– Да нет, не ерунда. На этот раз, по-моему, серьезная проблема. Да еще и в мою смену. Афанасий говорит, что из кабинета профессора пропал диктофон с секретными записями.
– Так-так. Говорит, что пропал, и он это первый обнаружил. Очень это странно. Да еще и тебя позвал, когда обнаружилась пропажа, чтобы наверняка при свидетелях было. Владимир Сергеевич, ты же умный мужик. Так не бывает. Это он очень грубо работает. На кражу и на тебя все хочет списать. Я тебе так скажу, поверь моему опыту. Все здесь совсем не просто так складывается. Ванштейн за границей. Не знаю, как это ему удалось загранпаспорт себе так быстро получить. Всех научных сотрудников отправили на две недели в отпуск. Остались только обслуживание, и Афанасия он вместо себя за начальника оставил. Ты такое можешь понять? Слесаря оставить за начальника? И еще, ты ведь знаешь, что профессор наш с Афанасием друганы большие. У них особые отношения. А теперь сразу – пропажа секретных материалов. Вот и подумай… Сразу горячку пороть не будем, но за Афанасием приглядим… Где он сейчас?
– В кабинете был, когда я уходил. Он действительно какой-то странный. Нервничал очень. Света говорит, вчера ее в ресторан дорогой приглашал, и денег у него было много. Целая пачка денег. Откуда столько? Да и по ресторанам он точно не ходок. Это у него нервы.
И хотя охранники, бывшие чекисты, и высказывались иносказательно, было понятно, кто у них главные подозреваемые в краже секретных материалов.
– Знаешь, что, Владимир Сергеевич, ты здесь побудь пока на вахте, а я пройдусь немного по территории. Посмотрю, что и как тут у нас происходит.
После того, как Афанасий выпроводил охранника и Светлану из кабинета, он почувствовал ужасный упадок сил. Эта сумбурная беседа с ними совершенно выбила его из колеи. Более того, он не мог вспомнить, действительно ли в ящике стола вчера был диктофон.
Сказывалось негативное воздействие на его мозг принятой им вчера таблетки для стимулирования физического трудолюбия. Он бы так и сидел еще долго за столом в бесполезных размышлениях, но взгляд его упал на стеклянный шкаф, где на полочке стояли коробочки с таблетками для шимпанзе.
– Вот ведь черт, чуть не забыл с этими проблемами. Надо же нашим подопечным таблетки дать. Выдам им двойную дозу. Что-то вчера трудолюбия они совсем не проявляли.
Афанасий подошел к шкафу и взял для обезьян таблетки, как он думал для развития физического трудолюбия, хотя на самом деле это были таблетки для умственного развития. Долго путаясь в подсчетах, сколько надо выдать обезьянам таблеток, он, в конце концов, отсчитал нужное количество, это была двойная норма, и положил их в карман.
Потом, еще немного поразмыслив, он взял из коробочек по одной таблетке для стимулирования трудолюбия как физического, так и умственного и проглотил их, даже не запивая водой. Буквально через пару минут он был полон сил и желания действовать. Петрович отправился во внутренний дворик института, в парк, переделанный под вольер. Ему срочно хотелось проделать там много всяких работ и многое выяснить.
Когда Афанасий зашел в вольер, молодой ассистент профессора, Леша, как раз занимался с обезьянами. Он обучал их различать слова и запоминать, как называются различные предметы. Методика обучения была простая. Леша показывал шимпанзе картинку предмета или сам предмет, потом произносил, как он называется и показывал плакатик, на котором это слово было написано большими печатными буквами. И так несколько предметов подряд. Потом он произносил название предмета и показывал плакатик с его написанием, а обезьяны должны были выбрать нужную картинку предмета или сам предмет. У обезьян ведь уникальная зрительная память, возможно, даже лучше, чем у человека.
– Ну что, Алексей, как успехи? Как наши подопечные, справляются? – Петрович крепко пожал ассистенту руку, так что тот даже немного поморщился от боли.
– Да, Афанасий Петрович, все хорошо. Но со вчерашнего дня они справляются просто отлично. Прогресс колоссальный. Если раньше они выдерживали максимум полчаса занятий, а потом отказывались заниматься, то сегодня мы занимаемся уже больше часа, и я вижу, что они хотят продолжить. И еще на прошлой неделе они запоминали максимум три слова за день. А вот сегодня, только утром, всего за час – двадцать слов. И ни одной ошибки.
– Ну, так отлично, Леша. Молодец. Работает твоя методика. Вот, дай им по бананчику. Это им будет, как отличная оценка за учебу.
Как раз перед этим, Афанасий взял из холодильника свежих бананов, аккуратно проткнул их кожуру ножиком и положил в них по две таблетки для развития ума, которые, как он предполагал, были таблетками для трудолюбия физического.
Чудесный парк, наполненный утренней прохладой и позитивное общение с ассистентом Лешей, еще улучшили настроение Афанасия, и он уже полностью забыл неприятную беседу с вахтером в кабинете профессора.
В приподнятом настроении он бодрыми шагами направился в дальний конец парка, где они начали работы по созданию небольшого экспериментально поля для выращивания помидоров. Это поле как раз и предназначалось для того, чтобы обучать шимпанзе сбору урожая.
Садовник, он же агроном, уже пенсионного возраста, Михалыч, неспешно перекапывал небольшой участок примерно в двести квадратных метров. Эта работа давалась ему с большим трудом. После каждого нажатия на лопату он останавливался и потом на выдохе переворачивал лопату, которая только наполовину заходила в землю.
– Привет, Михалыч. Извини, не знал, что тебе эту работу поручили. В твоем-то возрасте. Давай я сам все сделаю. Иди попей водички. Потом рассаду подготовишь, и мы с тобой посадим.
Афанасий подкатил брюки, взял лопату и начал перекапывать землю. Работал он с такой силой и скоростью, что ему мог позавидовать молодой спортсмен. И именно в это время к нему подошел охранник, бывший майор.
– Гамарджоба генацвале. Бог в помощь, Афанасий Петрович. Что это ты здесь копаешь. Клад, поди, шукаешь.
Майор, когда хотел пошутить, всегда начинал вставлять всякие известные украинские или грузинские слова. Еще, как его учили в разведшколе, употребление таких слов сбивает собеседника с мыслей. Он теряется, пытаясь осмыслить их правильное значение, и может сказать что-либо очень важное и секретное сходу, не подумав.
Но Петрович был явно не расположен к разговору. Он прокопал еще не менее метра. И только потом, с силой воткнув лопату в землю, достаточно недружелюбно ответил:
– Слушай, мне сейчас не до разговоров. Видишь, сколько надо вскопать. У нас уже рассада подошла. Завтра пора высаживать. Ты, кстати, как здесь? А кто на проходной?
– На проходной Владимир Сергеевич. У него на смене вся домашняя одежда пропала. Идти то ему домой не в чем.
Майор снова хотел перевести разговор в шутливое русло.
– А у профессора из кабинета, он говорит, какой-то магнитофон пропал. Там то ли музыка была записана особенная, то ли речь профессора на съезде пацифистов. Он ведь на старость лет немного того, типа сбрендил. Был милитарист, стал пацифист. Сейчас так модно стало. Мы вот что теперь все делаем? Понятно, огурцы разводим. А враги не дремлют. Только ждут, когда совсем размякнем. Ты как думаешь, Петрович?
– Мне думать некогда. У меня работы много. А Лев Семенович, он человек и мудрый, и талантливый. И что-либо плохое для других он никогда не сделает. Все, давай иди. Ты мне мешаешь. Не люблю, когда мне за работой мешают. А Владимир Сергеевич пусть идет домой. А куда его одежда делась, мне неинтересно. Там у вас в подсобке скоро черт ногу сломит. Там у вас бутылок из-под пива, если сдать, на зарплату потянет. Я не против. Есть у вас свое начальство.
Майор многозначительно посмотрел сбоку на работающего с лопатой Петровича, хитро улыбнулся и ушел. И когда он вернулся на проходную, его напарник Владимир Сергеевич пристально всматривался в запись с камеры наружного наблюдения, установленную как раз напротив входа в институт. Чтобы ускорить просмотр, он ее перематывал и останавливал только в тех местах, которые были ему интересны. Он так увлекся, что даже не заметил, как майор тихо вошел и, стоя у него за спиной, тоже просматривал ночную запись. И только когда интересовавший его отрезок записи закончился, он оторвал взгляд от монитора и заметил вошедшего товарища. Немного смутившись от того, что его застали врасплох, Владимир Сергеевич уверенным голосом по-военному отрапортовал:
– Вот запись ночную просмотрел. Да вы и сами видели. Определенная провокация. Не знаю, как это все вышло. Думаю, мне что-то в термос с чаем подсыпали. Не мог я такое пропустить.
На записи с камеры видео наблюдения, было четко видно, как вечером приходил Афанасий Петрович и потом ушел около полуночи. Ничего необычного, кроме позднего прихода. Но потом, примерно через час, камера зафиксировала, что входная дверь на проходной института открылась, и из нее на улицу вышел сам Владимир Сергеевич. Держался он как-то необычно, как-то неуверенно озирался по сторонам, кепка на голове была одета почти до глаз и, из-за того, что голова была сильно опущена, разглядеть лицо было невозможно. Вернулся он примерно через полчаса с достаточно большой картонной коробкой. И к двери он подошел очень осторожно, почти прижавшись к стене, так что камера видео наблюдения смогла зафиксировать его только сзади.
– Это стопроцентная подстава. Ты же видишь на записи, что это был не я. Это кто-то, переоделся в мою одежду, чтобы меня подставить. Кстати, ты обратил внимание, одежда-то моя ему была великовата. Видел, как плечи на пиджаке висели. Эту запись надо обязательно сохранить, чтобы ее не стерли. Этот Афанасий совсем не такой простой, как на первый взгляд кажется. Точно ведь неспроста вчера ночью приходил. А это его сообщник в мой костюм переоделся. И что это за коробку он принес? Мне точно вчера что-то подсыпали. Ничего не помню.
Ночью же, когда Владимир Сергеевич, после трех бутылок пива благостно спал, Шмулик облачившись в его одежду вышел на улицу и зашел в ближайший круглосуточный магазинчик самообслуживания. Там он взял коробку бананов. Потом он подошел к кассе и протянул кассиру примерно треть пачки денег, которые он взял из сейфа профессора. Сообразительный Шмулик запомнил, что так делал Афанасий, когда брал себе в магазине сигареты и кока-колу. Сонный кассир не обратил особого внимания на странного вида покупателя. Он решил, что перед ним подвыпивший обросший щетиной бомж, поэтому беззастенчиво взял себе из пачки с большим походом денег и жестом указал Шмулику проходить на выход. А когда Шмулик вернулся на проходную и с осторожностью проходил в институт, его и засекла камера видео наблюдения, но только со спины.
Владимир Сергеевич, понимая, что у него нет убедительно объяснения, как он мог ничего не заметить из того, что записалось на камеру видеонаблюдения, прямо в глаза посмотрел майору, в поисках понимания и поддержки.
– Володя, что за разговор? Я тебе, конечно, верю. И кстати, я сейчас был в нашем парке. Так вот, там в дальнем от входа углу организовали типа огорода, для посадки помидоров. И что ты думаешь, кого я там встретил?.. Афанасия с лопатой. Копал там в этом городе словно трактор. Ну, как бы грядки перекапывал. Но, я так думаю, что он там, что-то срочно закопал. Поэтому и торопился, чтобы никто не видел. Да, и еще, садовника Михалыча отправил отдохнуть. Это, чтоб без свидетелей. Я подхожу к нему: «Привет». А он – ноль внимания. Копает и говорит, что я ему мешаю, а он работу любит. Вот ты, Володя, любишь работать?
– Люблю ли я работу?.. Да еще физическую?.. Нет, изволь, я не мазохист.
– Я, Володя, тоже. А Петрович любит. Это ненормально. Определенно извращенец. Такие люди всегда не предсказуемы и опасны. Ну, это ладно, лирика… Но я его подсек. Осталось только вытянуть. Ты ведь рыбак. Сам понимаешь. Я думаю, что будет правильно сейчас горячку не пороть. А после смены, когда я здесь один останусь, ты тоже подходи, и мы с тобой вдвоем на этом огороде отыщем, что там Афанасий закопал. И нам за это премия, а, может, и награда. Давай, до вечера. Глаза вон красные. Не выспался. Ночная смена. А, может, это они красные от пива?.. Да я шучу, Володя. Я знаю, за рулем ни капли, а кто охранник на работе?.. Рулевой.
Шутки старшего товарища Владимиру Сергеевичу явно не понравились и, хотя после ночной смены его мучила жажда, он только отхлебнул из чашки полглоточка чая и пошел домой.
После ухода Владимира Сергеевича майор посидел в задумчивости с четверть часа и позвонил Светлане. В голове у него родился хитроумный план.
– Алло, Светлана Алексеевна. Ты что там делаешь?.. Нам надо встретиться. Есть разговор.
– Как, что я делаю? Борщик заправляю. Обед готовлю. И мне некогда. И что еще за разговор?
– Разговор не срочный. Но ты в нем заинтересована. Вот вы вчера с Петровичем ведь были в ресторане? Верно?
– Ну, были. Так и что? У нас обедать вне работы не запрещается. А ты откуда знаешь?
– Мне знать все и обо всем по службе полагается. Ты ведь знаешь мое звание и должность. Так что, давай, подходи после обеда и Афанасию – ни слова. Я проверю. Ты, кстати, мужу про вчерашние походы с Афанасием рассказала?.. Вот то-то… Так что, подходи. У меня к тебе есть очень классное и выгодное предложение.
Вскопав до обеда примерно треть площади, предназначенной для посадки помидоров, Афанасий достаточно подустал. Он воткнул лопату в землю и снова направился узнать, как идут занятия с обезьянами.
Ассистент Леша как раз закончил с ними занятия и аккуратно складывал различные макеты, которые использовал для обучения. Увидев Афанасия, Леша отложил в сторону несобранные предметы и громко позвал его.
– Афанасий Петрович! Идите сюда! Смотрите, что я вам покажу. Это просто чудо!
Афанасий ускорил шаг.
– Смотрите, Афанасий Петрович! Вот… Шмулик умеет написать свое имя. Он, конечно, хорошо знал, как его зовут, и даже понимал свое имя, написанное на плакате. Но вот, смотрите! Он написал его палкой на песке.
И действительно. На влажном песке возле прудика, где Леша проводил занятия, было четко крупными печатными буквами написано – «ШМУЛИК».
– Леша, ты уверен, что это сделал он?
– Сто процентов, Афанасий Петрович. Когда мы закончили занятия, Шмулик взял палочку и написал свое имя на песке. Это просто чудо. Он такой сообразительный, да и остальные тоже. За сегодня они запомнили названия всех предметов, изображения которых у меня были. И не только, как они звучат на слух, но и их написание буквами. Больше ста предметов. И, по-моему, они достаточно хорошо понимают, что я им говорю.
– Это просто отлично, Леша. Лев Семенович будет очень рад, когда вернется из отпуска. Но я тебя очень прошу усилить занятия по трудовым навыкам. Вот вчера они совершенно не хотели работать, сколько я им не показывал, как это делается. Хотя и мне показалось, что они хорошо понимали, что я от них хотел. Ленились. Так что, пожалуйста, удели этому больше внимания.
Обед еще не закончился, а Светлана, оставив незаконченной массу дел на кухне, быстро переоделась и пришла на проходную института. Ее разбирали и злость, и любопытство одновременно. Звонок вахтера, бывшего особиста, не давал ей покоя.
– Привет, – как можно небрежней выпалила она, запыхавшись, когда зашла в вахтерскую кабинку.
– О! Какая красота перед нами. Ну ты, Светочка, со временем только расцветаешь. Тебе не поваром надо работать. Ты прямо модель. Хоть сейчас на подиум. Нет, ты фотомодель. Пропорции просто идеальные.
– За комплимент – спасибо. Но он у тебя грубый и кривой. Зачем звонил? Давай без предисловий. Я это не люблю.
– Понятно… Можно и без предисловий, если ты не любишь.
В голосе майора зазвучали холодные враждебные нотки. Взгляд его стал строгим и колючим, так что сердце у Светланы неприятно сжалось.
– Ты зачем вчера с Афанасием Петровичем ушла с работы? Я знаю, что вы были в ресторане. Потратили большую сумму денег. Еще я знаю, что по его заданию ты возвращалась на работу после пяти часов, когда здесь никого уже не оставалось. Что он тебя просил здесь сделать? И где вы встретились потом? Ты ведь знаешь, что из стола профессора украли секретные материалы по прежней военной разработке. Ну или… Возможно их забрали…, -майор сделал многозначительную паузу, – Вот твой дружок, Афанасий Петрович, говорит, что их похитили. А в это время на работе были только ты, он и охранник наш, Владимир Сергеевич. Последнего я исключаю. Тебя, скорее всего, тоже. Тебя использовали для отвода глаз. Ну, а Владимира Сергеевича грубо, непрофессионально попытались подставить. Но у тебя, Светлана Алексеевна, есть возможность доказать не только свою невиновность и непричастность к этой пропаже или краже, но даже оказать содействие в поимке этого опасного преступника.