Дахи утвердительно кивнул, кратко вздыхая и поднимаясь из-за стола.
— Рассказывать будешь мне, — фидаин мрачно кивнул, забирая со стола миски. Малик только сейчас понял, что все трое не притронулись лишь к рыбе, которую принесла Хавса.
— Что, Малик, — Альтаир слабо ткнул ему локтём в бок. — Нашёл себе невесту?
— Ха-ха, очень смешно, — осклабился Малик так саркастично, как только мог. — Может, я тебе подружку ищу.
Альтаир замялся, стремительно мрачнея. Малик обернулся в сторону кухни, проверяя, не слушает ли их Дахи. Удостоверившись, что фидаин занят посудой, он повернулся обратно к собеседнику и с огромной долей хитрости ухмыльнулся.
— Только не говори, что она тебе нравится, — сдавленно прошептал Малик, сразу же переставая ухмыляться. — Ты хоть понимаешь, что тебе будет?
Альтаир молча побледнел, точно мел.
— Конечно нет, — он насилу мотнул головой.
— Ты в курсе, что это был риторический вопрос? — Малик обречённо вздохнул. Он хотел ещё много чего сказать, но Дахи быстро вернулся с кухни.
— Всё, живо спать, — фидаин неспешно начал тушить все свечи. Второй раз повторять ему никогда не приходилось. Малик и Альтаир располагались отдельно от Дахи, но их комнаты находились через стенку, потому оба подмастерья молчали, пусть им обоим явно хотелось многое сказать. Лишь когда все свечи были потушены, а шум в доме сменился звуками с улицы, Малик тяжело вздохнул, обозначая начало разговора.
— Ничего хорошего из этого не получится, — Малик нахмурился, пусть его собеседник и не видел этого.
— Это моё дело, ладно? — огрызнулся Альтаир в ответ, точно разозлённая дворняга.
— Нет, не твоё, — Малик едва сдерживался, чтоб не повысить голос. — Это прямое нарушение правил Ордена. Если кто-то узнает, то тебя наверняка убьют.
— Тогда держи язык за зубами, — сердито вздохнул Альтаир. — Не понимаю, почему ты вообще так волнуешься. Тебя в любом случае это никак не коснётся.
Малик сжал губы в прямую линию, не находясь с ответом.
— Тебе же лучше, если меня убьют, — с плохо скрытым презрением фыркнул Альтаир. — Не так ли, брат?
Он с нажимом выделил последнее слово, прерывая на корню любые возражения собеседника и обозначая конец обсуждения. Малик отвернулся к стене с мрачным видом хмурясь. Его руки мелко дрожали: то ли от холода, ворвавшегося в комнату через распахнутое окно, то ли от злости, что обжигающим огнём разгоралась, вылизывая острыми языками лёгкие, горьким комком дыма клубясь в горле, заставляя крепко стиснуть зубы. Постепенно злость переросла в тлеющую обиду, тяжким грузом оседая где-то внутри, призывая ко сну.
Малик проснулся рано, но дома всё равно никого не застал. Он длительное время лежал неподвижно, глядя в потолок, к которому никак не мог привыкнуть. Шум с улицы превратился в привычный монотонный гул, давил на голову, путал и без того смешанные мысли. Едва заставив себя подняться и переодеться, Малик, едва не клюя носом, выглянул в окно: солнце едва оторвалось от горизонта, заливая небо медово-оранжевым. Спешить к Хавсе Малик совершенно не собирался — ему когда-то говорили, что женщины в любом возрасте собираются ужасно долго, так пусть он слегка опоздает, но не будет вынужден стоять на улице, ожидая проводницу. Ранним утром к ним в дом обычно никто не ломился, а по воскресеньям и вовсе было затишье: весь город знал, что в этот день они посещали церковь. Потому Малик полноценно наслаждался тишиной и одиночеством, предоставленный лишь самому себе.
Окончательно проснувшись, он ощутил почти физический укол обиды, что до этого момента смиренно молчала, дожидаясь самого неподходящего момента, чтоб нанести подлый удар. Малик замер посреди общей комнаты со сведёнными в смутном недоумении бровями. Сколько бы он ни размышлял, а опознать причину никак не мог — он вполне привык к заносчивости Альтаира, пусть она и оставалась раздражающей. Они ссорились и раньше, проведя несчётное количество перепалок и споров, нередко заканчивавшихся плохо. Теперь же раннее привычные ссоры были тяжёлыми, напрочь выбивающими из колеи, но не прекращающими повторяться от разговора к разговору, лишь усиливая давящие и тянущие ощущения обиды и злости.
Малик сердито мотнул головой, словно это могло помочь ему избавиться от надоедливых мыслей. В последний раз проверив, заперты ли все окна и двери, он вышел на улицу, закрывая входную дверь на ключ, и наскоро бросил его в подсумок, медленным шагом продвигаясь вдоль улицы. Дом Хавсы был довольно близко, всего-то в полусотне шагов, искривлённый и серый, напоминая покорёженную клетку. Хавса, к удивлению Малика, ждала его около дверей собственного дома. Завидев его, она мигом подошла к нему, с уставшей, но приветливой улыбкой, застывшей на лице. Было видно, что улыбаться ей приходилось нечасто.
— Ты долго, — выдохнула она, не сводя с него внимательного взгляда.
— Прошу прощения, — Малик коротко кивнул, стараясь выглядеть как можно более виновато.
— Ой, да не стоит, — Хавса сразу же замялась, сбитая с толку. — Можешь обращаться ко мне по имени. Я же не дворянка.
Малик склонил голову набок, точно недоумевающая собака.
— Ладно, — покорно кивнул он.
Хавса помолчала некоторое время, неловко переминаясь с ноги на ногу, но потом задумчиво нахмурилась.
— Пойдём, тогда уж, покажу тебе кое-что, — она двинулась вперёд по улице, а Малик молча последовал за ней.
— Твой отец состоит в торговой общине, верно? — внезапно спросил он, отчего девочка на секунду замерла на месте.
— Да, — кивнула она, обернувшись к собеседнику через плечо. — Не то, чтоб он был особо богатым, но он довольно много работает, так что есть на что жить.
— А ты знаешь кого-то оттуда? — Малик решил начать издалека, чтоб наверняка заговорить собеседнице зубы.
— Не очень, — девочка продолжала идти вперёд, растягивая предложения. — Помню, отец пытался рассказать мне что-то о главе общины. Не помню, как его звали. Рейнхерт? Рикерт?
Малику очень хотелось подсказать ей правильное имя, но в таком случае он бы рисковал оказаться раскрытым, а потому старательно молчал, стиснув зубы.
— А, точно, — победно воскликнула Хавса, когда они заходили в один из многочисленных поворотов. — Рекхерт. Он довольно влиятелен в Мадинааре.
Малик нахмурился, едва слышно вздыхая: это он и без неё прекрасно знал.
— А ты когда-нибудь его видела? — он уже сотню раз успел пожалеть, что предложил гулять по городу. Хавса, кажется, сделала вид, что не услышала, продолжая идти в неизвестном направлении, петляя полупустыми улочками. Спустя некоторое время, его проводница вспомнила о прозвучавшем раннее вопросе.
— Всего раз, — её голос стал намного более печальным. — Но очень давно, он появился в общине с сыном. И больше я их не видела.
Они направлялись куда-то за город, отчего Малику резко стало не по себе. В образовавшейся тишине при каждом его шаге едва слышно позвякивал нож на поясе.
— А тебе зачем это знать? — голос Хавсы стал звучать слишком безразличным и пустым.
Она остановилась посреди холма, уперев руки в бока и глядя куда-то вдаль.
— Просто интересуюсь, — с видом самой невинности ответил он, доброжелательно улыбаясь, пусть его собеседница и не видела этого. — Раньше мой отец тоже торговал. Ну, знаешь, вазами. Мне вечно приходилось их расписывать.
— Да, понимаю, — теперь тревога из голоса Хавсы напрочь исчезла. — Мне тоже раньше приходилось помогать отцу. Вон, смотри!
Она вытянула руку, указывая куда-то вперёд. Малик повернулся в указанную сторону и не увидел ничего, кроме самых обычных руин, что лежали посреди поля, точно разбросанные вокруг обглоданные кости. Он видел подобные руины, поросшие мхом и высокой травой, около Масиафа, так что эти останки мёртвых зданий никак не удивили его. Хавса же, напротив, была заворожена ими и рассматривала их с таким видом, с каким дети разглядывают нечто неизведанное для себя.
— Вау, впечатляет, — протянул Малик, стараясь добавить в слова восхищение, но вышло всё равно натянуто.
— Извини, — резко одёрнула себя Хавса. — Я понимаю, ты приехал издалека. Вряд ли тебя можно удивить какими-то развалинами.
— Не стоит извиняться, — непринуждённо пожал плечами Малик, садясь на ближайший камень, нагретый солнцем. — Ты же не виновата.
Хавса повернулась к нему, уставившись на собеседника широко распахнутыми от удивления глазами. Они молчали, а тёплый ветер, идущий с моря, гулко завывал в ушах.
— Просто, — девочка потупила взгляд. Она молчала, хмурясь, напряжённо подбирала слова. Выглядела она словно представший перед господином фидаин. — Спасибо тебе.
Малик нахмурился, неподвижно застыв на секунду. Он скрестил ноги, едва слышно хмыкнув.
— Не за что? — неуверенно протянул он, приподнимая одну бровь. Хавса так и продолжила стоять на месте.
— Знаешь, мама мне часто говорила, — тихо начала она. — Что нужно остерегаться тех, кто чрезмерно добр к тебе. Она говорила, что такие люди чаще всего могут оказаться намного страшнее, чем кажется на первый взгляд.
Малик сразу понял, к чему она ведёт, и от этого ему резко стало не по себе.
— Но, если честно, вы трое совсем не похожи на кого-то страшного, — её голос стал мягче и тише, словно бы угасая. — Я всегда хотела быть похожей на кого-то, как вы. Жаль, что не всегда получалось.
— Ты и так добра, Хавса, — выпалил Малик совершенно не заботясь, подбирает он слова или нет. — Ты не пользуешься другими, принесла вчера рыбу и даже согласилась погулять. Я знаю тебя всего день, а ты уже столько сделала.
На самом деле, в голове эта благодетельная речь звучала куда лучше. В мыслях представало краткое напутствие-утешение, а в итоге получилось горячечное возмущение, на которое способен разве что нескладный ребёнок. Хавса замерла, сдавленно ахнув, и снова опустила взгляд в землю. Малик со скрытой досадой поджал губы, понимая, что явно сболтнул лишнего.
— А тот человек, — с явным недоумением спросила Хавса, — Латиф, кажется. Кто он тебе?
— Латиф, — задумчиво повторил Малик, склоняя голову набок. Он понятия не имел, говорит она о Дахи или об Альтаире. Ни один из них не назвался бы настоящим именем. — Брат. Они оба мои братья.
Ему стало тошно от собственных слов: искренне назвать Альтаира братом у него просто язык не поворачивался. Хавса удивлённо хмыкнула, приподняв брови.
— Мне тоже всегда хотелось, чтоб у меня были братья, — опечаленно вздохнула она, потянувшись. — И как тебе с ними?
— Ужасно, если честно, — Малик страдальчески вздохнул, пожав плечами. — Будто не дом, а проходной двор. И кто-то вечно роется в моих вещах.
Хавса заливисто засмеялась, широко улыбнувшись, но быстро замолкла.
— Надеюсь, это будет твоей единственной проблемой, — она склонила голову набок, слегка прищурившись. Малик неохотно кивнул, после чего отвернулся в сторону. От слов собеседницы его губы растянулись в печальной улыбке: она даже не подозревала, насколько сильно ошибалась.
Он хотел было ответить что-то непринуждённое, но его перебил громоподобный трезвон колоколов. Они оба замерли, точно застигнутые врасплох лани. Звон, казалось бы, сотрясал само небо, заставляя кровь гулко стучать в ушах. Малик поднялся на ноги, напряжённо поджав губы.
— Тревога, — растерянно констатировала Хавса, после чего коротко переглянулась с собеседником. — Что-то случилось в городе.
Малик едва заставил себя сделать испуганный вид, пусть и вполне ожидал услышать сигнал тревоги. Он сорвался с места, сразу же перейдя на бег. Едва ли не спотыкаясь, он спустился с холма, напрочь забыв о Хавсе, и подбежал ко вратам, ведущим в город. Мадинаар бушевал, точно вода, вскипячённая внутри котла — люди толпились, шептались, взрывались возгласами и проклятьями, нервным и рваным потоком передвигаясь, пестрящим роем то разбиваясь на части, то снова восстанавливаясь. Малик, точно рыба, борющаяся с речным течением, отважно растворился в толпе, стараясь не привлекать к себе ненужного внимания. К небу тянулась вершина купола церкви. Малик пытался игнорировать громкий гул в ушах, сопровождающийся неприятной пульсацией, отчётливо чувствующейся в артериях. Превозмогая трепетный жар и лихорадочную дрожь, он оказался около распахнутых дверей церкви, которая уже почти опустела. Зайти внутрь он не решался, не покидая пределов толпы, но как можно сильнее напрягая зрение, чтоб разглядеть происходящее в стенах храма.
— Эй, — раздался у него за спиной исчезающий во всеобщем гуле возглас Хавсы. — Погоди.
Девочка схватила его за рукав и потянула в сторону, подальше от церкви. Малик не сопротивлялся, покорно следуя за Хавсой. Она пыталась ему что-то говорить, но её нервный голос обрывался и тонул в оглушительном перезвоне колоколов, которые всё никак не утихали. Хавса привела его к дому, который Малик называл своим вот уже неделю. Звон колоколов всё никак не прекращался.
— Заперто, — Малик услышал досадный возглас Хавсы, держащейся за дверную ручку. — У тебя есть ключ?
Он медленно порылся в подсумках и отрицательно мотнул головой.
— Нету, — Малик пожал плечами. — Кажется, я его потерял.
Хавса нахмурилась, опечаленно вздохнув.
— Ладно, — девочка уверенным шагом двинулась вдоль улицы, не забыв потащить за собой Малика под аккомпанемент колоколов.
В её доме было ухожено, но пусто: все вещи лежали на своих местах, но было видно, что к ним редко притрагивались. Хавса закрыла все окна, заперла дверь на засов. Звон наконец-то стих, но ещё долго гудел эхом в ушах. Малик молча сидел в гостиной, погружённый в собственные мысли. Он сердито хмурился, пытаясь понять причину собственной внезапно образовавшейся злобы. Малик быстро пришёл к выводу что больше всего злится на самого себя: он до этого никогда не покидал Масиафа, не выполнял заданий, а когда у него появился шанс проявить себя, он упустил его по собственной глупости.
— А как же ты попадёшь домой, если потерял ключ? — взволнованно спросила Хавса, уходя на кухню.
— У брата есть второй ключ, — Малик неопределённо пожал плечами.
Конечно, никакой ключ он не терял, просто было бы опасно возвращаться домой, если Альтаира или Дахи могли узнать местные. Тогда их дом, наверняка, вскроют и перевернут вверх дном, но там всё равно не было ничего особенного: свои немногочисленные вещи, не являющиеся частью обманного образа праведников, они всегда носили с собой.
— В этот раз тревога длилась дольше обычного, — подметила Хавса, вернувшись с кувшином воды. — Такое бывает, когда виновника тревоги убивают на месте.
Малик едва сдержался, чтоб не подскочить на ноги и не повысить голос, напрочь забывая о маскировке.
— То есть? — ледяным тоном спросил он, с лёгкой заинтересованностью выгнув бровь.
— Когда преступника не удаётся поймать, звон прекращается, — небрежно пожала плечами Хавса, поливая из кувшина цветы, стоящие в углу гостиной. — Стража содержится на ремесленном деле, по большей части на деньгах торговцев. Чтоб торговля продолжалась, они перестают звонить. Если преступника убивают, то им нужно время, чтоб быстро убрать тела. Мне отец рассказывал.
Малик понятливо кивнул, ещё сильнее погружаясь в собственные размышления: если остальных убили, ему придётся самому возвращаться в Масиаф. Если так, то оставалось лишь надеяться, что они попали в лучшее место, если такое вообще существовало.
— Надеюсь, с твоими братьями всё в порядке, — встревоженно выпалила Хавса. Малик ответил ей молчаливым кивком.
— А почему, если все во время тревоги должны быть дома, твой отец не здесь? — Малик прищурился, и Хавса заметно вздрогнула из-за его взгляда на себе.
— В мастерской, думаю, — она нервно улыбнулась и пожала плечами. — Не волнуйся, я всегда одна.
Он не ответил, тяжело вздохнув, и потянулся, сцепив руки в замок над головой. Малику оставалось разве что ждать, как он вечно делал до этого.
========== Часть 5 ==========
Альтаир тяжело выдохнул, гневно ударив кулаком в дверь. В доме сразу же завиднелся передвигающийся огонёк от свечи, послышался отчётливый шум, напоминающий копошение лисы в собственной норе. Он сдавленно выругался и снова ударил саднившим от стука кулаком в дверь.