"Дружинный дом"– всплыла информация из каких-то глубин памяти. Так. Угу. Тогда выходит, что вот этот мужик, сидящий на стуле с высокой спинкой, еще не старый, всего где-то под сорок, статный, с густой, русой шевелюрой и такими же усами и бородой, не "староста", а "вождь"! Ой, мамочка! Куда это меня занесло?!
Вождь, тем временем, строго смотрел на меня темно-серыми, как грозовое небо глазами. Помоги мне, Господи! Не уж-то я мужика "развести" не сумею? Вот тут я играла! Играла во-всю силу!
В лицо вождю взглянула только раз и тут же уткнулась глазами в пол и больше взгляда не поднимала, только затравлено зыркала из подлобья, изображая страх и смущение перед незнакомыми людьми. Еле слышным шепотом поведала ему только свое имя и замолчала намертво! Когда же, отчаявшись меня разговорить, он строгим голосом спросил, что же со мной делать – я заревела в голос!
Вот теперь голову я подняла! Стояла в окружении рослых мужиков, самому низкому из которых, доставала головой едва до груди, ревела "в три ручья" и по-детски терла кулачками глаза. Когда я выбрала возможность и сквозь пальцы посмотрела на мужчин, то мысленно возликовала : «"Оскара" мне! Сию же минуту!» У всех на лицах, было абсолютно непередаваемое словами выражение, свойственное, кстати, только сильным мужчинам : казалось, что еще секунда и эти "крутые мэны" ломанутся из дома прочь, лишь бы спастись от самого страшного мужского кошмара – от женских слез!
По-видимому, вождь подал какой-то знак, не знаю, не видела, но в дом, едва ли не бегом, влетели два подростка, подхватили меня под руки и отбуксировали к ожидающим во-дворе, женщинам. Те, как встревоженные квочки, бросились ко мне и окружив стали наперебой успокаивать. Я успокаиваться не желала!
Конечно надо было уже прекращать рев, но я еще не решила, как лучше это сделать. И вдруг, между двумя всхлипами, обнаружила у себя перед носом… петушка на палочке! О! Класс! Самое то! Я моментально заткнулась и уставилась зареванными глазами на любимое детское лакомство.
– Это мне? – Прерывающимся голоском робко осведомилась и получив утвердительный ответ тут же сцапала леденец и засунула его в рот.
Вокруг довольно заулыбались. Видимо порадовавшись наступившей тишине, во двор вышел вождь и застал меня с конфетой во-рту. Вот если бы я специально ставила эту сцену, то и тогда не получилось бы лучше! Я, такая маленькая и хрупкая, по сравнению с местными жителями, стояла в окружении женщин и подростков обоего пола, улыбалась и самозабвенно сосала леденец. И только распухшее от слез лицо и покрасневшие глаза указывали на отчаянный рев минуту назад. У вождя жалостливо изломились брови и он горестно помотал головой. В этот момент я поняла, что победила…
Это кто там что говорил против жалости?! Да это самое сильное и созидающее чувство! Только из одной жалости человек может пойти на то, что не сделает даже ради любви! Теперь я в полной безопасности и любой мой поступок (ну, почти любой – зарываться все же не следует), так вот : почти любой мой поступок сойдет мне с рук! Что и следовало доказать!
Глава 7. Не все мишке малина, или на помощь алому лучику
В окружении этих бесхитростных людей, жилось мне хорошо. Сделав для себя все необходимые мне выводы, они причислили меня к детям младшей возрастной группы и не предъявляли никаких требований, разрешая заполнять день по моему желанию. При этом все жалели "убогую сиротку" и баловали меня по-всякому.
Моя мама воспитывала меня довольно строго и сейчас я будто получила возможность прожить заново более счастливое детство.
Что бы успокоить свою совесть, я по мере сил и умения пыталась быть полезной приютившим меня людям, но если говорить откровенно – ни того, ни другого, в достаточном для этого мире количестве у меня и не было! Бадью, которую местная девочка-подросток несла одной рукой, я с трудом поднимала двумя. За скотом я ухаживать просто не умела. Так что пока, мои мелкие услуги оказывались капельками в бескрайнем море!… Впрочем, на кое-что сгодилась и я…
Пацаны пред-подросткового возраста собрались на рыбалку. Как тут было заведено, они брали с собой кучу желающих из малышни. Единственным ограничением была способность ребенка дойти до озера не задерживая старших, поэтому пригласили и меня. Как я поняла, поход был организован на "Дальнее" озеро за необыкновенно вкусной, особенно в вяленом виде, рыбой – макушей. Попутно, планировалось вволю накупаться в озере и налопаться малины, что в изобилии росла по берегам и славилась особо крупной ягодой.
Мальчишки взяли с собой какие-то незнакомые мне приспособления для ловли этой рыбы, большие корзины для ее переноски, а девочки (и я в том числе) взяли туески под малину. Едва рассвело мы двинулись в дорогу.
День прошел замечательно! Когда я впервые увидела корзины, взятые пацанами под улов, то мысленно недоверчиво хмыкнула. Когда же рыбалка закончилась, я изумленно вытаращила глаза : парни были ВЕЛИКОЛЕПНЫМИ рыбаками! Мало того, что все корзины были полны, что называется "с верхом", так мы еще и наелись ее в волю! Накупавшись, полакомившись малиной и наполнив свои туески, мы пообедали печеной в глине, вкуснейшей рыбой и ближе к вечеру собрались домой.
Чтобы выйти на довольно широкую тропинку ведущую в деревню, нужно было пересечь большой малинник. Вот там-то все и случилось…
Старшие ребята по-двое несли корзины с уловом, пропустив длинные палки в специально сделанные для этой цели петли. Что бы не толкаться на тропке, они скорым шагом ушли вперед небольшим "рыбным" караваном, а мы с девочками и младшими пацанами, изрядно отстав, не спеша двигались сзади.
Вокруг стояли такие заросли малины, что мы, обуреваемые жадностью, то и дело тянулись за особо приглянувшейся ягодкой.
Вдруг все завертелось с бешеной скоростью : шедшие впереди девчонки ахнули и шарахнулись назад, налетев на идущих следом малышей и свалившись вместе с ними в "кучу малу".
Я не попала в эту кучу по чистой случайности, ибо сильно отличаясь от рослых и плотных местных жительниц тонкой костью и хрупким сложением – "улетела" бы за милую душу, если бы за секунду до этого, прельстившись особо шикарным малиновым кустом, не соступила с тропинки.
Подняв свой туесок над головой я бочком двинулась в колючие заросли когда возник переполох за моей спиной. Удивленно я повернулась к детям и увидела…!!!
Боже! Эта картина еще долго навещала меня в кошмарах! Над кучей беспомощно барахтающихся детей нависал встающий на дыбы огромный, бурый медведь!
Я заорала так, что едва сама не оглохла, каким-то диким прыжком с разворотом вылетела ему на встречу и со всей силы опустила на морду свой туесок! Малина фейерверком брызнула во все стороны, а я не прекращая орать, лупила и лупила медведя уже пустым туеском по громадной башке!
В чем был мой расчет? А его не было. Осознавала я, что могу погибнуть? Вряд ли! Просто были беспомощные дети и была нависшая над ними смерть…
Но, по-видимому, мой час еще не пришел, так как медведь, в ответ на мой "наезд" только хрюкнул и шарахнулся в сторону. Секунда! И лишь удаляющийся треск говорил о том, что медведь нам не привиделся!
Когда старшие мальчики прибежали на шум, то застали меня сидящей посреди тропинки, усыпанной раздавленной малиной и рыдающей от запоздалого испуга. Дети стояли вокруг и молча гладили меня по голове и плечам. Сначала парни решили, что малину я рассыпала случайно и теперь реву от досады. Поверили рассказу про медведя, только когда обнаружили свежие следы медвежьих лап…
Похоже, что в историю этого поселения, я войду как величайшая плакса того времени…
После того случая, отношение ко мне в деревне сильно переменилось. И если раньше оно было добродушно-снисходительным, как к милой и забавной, но по большому счету, бесполезной зверушке, то теперь явно прослеживалось уважение и даже, какое-то мистическое, я бы сказала, почтение. Стоило мне появиться где-нибудь среди взрослых, как они начинали многозначительно переглядываться и качать головами.
Меня это не напрягало, а скорее – забавляло. Больше меня волновало то, что я начала видеть человеческую ауру. Это было одним из свойств камня, проглоченного у Петера.
Кстати : мой друг навещал меня периодически. Человеческие поселения для лепреконов не комфортны по многим причинам, а уходить в лес одной, после той истории, что я здесь рассказала, было не разумно и я боялась, что мы не сможем видеться достаточно часто. Но, как выяснилось, если каждый раз прихватывать с собой понемногу золота из магического горшка, то на пару часов свидания, раза два в неделю, мы вполне могли рассчитывать.
Я едва не завизжала от радости, когда впервые после нашей разлуки раздался знакомый дробный стук. Голосом, Петька, свое появление больше не предварял. Постучит, и минут через пять – появляется.
Что бы с ним пообщаться и нас не выдали голоса, я обычно уходила в сарай, к скотине. К счастью, скот к лепреконам относился вполне лояльно, как и они к скоту.
Успокоенная Петером относительно магических талантов местных жителей, я при первой возможности откопала его подарки и теперь с ними уже не расставалась.
По тем случайным и отрывочным сведениям из моего мира, которые я помнила, я определила, что в приютившей меня деревне, царил, скорее всего, родовой уклад. Жители объединенные кровным родством жили в больших общих домах и вели совместное хозяйство.
Сферы влияния строго разграничивались : если все что касалось охоты и работы вне стен дома, а так же военных действий, было в ведении мужчин, то в семье всем распоряжались женщины. Старшинство переходило к старшей невестке в тот момент, как свекровь утрачивала способность к деторождению.
Большуха была не только старшей в деревне, но и в своем роду была главой. После моего памятного рева в "дружинном доме", Любомира как бы удочерила меня, или точнее будет сказать – взяла под покровительство, в общем, я так и осталась жить в ее семье.
В ближайшее время моя покровительница должна была впервые стать бабушкой. Происшествие, связанное с этим событием, добавило мне еще очков в глазах местных жителей и членов моей приемной семьи. А было так…
Родить должна была ее старшая (и пока единственная) невестка. Вообще-то, по многочисленным прогнозам, ждали девочку. Хоть здесь это и не было трагедией, но муж Малаши, Яслав, глядя на ее живот, все же вздыхал тайком, когда думал, что на него никто не смотрит.
Мне очень импонировало отношение местных жителей к своим женщинам. Здесь не было такого преклонения как при матриархате, но все равно – женщин и девушек уважали и не обижали. Если же какой-нибудь мужчина по пьяни или по другой причине, поднимал руку на жену, то мало того, что его за это начинали презирать другие мужики, так он еще и удостаивался персонального разговора с Самим!
Я мысленно повеселилась, когда узнала, что у сероглазого вождя Туриша, прозвище "Сам"! Еще бы "Батей" прозвали!
Так вот – после подобного собеседования, виновник мог с недельку походить с увесистым фингалом! Ручка у Туриша была тяжеленькая!
В отношении брака законы были тоже самые либеральные : принуждать, почти не принуждали. Девушка должна была влюбиться уж совсем в "никчемного" парня, чтобы ей не разрешили за него выйти, а в отношении девушек критерии были еще мягче. Я вообще не знаю, какую девушку здесь могут счесть "никчемной". Разве что меня, да и то – до случая с медведем.
Конечно меркантильные соображения при выборе пары для чада, у родителей не исключались, но все же больше смотрели на личные качества будущей пары, а если сказать твердое "нет!", то за косу или за чуб, по-любому к алтарю тащить бы не стали!
"Не праздных", то есть беременных баб здесь берегли, стерегли и работой не нагружали. Свекровь, у которой "брюхатая" невестка сходила бы за водой, ждало не хилое порицание от товарок.
Так вот. Малаша ждала малышку и ходить ей было еще аж два месяца. Родом она была из соседнего поселения и вся ее кровная родня, соответственно, проживала именно там.
И вот этой брюхатой чуне приспичило навестить мамашу. Я присутствовала при разговоре и слышала как она убеждала мужа и свекровушку, что де и "ходить" ей еще долго, ближе к родам к матушке уже повидаться не съездишь, и ехать-то тут не долго, и чувствует-то она себя прекрасно…
Проблема была в том, что накануне ее муж очень неудачно сходил на охоту. Я не специалист, но по-моему он получил "ущемление" какого-то нерва и сейчас скрипел зубами и охал от любого движения.
Знахарка над ним уже поработала, но быстро такие хвори не вылечиваются. О том, что бы ехать с женой и речи не было, а одну он ее и "праздную" бы не отпустил. Но тут вмешался его младший братец Ясон, у которого, как я подозреваю, был в той поездке свой интерес и предложил сопроводить Малашу к родителям в лучшем виде. На том и порешили.
Как я уже говорила, к тому времени я начала видеть ауры, но толку от этого умения было мало. Ну вижу и вижу! Я же не знаю какими они должны быть, так что заметила бы не порядок, разве что увидев кого-то без головы на плечах!
У Малаши аура была плотная и насыщенная. Такие же я уже видела у других, благополучно разрешившихся от бремени. По своему не богатому опыту знала, что у младенчиков-мальчиков, в утробе матери, в ауре преобладают алые и розовые тона, а у девочек – оранжевые и желтые всполохи. Так забавно было видеть дополнительные "обручи" вокруг талии беременных женщин.
У Малаши вокруг живота "обруч" был не совсем обычный : сквозь яркие оранжевые и желтые тона время от времени пробивал не менее яркий алый луч. Что это могло бы значить я не знала. Опыт-то не богатый – может оно и так бывает? Родит какую-нибудь деву-воительницу, мало ли?
Малаша с Ясоном уехали, а меня начал точить червячок тревоги. Никогда еще со мной такого не было. Я пристала к Любомире : а какая к Малашиной родне дорога ведет? А не надо ли через лес ехать? А не шалят ли в той стороне разбойники? Одолела ее в конец, но выяснила, что ехать к ним не долго : утром выехал, а к вечеру уже там. И дорога хорошая и спокойная, про разбойников в тех местах и не слыхивали!
Не знаю, что подумала про мой допрос Большуха, видимо решила, что я про собственную поездку вспомнила, которая так печально закончилась, но она обняла меня своими мягкими руками и поглаживая по-спине подержала так, успокаивая, потом сунула мне яблоко и отправила кроликов кормить – самая приятная работа для девочки. Я ускакала, но напоследок все же поинтересовалась когда Малашу назад ждут.
За эти дни мой червяк не только не угомонился, а еще и сильнее озверел. И что думать – не знаю, и посоветоваться не с кем. Короче, решила я Малаше на встречу сходить. Сообщила Любомире, что в лес пойду и что бы до вечера не ждали. Она кивнула, сунула мне узелок с пирожками (очень ее огорчало, что меня никак откормить не удается и всегда требовала, что бы я без еды на целый день не убегала) и я потопала.
Шла долго. Солнце уже за полдень перевалило и я решила, что до во-о-он тех кустиков дойду и сделаю привал. Отдохну и пирожков с простоквашкой покушаю. Не судьба…
Дошла я до намеченных кустиков, а оттуда открылся шикарный вид : внизу раскинулась широкая, зеленая-призеленая пойма, река голубой, блестящей лентой рассекает ее на две половины, а дорога, по которой я сюда добралась, переходит в ярко-желтую песчаную косу, которая бродом стелется по дну реки и под слоем текучей воды переливается жидким золотом! Красота! Аж дух захватывает!
И не только от красоты, кстати! Только я реку увидела, как мой червяк взвыл благим матом! Я аж передернулась вся! Присмотрелась к пейзажу и заметила то, из-за чего червяк выл! Чуть в стороне от брода, уже на этом берегу, был привязан рыжий конь запряженный в знакомый тарантас, а вот людей видно не было.
Вниз я слетела как на крыльях! Даже не запыхалась. А сердце заходится : что-то увижу? Фу-у-ух! Живые и целые! Почти у самой дороги, только за густыми зарослями местных кустов, лежала на земле Малаша с искусанными в кровь губами, а Ясон метался между ней и тарантасом и подвывал без слов! Увидел меня и чуть не расплакался от радости!