Годы шли. Бэлла достигла совершеннолетия, превратившись в прекрасную сеньориту. Казалось, что старинный монастырь был основан для нее одной. Бэлла была его душой. Теплые летние ночи она проводила в монастырском саду, где до самого рассвета, в мнимом обществе своего возлюбленного рассуждала о вечном. Днем же, с новыми силами, она неустанно помогала Фелиции, для которой оставались загадкой неистощимая сила и любовь ее подопечной.
Начало пути. Намерение
Франческо стоял у реки, оголившись по пояс. Его крепко сложенное тело, немного истощенное в пути, привлекло внимание одного из пилигримов.
– Ты воин? – спросил он у молодого тамплиера.
Франческо уклончиво покачал головой и вошел в прохладные воды реки Иордан. Пилигримы последовали его примеру. Набирая воду в ладони, они омывали свои выжженные солнцем лица. Завершив обряд, Франческо развел огонь, вокруг которого дервиши развесили вымокшие после купания одежды. Думая об отце, он смотрел сквозь играющие лепестки пламени на шатер, стоящий у самой реки.
– Паломники из Сирии, богослов Умар, – тихо произнес Халиф, сидящий напротив Франческо.
– Мир вам, – раздался низкий и звучный голос со стороны шатра.
– Мир, – в один голос ответили дервиши.
– Идите к нам. Разделите с нами нашу трапезу, – прозвучал все тот же звучный голос.
Не долго думая, одев на себя еще влажные одежды, пилигримы, приняв приглашение, подошли к шатру.
– Мир вам,– с уважением произнес встречающий дервишей статный с благородными чертами лица сириец. – Еды на двоих всегда хватит на четверых, а еды на четверых всегда хватит на восьмерых,– процитировал он слова Пророка и рассадил гостей так, чтобы они были ближе к костру.
Поев, сирийцы и пилигримы воздали хвалу Господу за хлеб насущный и принялись обсуждать таинства, сокрытые в водах священного Иордана, а Франчеко думал о стране Богов, о реке, берущей свое начало из глубин вселенной. Каждому сидевшему у костра было что сказать. Франческо внимательно слушал мудрецов, но один из них вдруг обратился к нему с вопросом, разделяет ли он их мнение. Почтенно склонившись , Франческо произнес:
– Разве могу я что-либо добавить к той мудрости, которая открылась вам после многолетних поисков истины? Я лишь идущий на путь к знаниям, вся мудрость, которая сегодня пролилась из ваших уст, была впитана мной с согласием и благодарностью. Придет время, когда собранные по крупицам знания станут светом освещающим путь к Богу. Но сегодня у этого костра, мне бы хотелось молчать и внимать вашим словам.
Старшего из сирийцев слова Франческо очаровали. Улыбнувшись, он процитировал древнее изречение:
– Не старайся занять место получше, если оно по праву принадлежит тебе, ты непременно будешь на нем восседать.
Франческо учтиво поклонился старцу.
За разговорами о Вечном время пролетело незаметно. Начало светать, и у костра остались только молодой Латерано и суфий-богослов.
– Кто твои родители? – спросил Умар у Франческо.
Исполненное благородством сердце не позволило солгать, да и скрывать ему было нечего. Умар не представлял для него опасности. Добрый нрав богослова покорил Франческо, и тот рассказал, зачем прибыл в эти благословенные земли. Внимательно слушая его рассказ Умар , поглаживал свою посеребренную временем бороду , легко кивая, он выражал понимание. Когда Франческо закончил говорить , Умар сказал ему:
– Меня восхищает твое бесстрашие. Ты идешь по великому пути. А это значит, что ты из числа ищущих. Всякий ищущий – мой брат. Я отвезу тебя к могиле твоего благородного предка, а затем ты погостишь у меня. Я позволю тебе воспользоваться своей библиотекой, после чего благословенно провожу тебя с останками твоего благородного прадеда на родину.
Франческо был тронут предложением Умара и без лишних раздумий согласился отправиться в путь с новым другом. Утром следующего дня, попрощавшись с пилигримами, он отправился к месту, указанному на карте, которая передавалась в его семье из поколения в поколение. Спустя два дня пути, они были в нескольких верстах от Иерусалима. Чтобы не привлекать к себе внимания случайных попутчиков, было принято решение дождаться темноты. Не теряя времени, путники раскинули шатры. Умар достал сухие лепешки и овечий сыр.
– Знал бы ты, какой сыр и вино готовят у меня на родине! – похвастался Франческо.
– Я не пью вино. Наша религия запрещает человеку одурманивать себя, – ответил Умар.
– А разве философия суфиев, выходящая за рамки догм, не одурманивает? – спросил с улыбкой Франческо.
– Это не одурманивание, – с гордостью заявил Умар и продолжил, – пророк сказал, что неравны знающий и незнающий, а в священном Коране говорится: «Воистину это писание для обладающих разумом». Еще есть упоминание о том, что Всевышний всегда доволен своими рабами, рассуждающими о Нем. Господь, Сущий. Он Сущность, и личностный его аспект невозможно осознать не предаваясь рассуждениям.
– У Сущности нет личности, – возразил Франческо. – Ее природу невозможно постигнуть.
– Если тебе удобно рассматривать действительность с этого положения, пусть будет по-твоему. Природа Сущности проявляется в Личности.
– С этой точки зрения у Сущности есть Личность, как и у Личности есть Сущность, – согласился Франческо.
– Когда мы, суфии, говорим о создании, то подразумеваем совокупность всех элементов природы, как скрытых, так и проявленных. Создание подразумевает наличие Создателя. Процесс творения возможно осуществить, только обладая чувством, волей, мышлением, знанием. Четыре этих качества, определяющие личность, проявлены природой. Говоря о природе, я подразумеваю гармонично сосуществующие элементы, составляющие ее, что указывает на наличие разума, за пределами которого находится не проявленное состояние.
– По-твоему выходит, что Личность – это проявленное состояние Сущности? – спросил у Умара Франческо. Тот, ненадолго задумавшись, ответил:
– Сущность словно в зеркальном отражении проявилась в личности, для того чтобы взглянуть на себя ее глазами. Если ты будешь пребывать в раздумьях, то непременно придешь к заключению, из которого будет следовать, что именно Личность проявила Сущность, с целью отразить ее в Своей природе.
Умар поднял указательный палец к небу и добавил, поднимаясь на ноги:
– Пора. Начинает темнеть.
Войдя в шатер, он совершил вечернюю молитву, а затем вынес два мешка и положил их перед Франческо со словами:
– Сложишь в них останки своего благородного предка.
По дороге к отмеченному на карте месту они продолжили рассуждать. Тамплиер обратился к суфию:
– Не кажется ли тебе, что отношение к Творцу как к Личности ограничивает Его непостижимую природу?
– Считая, что Он не проявлен в личностном аспекте, ты как личность признаешь Его неполноценно проявленным, – не задумываясь произнес Умар, а затем остановился и указал на скалу, выделявшуюся темным пятном на фоне освященного луной неба. – Вон, то место. Дальше я не пойду. У нас не принято беспокоить мертвых, даже с такими благородными целями.
Умар передал факел, и дальше Франческо отправился один.
Обойдя скалу и найдя место обозначенное на карте символoм, он обнаружил выступ. Это был валун, закрывающий вход в пещеру. Нужно было копать под ним, чтобы он просел и открыл проход. Ковыряя ножом окаменелую глину, Франческо заметил, что валун немного опустился. Он отложил нож в сторону и принялся его раскачивать. Валун провалился в выкопанную яму, а перед Франческо открылась небольшая ниша. Взяв факел, он протиснулся в нее и увидел рыцаря, лежащего на каменной плите. Подойдя ближе, Франческо положил свою руку ему на плечо. В руках, сложенных на груди, рыцарь держал родовой меч. Франческо опустился перед ним на колени и обратился мыслями к своему отцу.
«Я сдержал свое обещание».
Умар ждал на том же месте. Услышав шаги, он принялся вглядываться в темноту, в которой едва виднелась приближающаяся фигура. В одной руке Франческо нес меч, в другой – щит с гербом рода на лицевой стороне. На спине у него висел мешок с останками прадеда.
– Спрячь, спрячь! – встревожено крикнул Умар. – Нас никто не трогает только потому, что мы невинные богословы.
Франческо оглянулся по сторонам и спрятал меч в складках одежды, прижав к себе щит. Позже он вспоминал испуг, отразившийся в ту минуту на лице Умара. Подтрунивая над стоим товарищем , Франческо таращил глаза и, изображая суфия, повторял: «Спрячь, спрячь!» чем вызывал бурю эмоций у всегда сдержанного друга.
Прибыв в Дамаск, каждый занялся своим делом. Умар был занят своей супругой, которая была на сносях, а его гость, меж тем постигал божественные науки. Вечерами, суфия навещали ученики из соседних городов. В бурных обсуждениях Франческо по крупицам собирал знания о Личности, проявляющей свою природу в сущности. Согретый добротой и гостеприимством Умара, он осознал, что именно благодаря своему благородному намерению, он, тамплиер Латерано, сможет вернуть на родину мощи прадеда для захоронения.
Шел второй месяц. Не желая злоупотреблять гостеприимством, Франческо сообщил Умару о том, что намерен покинуть Сирию и отправиться в Италию. В тот же день у Умара родился сын.
– Я назову его Хасаном. Так звали моего отца! – не сдерживая своей радости, заявил суфий.
Услышав радостную весть, Франческо протянул другу медальон.
– Это герб ордена, к которому я принадлежу. На обратной стороне – герб моего рода. Ты помог мне вернуть на родину останки моего предка, пусть этот медальон буде скреплять союз двух семей и свидетельствовать о твоей неоценимой помощи.
Обняв Умара на прощание, Франческо отправился в путь. В пути в одну из чудных ночей, когда он шел морем к берегам родной Италии ему приснился монастырь пресвятой Девы Марии, расположенный недалеко от его родного поместья. В монастырском саду Франческо увидел молодую монахиню. Деревья словно склонялись перед ней. Проснувшись, он пытался вспомнить ее лицо, но образ монахини ускользал от него в ярком свете. Отчетливо в памяти сохранилось только сияние, коим был охвачен ее лик. Оно согревало его неземным чувством. Решение было принято. Он должен посетить обитель по дороге домой.
Начало пути. Любовь.
Теплая сентябрьская ночь, расшитая серебром лунного света, придавала монастырскому саду нежное благоухание, завораживая таинством природы сердце Бэллы. Тени деревьев нежно ложились на луг, укрытый ковром опавших листьев. Она думала о Нем. Звездное небо казалось ей необычайно родным. Луна любовно улыбалась ей. Сердце девушки от радости билось все чаще. Весь мир словно дышал ее любовью. Бэлла остановилась в беседке, опутанной цветами дикой розы. Закрыв глаза, она сделала глубокий вздох. Пьянящий аромат осенней ночи разлился по всему ее телу тонкими струйками. Проникаясь магией чувств, она расслышала вдалеке взволновавшее ее пение птиц. Когда Бэлла открыла глаза, перед ней стоял юноша. Он смотрел на нее взглядом, выражавшим ту самую любовь, которой она жила. Тело юноши своим цветом напоминало предгрозовую тучу, Его черные шелковистые волосы мягко ложились на широкие плечи, завораживая Бэллу своей красотой. Смешанные чувства овладели ее душой. Протянув к Бэлле руку, он выдохнул на свою ладонь маленькую вселенную, зазвучавшую чудной мелодией и осветившей все вокруг. Вселенная спокойно лежала в его протянутой руке.
– Это дух мой, – сказал он и приказал ей, поднеся ладонь к ее устам: – Вдохни его.
Бэлла повиновалась и сделала глубокий вдох. Миллионами колокольчиков зазвенела вся ее плоть. Сладким чувством отзываясь на хоровой перезвон, что-то ярким светом вырвалось из самых глубин ее души, что-то незнакомое ей раньше. Бесчисленные звезды словно из самой глубины ночного неба вырвались вслед за светом и озарили пространство, образовав вокруг нее сияющий купол. Бэлла от изумления сделала еще один глубокий вдох – и образовавшаяся вокруг вселенная вошла в нее, ярким светом затмевая сознание девушки.
Придя в себя, она увидела настоятельницу, склонившуюся над ней.
– Что случилось? – обеспокоенно спросила женщина.
– Что со мной произошло?
– Благородный господин нашел тебя лежащей без сознания у монастырских ворот. Я сообщу ему, что ты пришла в себя, – выходя из кельи, Фелиция строго наказала своей подопечной ни в коем случае не подниматься. Бэлла начала вспоминать, что с ней произошло. Сосредоточив свое внимание на внутренних ощущениях, она почувствовала новую жизнь внутри себя. Образ юноши вновь предстал перед ней. Погружаясь в новые ощущения, Бэлла уснула, а когда проснулась, чувствовала себя уже намного лучше. Вселенная, вырвавшаяся той ночью из глубин ее души, окутывала ее куполом, под которым царило умиротворение и всеобъемлющий покой. Чувство восторга, которое она скрывала от всех, посещало ее всякий раз, как в памяти возникал этот образ.
Спустя четыре месяца Бэлла заметила, насколько сильно вырос ее живот. Еще через два месяца широкое монашеское платье перестало скрывать ее тайну. Все вокруг обсуждали положение, в котором она находилась. Трудно было не замечать косые взгляды недружелюбно настроенных сестер. Девушки со злыми языками и сердцами обсуждали ее и говорили, что она предалась плотскому удовольствию той самой ночью, когда ее нашли без сознания. Слухи вызывали беспокойство у опекавшей Бэллу ,Фелиции, но девушка все не решалась рассказать правду своей любимой настоятельнице.
– Я не грешна! – говорила она со слезами на глазах, когда Фелиция, качая головой, смотрела на нее сочувствующим взглядом. Когда с той самой ночи прошло восемь месяцев, совет старших сестер принял решение сообщить о случившимся в Ватикан. Папа распорядился запереть Бэллу в темной келье, а новорожденного по истечении срока кормления отдать в приют Ватикана. Даже покровительствующая Бэлле Фелиция, сохраняя к ней теплое чувство, не смогла препятствовать высшей инстанции. Единственное, что она смогла сделать для своей подопечной, так это собственноручно принять у нее роды.
Когда же это случилось, Фелиция была поражена: Бэлла действительно была невинна. Добившись аудиенции папы, Фелиция рассказала ему о чуде. Папа рассмеялся и счел рассказ заступничеством наставницы за свою подопечную. Не сумев повлиять на решение папы, Фелиция прибыла в монастырь и отправила Франческо письмо с подробным описанием произошедшего. Франческо откликнулся немедленно. Прибыв в монастырь, он настаивал на встрече с Бэллой, но совет старших сестер ему в ней отказал. Тогда Франческо стал настаивать на том, чтобы ему отдали ребенка, поскольку все считали его отцом новорожденного. Но и на эту просьбу он получил отказ.
– Такое не каждый день случается, – сказала Фелиция и добавила, что, возможно, папа сам пожелает взглянуть на малыша. Франческо снял с себя медальон и попросил надеть его на малыша. Страх овладел Фелицией, когда она узнала герб тамплиеров.
Спустя месяц, добровольно сняв с себя полномочия настоятельницы, Фелиция получила разрешение поселиться в темной келье с Бэллой. Вслед за Фелицией, сохраняя преданность своей наставнице, отправилась и ее помощница.
Малыш унаследовал имя своего тайного покровителя, Франческо. Окончив католическую школу, он получил сан священнослужителя и приход, одну их патриарших церквей Ватикана, Сан Джованни ин Латерано.
Возвращение . Благословение
Благодаря звуку небесных вибраций он ворвался в атмосферу. Тучи сгустились над лесом в предгорье Гималаев на севере Индии. Вобрав в себя силу энергии воды, собравшейся в тучах, он ударил молнией в гору. Пройдя через горную породу, объединив в себе силу пяти элементов и пройдя по прожилкам кварца, он оказался в пещере, в которой находилось тело, оставленное им триста шестьдесят лет назад. Электрическим разрядом молнии он проник в сердце. Став единым целым с плотью, он потоками жизненной силы начал разгонять кровь, застоявшуюся в венах. Сердце, , ударило раз, другой… Загустевшая кровь начала свое движение по всему телу. Он почувствовал, насколько сильно онемела вся его плоть. Рефлекторно легкие сделали первый вдох и сжались в спазме, затем еще один – снова спазм – и еще вдох… Кашель выгнал из легких все застои, обеспечив к ним приток крови. От первого позвонка до последнего пронеслась по телу энергия жизни, вызвав вибрацию в области межбровья. Вибрация в межбровье усилилась тонкой нитью, соединившись с темечком, откуда мощным потоком энергии потекла вниз и оживила биополе. Каждый вдох наполнял его плоть силой. Ощущение онемения прошло. Вытянув ноги и оставив положение лотоса, он встал. После долгого бездействия ему трудно было восстановить равновесие: собрав все силы, он сделал первый шаг. Ноги его подкосились. Едва удержавшись на них, он сделал следующий шаг. Луч солнца, пробравшийся в пещеру, лег на его лицо и ослепил отвыкшие от света глаза сквозь закрытые веки. Сосредоточив прану, он открыл глаза. Свет вместе с болью ворвался в мозг, оживив функции восприятия. Из глубины пещеры до его слуха доносились звуки капающей воды. Интуитивно он направился на этот звук. С каждым новым шагом звук усиливался.