Неожиданное понимание оказалось почти шокирующим.
«Я прекрасно могу себе представить Гарри Поттера — гриффиндорца, но мне совершенно незнаком Гарри Поттер — слизеринец».
Так не это ли ответ на вопрос?
Он никогда ничего не делал для себя, никогда не поступал вопреки ожиданиям окружающих. Он всегда хотел оправдывать надежды. Но чего ради он делал это? Одобрение? Чьё? Похвала? Он не удостоился ни одной за всю свою жизнь. Долг? Перед кем? Стремление к идеалам? Он даже не знал толком, что это значит.
Что скажут люди, если он чуть-чуть побудет эгоистом? А важно ли, что они скажут или подумают? В конце концов, в жизни Гарри был только один человек, чье мнение имело для него смысл. И этот человек никогда ничего от него не требовал и ничего не ждал.
— Решение принято? — уточнила шляпа. — Ты уверен?
Гарри глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Да.
— Да будет так.
* * *
Альбус Дамблдор давно так не волновался. Когда в зал вошли первокурсники, директор тут же принялся искать взглядом одного-единственного мальчика, того самого мальчика, на которого половина магической Британии возлагала огромные надежды, того самого мальчика, которого Альбус мечтал увидеть вот уже десять лет. Того самого Гарри Поттера, которого он так подвел. Его взгляд пристально изучал каждое лицо, пока дети приближались к преподавательскому столу.
Вдруг что-то привлекло внимание директора. Сначала он даже не понял, что заставило его чуть вздрогнуть и насторожиться. Словно среди стоящих перед ним детей был кто-то, кого здесь быть не должно. Он снова осмотрел первокурсников, пока не нашел того, кого искал. Только огромная выдержка и многолетний опыт вкупе с некоторой жизненной мудростью не позволили директору тут же схватиться за свою волшебную палочку. Прямо напротив него стоял человек, который однажды уже оканчивал Хогвартс.
Альбусу показалось, что в одно мгновение он перенесся почти на пятьдесят лет назад, попав в тот год, когда перед ним стоял этот самый ребенок с гордо поднятой головой и абсолютным холодом в непроглядно-черных глазах. Тот самый ребенок, который спустя много лет назвал себя Лордом Волдемортом и принес в магический мир всю ту злобу и ненависть, что жили в его душе. Сейчас, в это самое мгновение Альбус смотрел в глаза Тома Марволо Риддла.
Наваждение исчезло так же стремительно, как и появилось. Образ из прошлого растворился, позволяя директору увидеть обычного ребенка, невероятно похожего на юного Тома Риддла, но больше в его тёмных глазах не было того пугающего холода, что жил в них раньше. Просто мальчишка, спокойно ожидающий распределения, взирающий на мир с жаждой знаний и неиссякаемым любопытством, присущим всем детям его возраста. Беспокоило директора только поразительное сходство с другим ребенком, которого Альбус когда-то знал. Усмехнувшись, мальчик что-то прошептал на ухо стоящему возле него первоклашке. Дамблдор перевел взгляд левее и на мгновение захотел выйти из зала, чтобы восстановить душевное равновесие. Гарри Поттер. Это был Гарри Поттер, значит этот мальчик рядом с ним…
— Арчер, Томас! — объявила Минерва.
В голову директора закрался вопрос о том, могли ли у Тёмного Лорда быть дети… или, если уж на то пошло, внуки? Это многое объяснило бы.
«Но как, во имя Мерлина, могло так случиться, что именно этот ребенок стал лучшим другом Гарри Поттера? — размышлял Дамблдор, наблюдая за тем, как Том усаживается на табурет, и МакГонагалл надевает на него шляпу. — И стоит ли мне беспокоиться по этому поводу?» — мысленно добавил он, когда шляпа определила Арчера на Слизерин.
Распределение продолжилось, а директор, тем временем, рассматривал Гарри Поттера. Когда его друг был отправлен на Слизерин, он явно расстроился. Это было видно по его глазам, по тому, какое смятение отразилось в них. Альбус внутренне сочувствовал ему, понимая, что когда тот попадет на Гриффиндор, их дружба закончится, по крайней мере, они сильно отдалятся друг от друга. В конце концов, эти два факультета превращали во врагов даже родных братьев. Единственное, на что надеялся Дамблдор, это то, что Гарри сможет найти на своем факультете хороших друзей, которые помогут ему справиться с ситуацией и поддержат его.
Наконец, настала очередь Поттера, и Дамблдор подался вперед, внимательно наблюдая за происходящим. Шляпа молчала достаточно долго, заставив старика занервничать, но, наконец, ссутуленные плечи Гарри расслабились и директор понял, что Шляпа приняла решение.
«Надеюсь, он будет не сильно переживать...» — начал думать Дамблдор, когда на весь зал раздалось громогласное «СЛИЗЕРИН!»
В Большом зале сделалось очень тихо. Директор поймал взгляд Минервы и готов был поклясться, что прочитал в нем откровенное ехидство. «Я говорила тебе, Альбус», — говорили её глаза, когда она снимала Шляпу с мальчика.
Гарри поднялся на ноги, он был очень бледен. Бросив неуверенный взгляд на МакГонагалл, Поттер направился к своему факультету. В это же мгновение стол Слизерина взорвался аплодисментами.
Дамблдор не заметил, как закончилось распределение. Он даже не мог восстановить в памяти то, о чем думал, пока оно проходило. Он просто смотрел на стол Слизерина, наблюдая за тем, как Гарри Поттер опускается на скамью между Томасом Арчером и Драко Малфоем, как на лице Арчера расплывается довольная ухмылка, и он хлопает друга по плечу, что-то ему говоря, как Драко Малфой приосанивается, бросает пару фраз Поттеру и тот, словно во сне, пожимает его руку.
Наконец, последние ученики расселись по своим местам, и в зале наступила выжидательная тишина. Пересилив себя, директор широко улыбнулся, поднимаясь из-за стола, чтобы произнести традиционную речь.
— …И прежде, чем мы приступим к праздничному ужину, я хотел бы сообщить, что прогулки по Запретному лесу и блуждания по коридорам школы после отбоя, как бы вас это ни печалило, запрещены… — он говорил и сам себя не слышал, почему-то в голове вертелась только одна единственная мысль: «Что пошло не так?»
— …и напоследок, — он указал рукой на одного из преподавателей сидевшего в дальнем конце стола, — прошу поприветствовать нашего нового профессора по Защите от Темных Искусств Ремуса Люпина!
Под шум аплодисментов профессор защиты чуть привстал со своего места и приветственно улыбнулся студентам, хотя взгляд его то и дело останавливался на слизеринцах.
Дамблдор развел руки в стороны.
— Да будет пир!
На столах появилась еда, на которую тут же набросились оголодавшие студенты, а директор школы подумал о том, что у него, увы, пропал аппетит.
* * *
Праздничный пир, долгий путь в подземелья, череда незнакомых лиц и имен, которые он не запомнил, пронеслись для Гарри как в тумане. Он даже не знал, что вымотало его сильнее. Дорога в Хогвартс или последующие волнения из-за распределения. В любом случае, теперь все закончилось, и Гарри не желал делать никаких выводов из произошедшего. Что сделано, то сделано. Он не будет жалеть и переживать. Не будет размышлять об этом и строить глупые предположения, начинающиеся со слов «если бы…». Теперь он был слизеринцем, и в этом тоже должно было быть что-то хорошее.
«Сегодня слишком много всего случилось, — думал он, ложась в кровать, — мне кажется, я теперь вообще не смогу уснуть».
Мгновение спустя Гарри уже крепко спал, укутавшись в одеяло.
А на соседней кровати, закинув руки за голову и уставившись в одну точку, лежал его лучший друг, с лица которого не сходила лучезарная улыбка. Томас Арчер ещё никогда в жизни не был так счастлив.
Комментарий к Глава 4. Слушая Судьбу (1) Используется фрагмент из книги «Гарри Поттер и философский камень»,немного измененный, не моё не претендую, не знаю, зачем вообще так подробно все описывала, кажется, ностальгирую по книге =))
====== Глава 5. Быть слизеринцем ======
Дамблдор почти слышал, как из подземелий к нему мчится, сметая все на своём пути, декан факультета Слизерин, поэтому, когда дверь распахнулась, директор только отстраненно подумал, что его профессора в последнее время взяли странную моду врываться в его кабинет без стука.
— Это что, шутка? — с порога поинтересовался профессор зельеварения Северус Снейп, не заботясь ни о нормах элементарной вежливости, ни о том, чтобы окружающие его поняли.
Минерва, сидящая в кресле напротив Дамблдора, опустила чашку с чаем на блюдце и спокойно взглянула на своего начальника.
— Вы были правы, Альбус, — заметила она.
— Северус, — директор улыбнулся Снейпу, который сверлил его смертоносным взглядом, — я как раз ждал тебя. Присаживайся, пожалуйста. Чаю?
Тот его проигнорировал.
— Ни за что в жизни я не потерплю Поттера на своем факультете! — рявкнул он. — Я и так десять лет настраивался на то, что мне рано или поздно придется учить этого паршивца, но никто не говорил мне, что мне предстоит ещё и терпеть его на своем факультете!
Альбус подумал, что Снейп возможно слишком долго себя сдерживал и теперь стоит терпеливо подождать, пока тот накричится и успокоится. Или хотя бы выдохнется.
— Я требую, чтобы его перевели на другой факультет! — продолжал декан Слизерина.
— Боюсь это невозможно, Северус, — осторожно возразил Дамблдор, — решения Шляпы не оспариваются.
— Ваша Шляпа впала в маразм, раз решила, что Поттер приживется на Слизерине! — огрызнулся Снейп. — А сумасшедшую ересь сбрендивших галантерейных предметов легко оспорить. Зная вас, я ожидал, что вы уже готовите документы для перевода! В жизни не поверю, что вы так легко смирились с пребыванием своего золотого героя на Слизерине, — взгляд Снейпа упал на профессора трансфигурации, которую он, судя по всему, только заметил. — О, чудесно, и декан Гриффиндора тут как тут, думаю, Минерва будет не против забрать себе нашу шрамоголовую реликвию.
— Северус, — Дамблдор пристально взглянул на него, призывая его к спокойствию, — перевод Гарри невозможен, и ты знаешь это не хуже меня.
Снейп очень долго молчал, переводя свирепый взгляд с Минервы на Альбуса. Наконец, он резко выдохнул и сел в предложенное ему ранее кресло.
— Что-то вы слишком спокойны для человека, все надежды которого обрушились в одно мгновение, — заметил он.
МакГонагалл скрыла язвительную улыбку за чашкой чая. Она-то прекрасно знала, насколько НЕ спокоен был директор, ведь именно она последний час слушала его печальное «Но как же так, Минерва?», но Снейпу об этом можно было не говорить. В конце концов, она сама была удивлена подобным решением шляпы, только в отличие от Снейпа или директора, втайне предвидела подобное развитие событий. Гарри был прирожденным гриффиндорцем, а гриффиндорцы имели обыкновение преданно следовать за своими друзьями. На данный момент её беспокоила только безопасность мальчика и его душевное состояние. Слизерин был жестоким факультетом, и если Гарри не придется там ко двору, у него могут быть серьезные проблемы.
«Впрочем, если мальчик пострадает, — подумала заместитель директора, — я лично сверну Снейпу шею».
Дамблдор, тем временем, пустился в долгую пространную речь на тему судьбы, принятия решений и позитивных сторон ситуации, не забывая приправлять практически каждое предложение настойчивым: «Мальчик важен для нас, Северус», «Мальчика нужно защитить, Северус» и «Я верю в тебя, Северус».
Минерва прекрасно знала, как действуют на людей эти «успокоительные» речи директора, и даже Снейпу было сложно сопротивляться такому давлению. Она пила чай, наблюдая за тем, как постепенно гаснет гнев в его глазах, сменяясь удрученным смирением. Впрочем, ему все равно некуда было деваться, Альбус был прав, говоря, что решения Шляпы не оспариваются, но ещё одна истина была в том, что оспорить решение самого Гарри было гораздо сложнее. А значит, тот будет слизеринцем, хотят они того или нет.
Северус просто не мог поверить, что эта парочка гриффиндорцев до мозга костей сидела тут и говорила ему, что ничего ужасного в том, что их драгоценный Поттер попал на Слизерин, нет. На все его заявления, что мальчишку удавят на первой же неделе обучения хотя бы потому, что чёртов сын чертова Джеймса Поттера просто НЕ мог не достать весь факультет, разбивались о железобетонное спокойствие. МакГонагалл невозмутимо попивала чай, ехидно поглядывая на Снейпа, Дамблдор загадочно мерцал глазами, и никто не проявлял ни капли беспокойства. Что, Мордред их раздери, здесь происходит? Да Минерва должна была с ума сходить от горя, что их обожаемый герой оказался на вражеском факультете, так почему же она ничего не говорит? Почему ведет себя так, словно ни секунду не удивилась?
— Вы знаете что-то, чего не знаю я, — Северус с параноидальным подозрением посмотрел сначала на директора, потом на профессора трансфигурации. Они обменялись теми самыми особыми гриффиндорскими взглядами, которые не в силах был понять ни один слизеринец. На жердочке возле директорского стола с тихим вскриком вспыхнул феникс. В кабинете повисла тишина. Минерва и Альбус обратили повышенное внимание на птицу, пока она не прогорела окончательно, оставив после себя горку пепла на серебряном блюде под жердочкой.
— Мне казалось, он перерождался совсем недавно, — задумчиво отметила МакГонагалл.
— Только в прошлом году, — Дамблдор покивал, — это очень меня тревожит, возможно, с ним что-то не так…
Они впали в обеспокоенное молчание. Снейп готов был на убийство, он резко поднялся на ноги, смерив коллег презрительным взглядом, те тут же переключили на него свое внимание.
— Уже уходишь, Северус? — ласково поинтересовалась Минерва.
— Да, — отрывисто бросил он, — пойду, подсчитаю день, когда мальчишка в слезах прибежит к вам, умоляя перевести его на другой факультет.
«Я даже окажу ему честь, натолкнув на эту чудесную мысль, если он вдруг не дойдет до неё сам», — в мрачном предвкушении подумал он, покидая кабинет Дамблдора.
* * *
С точки зрения учебы, первые недели в Хогвартсе оказались достаточно легкими. В основном все уроки были вводными, профессора знакомились с учениками, рассказывали о значении и важности предметов, которые вели, и задавали сравнительно небольшие домашние задания. Гарри даже поймал себя на том, что немного разочарован, ему казалось, что на первом же уроке их засыплют градом информации, выдадут фейерверк заклинаний и завалят домашними заданиями. На практике же все оказалось довольно буднично и спокойно. Впрочем, это ещё не было поводом для того, чтобы расслабляться.
У Гарри всегда был талант к тому, чтобы себя накручивать и доводить до паранойи, особенно он грешил этим в последнее время, а вкупе с тем, что теперь он с утра до ночи был окружен потенциальными врагами, это его нервозное состояние вознеслось на новые высоты. Он даже не представлял, что слова Рона о слизеринцах, сказанные в Хогвартс-экспрессе, и предупреждение профессора МакГонагалл в Косом переулке так повлияют на его мировосприятие. Его не покидало ощущение, что он сидит на бомбе с часовым механизмом, которая вот-вот взорвется.
Но шли дни, а ничего не происходило. Потенциально хладнокровные убийцы, с которыми он ел за одним столом, ходил на одни уроки и спал в одной спальне, не спешили травить, душить и проклинать его. Самый страшный факультет Хогвартса не проявлял к Гарри Поттеру ни толики той кровожадной враждебности, о которой все говорили. Его сокурсники отнеслись к мальчику-который-выжил со спокойным любопытством. Никто не кидался на него с просьбами показать шрам, не таращился круглые сутки и не тыкал пальцем, чего, к слову сказать, было предостаточно со стороны других факультетов. Слизеринцы в большинстве своем были самыми обыкновенными детьми, у каждого из которых были свои недостатки и достоинства. Весьма сдержанные, довольно скрытные и, что приятно удивило Гарри, абсолютно самодостаточные. Конечно, нельзя было исключать высокомерия и чудовищного самомнения, которые в большей или меньшей степени присутствовали у всех слизеринцев, но Гарри достаточно долго общался с Томом, чтобы не обращать на это внимания.
К присутствию на их факультете победителя Волдеморта все отнеслись по-разному. Кто-то предпочитал игнорировать его, кто-то пытался завязать с ним дружбу, кто-то избегал и даже немного побаивался его, но ни разу он не удостоился открытого выражения неприязни. Безусловно, везде говорилось о двуличности и лживости слизеринцев, и нельзя было исключать возможности удара в спину, но Гарри так надоело пугаться малейшего шороха, что, доведя себя до высшей точки эмоционального напряжения, он, вдруг впал в равнодушие. И это ощущение невероятно ему понравилось. Впервые в жизни ему было просто плевать, кто и что о нём подумает. Он не стремился кому-то понравиться, не пытался на кого-то походить, не хотел никому ничего доказывать.