Единственной мыслью, сейчас прокручивающейся в голове Итачи снова и снова, был вопрос: Что же случилось с Саске? Это не переставало тревожить его ни на секунду. Он смотрел в эти знакомые красные глаза с тремя томоэ и не узнавал выражение, плескавшееся в них: хищное, змеиное, так несвойственное его младшему брату.
Орочимару, пристально смотревший на Учиху, насмешливо улыбнулся и как будто прочитал его мысли:
– Непривычно видеть в моих глазах шаринган, да, Итачи?
Брюнет никак не среагировал, казалось, даже не услышал вопрос.
– Твой младший братишка любезно предоставил его мне, – улыбка Орочимару стала еще шире и еще страшнее.
– Как ты поменял свое тело, не переждав три года? – слова Итачи были произнесены холодным тоном без намека на эмоции. Что творилась у него на душе, когда он произносил их, никому не положено было знать.
– Ммм, не знал, что ты в курсе таких подробностей моей техники, – змей действительно был удивлен, – я не стал ждать эти долгие три года и забрал глаза твоего брата собственноручно.
Итачи напрягся, он не понимал, что хотел этим сказать саннин, но его странный взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Зачем вы говорите с этим предателем, Итачи-сан? – старший Учиха и забыл о присутствии здесь Кисаме. Ведь их вдвоем направили в логово Орчимару, как только организации стало известно о местонахождении саннина. Этот напарник иногда был предельно полезен, но сейчас он мог бы стать обузой для Учихи, нужно было как-то от него избавиться.
Изображение глаз Итачи закрутилось в черную спираль, напоминающую сюрикен. Действительно, зачем пытаться разговорить Орочимару обычным способом, если можно использовать другой, более надежный.
– Цукиеми, – холодно произнес Итачи, применяя Мангекью на змеином саннине.
– Знакомое место, – прошипел змей, оказавшись распятым на столбе посреди кроваво-черного пейзажа, закованный в иллюзию Учихи.
Итачи стоял над ним с угрожающим видом. Орочимару не мог не оценить проскользнувшие эмоции на обычно непроницаемом лице старшего Учихи:
– Что я вижу? Ты зол, Итачи?
– Что с Саске?
Этого вопроса от красноглазого брюнета змей совершенно не ожидал. Он немного помедлил с ответом, на что Итачи отреагировал молниеносно: в тело Орочимару вонзились мечи, заставив того неприятно поморщится. Но через секунду он поднял голову на Итачи и тут же залился липким неприятным смехом. Что-то пошло не так, и Учиха был выкинут из собственной иллюзии.
– Что…?
– У меня было в распоряжении не так много времени, но пользоваться шаринганом я все же научился. Твое Цукиеми теперь бессильно против меня, Итачи, - Орочимару был полностью доволен собой, – но на твой вопрос я все же отвечу. Очень интересно знать, зачем тебе младший братишка, который сейчас совершенно беспомощен и бесполезен без своих глаз…
Итачи вздрогнул, его маска равнодушия пошатнулась и чуть было не слетела с бледного лица, но Учиха вовремя взял себя в руки. Он надеялся, что понял фразу Орочимару неправильно, но когда взглянул в полные своего превосходства глаза саннина, любые сомнения улетучились. Саске…
– Я собственноручно забрал шаринган Саске, вырвав ему глаза, но самого его оставил в живых для… скажем так, экспериментов. К сожалению, мальчик сбежал, но не думаю, что он выживет в таком состоянии и день.
Итачи сжал кулаки. Единственное, что могло вывести его из себя, была опасность за жизнь Саске. Так всегда: только с братом раньше он мог вести себя непринужденно и открыто, только брат вызывал у него настоящую искреннюю улыбку, и только он был причиной страха Итачи, гений клана, преступник класса S, больше всего в жизни боялся смерти своего младшенького братишки. Все исключения были сделаны только для Саске.
– Твои глаза недостаточно хороши для моих, – проговорил Итачи, сдерживая эмоции. Все, что он сейчас желал, это уничтожить змею, посмелевшую сотворить такой ужас с его братом. И он бы сделал это, он убил бы Орочимару, не задумываясь и не утруждаясь. И саннин это тоже понимал, поэтому коротко бросив:
– В следующий раз посмотрим, кто будет говорить эту фразу, – не замедлил испариться в неизвестном направлении. Он был не так глуп, чтобы сражаться с Итачи сейчас, прекрасно понимая, что проиграет. Нет, нужно подождать… совсем немного.
«В следующий раз я уничтожу тебя, как только увижу, – пообещал Итачи, – а сейчас есть кое-что поважнее.»
– Найди Орочимару, – сказал он своему напарнику, и, не дожидаясь ответной реакции, пустился в бег. Ему как можно скорее нужно было отыскать брата, иначе… иначе он даже думать не смел.
Оказавшись в лесу, Итачи применил технику, и из-под его плаща тут же вылетело множество ворон, у которых в одном глазу зиял шаринган. Они разлетелись по всей территории, пытаясь найти Саске. Он же не мог уйти далеко, верно?
Конец флэшбека
И только очутившись рядом с братом, только держа в своих руках его бессознательное тело, за секунду успев спасти от смерти, только видя повязку на глазах самого близкого ему человека, Итачи осознал, насколько все плохо.
========== Глава четвертая… ==========
Ты глаза черной тканью закрой,
В своей комнате выключи свет,
Ты попробуй узнать что там за темнотой,
Как он знает уже много лет.
Ты ПОЧУВСТВУЙ как солнечный свет
Осторожно скользит по стеклу.
Окунается день в ясных глаз синеву,
И ты СЛЫШИШЬ радостный цвет.
Попробуй НА ВКУС цвет огня,
Попробуй НА БОЛЬ блеск воды,
И глубже ВДЫХАЙ краски дня,
Ну,счастлив ли ты?
(Песня: Комиссар - Вкус Цвета Огня)
Саске лежал на чем-то мягком и удобном, что сразу привлекло его внимание. Первое желание - сжаться в комок и потеплее укутаться в одеяло, накинутое на него, - было тут же отброшено в глубину сознания. Учиха не мог себя так вести. Это выглядело бы слишком по-детски. Поэтому Саске, проснувшись, лежал без движения, но, о боги!, - как же ему хотелось, как в детстве, зарыться носом в подушку и просто наслаждаться минутами дремы. Было так комфортно, так приятно чувствовать под своим уставшим телом не холодную, сырую землю, а мягкую, теплую постель. Это успокаивало и дарило столь необходимое расслабление.
Похоже, что он уже долго так спал: тело больше не ныло от усталости и изнеможения, совсем не болело, не считая того участка, оставшегося на месте глаз. Искалеченные веки жгло невыносимым огнем, как будто от ожога, из-за чего юноша, наверное, и вынужден был вернуться из сладкого небытия. Боль, она прорвалась сквозь сон, самодовольно и нахально напомнив о себе, и невозможно было не обратить на нее внимание. Закрыться, убежать, отгородиться от этой неприятной подруги было нереально, разве что умереть… Саске на ум пришла печальная мысль, что возможно ему придется жить с этой болью теперь все время, без конца и края чувствовать жжение там, где когда-то были его глаза, и даже принять это, что было бы очень сложно, сейчас это казалось почти что невозможным.
Странное ощущение. Саске осознал, что он остался без глаз, довольно быстро. Шиноби всегда должен мгновенно обдумать ситуацию, чтобы найти из нее выход. И поэтому Учиха уже не удивился, что проснулся во тьме. Он сразу вспомнил, что лишился глаз, и это теперь даже не вызывало у него никаких эмоций, на первый взгляд…
Но для того, чтобы смириться, а также понять, какие изменения его ждут в связи с этим, потребовалось время. И вот сейчас, юноша мог заметить странные перемены в себе, особенно связанные со слухом.
Странно, как он раньше не замечал, что людей окружает такое количество звуков? Он не прислушивался? Или ему это было просто безразлично? Зачем напрягать слух, чтобы понять, на что похож тот или иной звук, когда можно просто посмотреть в его сторону? Но сейчас у Саске не было такой возможности. В его распоряжении имелись только органы слуха, только на них он мог полагаться и надеяться. Поэтому, не имея возможности видеть, он мог хорошо слышать множество всевозможных шорохов, писков, трепыхания, скрипа, равномерное звучание всего этого напоминало какую-то мелодию. Это было очень необычно, но Саске буквально был заворожен новыми ощущениями. Он не знал, где лежит, но отчетливо мог сказать, что где-то рядом с ним есть открытое окно. Оттуда раздавалось пение птиц, едва различимое, вдалеке такое тихое, но уверенное, мягкое: Саске сам не заметил, как стал давать звукам материальные определения. Как может звучание чего-либо быть мягким? Но именно это слово появилось в голове Учихи, когда он описывал звуки, которые слышал. Он уловил, как тихое пение тут же перекрыло другое более громкое и более твердое. Если прислушаться, то он мог даже расслышать ветер. Да, он мог слышать ветер! Шевеление листьев, почти неслышимое завывание или дуновение воздуха.
Так необычно, он мог расслышать все это, хотя раньше ничего такого не замечал. Но было сложно с определением, где именно звучит тот или иной звук. Например, от наслаждения пением птиц его отвлек скрип половицы или же это была дверь? Но откуда он звучал, с какой стороны, близко ли от юноши, или отдаленно, этого Саске не совсем понял. Шуршание, это тоже он услышал. Но где оно прозвучало? По ощущениям, как будто одновременно со всех сторон, но такого быть не должно. Что это? Слуховые галлюцинации? Странно, очень странно.
Саске лежал, все также не подавая признаков жизни, и прислушивался ко всему, что происходит вокруг. Рядом с ним кто-то был. Как бы он ни пытался скрыть свое присутствие, слух Саске улавливал любые звуки, связанные с движением этого человека, кем бы он ни был.
Притворяться, что он еще спит, было бесполезно. Учиха только сейчас заметил, что уже несколько минут ритмично сжимал у себя в руках клочок одеяла, как будто пытаясь заменить зрение прикосновениями. Мальчик медленно приподнялся, чуть-чуть поморщившись, рука автоматически потянулась к месту, причиняющему дискомфорт. Возле шеи, в районе сонной артерии, где его недавно порезали ножом, сейчас находилась повязка. Его горло перевязали, пока он был в отключке, но кому нужно было о нем так заботиться?
Нога Саске что-то задела, и резкий звук заставил подростка вздрогнуть, а сердце замереть от предвкушения удара, которого к счастью не последовало. Он протянул руку к тому месту, откуда послышался звук, и наткнулся на что-то теплое, даже горячее. Но отдёргивать пальцы не стал, даже наоборот начал активно ощупывать предмет. Ощущения от прикосновения к чему-либо были немного иными, чем раньше, чувствовались как-то по-другому. Более усиленно, что ли? В сто раз ощутимее и сильнее. Руки Саске как будто мужественно брали на себя функцию глаз, пытаясь наощупь понять форму предметов, их размер. По мере того, как он дотрагивался до всего этого, в голове начинала складываться картинка, как будто он на самом деле, видел эти предметы перед собой. Это были новые, еще неизведанные моменты.
Спустя несколько минут, Учиха наконец-то представил себе, что находится прямо перед ним, возле кровати. Это был стол, на котором стояли тарелка с теплым супом и стакан какой-то жидкости.
Саске не сразу приступил к еде. Он хоть и понимал, что это приготовили для него по неизвестной причине, но есть хотелось просто неимоверно, об этом еще и громко напоминал разбушевавшийся живот, который можно было заткнуть, только предоставив ему желаемое. Мальчик крепко ухватил пальцами тарелку на столе и, аккуратно приподняв ее, поднес к своему рту. Было очень вкусно, или же Саске так сильно хотел есть, что даже не мог разобрать настоящего вкуса, ему все казалось просто божественным.
Покончив с первым, Саске взялся за стакан и чуть не опрокинул его, но умудрился не разлить содержимое. Это оказался сок, причем такой, какого подросток уже давно не пил. Томатный. Его любимый.
«Наверное, просто совпадение», – убедил себя Учиха.
Опять послышался скрип половицы, Саске интуитивно повернул голову на звук и тут же ахнул от невыносимой боли в области глаз. Рука дернулась, и стакан мгновенно выскользнул из пальцев. Саске схватился за свои покалеченные веки, пытаясь унять громко колотившийся пульс и отгородиться от жжения. Очень странно, если мы чувствуем боль, то руки автоматически тянутся к источнику этой боли, как будто оттого, что мы прикоснёмся к мучающему нас участку тела, то страдания тут же отступят.
Все случилось за одну секунду, но этот бряцающий, режущий слух и нервы звон разбитого стекла еще долго отдавался в голове юноши. Не сколько от страха, столько от неожиданности сердце Саске ускорило свой ритм, буквально выбиваясь из груди. В тот момент, когда стакан коснулся пола, мальчик дернулся, словно от удара тока. Резкие звуки теперь воспринимались как физическая боль. Нога опять задела стол, на котором стояла еда, и Саске уже подумав, что его ждет череда неприятных бьющихся звуков, поморщился, сжавшись всем телом. Но ничего не произошло, зато юноша отчетливо уловил приближающиеся шаги и свистящий звук ветра, как бывает от слишком резкого движения.
Стало тихо, а потом рядом зазвенели осколки стекла и оставшейся в живых посуды, отчего Саске только сильнее сжал в руках ткань своих шорт. Кто-то явно пытался убрать последствия его неуклюжести, из-за чего мальчик сжал зубы. Он чувствовал себя каким-то беспомощным, неполноценным, это было неприятно Саске, который привык все делать самостоятельно с тех пор как остался один. А теперь он даже поесть был не в состоянии. Как же это унизительно! Губа предательски задрожала, и Саске что есть силы закусил ее, пытаясь не показать чужому человеку еще большую свою слабость. Пусть он видел беспомощность Учихи в физическом плане, но духовно Саске все еще не сломлен. Наверное… Пока еще не сломлен.
Чужие шаги начали отдаляться, и, почувствовав, что он остался один, мальчик повалился обратно на кровать. Саске не спрашивал в этот раз, кто его спас и зачем, просто интуиция подсказывала ему, что ответа он все равно не дождется. Кто бы его ни спас, Учиха уже сейчас, сам того не понимая, чувствовал к нему некую благодарность. За все. Какую бы цель он не преследовал, спасая Саске от смерти и помогая ему, это было не важно. Главное, прямо сейчас мальчик мог расслабиться и отдохнуть, что казалось ему просто даром. Но не стоило и забывать о самообороне. Быть начеку и не подпускать к себе слишком близко этого незнакомца, вот что решил Саске.
Рука сама собой потянулась к повязке вокруг глаз. Бинт был прохладным, жестким, а долгие прикосновения причиняли боль, поэтому Саске убрал руку. Только боль не прошла. И вряд ли когда-нибудь пройдет. Она только пульсировала, ненадолго утихала, чтобы снова через несколько минут дать о себе знать. Неприятно. Больно. Нестерпимо.
Саске помимо воли поморщился:
«Как я мог допустить, чтобы такое случилось? Я поставил себе цель, к которой во что бы то ни стало должен был стремиться. Позволить себе умереть, значило не выполнить мое предназначение. Значило предать свой клан, не отомстить за них… То, что произошло, даже хуже смерти. Я убью этого змея! – Саске осекся, скривившись, и заново почувствовал укол самобичевания. – Ксо! Но как? Я даже справиться с теми шиноби не смог. Я… полностью беспомощен. Мой шаринган… без него… без него я никто. Слаб…»
Так не вовремя всплыли в голове слова Итачи, сказанные ему в их последнюю встречу:
«Ты слишком слаб, маленький глупый брат. Тебе не хватает…ненависти».
Из горла Саске вырвался рык, перешедший в что-то наподобие всхлипа.
«Я думал, что моей ненависти хватит, чтобы победить тебя. Но сейчас ее недостаточно. Я все еще слаб, слаб даже больше, чем обычно, слаб, как никогда», – Саске зарылся лицом в подушку, но уже не от приятных впечатлений, а от нахлынувших негативных эмоций.
========== Глава пятая… ==========
Итачи стоял в стороне, прислушиваясь к тяжелому, прерывистому дыханию младшего брата, которому только совсем недавно удалось заснуть. Старшему Учихе было не привыкать проводить так часы: в полном молчании, не двигаясь, замерев на месте, но почему-то именно сейчас Итачи ненавидел эту образовавшуюся тишину. Хотелось разрушить ее до мелких осколков, уничтожить аматерасу, разбить вдребезги, только бы услышать голос младшего брата, родной смех… или даже разъярённые крики, полные ненависти.
Сейчас Итачи был бы согласен на все, что угодно. Хотя бы что-то, а не это напряженное, давящее на его израненное полуразрушенное сердце молчание!
Так тихо было в комнате, совсем тихо, словно все живое вымерло вокруг, уступая место безмолвию. Итачи смотрел пустым взглядом себе под ноги, не делая совершенно никаких движений, только изредка медленно моргая. Со стороны вся его фигура выглядела осунувшейся, как будто сломленной. Он напоминал живой труп, бледный, безжизненный. Вся его сущность действительно померкла, уже давно приготовившись к смерти.