– Конечно, твоя любовь к классике делает тебе честь, я Чехова тоже уважаю, но давай сразу к тому месту, где ты появилась на свет. Ну, допустим, у вас с Борькой один отец. Но столько лет прошло… Как ты вообще узнала о его смерти и почему только сейчас приехала?
– Так батя помер, я же говорю, царствие ему небесное, хоть он форменный гад и злодей, но все же… Мамка к родственникам подалась жить в деревню, там огород, коза, куры и жеребчик. Я, когда школу закончила, в техникум пошла, но там учить много надо было, а у меня зрение стало падать. И гемоглобин. Ну я немного на рынке постояла, мандарины продавала у хачика одного. Но от всей этой торговли у меня в голове сплошное помутнение. Опять же, людей дурить надо, а я этому противлюсь. Я в книжный устроилась, книжки продавать, чтобы ближе к прекрасному. Читала много, но, опять же, зрение, да и уволили меня. Я как-то дверь забыла закрыть, ну и свистнули книжки. Особенно за ящик Камасутры мне влетело. Ничего у людей святого…
– А потом что? – незаметно увлеклась я повествованием.
– А ничего. Квартиру я стала сдавать, какое-никакое подспорье, а сама при церкви жила. Я там в церковной лавке работала, иконы продавала, всякую божественную литературу. Кстати, святой Пантелеймон говорил…
– Ладно, Пелагея, мне сейчас немного некогда, я как раз собиралась уходить, – вспомнила я про свое намерение навестить Якова и задать ему пару вопросов. –Ты где собралась остановиться? Могу тебя отвезти.
– Я никуда не спешу, времени у меня вагон. А идти мне некуда, я же к тебе приехала. Я как раз в отпуске, – кашлянула девушка. – Меня же когда Алексей нашел, так и сказал: бери отпуск и дуй к жене брата, авось не выгонит. На могилу надобно сходить, так сказать, духовно пообщаться, тебе по хозяйству помочь. Ой, осиротели мы…
Тут она приняла робкую попытку заплакать, но я взглянула на нее волком и мигом отбила охоту к мокрым делам.
– Стоп, какой еще Алексей, в смысле отец Алексей, батюшка? А ему откуда известно про Борьку? – заволновалась я, потому что окончательно потеряла нить повествования.
– Да какой батюшка? Батюшка у нас статный, борода окладом, степенный такой, а уж как поет –прослезилась Пелагея. – Алексей – Борькин старый приятель. Он, конечно, тоже человек хороший, стало быть, раз брат с ним дружил, так ведь? Но, конечно, без бороды и других достоинств. Да мы и знакомы-то два дня. А ты разве его не знаешь? Он же меня разыскал и всю историю рассказал: и про вас, и про убийство. Святые угодники, это же такое делается-то? Среди бела дня человека на воздух!
Тут она внезапно вскочила, всплеснула руками и, споткнувшись о кроссовки, кинулась к двери. Надо же, как человек разволновался… Наверное, сестринские чувства. Тут я даже устыдилась, потому что поняла, что никогда Борьку не любила, а замуж за него пошла «токмо корысти ради». Тьфу, вот я уже и заговорила слогом Пелагеи. Сама же она принялась натягивать кроссовки, демонстрируя явное желание куда-то выскочить. Я поглядывала на нее, прикидывая, все ли у нее в порядке с психическим здоровьем – эк ее разбирает. Но тут она принялась тыкать пальцем в сторону улицы и наконец выдала:
– Так я же не одна приехала, а с Алексеем. Они меня привезли. Ну, он и шофер его, Толик. Вот, скажу я тебе, злокозненный тип. Я в дороге говорю: останови, значит, мне в туалет надо. А он говорит – потерпишь. Не надо было три чашки чая пить. А чего он чашки-то за мной считает? Я два дня в пути и почти не ела, так к тебе спешила. Тут она вновь вспомнила про еду и метнулась назад к столу, где я на тот момент худо-бедно сервировала бутерброды, кашу и чай.
Пока я пыталась осмыслить ее рассказ про какого-то Алексея, в дверь вновь позвонили. Пелагея, набив рот кашей, делала мне глазами какие-то знаки, которые можно было трактовать как угодно. Я же открыла дверь и поняла, что на пороге стоит тот самый Алексей, которые не батюшка, и его шофер Толик. Парочка была не то чтобы слишком колоритная, но таких типов точно не забудешь. Алексей был довольно хорош собой: статный, плечистый, конечно, без бороды окладом, но с небольшой щетиной, которую он в этот момент потирал рукой и непроизвольно морщился. Глаза у него были то ли серые, то ли голубые, и я так занялась разглядыванием его глаз, что, если бы злокозненный Толик не начал покашливать, еще долго пялилась бы на гостя. Я потрясла головой, пытаясь придать себе вид адекватного человека, что после встречи с Пелагеей было затруднительно, и задала резонный вопрос: – Чем обязана?
– Добрый день. Вы уже подружились? – мужчина мечты кивнул в сторону моей новоявленной родственницы.
Такая подруга мне и в кошмарном сне не привиделась бы, но я кивнула в ответ с кислой миной.
– Пелагея вам не рассказала? Я старый друг Бориса, Алексей, а это вот Анатолий, мой друг и, по совместительству, водитель. Мы тут искали, где заправиться можно, ну и осмотрели поселок, ак сказать. Можно мы войдем?
Алексей галантно приложился к моей ручке и устремил на меня полный надежды взор. Тут я обратила внимание на Толика, который, стоя в дверях, подпирал два чемодана. Это мне и вовсе не понравилось: они что, тоже у меня собрались жить? Что за нашествие? Но не на пороге же их держать, потому я только вяло махнула рукой:
– Входите, конечно…
– Доброго здоровьица, хозяйка! – гаркнул Толик и зачем-то потряс мою руку. Рукопожатие у него было крепким, а сам он напоминал видом симпатичный коренастый гриб-боровик. Сходство усиливала копна каштановых волос на голове, постриженных под горшок. Из-под кустистых бровей черные глазки смотрели внимательно и даже немного лукаво. Тут Толик взглянул на жующую Пелагею и машинально сглотнул. Видно было, что путь они проделали долгий и, видимо, изрядно оголодали. Я, пытаясь не паниковать раньше времени, пригласила всех к столу, потому что поняла, что быстро освободиться от этой компании не выйдет. К тому же, я нервничала, а когда я нервничаю, аппетит у меня становится прямо-таки зверский.
Алексей и Толик приналегли на бутерброды и кашу, а я жевала сыр, рассматривала эту троицу, и гадала: зачем их черт принес? А может, это как-то связано со звонками придурка-шантажиста? Ну допустим, Пелагея и впрямь сестра Бориса и приехала поскорбеть. А Алексей этот откуда взялся? Что-то я не припомню среди друзей Бориса подобных личностей.
В ответ на мои мысли гость полез в свой чемодан и достал несколько фото, на которых он и Борис были запечатлены в лучшие годы своей жизни. Точнее, жизни Бориса, поскольку гость на тех фото выглядел совсем молодым. Ему-то и сейчас можно было дать не больше 35 лет. Вот Борис похлопывает его по плечу, Борис и гость на пейнтболе, Борис и Алексей за столом в окружении друзей и выпивки.
– По всему выходит, вы и впрямь старый друг, – протянула я, рассматривая фотографии. Жаль, что раньше нам не доводилось встречаться, – закинула я удочку.
– Борис был моим наставником, в свое время он очень помог моему отцу и мне, а я даже не сразу узнал о его смерти. – тут он вроде как закручинился и примолк, но я кашлянула, и он продолжил. – Я несколько лет жил за границей, не смог приехать на похороны. Дела… – слово извиняясь, развел он руками. – Но, как только обстоятельства благоприятствовали, я бросил все и помчался сюда. Чтобы хоть как-то отплатить покойному Боре за его доброту, нашел его сестру. Он о ней даже не знал, но мой отец знал его отца. Словом, какие-то слухи до меня дошли, и я решил все разузнать. Вот и отыскал Пелагею.
Тут он перевел взгляд на сестру Борьки, которая вроде как задремала, но, услышав свое имя, активно закивала и выдала подобие улыбки.
Тут же выяснилось следующее: Алексей прибыл в наш город минимум на месяц. Он планирует навестить могилу друга, решить свои вопросы и помочь его вдове, то есть мне, разобраться с гибелью мужа. И он считает, что всей троице лучше всего жить у меня в целях духовного общения с покойным и лучшего знакомства с его женой. Это я добавила про себя, отметив, как Алексей поглядывает на меня с нескрываемым интересом.
– Я терпеть не могу гостиниц, – вздохнул он, глядя на меня с тоской. – Мы вас не смутим, жить мы с Толиком можем в одной комнате, чаще будем отсутствовать по делам… И вообще, мы люди тихие и мирные. – расплылся он в улыбке. Толик согласно кивал, как китайский болванчик, при этом лыбился и выглядел весьма довольным жизнью. О себе же я такого сказать не могла, но природная неспособность говорить «нет» опять сыграла со мной злую шутку.
– Ну так как, приютите двух порядочных мужчин в самом расцвете сил?
«Сумасшедший дом!» – подумала я, а вслух сказала:
– Пошлите, покажу вам комнаты. И если вы мечтаете приобщиться к духу покойного, то там вам самое место. Вообще, дом у нас небольшой, при жизни Бориса мы тут редко бывали, в основном в летний сезон, да и то по выходным. А сейчас я сюда перебралась на постоянное проживание. Многое надо переделывать, но у меня пока руки не доходят.
Я устроила мужчин в комнате на втором этаже: там раньше располагался кабинет Бориса, а после я сделала из нее подобие гостевой спальни. Пелагею же я поместила в другом крыле – в комнате напротив себя. Там раньше любила останавливаться мамуля, поэтому комната представляла собой зрелище не для слабонервных: салфеточки, вазочки, рюши и ковер во всю стену. Впрочем, Пелагея осталась довольна и даже изъявила желание поспать с дороги. Алексей с Анатолием тоже отправились приводить себя в порядок, а я, извинившись поспешила откланяться. Тут очень кстати в доме появилась Валентина, вернувшаяся с рынка. Я перепоручила ей гостей, бегло объяснив, ху из ху, схватила сумку и, усевшись за руль машины сама, несмотря на предложение Иваныча меня отвезти, отправилась на свой колбасный завод. По дороге снова набрала Ленку и пожаловалась ей на нагрянувших гостей, попутно упомянув, что дважды мне поступали звонки с угрозами. Вдруг со мной что-то случится, пусть будет свидетель, что меня пугали.
– Дурдом, – резюмировала она, выслушав. – Вряд ли тебя и вправду хотят убить, хотя… Деньги-то, поговаривают, большие пропали тогда. А в нашей стране и за сотню убить могут. Может, тебе лучше снова уехать к маме, отдохнуть, пока все не уляжется? Все-таки Борис был не так прост, как казался. И друзья у него, наверное, соответствующие. Ну, конечно, кроме моего Вовки. Вот уж кто бессеребреник.
– Какое отношение Борис может иметь к этим придуркам, звонившим мне? – решила я не затрагивать тему про бессеребреника с квартирой, загородным шале и двумя машинами марки Лексус, а сразу перейти к насущному…
– К придуркам, может, и никакого. Но в нашей области он был человек известный. И в определенных кругах тоже. Да и не совсем чистый на руку.
– Да ну, ты явно сгущаешь краски, – протянула я, попутно размышляя. – У него имелся легальный колбасный завод, магазины, он был богатый человек, а последний год активно пробовал себя на политическом поприще. Конечно, завистники болтали всякое… – Тут я поняла, что все это звучит неубедительно и, словно извиняясь, добавила: – Мы очень редко виделись.
– Да, не густо, – сделал вывод Ленка и поспешила открыть мне глаза. И вот лучше бы я ей не звонила. Как оказалось, в молодости Борис был причастен к криминальным структурам, дружки у него были все как один – отпетые бандюги. Даже сделавшись солидным бизнесменом, он не утратил былой хватки. Словом, жуликом он был отменным. По словам Ленки, а та все это взяла со слов своего мужа, Борис, став депутатом, и вовсе распоясался. Считал, что у него все везде схвачено, проворачивал махинации, оформлял на бывших дружков кредиты, не гнушался откровенного воровства (правда, в особо крупных масштабах, что и вовсе воровством не считается). Так что врагов у него могло было немеряно.
– А ты не могла мне все это рассказать, когда я за него замуж собиралась? – возмутилась я.
– Ну, я думала, ты поживешь с ним пару лет, оттяпаешь бабла и на развод подашь, как нормальная ушлая баба. Или он себе кого помоложе найдет. Чего пугать человека раньше времени? А оно вон как вышло… Не зря тебе следователь после его гибели сказал к маме мотать и там пересидеть. Человек он в таких делах бывалый, ему виднее. Значит, кто-то мог и тебя…
– Слушай, меня обещали убить, если я не найду деньги. – тут я заволновалась по-настоящему. А бандиты обычно скоры на расправу, у них слово с делом не расходятся. Я еще думала так, пугают, а теперь становится ясно, что деньги на самом деле были большие. Не знаешь, где денег взять? – заныла я, а Ленка торопливо попрощалась со мной, потому что домой вернулся Вовка.
Пока мы болтали, я на автопилоте успела доехать до завода и припарковала машину на стоянке возле центрального входа. За год я так и не привыкла, что теперь этот огромный завод принадлежал мне и каждый раз норовила проскочить в кабинет Якова незамеченной. Сегодня этот трюк не вышел, и вахтер бодро гаркнул со своего места:
– Добрый день, Софья Михайловна! Что же это делается, зарплату опять задержали, а у Якова Моисеевича новая машина. Народ бунтует!
– Разберемся! – кашлянула я в ответ, слабо представляя, с чего начать разборки. Все-таки руководитель из меня был никудышный. Я предварительно предупредила Якова о своем визите звонком, поэтому и застала его на месте. Дверь в его просторный светлый кабинет была гостеприимно распахнута.
– Сонечка! – расплылся он в улыбке, обнажив мелкие острые зубы, из-за чего сходство с хорьком только усилилось. – Прекрасно выглядишь, как сама, как здоровье? Давненько мы не виделись, – вроде как с обидой в голосе произнес Яков. – А я вот все тружусь, тружусь… Сама знаешь, после смерти Бориса многое пришлось поменять, денег постоянно не хватает, а тут еще этот тендер. Что теперь будет? – тут он скис и стал барабанить пальцами по столу, незаметно отодвигая в сторону брелок от новой машины.
– Кстати, про деньги, – с места в карьер начала я. – расскажи мне про последние дела Бориса: чем занимался, что планировал, с какими людьми общался? Вообще, что там за история с этим ограблением? Извини, мне все как-то некогда было вникнуть, а теперь, похоже, самое время.
– А что случилось? У тебя проблемы с деньгами? – сразу же подскочил он в своем кресле, чем, признаться, вызвал удивление. Учитывая его комплекцию и давление, так скакать ему явно не стоило.
– Меня интересует, много ли денег было у мужа перед смертью, кому он был должен, кто был должен ему? Ведь ты в курсе, что он практически ничего мне не оставил…
Услышав это, Яков в возбуждении замахал руками и перевернул несколько папок на столе, заволновался и забегал по кабинету.
– Ты же знаешь, Соня, что всегда можешь на меня рассчитывать, я близкий друг Бориса, твой друг. Даже больше, чем друг. При этих словах старый лис покраснел и добавил со значением: – И вообще…
Что «вообще» я так и не поняла, но на всякий случай промокнула несуществующие слезы платочком. Друзья мне сейчас как раз были очень необходимы. Конечно, я понимала, куда клонит этот хитрец. После смерти Борьки он не раз приезжал ко мне и под видом сочувствующего старого друга норовил утешить вдову. Намекал на свое вдовство и неоднократно пел что-то из разряда «нас сам Бог свел». Конечно, ему в его 50 с лишним моя партия может и казалась блестящей, но я в свои 28 как-то не собиралась связывать жизнь со старым лысым пройдохой, так что Богом он прикрывался зря. Одного Борьки мне было за глаза, впредь я решила быть осмотрительнее при выборе мужа. Конечно, не только мои красивые глаза волновали Яшу. Не будь он собой, если бы не вынашивал за пазухой планы по своему обогащению. А что? Женившись на мне, он становился не наемным работником, а хозяином завода. Мой директор, ко всем свои прочим порокам, был еще и честолюбив. А вдруг это он затеял меня шантажировать? Не сам, конечно, но…
– Так какая сумма тебе нужна? – вывел меня из размышления голос Якова.
– Два миллиона евро, – не моргнув, выпалила я. Конечно, шантажист не указывал сумму, но я решила закинуть удочку, и на всякий случай назвала цифру с запасом.
Яков икнул, налил себе воды из хрустального графина и залпом выпил. После чего стал икать уже безостановочно, чем очень меня разозлил. У меня горе, а он позволяет себе вот так просто икать.