По счастью, он мог этого не делать, пока за основным столом сидели другие гости. По несчастью, за столом сидел Август Штанцлер.
— Вижу, вы всё же решили тряхнуть стариной, друг мой? — улыбнулся кансилльер. Марсель исключительно в силу привычки изобразил ответный оскал, потому что кого-кого, а этого старого дурня слушать не хотелось вообще. — Такое мероприятие… Спонтанная светская вечеринка. Очень в вашем вкусе, хотя и несколько неожиданно для меня.
Для меня тоже, подумал Марсель. Куда улетучился Ворон? Добыча на стуле сидит, а его где-то носит.
— Поверьте, сударь, господин тессорий был удивлён не меньше вашего, но списал это на мои придворные приключения. Служба дарит множество новых знакомств, — эта фраза уже в зубах застряла, но Штанцлер её ещё не слышал.
— Действительно, — в глазах кансилльера мелькнул тревожный огонёк. Попал. — Тем не менее, виконт… С некоторыми знакомствами надо быть осторожнее. Иногда мы становимся игрушками в чужих руках.
— Вы хотите меня предостеречь? — вежливо поинтересовался Марсель, подливая собеседнику вина. Собеседник к бокалу больше не притрагивался, тьфу на него. — Или на что-то намекаете?
— Вовсе нет! Признаться, меня очень беспокоила судьба Ричарда, но я вас совсем не знал.
И сейчас не знаете, а лучше вообще забудьте, это ещё Рокэ не пришёл.
— Я боялся, что мальчик попадёт в непростую ситуацию, — то ли каялся, то ли сочинял на ходу кансилльер, — но с тех пор, как вы сказали, чем он занят…
Да, все в первую очередь поинтересовались, куда делся герцог Окделл. Герцог Окделл приятнейше проводил время на каком-нибудь стрельбище, потому что Эмиль обещал научить его стрелять с двух рук, и Марселю всё больше хотелось туда же.
— Сплетничаете, господа? — явился! Штанцлер скис, Валме воспрянул, Первый маршал Талига с невозмутимым лицом устроился напротив кансилльера, словно только его тут и не хватало. — Я не помешал? Впрочем, я уже здесь.
— Да, герцог, вас такие мелочи не останавливают, — слабо улыбнулся Штанцлер. Его жизненные силы таяли на глазах, в то время как Марсель приготовился к чему-то феерическому. — Мы обсуждали судьбу герцога Окделла, не думаю, что она вас сильно беспокоит.
— Почему же? Я весьма заинтересован в судьбе столичной молодёжи, — заявил Ворон. — Какая жалость, что мы с юношей столь редко видимся. Ему достался на редкость деятельный покровитель.
— В каких сферах деятельный? — деревянным голосом переспросил Август. Старый, хитрый, попавшийся на свою собственную удочку Август!
— В каких надо, — понизил голос Рокэ, — в таких и деятельный. Да, Марсель?
— Воистину, — скромно улыбнулся покровитель юных герцогов. — Клинки скрещивать любим.
К разочарованию Валме, разговор быстро перетёк в политику, а он-то уже настроился… Но почему-то Штанцлеру хватило того, что было сказано. Он то серел, то бледнел, то порывался куда-то встать и уйти, и Марсель уже почти убедился, что кансилльер сел на лягушку. Сгорая от любопытства, он решил проверить свою бредовую теорию и незаметно смахнул вилку под стол. Что ж… Лягушки под столом не было. Там вообще ничего особенного не было, кроме ног: нервно трясущейся старой ляжки, по которой как бы невзначай водили начищенным до блеска мыском сапога…
Не ржать. Не ржать. Не ржать.
— Вы спешите, Август? — поинтересовался Марсель, надеясь, что голос его не выдаёт, и тщательно вытирая вилку салфеткой. — Мне казалось, вы были рады приглашению…
— Простите, Марсель, я был очень рад, искренне рад пообщаться с вами, — взгляд кансилльера тревожно метнулся к краю стола.
— Сидеть, — вполголоса сказал Рокэ. Таким тоном, что виконт едва не сел сам, помешал лишь тот факт, что он уже. — Любезный Август, что вы думаете о фантазии?
— О фантазии, сударь? — на выдохе переспросил кансилльер.
— О фантазии. О сказке, небылице, выдумке, вранье. Называйте так, как вам угодно.
— Я не глуп, — теперь оба говорили так тихо, что приходилось напрягать слух. — Во всяком случае, не так глуп, как вы думаете, и я понял, о чём речь… Поверьте мне, герцог, поверьте, виконт — не хватило бы старческого ума на столь… необычную фантазию. За что купил, господа, за то и продаю. Я и сам не верил этим сплетням, но что поделать — мне рассказали люди, которым я всецело доверяю! — Кансилльер помолчал, но его никто не перебивал. — Что ж, раз так… раз так… я оказался загнанным в угол, господа, но это не моя вина. Вы не простите, вы имеете право не прощать, была задета ваша честь… Но под угрозу её поставил не я. Задумайтесь, ведь среди ваших близких есть те, кому на руку распускать такие слухи, правдивы они или нет!
Завершив тираду, Штанцлер откинулся назад и даже немного отпил вина, с чувством выполненного долга поглядывая поверх бокала на своих слушателей. Марсель припомнил старые добрые времена, когда все люди казались ему одинаково милыми и забавными. Чем дальше в столицу — тем хуже ызарги! К завравшемуся старику, заморочившему голову ребёнку и Леворукий знает что ещё способному натворить, Валме не испытывал ничего, кроме презрения.
— Кому на руку? — переспросил Рокэ, и Марселю внезапно захотелось оказаться где-нибудь подальше от этого стола. Пришлось напомнить себе, что по другую сторону сидит не он, а Штанцлер, поскольку создавалось полное впечатление, что маршал сейчас разрядит пистолет в чьё-то старое лицо. — Знаете, Август, никому. Никому, кроме вас, и это было бы смешно, не будь немного грустно. Вы заврались.
— Я не…
— Вы заврались, — чем резче и лаконичнее говорил Рокэ, тем больше эти фразы напоминали выстрелы. — Чего бы вы ни добивались, вы этого не добьётесь.
— Предлагаете мне умереть? — бледный кансилльер рванул воротник. — Что ж…
— Предлагаю вам исчезнуть. С глаз долой, — теперь Алва смотрел куда-то в окно, как будто Штанцлера напротив и не было. — С позволения хозяина дома.
Не меньше минуты они молча выжидали: что кансилльер, не веривший в такую развязку, что Марсель, уже готовый выносить из дома старческий труп. Ничего не изменилось, и завравшаяся гнида, человек, которого Валме едва ли не впервые по-настоящему возненавидел, трус и старый фантазёр, действующий в своих неведомых интересах лицемер покинул дом без приключений.
Где-то за плечом лепетали гости. Подлив вина в оба бокала, Марсель наконец решился:
— Я уж подумал, ты его убьёшь.
— В следующий раз.
И всё? Марсель пожал плечами и сделал большой глоток, стараясь не выдать своих рухнувших ожиданий. Правда, долго ему продержаться не удалось.
— Ты разочарован?
— С чего бы, — протянул Валме. Не говорить же, что… а впрочем… Он нашёл в себе силы ответить на взгляд и обалдел ещё раз за этот долгий вечер: Алва улыбался.
— Конечно, разочарован, это очевидно. Господину кансилльеру удалось хоть что-то, он меня, пожалуй, ненадолго разозлил… Но не настолько, чтобы марать руки.
— Но что тогда…
— Терпение, Марсель. Я надеюсь, ты ещё не начал жалеть Штанцлера?
— Ещё чего, — буркнул виконт. — Ладно бы — сам продул, так ему хватает совести свалить вину на своих неведомых шпионов! Спасибо, что Савиньяков в этот раз не притянул.
— Окажется зажат в угол — и короля притянет, — весело отозвался Рокэ, — но он не окажется. Присаживайтесь к нам, маркиза, вы как будто заскучали.
Ещё и маркиза, здравствуйте, приехали. Марсель махнул рукой на светские замашки и откинулся в кресле, меланхолично потягивая вино. Чего он собрался делать, если Штанцлер уже упущен? И можно ли хотя бы сейчас обойтись без дам?
Без дам… Штанцлера отыграли, остаются дамы.
Марсель выпрямился обратно и прислушался к разговору.
— Мне показалось, я что-то слышала, — убедительно шептала дама. — Но я, конечно, могу ошибаться… Эр Штанцлер вышел таким расстроенным!
— У него есть на то причины, — загадочно отозвался Рокэ. — Дорогая маркиза, это тайна.
— Герцог! — томно вздохнула дорогая маркиза, чьего лица Марсель не видел из-за маршальского плеча. — Я нема, как могила!
— На могилы кладут цветы… — пробормотал Алва, ловко вставляя в сложную дамскую причёску невесть откуда содранный цветок. Ах вот где его носило. — Что ж, значит, вы заслуживаете доверия. Другое дело, что такие подробности не предназначены для нежных женских ушей.
— А вы вкратце, — предложила украшенная цветочком собеседница.
— И вкратце не хочу. Вопиющее безобразие, — понизил голос маршал, — отвратительный случай мужеложества. Грязная тайна всплыла наружу, и это угрожает моральному облику не только столичного дворянства, но и всего Талига.
Марсель всё-таки подавился вином, услышав добрую половину своего давешнего доклада. Едва ли не слово в слово!
— Вот видите, любезная маркиза, — как ни в чём не бывало завершил Алва, — мы с виконтом просто в ужасе.
О да, от самих себя. В таком загадочном амплуа… На языке у Валме вертелось с десяток хороших отповедей или замечаний, однако прерывать тонкий мыслительный процесс, отражавшийся в глазах маркизы, было никак нельзя.
— Герцог, вы осуждаете? — кокетливо спросила она, заполняя паузу.
— Вы же согласитесь, что некоторые сюжеты должны оставаться в постели, а не гулять по городу. Лично я не осуждаю, но стоит лишь представить, что заговорят на улицах…
Многозначительно оборванная фраза заставила маркизу встрепенуться и нанести решающий удар. Внимательно вглядевшись в лица собеседников (один из которых неприлично долго молчал, опасаясь спугнуть происходящее нечто) и поправив цветочек в волосах, сообразительная дама осторожно-преосторожно поинтересовалась:
— Правильно ли я понимаю, что… — Её взгляд скользнул в сторону опустевшего кресла кансилльера. Конечно, любая здравомыслящая женщина столицы, наслышанная — или, дай Создатель, познавшая на себе — о любовных приключениях любого из них, включающих посещение нужной дамы через окно или отбивание Звезды Олларии у её бывших нерадивых покровителей, не допустит и мысли, что речь о господине маршале или господине виконте; не допустит и по той причине, что самой хочется верить — и просто хочется. Более того, трудно представить, чтобы пойманные на месте преступления мужчины с такой охотой признавались в содеянном. Марсель был уверен, что именно эти мысли ворочались в прелестной головке собеседницы, и пусть его молнией пришибёт, если он ошибается! — Что… — Придя к единственно возможному решению, маркиза красноречиво поглядела на место Штанцлера, затем, вопросительно приподняв брови, на Ворона.
Валме не пришлось гадать, как он сформулирует откровенное враньё: Рокэ не зря говорил, что не имеет обыкновения лгать, он просто обошёлся без этого. А действительно, зачем подтверждать словами то, что и так очевидно? Неужели у «любезной маркизы» ещё остались какие-то сомнения? Не произнеся ни единого слова «за» или «против», Алва прикрыл глаза и слегка покачал головой с таким скорбным видом, что не поверить в проступок кансилльера было просто невозможно…
Какое-то время после отбытия посвящённой в страшную тайну дамы Марсель ещё изображал подавленность, но вскоре не выдержал:
— Это никак нельзя было спланировать!
— Смелое предположение, что у меня был план, — заявил Рокэ, придвигая к себе нетронутую тарелку с виноградом. — Как ты думаешь, насколько правильно эта чудесная женщина поняла ситуацию?
— У неё нет выбора, — фыркнул Марсель, — тут хочешь — не хочешь, а поймёшь, как надо… То есть, как не надо. Может, я её догоню и добавлю подробностей про совращение малолетних? Я же болтливый.
— Ты болтливый, но не надо. Лучшие подробности добавятся сами собой, когда наша могила заговорит. Тем более, в оригинале малолетних не было, — добавил Алва менторским тоном, и у виконта сложилось полное впечатление, что они перевирают не бредни кансилльера для наивных оруженосцев, а какое-нибудь важное сочинение великого Дидериха.
И результат не заставил себя ждать — на следующее утро о скрытых наклонностях Августа Штанцлера говорила вся Оллария.
========== 9. ==========
Его Высокопреосвященство Сильвестр заснул в Талиге, а проснулся в Гайифе. Если верить донесениям прознатчиков, именно так оно и было. По каким-то неведомым кардиналу причинам вся Оллария говорила только об одном, но если бы кансилльер развлекался с мальчишками, Сильвестр бы знал об этом давно и из более доверенных источников, чем городские сплетни.
Выпив чуть больше утреннего шадди, чем обычно, и отложив самые ранние встречи и дела, Дорак задумался. Ненадолго — ему лишь хотелось понять, с какой стороны дует ветер.
Если происходило что-то труднообъяснимое, бьющее по нежелательному для государства лицу и при этом в какой-то мере забавное, долго думать не приходилось. Сильвестр позволил себе целых полминуты понадеяться, что в этот раз обошлось без Ворона, но, Создатель, кто ещё? Ну-с, припомним, что происходило в эту ночь… Никаких королевских балов, никаких дворцовых встреч, разве что день рожденья старой баронессы в одном конце города и званый вечер у виконта Валме — в другом.
Ах да, у нас же теперь ещё и Валме. Обрётший чин и оруженосца, но явно не душевный покой, если этот вечер, конечно, был его идеей. К вящему недовольству кардинала, когда Алва обзавёлся офицером для особых поручений, оказавшимся далеко не простаком-бездельником, эти двое стали действовать сообща — иногда, но весьма некстати! И если предыдущие проделки напоминали что-нибудь трогательное, вроде бурной юности Савиньяков и разрисованных королевских портретов, то нынешняя приобрела столичный размах.
Пора было заниматься действительно важными делами, а не копаться в чужом белье, и Сильвестр ограничился тем, что заново просмотрел одно из донесений, в спешке и довольно коряво набросанных на листе.
«Август Штанцлер, с раннего детства питающий слабость к мужчинам…»
«Почему у Августа Штанцлера часто меняются слуги и нет ни одной служанки…»
«…Ричарда Окделла, оказавшегося в неприятном положении после смерти отца — кто бы мог подумать, говорят в столице, что бедный молодой человек обратится к кансилльеру за помощью, а получит…»
Будь Квентин на пару десятков лет моложе, он бы не выдержал и вволю похохотал над тем, что получит бедный Окделл, в голос и от души, но кардинал ограничился сухой усмешкой. Бред, да и только, но теперь дело сильно запуталось.
Ричард, конечно, тот ещё твёрдый и незыблемый, но он бы физически не успел насолить и Валме, и Ворону так, чтобы оба решили вывести его из игры, да ещё и столь странным способом. Скорее всего, выводили Штанцлера, а вот по оруженосцу ударило другим концом палки…
Интересно, очень интересно!
— Будьте так добры, — обратился Дорак к зашедшему секретарю, — ближе к вечеру пошлите за Рокэ Алвой, он мне нужен.
— Ближе к вечеру, Ваше Высокопреосвященство?
— На закате, — плотоядно улыбнулся кардинал. — Он оценит.
***
Эр Эмиль не хотел отпускать его одного, но что страшного могло произойти в утренней столице? Клятвенно пообещав, что он не будет влипать в неприятности, Дикон отправился домой, то есть, в особняк Валме. Вчерашний вечер и добрая половина ночи — это было что-то с чем-то! От громкой стрельбы гудело в ушах, руки болели при каждом неосторожном движении, но сколько же нового он узнал, а сколькому научился! Радостное возбуждение от этого опыта заставляло Ричарда подгонять лошадь, будь он на своих двоих — бежал бы вприпрыжку, всё равно в такую рань мало кто его увидит… А увидят — не беда, пусть все знают, что у герцога Окделла всё хорошо и вообще он счастлив.
Удивительное дело, о своих страданиях Ричард почти не вспоминал: с другой стороны, печали и тоске как-то разом не осталось места в этой жизни. Отправной точкой послужил вечер у баронессы Капуль-Гизайль, а точнее — поздний-поздний вечер и всё, что последовало за ним. Дикон не стал ничего рассказывать виконту Валме, тем более — тот и так явно знал, если не подстроил, но в обиде оруженосец не был, вовсе нет. Марианна — настоящая Звезда, Женщина с большой буквы, как однажды отозвался о ней Марсель… Если бы она была не замужем и без сменяющих друг друга покровителей! На краю сознания болезненно ворочалась мысль — как тебе не стыдно так восхищаться куртизанкой, но…