуститься в… самый старый туалет в Москве. Вход в него не с самой Покровки, а с проулка с правой стороны. Это единственный сохранившийся и до сих пор действующий из десяти «ретирад» (тогдашнее название публичного туалета) и 3 8 писсуаров, открытых при городском голове Николае Алексееве. Указать их местонахождение москвичам и гостям столицы помогали дворники — это вменялось им в обязанность. Но в справочниках рекомендовалось «поелику возможно уклоняться от посещения ретирад, так как указанные места по большей части неопрятны», а «оправляться в третьеразрядных гостиницах, дав предварительно швейцару или коридорному на чай».
Напротив дом № 22 — бывшая усадьба купцов Боткиных.
По улице ходят троллейбусы 25 и 45, трамвай «Аннушка», маршрут которого проходит по исторической части города.
С Чистых прудов мы выходим на Покровку. Как уже говорилось, с XVII века это была «царская дорога», по которой государь ездил в свои сёла: Покровское-Рубцово, Преображенское и Измайловское. Дорогу полагалось поддерживать в хорошем состоянии, и её даже замостили брёвнами, а в конце XVIII в. — булыжником.
Однако около Поганых прудов всегда была непролазная грязь: тут из прудов вытекала речушка Рачка, которая впадала в Москву-реку чуть выше устья Яузы, у Москворецкой набережной. Мало того что через неё нечистоты попадали в главную реку города, так она ещё и регулярно разливалась, затапливая всё вокруг. На берегу Рачки стоит церковь, носящая говорящее название — Троицы на Грязех. В 1741 г. Рачка разлилась особенно сильно и подмыла её фундамент. Тогда наконец власти спохватились и срочно поручили архитектору Ухтомскому заключить зловредную речушку в трубу. В советское время был сооружён новый коллектор, и русло реки было изменено — теперь она впадает в реку Яузу вблизи Яузского моста. Между Хохловским и Колпачным переулком можно проследить заметную впадину — старое русло Рачки. Порой она напоминает о себе неприятным образом. Так, несколько лет назад на Яузской улице образовался провал — причиной его, как выяснилось, стало обрушение этого коллектора.
Церковь, которую Рачка всё время подмывала, потом много раз перестраивалась и дошла до нас в полуразрушенном виде: без купола и колокольни. Её окружает старинная, по большей части двухэтажная застройка.
Здесь — по Бульварному кольцу — как раз проходила стена Белого города и стояли Покровские ворота, давшие название площади. За ними простирались слободы:
Барашевская (барашами назывались слуги, ответственные за возведение походных шатров), Садовая и Казённая. Тут было много каретных, хлебных и овощных лавок. Товары из них, а также грузы с Курского вокзала в центр города возили именно по Покровке.
Дальше по Покровке сохранились две интересные церкви — Воскресения Словущего и Введения во храм.
Храмы Воскресения Словущего строились на Руси в память Обновления храма Воскресения Господня в Иерусалиме. Поскольку оригинальный храм был воздвигнут на месте реальных исторических событий, то, по воззрению христиан, он не мог быть повторен в других местах. Поэтому храмы Воскресения за пределами Иерусалима строились во имя Воскресения Словущего, то есть праздника освящения иерусалимского храма в 355 году при Константине Великом. В Москве существует несколько таких храмов, и один из них — по адресу Покровка, 26. Церковь известна с 1620 года, но здание, руины которого дожили до нашего времени, было возведено в 1734 году предположительно архитектором Мордвиновым. Теперь этот дом с трудом можно принять за церковь: купол и колокольня снесены, а в сохранившихся помещениях, напоминающих по плану корабль, обосновалось ГУВД Московской области.
До 1934 года купол его высокой колокольни был украшен золочёной короной, выточенной из дерева. Говорили, что когда-то в этой церкви венчались влюбленные брат и сестра, не ведавшие о своём родстве. Когда священник повел их вокруг аналоя, брачные венцы внезапно сорвались у них с головы, вылетели из окна и опустились на церковный купол. Так было предотвращено кровосмешение.
Другое предание связывает эту церковь и её необычный купол с именем императрицы Елизаветы Петровны и со стоящим неподалеку на правой стороне Покровки дворцом в бело-голубых тонах, который порой называют Зимним дворцом в миниатюре, или, намного смешнее и непонятнее, — «дом-комод». Он был выстроен в середине XVIII века при Елизавете Петровне. Часто его архитектором называют Дмитрия Ухтомского, но это не доказано. Первым хозяином дома был граф Апраксин, знаменитый своими победами в войне с Фридрихом Великим, затем — князь Трубецкой, а потом домом владел Московский университет, в нём была организована 4-я мужская гимназия. Учились в ней многие известные люди — будущий создатель аэродинамики H. Е. Жуковский, театральный режиссер К. С. Станиславский, философ Владимир Соловьев… После революции тут оборудовали общежитие, теперь это многоквартирный дом. Интересно, что вплоть до 1950 года в доме было печное отопление.
Таковы факты, но старинное предание говорит иначе. Мол, дом этот Елизавета Петровна подарила своему тайному мужу графу Алексею Разумовскому, и в этом же доме они справили свадьбу. А венчание происходило в соседней церкви — Воскресения Словущего. И на куполе церкви находился настоящий брачный венец императрицы.
Но так, конечно, быть не могло: «дом-комод» построен намного позже предполагаемой даты их свадьбы, Разумовский тут никогда не жил, а тайное венчание произошло совсем в другом месте. В ответ любители легенд приводят один тоже полулегендарный эпизод, якобы произошедший именно в этом доме на Покровке. Мол, после вступления Екатерины II на престол её фаворит Григорий Орлов стал настаивать на морганатическом браке, в качестве примера указывая на Елизавету и Разумовского. Тогда Екатерина отправила к Разумовскому на Покровку канцлера Воронцова с указом, в котором ему давался титул высочества как законному супругу покойной государыни. Разумовский вынул из потайного ларца брачные документы, показал их канцлеру и тут же бросил в топившийся камин, прибавив: «Я не был ничем более, как верным рабом её величества, покойной императрицы Елизаветы Петровны, осыпавшей меня благодеяниями превыше заслуг моих… Теперь вы видите, что у меня нет никаких прав на этот титул».
Но, легенды — легендами, а тайн у Зимнего дворца в миниатюре предостаточно. Существует подземный ход между Воскресенской церковью и дворцом. Примечательно, что ведёт он куда-то дальше, вероятнее всего, к Меншиковой башне. Для чего мог служить этот ход — то ли для проведения тайных масонских собраний, то ли для сокрытия от глаз любопытных романа императрицы? Вопросов больше, чем ответов.
Пройдя дальше по Барашевскому переулку, мы выходим к ещё одному храму — Введения во Храм Пресвятой Богородицы в Барашах. Он был выстроен на рубеже XVII и XVIII веков в стиле московского барокко. Чем он только не был в советские времена: складом, заводом, общежитием… Только чудо, не иначе, спасло церковь от сноса. Но, конечно, всё внутреннее убранство было разграблено. По воспоминаниям очевидцев, в 1948 году зачем-то принялись пробивать стену и нашли три ниши, а в них — скелеты с золотыми крестами и золотыми венцами. Тут же приехали сотрудники НКВД и забрали все драгоценности, а кости попросту выкинули.