Раздевшись, очистив одежду и инструменты от земли, а затем постояв немного под дождём, чтобы смыть грязь с волос и кожи, Таурион юркнул в дупло и моментально вырубился, не желая вспоминать, как опозорился перед Леголас.
***
Проснулся он до рассвета и тут же прислушался, пытаясь понять, что творится в лесу. Было почти тихо, лишь где-то жужжали мошки, ухали совы и изредка чирикали ранние пташки. С листьев дерева падали редкие капли, из чего Таурион заключил, что дождь успокоился не так давно. Его сон был таким крепким, что ночью он даже не слышал шума дождя снаружи.
Таурион, подтянувшись, натянул ещё сырую одежду и осмотрел перчатки, попутно решая, какая же в Зеленолесье будет погода, когда совсем рассветёт. Удивительно, но перчатки не прохудились. Могло показаться, что прошедший день Тауриону приснился, но к сожалению, это было не так, и теперь он не знал, что же делать дальше. Он понимал, что должен пойти к Леголас и попросить у неё прощения за сказанное вчера, а потом делать вид, что сказал это всё в горячке, но Таурион не чувствовал вины. Он любил Леголас и не собирался отказываться от признания, что бы она о том не думала и не откажется от своих слов, даже если Трандуил выставит его из государства вон. Но показываться перед Леголас ему пока не хватало духа, а прятаться словно трус Таурион не собирался, потому, подхватив инструменты, он белкой скользнул из дупла вон и решительно зашагал к пню.
Рядом же с пнём он неожиданно увидел того высокого синда, к которому так жарко ревновал — и продолжал ревновать! — Леголас. Поначалу Таурион подумал, что гость из Линдона пришёл вызвать его на поединок, но тут же заметил, что одет тот просто, даже проще него самого: поношенная форма стражника, старые высокие сапоги, серебристые волосы скрыты повязкой, словно синда собирался… корчевать пень вместо него? Таурион перехватил свой заступ, то ли угрожая, то ли показывая неожиданному гостю, что работу и так есть кому выполнить.
Тот, заметив явление Тауриона, слегка усмехнулся и, поклонившись, представился:
— Белгалад из Линдона. Рад видеть тебя, Таурион. Вижу, ты уже проделал большую работу. Сегодня снова будет дождь, я покажу тебе, как подмыть корни.
— Благодарю, — отстраненно-холодно обронил Таурион, как вчера прислоняя топор к дереву и облокачиваясь на заступ. — Разреши узнать, Белгалад из Линдона, кто послал тебя сюда?
Тот, смерив Тауриона взглядом и немного помолчав, ответил.
— Я бы сказал, что меня сюда послала моя наречённая, но, во-первых, не хочу лгать, а во-вторых, сердить тебя, — и, не сводя взгляд с покрасневшего то ли от гнева, то ли от возмущения Тауриона, продолжил. — Моя наречённая передала мне просьбу принцессы Леголас о помощи для тебя. Сначала она хотела просить о помощи своего отца, но я, увидев его руки, решил, что от меня будет больше толку. Ты наверно думаешь, я спасаю жизнь ложью, видя твою ярость? — спросил Белгалад и внимательно посмотрел на собеседника.
— Да! — почти рявкнул Таурион, не выпуская заступ. — Я понимаю, Владыке Трандуилу хотелось бы видеть зятем кого угодно, только не меня… — и остановился. Леголас просила наречённую Белгалада о помощи для него? — Но кто же тогда твоя наречённая? — наконец глупо спросил Таурион.
Синда лишь улыбнулся и, натянув вытащенные из-за пояса перчатки, взял в руки заступ, до того заботливо прислоненный к дереву недалеко от Тауриона. Рядом с заступом стояли ещё какие-то инструменты. Наверняка Турголф расстарался.
— Точно не Леголас, — ответил синда наконец. — У Владыки Трандуила руки не обожжены, а в Зеленолесье и без принцессы есть девы, достойные любви. Мы дружим с Леголас, но люблю я не её. А ты, Таурион, раз любишь, не говори никому, что знаешь о просьбе Леголас.
Вспомнив вчерашнее, Таурион покраснел. Наверняка Леголас попросила о помощи до того, как он наговорил ей глупостей, но отказаться от просьбы ей не позволила гордость. Может, сейчас за Белгаладом придёт Силиврен и, сославшись на некое важное дело, уведёт того прочь, вновь оставив Тауриона наедине с пнём… Силиврен! Неужели трудно было понять, о какой из подруг Леголас говорит Белгалад? Он мысленно застонал, в который раз ругая себя за ротозейство.
— А, ну поздравляю вас, — сконфуженно пробормотал он, вытаскивая свой заступ из земли. — А о Леголас никому не скажу, — и мысленно добавил, «она наверняка уже жалеет о своей просьбе».
Белгалад, вновь усмехнувшись, измерил шагами расстояние до пня и стал что-то чертить на земле. Таурион, однако, почти не замечая его чертежей, смотрел вверх. В кроне деревьев он заметил изящную фигурку и длинные, золотистые в лучах солнца волосы, которые едва шевелил лёгкий ветерок. Поймав взгляд Тауриона, Леголас показала ему язык, беззвучно сказала «пень!» и тут же исчезла, будто упорхнула.
Таурион широко улыбнулся ей вслед.
========== Майэ чертополоха ==========
Комментарий к Майэ чертополоха
В главе присутствует ретеллинг фрагмента “Богоматери цветов” Жана Жене.
Таурион, затаившись в любимом дупле, неохотно просматривал кипу набросков, на которые его в своё время вдохновили беседы с Рандиром. Сейчас же он не понимал, с чего напридумывал эти истории. Ничего такого Рандир точно не говорил, вернее, говорил, но плохо скрывая при этом усмешку. Несмотря на обычную отстранённость, он мог быть той ещё язвой. Почему же Таурион так разговорился с Рандиром, вернее, Рандир с ним? Из-за слухов о влюблённости Тауриона в его дочь? Нет, к тому времени всё Лихолесье уже знало о его чувстве к Леголас. Видимо, всё началось после рассказа Силиврен, что её отец в своё время служил у нолдор Первого Дома. Таурион тогда пошутил, что Рандир наверняка гадает, не родня ли приятель дочери кому-то из его бывших лордов. Та промолчала, лишь рассеянно улыбнувшись в ответ.
А через неделю Таурион потащился к Рандиру за уроками пения, вернее, за настройкой лиры — однажды Силиврен обмолвилась, что её отец отменно настраивает музыкальные инструменты. Она не преувеличила: старая лира зазвенела в руках Рандира так, словно была сработана из чистого серебра (а Таурион слышал арфу с серебряными струнами). Разумеется, он не удержался, чтобы не засыпать Рандира вопросами о прошлом. По правде сказать, ответа Таурион не ждал: закрытость отца Силиврен иногда пугала даже Леголас. Спросил чтобы спросить, тихо надеясь, что тот расскажет даже не о себе, а хотя бы о житье нолдор, о сражениях, ещё о чём-то таком?..
Вытянув из вороха очередной набросок, Таурион пробежал его глазами. «…Изображение его прекрасного лица обрушилось на Ангбанд, на самые отдаленные уголки тёмной крепости и на лаборатории майар, и на замки вассалов Властелина Тьмы; и Тёмные с тоской осознали, что в их повседневную жизнь проникли обольстительные эльдар: тайком они прокрались в их сны и собираются их нарушить, прокрались по черной лестнице; а она, их сообщница, даже не скрипнула. Под портретами Финрода сияли его преступления: они говорили о его тайном величии и предсказывали будущую славу.
Чуть раньше эльда по имени Эол убил свою жену.
Чуть позже адан Турин взял в жёны собственную сестру и позже, когда она, узнав, что понесла от брата, бросилась в пропасть, прикончил себя, бросившись на меч.
Наконец, Маэглин, сын Эола, предал ради того, чтобы предать, и поплатился за это жизнью.
В честь их преступлений я и пишу свою книгу».
Таурион, поморщившись, скомкал набросок. Да, ему хотелось рассказать эдайн нечто схожее с их же небылицами о жизни эльдар, которые он успел услышать от торговок или от Леголас, но Леголас рассказывала это со смехом, а юные торговки были уверены, что это всё и есть истина. Что эльдар не знают усталости в постельных утехах. Что эльдар способны приказать себе, кого любить или ненавидеть. Что эльдар всё равно, к кому испытывать чувства… Однажды Таурион в шутку рассказал Рандиру об ужасно серьёзной истории о любви его лорда (к тому времени Таурион уже знал, что Рандир служил у Маглора) к старшему брату, который в прошлый визит зеленолесской делегации в Дейл зачитали две юные торговки. Силиврен, оказывается, слышавшая этот разговор, догнала Тауриона, едва он, откланявшись, направился к себе, и сказала, что, не будь она такой доброй, немедленно бы помчалась к Радагасту и взяла бы у него волшебные травы, чтобы обратить чрезмерно языкастого приятеля в лягушку. Долго после той встречи Тауриону в видениях являлось это колдовство. А Рандиру, казалось, было всё равно. Он продолжал беседовать с Таурионом, подкалывать его и подшучивать над ним, но вместе с тем помогать ему с лирой, советовать, как слагать песни, чтобы они звучали приятно для уха, делиться историями из жизни правителей нолдор, которые Таурион потом переделывал для дев из эдайн, теряющих голову от «эльфийской правды». Ему было забавно наблюдать за этими восторгами над явными небылицами, вот и всё. Выгоды, разумеется, он из этих выдумок никакой не извлекал, ему самому было интересно узнавать что-то новое, чего он никогда бы не услышал, не занеси в Лихолесье Рандира…
Внезапно Таурион подскочил на месте, едва не врезавшись головой в стенку дупла. Откуда простой воин столько знает о жизни бывшего лорда и его семьи? Может, он тоже сочинял истории, чтобы посмеяться над легковерным слушателем? Нет, исключено: Таурион всё же мог отличить вымысел от правды, недаром он когда-то был командиром дворцовой стражи. Но если Рандир и есть Маглор, почему он так открылся перед ним? Нет, Таурион понимал, что для половины жителей Зеленолесья он с недавних пор — лишь разудалый молодец невеликого ума, но разве нолдо королевской крови разоткровенничается с простым пареньком из лесных эльфов, даже считая того непроходимым глупцом, который не поймёт, с кем говорит? Разве возьмёт жену из простых синдар? Разве будет помогать лесным эльфам? Таурион помотал головой, пытаясь успокоить разыгравшееся воображение. Наверно, зря он задумался о серьёзных вещах сразу после чтения своих писулек, надо бы вернуться к ним и порвать их все в клочки. Ту фантазию, листок с которой Таурион уже скомкал, прочла Леголас. Рассмеявшись, едва он сказал, что хотел бы назвать это «Майэ нифредила» она посоветовала быть проще и упорхнула по делам…
— Пауки знает что, — внезапно сказал он, отшвыривая в сторону всю кипу набросков. — Может, я и глупец, но может, это всё же Маглор?
========== Makalaure Blues ==========
Комментарий к Makalaure Blues
Использована переделка песни Bob Dylan Blues (Syd Barrett, автор перевода и переделки — Incinerator)
— То есть, Таурион спрашивал у отца Силиврен, был ли Маглор влюблён в своего старшего брата? — обычно сдержанный Белгалад рассмеялся. — С трудом это представляю.
— Не знаю, — Леголас улыбнулась и, наконец, скатала пергамент в трубочку. — Мог и спросить, с него сталось бы, а Рандир мог и подтвердить это, зная, какой Таурион впечатлительный, — Леголас чуть не добавила «и глупый», но сдержалась.
Белгалад усмехнулся. Разговорились они с Леголас спонтанно: разобравшись с пнём, Таурион, горячо поблагодарив помощника, прихватил инструменты и немедленно куда-то исчез, сославшись на срочное поручение Трандуила. Но Силиврен, через три дня услышав это от жениха, удивлённо сказала, что Таурион вчера приходил к её отцу, о чём-то «посоветоваться».
— Да, Владыка не любит нолдор, — задумчиво протянула она, — но не настолько, чтобы передавать поручения таким долгим путём.
Леголас, едва Белгалад рассказал ей, что успел наплести Таурион перед тем, как испариться, усмехнулась и, неожиданно даже для себя, рассказала о той истории, которую Таурион в своё время написал для эсгароток и которая, волей случая попалась на глаза её отцу, не чтобы высмеять того, нет, скорее чтобы Белгалад знал, что его напарник не враль, а просто выдумщик. О прочих творениях своего горе-воздыхателя Леголас решила умолчать. Белгаладу знать о них совершенно ни к чему.
— Такой у тебя будет тесть, — улыбнулась Леголас. — Нолдо-шутник.
— Силиврен говорит, что унаследовала его характер, — ответил тот и усмехнулся. — Вернее, она упомянула, что отец говорил ей об этом, но пока я не знаком с ним настолько хорошо.
Леголас не ответила. Не скажет же она Белгаладу, что отец его невесты напоминает ей старый камень, подобный тем, что Леголас видела в походе, когда останавливалась с Братством в Холлине. Она слышала их и, наверно, смогла бы говорить с теми старыми камнями, если бы захотела, но стоит ли лесной эльфийке беседовать с камнем? Разве что слушать его.
Внезапно откуда-то сверху раздался перебор струн и, после задорного проигрыша, как всегда беспечальное пение Тауриона:
— У Маглора блюз есть крутой
И обувь — совсем не отстой.
В грязи вся одежда, башка —
Но это неважно пока.
Он песню напишет о том,
Что круто, а в чём лишь облом.
За Маглора Эру горой.
Я крут! И красотка со мной.
Поэт я. Не знали? Во-во.
А ветру не жаль ничего,
Вам — тоже. Король, впрочем, я!
Жизнь вольная — радость моя!
Белгалад прижал руку к губам, чтобы не рассмеяться в голос и покачал головой, показывая Леголас, что ничего другого от Тауриона, кажется, не ожидал. Леголас же прикусила губу, сдерживая одновременно смех и досаду.
— Таурион! — крикнула она, вскидывая голову и пытаясь высмотреть певца в кронах деревьев. — Что ты задумал?
— Ничего! — раздалось шуршание ветвей и Таурион, наконец, очутился рядом с ними. Поклонившись обоим, он улыбнулся Леголас. — Я… я порвал свои наброски на мелкие клочки, вот и всё.
— Их было так много или ты утомился, корчуя пень настолько, что не в силах даже донести до рта ложку? — не сдержалась Леголас. — Где тебя носило? Что ты задумал, Таурион?
— Ничего, — ровно ответил тот и улыбнулся. — Я… вспомнил, послезавтра ожидается лорд Элронд с визитом и со свитой, а я с пнём тем… упустил кое-что, вот, исправлял ошибки.
— Распевая песенки? — поинтересовалась было Леголас, но тут же ойкнула. — И я как-то об этом визите позабыла, — призналась она.
Таурион пожал плечами, не переставая улыбаться.
— А потом я зашёл к Рандиру, лиру настроить, ну и вообще, — невпопад сказал он. — Вот, проверял, простите меня. А теперь я к Владыке, узнаю, как охрану организовать, — и, кивнув, исчез, как появился, не выпуская лиру из рук.
========== I hear you calling my name ==========
(за два дня до этого)
Таурион сам не помнил, как добрался до жилища Рандира (или Маглора?) и что наговорил Силиврен. Нет, он помнил, как сбивчиво пояснял, что должен посоветоваться с её отцом «о… кое-чём, понимаешь… я часто у вас торчал, всё такое… надо бы обсудить» и как Силиврен, пожав плечами, куда-то ушла. Может к подруге, может к матери, помогать с украшениями, а может к жениху. Даже если она сказала, куда уходит, Таурион не услышал этого.
Рандир — или же Маглор? — что-то записывал на куске пергамента. Какие-то расчёты, может стихи, — Таурион не мог разглядеть того, вернее, не хотел. Он просто стоял и смотрел на Рандира. Или не Рандира? Нолдо, рождённый в Валиноре. Отец его подруги, храбрый воин, однажды спасший его, обладатель острого языка, но вместе с тем — замкнутого нрава, так не похожего на нравы дочери и жены. Таурион видел, как настороженно Леголас относится к отцу Силиврен, несмотря на дружбу с той. Может, она знает?..
Рандир наконец оторвался от расчётов и посмотрел на Тауриона, как смотрел всегда: чуть насмешливо, будто спрашивая, зачем же тот пришёл к нему.
— Вновь ко мне пожаловал? — и улыбнулся. — За струнами, за песнями? Передать поручение или побеседовать?
— Да… — Таурион замялся, будто решая, о чём же спросить того. — Пока я корчевал пень — Силиврен наверняка рассказала об этом — я разговорился с Белгаладом. Ну как разговорился… Белгалад то и дело шутил, что я наверняка родня твоим бывшим лордам буду. Других рыжеволосых эльфов же нет?
Таурион не лгал: Белгалад подшучивал, что, если его напарник в самом деле родственник королям нолдор, Трандуилу с его нелюбовью к тому племени придётся нелегко, пока Таурион не хмыкнул, что Владыка уже не любит его так, словно он помогал разорять Дориат. Белгалад тогда расхохотался и вернулся к пню.
Рандир покачал головой, не тая усмешки. Тауриону было знакомо это: на все его вопросы нолдо сначала или усмехался, или качал головой, словно показывая, что его ничем не удивить.
— В Валиноре нет эльфов с рыжими волосами, кроме рода Махтана, это правда, — сказал тот наконец. — Но кто знает, вдруг не все рыжеволосые эльфы отправились в Валинор. Это неведомо никому, так я думаю. Хочешь покорить Леголас и своей родовитостью вдобавок к красоте?
— Нет, — Таурион сделал беспечное лицо. — Если бы Леголас любила за род, она бы ещё в походе потеряла голову от одного из сыновей лорда Элронда. И Владыка Трандуил нолдор не любит, — и, наконец, решился. — Может, я мало смыслю в таких вещах, всё же теперь я простой стражник, но даже если Леголас что-то ко мне чувствует, то явно не за то, что я тебе племянник допустим, скорее вопреки, — и замолк.