Наконец, поезд останавливается. Я забираю котенка, и мы выходим на улицу. Там нас встречают миротворцы, которые провожают нас к машине и везут ко Дворцу правосудия. На протяжении всего пути я пялюсь в окно, будто вижу город в первый раз. Подумать только, насколько сильно я соскучилась. Мы подъезжаем ко Дворцу с заднего двора. Мы заходим с черного входа. У главных дверей, которые выходят на площадь, меня встречает жена Магнуса Стерлинга Шара вместе с внучкой. Она, кажется, рада меня видеть. Девочка прыгает от радости, когда я вручаю ей котенка.
Координатор церемонии просит Катона подойти к дверям. Ведущий церемонии приглашает его выйти. Раздаются овации и радостные крики. Мой выход следующий. Я встаю у дверей и жду. Сердце приятно сжимается, а ладони начинают потеть. То, что было в Капитолии несравнимо с тем, что произойдет сейчас. Всю жизнь я мечтала об этом и вот, когда до исполнения мечты остается меньше минуты, меня начинает колотить. Сейчас можно не стесняться своих истинных чувств.
— Ну, а теперь, дамы и господа, встречайте! Четырнадцатый победитель из Дистрикта-2, пятая девушка-победитель и вторая выпускница приюта при Академии миротворцев, победитель 83-х Голодных игр Мирта Дагер!
Двери открываются и я выхожу в свете прожекторов на трибуну. На площади яблоку негде упасть, заняты даже балконы и крыши близлежащих домов. Я почти глохну от криков и гомона толпы. Первые несколько рядов занимают чиновники, за ними руководство Академии, а потом море людей. В конце площади расположены огромные полотна, на которых проецируют изображения меня и Анхеля. Я вскидываю руки и толпа начинает реветь еще громче. Слева от меня на возвышении стоят все наши победители. Все они одеты в белоснежные мундиры, кроме Энобарии. Катон находится там же, самый последний в ряду. Место рядом с ним пока пустует.
Я не могу скрыть счастливой улыбки. Ведущий подталкивает меня вперед, указывая на мэра и директора Академии, по совместительству генерала наших миротворцев. Я подхожу к генералу. Он крепко жмет мне руку, затем берет принесенные ему на бархатной подушке погоны и цепляет к моим плечам. На каждом по две золотые звезды. Генерал отдает мне честь, я делаю так же. Следующим идет мэр. Он несильно сжимает мои пальцы, обнимает и указывает на микрофон. Когда я встаю за трибуну, толпа начинает затихать. К такому я готова не была: я не знаю, что сказать. Точнее, что можно говорить. Наша церемония не транслируется на весь Панем, но Капитолий наверняка ее отсматривает.
— Спасибо, — первым дело говорю я, стараясь придумать что-нибудь вразумительное. На трибуне нет никаких карточек с заготовленной речью. Неужели все придумывали ее на ходу? — Прежде всего я хочу сказать, что я горда стоять здесь перед вами. Нет чести более достойной, чем называться победителем Голодных игр из Дистрикта-2. Я хочу поблагодарить все руководство приюта при Академии миротворцев и всю Академию. Благодаря вам у меня есть возможность быть здесь. Также я хочу выразить благодарность своему первому ментору и наставнику Бруту Квину. — Я поворачиваюсь к победителям. — Он был тем, кто сумел разглядеть меня среди многих и раскрыть мой потенциал. Я вечно буду благодарна ему.
Брут смущенно улыбается и смотрит на свои ботинки. Забавно, что такого брутального мужчину можно смутить простой благодарностью.
— И, конечно же, я безмерно благодарна своему ментору и спонсору на 83-х Голодных играх Катону Блейку, — парень смотрит на меня исподлобья и качает головой. На его губах играет улыбка. — Благодаря ему, а точнее, странному подарку, про назначение которого, я едва догадалась, я могу произносить эти слова.
Толпа смеется, а у меня есть время, чтобы придумать что-нибудь еще. Я смотрю на портрет Анхеля. Я должна, я обязана что-то сказать, но это опасно. Толпа затихает и осторожно продолжаю:
— Я проложила себе путь к победе, но она бы никогда не случилась, если бы не поступок одного человека. Анхель Росс был не таким. Он не был похож ни на одного из наших трибутов, казалось, что он вообще не из нашего дистрикта. Но у него было то, что отличает нас — жителей Дистрикта-2 — от всех. Это вера и следование собственным идеалам. Да, он никого не убил, да, он избегал каких-либо конфликтов. Но он спас меня ценой своей жизни, он поступил благородно. Я знаю, что у Анхеля почти нет родных, только бабушка. Если вы и слушаете меня, знайте: вы воспитали мужественного и верного человека — достойного сына Дистрикта-2. Этот долг мне никогда не уплатить, — толпа начинает заводиться, подбадривая меня. — Возможно это покажется кому-то странным, но именно это отличает нас от других. Мы сражаемся не за себя, а за вас, за наш Дистрикт-2, за Капитолий! — Толпа гудит, мне приходится почти кричать в микрофон. — Мы возвращаемся победителями, но победители — вы все. Вы — тот адреналин, который бурлит в нас, когда мы сражаемся! Мы готовы жертвовать собой ради победы Дистрикта-2, готовы привести напарника к победе. Так было и будет всегда. Именно эта вера, вера в народ делает нас сильней и делает нас победителями!
Я, тяжело дыша, вскидываю руку в приветственном жесте. Все как один, включая чиновников, поднявшихся со своих мест, победителей, генера, мэра повторяют то же самое, скандируя мое имя. Я сказала правду, абсолютную правду. Только сейчас я осознала, что все это действительно ради тех, кто стоит передо мной. Раньше я этого не понимала, думала только о себе. Какой же я была наивной.
Ведущий подходит ко мне и подсказывает подняться к остальным победителям. Магнус Стерлинг Шар, стоящий самым первым в ряду манит меня руками.
— Иди уже сюда, мы не кусаемся.
Я взлетаю по ступенькам к нему. Магнус крепко меня обнимает и треплет по щеке. Я продвигаюсь к своему месту, жму каждому из победителей руку. По телу пробегают мурашки, когда я равняюсь с Куртом Бонедзом — именно с него, кажется, списал свою внешность Лестер Вильямс. Курт в отличие от других целует мои пальцы. Стоящий рядом с ним Брут по-отечески обнимает меня и поднимает над землей. Энобария долго меня не отпускает. В ее глазах стоят слезы. «Сильная речь», — наконец произносит она и отпускает мою онемевшую кисть. Когда я подхожу к Катону, толпа начинает ликовать еще сильней. На мгновение мне приходит мысль поцеловать его прямо при всех, но это будет чересчур. Я молча занимаю место рядом с ним. Улучшив момент, парень обнимает меня за талию и целует в висок.
— А теперь, дамы и господа, самая главная часть. Прошу, обратите внимание на щит, который расположен прямо над вами! — зрители задирают головы к нему. Я с волнением смотрю на изображение еще восемнадцатилетнего Катона. Играет гимна Дистрикта-2. Полотно начинает прокручиваться вниз, скрывая Катона и медленно показывая меня. Под моей фотографией появляется надпись «Мирта Дагер. Ею гордится Дистрикт-2». Я едва сдерживаю слезы радости.
— Да не терпи ты, тут все рыдали крокодильими слезами, даже я! — кричит Магнус.
Изображение вновь сменяется: один за одним появляются все наши победители: и живые и мертвые. Когда проявляется моя фотография, я стираю ладонью подступающие слезы. Но собравшимся, кажется, это нравится. Они вновь и вновь скандируют мое имя. Когда я более менее успокоилась, перед нами появляются фотографы. Магнус кричит, чтобы мы приняли пафосно-грозный вид.
После фотосессии на трибуне остаемся мы с Катоном. Нас тоже фотографируют как ментора с воспитанником. Я замечаю, что на груди Катона висит медаль, на которой написан номер моих Игр и моя фамилия. На сегодняшний момент, всего у четырех человек есть такие медали: у Магнуса Стерлинг Шара — четыре штуки по количеству победителей, Брута и Энобарии по две и вот одна у Катона. После фотографий с ментором идет личная фотосессия с оружием, которым был нанесен последний удар на Играх. Мне вручают позолоченную копию моей карты-лезвия. Я встаю на фоне знамени Капитолия. Разместив карту между пальцев прижимаю руку к груди и смотрю прямо в объективы.
Ведущий заканчивает программу, все камеры отключаются. Буквально сразу ко мне подбегает первый победитель Магнуса Берглинд Джонсдотир — огромный как бык, больше Брута, — и с легкостью поднимает меня, устроив на плече. Я смеюсь и машу толпе, которую теснят миротворцы.
— Мирта, далеко не уходи, — говорит Энобария. — Нам еще нужно в Академию заехать. Только толпа рассосется.
Берглинд ставит меня обратно и треплет по волосам. Не успеваю я прийти в себя, как Катон хватает меня за руку и уводит во Дворец правосудия. Наш уход деликатно остается незамеченным. Катон быстро проверяет комнаты и, обнаружив пустующую, заталкивает меня внутрь. Едва дверь закрывается, как мы бросаемся друг другу в объятия.
— Я не хочу на эту вечернюю церемонию, — шепчу я Катону в губы, когда мы разрываем поцелуй.
— Будь моя воля я бы записался туда добровольцем. Ты не представляешь, сколько желающих быть с тобой.
— Мне все равно, я не хочу туда, — продолжаю гнуть свою линию. Я нервно тереблю пуговицы на его мундире. — Я же могу отказаться? — Катон грустно улыбается.
— Я не хотел говорить тебе раньше, чтобы не портить праздник, — начинает он. — Мирта, я должен вернуться в Капитолий.
Сердце делает кульбит, а в голове становится пусто.
— Что? Зачем? Тебя арестовали?
— Нет-нет, просто… Я же был не только ментором, но и спонсором, а им полагается особая награда.
— А, ну да, деньги, — говорю я, немного расслабившись. — Ты их заберешь и вернешься, да?
Катон молчит. В комнате будто стало на несколько градусов холодней.
— Деньги само собой, но мне предложили переехать в Капитолий. Навсегда.
— Предложили или приказали?
— Все вместе. Я не могу отказаться.
Я отступаю от него на несколько шагов.
— Значит, ты вернешься туда? Ну что ж… Вполне неплохое продвижение по карьерной лестнице. Думаю, капитолийки будут вне себя от радости. И когда ты уезжаешь?
— Прямо сейчас. Мирта….
— Что ж, скатертью дорога, — я вылетаю из комнаты, игнорирую попытка Катона меня остановить. Возвращаюсь как можно быстрей на улицу. Чем больше людей меня будут видеть, тем проще мне будет держать себя в руках.
Буквально сразу меня ловит Энобария и ведет за собой к машине. Я следую за ней, как во сне. Вся радость, которая меня захлестнула, испарилась. Машина едет медленно из-за людей, который так и норовят броситься под колеса, чтобы увидеть меня. Мне же все это неинтересно. Я смотрю на спинку водительского сидения и пытаюсь посчитать количество пупырышек на обивке.
— Когда приедем, пойдем сначала в приют, потом в Академию. Тебе надо будет поставить свою роспись на портретах. Кстати, тебя ждет кое-какой сюрприз… Дагер, ты слушаешь?
— Нет конечно, ты не видишь? — раздражительно говорит Брут, сидящий на переднем пассажирском сиденье. — Катон тебе уже сообщил об отъезде, так? — Мое молчание говорит за себя. — Вот ублюдок.
— Ты из-за него такая? — продолжает допытываться Энобария.
— Голдинг, перестань задавать тупые вопросы, сделай милость, — Брут поворачивается ко мне и поднимаем мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Мирта, это твой праздник, считай, твой новый День рождения. Ты еще успеешь погоревать за свою жизнь. Он того не стоит.
Энобария, которая только сейчас начинает что-то понимать, зажмуривает глаза и откидывается на сиденье. Я отвожу взгляд от Брута и упираюсь невидящим взглядом в окно. Спустя полчаса мы добираемся до Академии.
Когда оказываемся возле прохода, ведущего на территорию, Брут пытается меня взбодрить, но от его слов мне становится только хуже. Меня буквально выталкивают вперед. Я выхожу на усыпанную гравием дорожку. С обеих сторон меня встречают радостные детские крики. Волей неволей, я улыбаюсь и машу им. Дети со стороны приюта, одетые в черную форму, тянут ко мне руки сквозь решетчатый забор. Энобария кивает мне и я подхожу ближе, стараясь никого не пропустить.
В приюте меня встречает директор и весь персонал. Когда меня подводят к доске почета, я не могу сдержать смешок. На выпускной фотографии я выгляжу как маленький злобный дьявол. Под вспышки фотокамеры и ставлю свою подпись. Такая же процедура происходит и в Академии. Я стараюсь не обращать внимание на фотографию Катона, которая висит рядом с моей. На стене почета значатся все наши победители кроме самого первого: тогда Академии еще не существовало.
— А вот и сюрприз, — говорит Энобария. Я оборачиваюсь и от шока роняю ручку.
— Увы, первой мне не удалось тебя поздравить, но будь уверена — крик моей радости слышал весь Панем.
— Дея! — я бросаюсь подруге на шею.
— Наконец-то свиделись, Дагер.
Я шоке рассматриваю девушку. За десять лет, что мы не виделись, она очень сильно изменилась. Если раньше мы были одной комплекции, то сейчас Дея кажется намного меня сильней. Она стала выше меня, руки у нее мощные, как у шахтера, а на безымянного пальце блестит золотое обручальное кольцо.
— Ты когда успела замуж выйти?
— Ну так я же обычный шахтер, времени у меня вагон, — весело отвечает Дея. — Пойдем посидим где-нибудь? Я тебе все расскажу.
Мы вместе покидаем Академию. Город будет гулять всю ночь. Повсюду слышно пение, грохочет музыка. Дея предлагает мне посетить бар, что находится в стороне от центра. Я соглашаюсь и следую за ней. Внутри оказывается немного народу. Пока Дея делает заказ я раздаю всем гостям автографы. Когда приносят пиво, Дея начинает рассказ.
После провального отбора в Академию Дею отправили учиться на шахтера. Обучение было сложным и в возрасте четырнадцати лет уже отправили в недра горы Авентин. Первые месяца она работала в горах, не выходя на свежий воздух. Испытание было тем еще.
— В какой-то момент, я думала, что задохнусь там. Но быстро привыкла. В общем работа скучная, но полезная. Вон какие ручищи.
— Тебе не идет, — говорю я.
— Ты моему мужу это скажи, — смеясь отвечает Дея. — Он тоже шахтер. Мы познакомились прямо в шахте и свадьбу сыграли там же. — Девушка наклоняется ко мне. — Ребенка зачали там же.
Мы сидим в баре до самой ночи. Встреча с Деей помогла мне отвлечься от мыслей о Катоне. Я почти не пью, а подруга напивается будь здоров. Она заверяет меня, что сама доберется до дома, но я все же провожаю ее. Через час блужданий я оказываюсь в центре. Вокруг беснуется народ. Каким-то образом на меня выходит миротворец и отводит к Энобарии, которая стоит возле одного из красивейших зданий в городе.
— Ну что, готова? — весело спрашивает она.
— К чему?
— Тебя ждет особый приз. Заходи, сама увидишь.
— Энобария, можно я пропущу это? Мне правда, не хочется…
— С ума сошла? Слушай, я понимаю, что ты переживаешь, но тебе необязательно пробовать там все. Поверь, такое бывает раз в жизни. Сервис, как в Капитолии.
Я смотрю на нее глазами затравленного зверя. Женщина вздыхает и протягивает мне ключи.
— Ключи от твоего нового дома. Стоит между моим и Джексон, напротив Бонедза.
— Это же дом Катона…
— Теперь твой. Он самый лучший из возможных, остальные на окраинах.
Я забираю ключи и киваю в сторону здания.
— Там есть сигареты.
— Там есть все, — говорит женщина и уходит в толпу.
Поразмыслив, я решаю все-таки зайти. Внутри гомон улиц совсем не слышен.
========== Глава 23 и эпилог ==========
Выстрел — и снова в точку. Сбитая птица камнем падает вниз куда-то на задний двор, стоящего напротив моего дома здания. Стайка, взбудораженная этим происшествием, рассеивается, а ее представители разлетаются куда подальше. Тишину раннего утра вновь нарушает выпущенная стрела. Снова попадание. Сделав последнюю затяжку, тушу окурок и, не глядя, выверенным движением, бросаю в пепельницу. Из-за гор медленно выплывает солнце. Как только оно покажется полностью, Курт Бонедз прекратит расстреливать несчастных птиц, а я спущусь с балкона и пойду на работу. Каждый день один и тот же ритуал.
Феликс запрыгивает на каменные перила, тянет спину, затем подходит ко мне и бодает в руку. Я вяло чешу его за ухом, делаю глоток кофе, который успел остыть, пока я наблюдала за утренней «охотой». Покончив с кофе, пристраиваю кота на плече и спускаюсь вниз. Быстро помыв на кухне кружку, хватаю в прихожей куртку и выхожу на улицу. Феликс проворно перепрыгивает с плеча на плечо, пока я одеваюсь. Утренняя осенняя прохлада бодрит лучше кофе. Я кутаюсь в куртку и быстрым шагом направляюсь в Академию миротворцев.