С опаской, он перевернул страницу и просмотрел относительно небольшой список персонажей.
Графы, Маркизы… Дэвид, Максимилиан…
Он резко оторвался от чтения и тяжело вздохнул, чувствуя, как легко пылают щёки. Это было… непонятно. И неожиданно.
Ему всё ещё хотелось отказаться, однако любопытство брало верх.
На сцене Луиджи с Евой перекидывались высокомерными фразочками, а Престон пытался объяснить им, как делать это правильно. Он постоянно размахивал руками, становился с ними рядом, и играл что-то сам, постоянно ругая их за «неправильное видение».
— Я вижу этих персонажей как живых и мне решительно не нравится та чертовщина, которую вы с ними творите! Луиджи! Ты не до конца осознаёшь, ты недостаточно глубоко копаешь в Максимилиана! Он не просто злобный хоббит, он…— Престон запнулся, подбирая слова; при этом он нервно размахивал руками у лица, словно отгонял назойливую муху.
— Кто он, Престон? — крикнул Макс с первого ряда.
Престон потёр виски и что-то злобно пробормотал.
— На протяжении всей пьесы он демонстрирует собой самый нечестный способ становления «из грязи в князи», но при этом его мучает некоторое подобие совести, что вносит хаос в его поведение. Он чувствует некоторую признательность Графу и Графине, хоть и осознаёт, что всё хорошее, что происходит в его жизни – лишь его собственная заслуга. Он импульсивен, и оттого склонен слишком резко тормозить, а затем испытывать терзания за то, что почувствовал эти… замешательства. Это мой лучший персонаж, он самый многогранный во всей истории. Это, конечно, спойлер, но, по-моему, у него судьба более трагичная, чем у главного героя…
— Названного в честь автора, — шёпотом вставила Ева.
— …Прочитай на досуге пьесу, Макс; можешь забрать эту копию.
Престон выглядел таким невозмутимым, словно было неочевидно, с кого он писал этого персонажа. Луиджи с Евой, однако, упёрлись внимательными взглядами в Макса. Макс лишь нервно раскрыл пьесу на рандомном месте и невидящим взглядом уставился на строчки, пытаясь не воспринимать только что сказанное как анализ самого себя. Всё-таки это абсурд. Всё-таки они с Престоном сколько не виделись, лет пять?
Граф Дэвид: Не правда ли, сегодня чудесный день?
Макс вчитывался в диалоги, пока Луиджи и Ева перебрасывались на сцене разными вариациями одних и тех же надменных фраз. И почти все они вызывали у Макса чувство дурацкой ностальгии.
Маркиза Мередит, вероятно, была воплощением Эред, общение с которой запомнилось Максу импровизированной борьбой за власть в лагере. Маркиза была надменной и холодной, но главный герой – Престон даже не заморачивался, назвав его в свою честь, - был от неё просто без ума.
Максимилиан: К сожалению, недостаточно чудесный, чтобы я мог как-то выделить его в череде предыдущих, несомненно, таких же чудесных дней.
Дэвид в этой пьесе был приёмным отцом Макса. И это бросало в дрожь, потому что Макс не припомнил, чтобы вообще где-либо афишировал этот факт. Особенно в среде бывших кэмперов.
Особенно учитывая то, что пьесу эту Престон начал писать ещё тем летом. В последние дни, - Макс сам удивился, что помнил этот маленький факт, - он ходил со стопкой листов и постоянно что-то строчил, приговаривая, что это будет лучшая драма всех времён. И название у неё было какое-то такое.
Интересно, как долго он её переписывал? И почему он ставит именно её?
Чёрт возьми, он что, не придумал ничего лучше?
Маркиза Мередит: Решения нельзя принимать сгоряча, граф.
Максимилиан: Вы не можете говорить уверенно о том, как я принимаю решения.
Макса не покидала мысль о том, что нужно отказываться от этой аферы как можно быстрее, но любопытство пригвоздило его к месту. Он прочитал всю пьесу за полчаса, в течении которых Луиджи с Евой и Престоном успели обыграть одну-единственную сцену из первого акта. Сцену перепалки Максимилиана с Мередит.
Забавно было наблюдать буквально за самим собой через призму восприятия Престона. По идее, он был главным героем пьесы, однако происходящее, на удивление, концентрировалось на ком угодно, кроме него.
Через час Луиджи с Евой устало повалились на стулья первого ряда и начали в один голос возмущаться затянувшейся репетицией.
— Ты на часы смотрел?! Мы бьёмся с этим актом уже который день! Всё, нормально всё, закругляться пора! — голосил Луиджи.
— Как будто качественно поставить эту пьесу нужно только мне! — Престон был на взводе – лицо красное, волосы спутанные, а голос почти охрип. — Она играет важную роль для всех нас, особенно для тебя.
— Да, лопушок, — подала голос Ева, — тебе с твоими проваленными вступительными нужно биться в два раза усерднее.
— Да пошли вы все! — всплеснул руками Луиджи. — Вы как хотите, а я иду домой. Все уже ушли, одни мы остались!
— Я не виноват, что вы такие дундуки! — прорычал Престон. — И не все ушли – вон, Макс остался.
— А, так я мог уйти? — вскинул бровь Макс. Если бы он знал, то точно свалил бы раньше. А может, и нет.
Он старался делать вид, что ему не было интересно развитие происходящего.
— Нет, не мог! Никто не может!
— Ну, я ухожу прямо сейчас, — пожал плечами Луиджи и направился к выходу. Ева, кивнув Престону, пошла следом.
— Ну и идите! — крикнул Престон следом. В пустом зале раздался гулкий стук захлопывающейся двери. — Мы, мы всё равно уже… добили первый акт…
Престон тяжело вздохнул и сел на край сцены, свесив ноги и закрывая ладонью глаза.
— Как они меня задолбали…
Макс медленно подошёл к нему и толкнул в плечо.
— Йо, Престон, так что от меня-то надо?
Престон провёл по глазам тыльной стороной ладони и издал неровный, сбивчивый звук, должный быть, вероятно, стоном.
— Сможешь найти простую записную книжечку с коричневой обложкой и заполнить её примерно до половины записями? Любого толка, это не важно, она должна выглядеть использованной. А ещё мне нужна лютня. Средневековая. У нас была, конечно, но…
— Мне плевать, достану. Ещё что-то?
— Надо будет дорисовать пентаграмму на декорациях, но это потом.
Макс молча кивнул. Престон уставился в одну точку на другом конце зала, словно гипнотизируя её.
— Я… могу идти? — осторожно поинтересовался Макс.
— Да, конечно, — отстранённо кивнул Престон. — Брось меня тут, совсем одного, наедине со своими мыслями и отчаянием отверженного творца, чьё детище губит безалаберность иных.
— Окей, бывай, — безразлично махнул ему рукой Макс. И двинулся домой.
На город уже давно опустились сумерки, и пока Макс добирался до дома, медленно переросли в ночь.
В руках была пьеса – он даже не подумал оставить её, просто протащил весь путь в руках. Она не желала идти у него из головы, так почему она должна была уйти у него из рук?
Ему не хватило сил выкинуть её. По дороге домой он встретил минимум три урны, и над каждой стоял около минуты, пытаясь заставить себя просто разжать пальцы. Нет, не получалось: он сжимал листы, будто бы в них крылись ответы на все вопросы вселенной.
К тому моменту, когда Макс вошёл в квартиру, Гвен уже валялась на диване, лениво поедая ужин.
— Даже знать не хочу, где ты был, — вместо приветствия бросила она. Макс плюхнулся рядом на диван.
По телевизору крутили очередную серию «Репутации» - нового любимого сериала Гвен.
— Я боюсь возвращаться в тот книжный, — простонала девочка в огромных очках. — Вдруг он снова меня увидит.
— Что это? — Гвен кивнула в сторону сценария, который Макс положил на журнальный столик.
— Да так, — передёрнул плечами он. — Дали почитать.
— И как, увлекательно? — усмехнулась она, прекрасно зная, насколько Макс любит читать. Вернее, насколько не любит.
— Познавательно, — коротко ответил он.
— И что будешь делать? — спросила девушка-стартреккер.
— Пойду туда завтра. Не могу же я не узнать, что произойдёт дальше.
Комментарий к Притворство сегодня со скидкой
Бум! обещанные фоновые осы
Алсо, вот вам сама пьеса. Вы же не думали тогда, что я писала её просто так? с;
https://ficbook.net/readfic/6073345
========== Нарисуй мне пентаграмму ==========
— Ты – моральный урод, Максимилиан как там тебя! –воскликнула Никки, врываясь к Максу в квартиру без спроса и без разрешения. Он стоял посреди коридора в пижаме и с чашкой кофе, и отчаянно пытался понять, почему именно этим утром он моральный урод, если был таким всю свою жизнь.
Никки метнулась в кухню и налила себе соку; за ней, зевая, ввалился Нил, тут же запнувшись о коврик с дружелюбной «добро пожаловать»-надписью. Макс агрессивно сделал глоток кофе, надеясь, что этот шум ему просто снится. К сожалению, происходящее было вполне реальным.
— Люди так не делают, Макс! — вещала Никки, переходя из угла в угол в поисках завтрака.
— Люди – мрази, и поступают как попало, смирись.
— Хорошо, тогда друзья так не поступают! — Никки замерла посреди кухни, одним глотком опустошила свой стакан сока и подлетела к Максу, сопровождая каждое своё слово активным жестикулированием. — Мог бы и рассказать нам, знаешь!
— Что рассказать? — не понял Макс.
— Что ты с Эрин встречаешься! — простонала Никки, опуская руки. — Да ладно тебе, не прикидывайся!
— А вы-то как узнали? — недоумённо поинтересовался Макс.
— Твиттер Таби с двумя и, — пожал плечами Нил. — Она фиксирует каждое событие не только своей жизни, но и жизни окружающих.
— Так это ты сталкеришь за Таби, а не она за тобой? — усмехнулся Макс в ответ. Нил в ответ лишь закатил глаза.
— Это я слежу за ней, чтобы она ничего ему не сделала, — грозно ответила Никки, скрещивая руки на груди. — Но речь не об этом.
Нил с Никки сели рядом на диван и грозно уставились на Макса. В этот момент они слишком сильно напоминали родителей. Не конкретно родителей Макса, не Дэвида с Гвен, но типичных маму с папой, которые ждут от тебя объяснений твоего дурацкого поступка.
Нил с Никки вообще чертовски спелись за последние годы. Иногда Макс ловил себя на мысли, что попросту завидует им. Было бы странно, если бы они втроём остались лучшими друзьями спустя столько лет, учитывая, насколько они разные. Макс думал, что постепенно они потеряют связь, но всё оказалось совсем иначе. Их всё ещё связывали какие-то нити, и они периодически общались, вот только теперь Макс был третьим лишним. Не сказать, что ему это не нравилось, но его это очень сильно задевало.
— Знаешь, что она запостила?
— Очевидно, нет.
Нил вынул из кармана телефон и зачитал вслух, стараясь как можно сильнее растягивать буквы.
— Па-аверить не могу, Э-эрин подцепила па-арня вчера! Причём не просто подцепи-ила. Они с Максом теперь встречаются.
— Мало ли Максов на свете существует, — перебил его Макс, пожимая плечами. Ему это не нравилось.
— Ну да, у нас там толпа Максов была, ага, — кивнул он в ответ и продолжил чтение. — И знаете, почему? Да потому что она ум-на-я! Хештег «думать это сексуально».
Макс молча обдумывал это. Чёртовы скауты с их дурацким девчачьим клубом.
— Нет, серьёзно, что это такое? Эрин? — возмущалась Никки.
— Макс, она же, ну… синенькая юбочка, ленточка в косе…
— Шлюха, проще говоря, — кивнула Никки.
— Да не встречаюсь я с ней, успокойтесь, — буркнул Макс и плюхнулся на противоположное дивану кресло. — Вы действительно верите всему, что пишут в твиттере?
Нил хотел было возразить, но не нашёл слов.
— Но, по крайней мере, между вами что-то есть, — допытывалась Никки, которой никак не хотелось оставлять личную жизнь Макса в покое.
— Между нами есть прослойка в н-ное количество атомов, — попытался уклониться от ответа Макс.
— Оставь его в покое, у всех там что-то было, — фыркнул Нил, откинувшись на спинку дивана. — Надеюсь, мы не будем перемывать им косточки, как старые сплетницы?
— Нет, но… — Никки запнулась. Макс воспользовался этой заминкой.
— Это всё, что вам было нужно? Потому что если да, то вы свободны.
Посетители неуверенно пытались возражать, но Макс просто вытолкал их из квартиры. Нет, ему внезапно стало тяжело с ними видеться. Не только потому, что они тоже напоминали ему про лагерь, но и из-за… зависти?
Не то чтобы им двоим было плохо без него. Но зато ему с ними было одиноко. Они продолжали общаться, причём довольно часто, всё ещё называя друг друга лучшими друзьями. Однако были ли они такими на самом деле?.. Возможно, стоило, наконец, пресечь их встречи, изматывающие всех троих.
У Макса в принципе было не особо много друзей.
Хотя, возможно, Эрин теперь его друг. И Престон, в какой-то степени?..
Дэвид с Гвен были его друзьями. Если люди, усыновившие тебя, могут быть друзьями. К тому же, Дэвид до сих пор пытался дозвониться до сына и прочитать свою лекцию по поводу вечеринок. Могут ли они после этого оставаться друзьями?
И стоит ли Максу зарегистрироваться в твиттере самому, чтобы следить за ними всеми?
И если Престон действительно его друг, то Максу стоит поторопиться с блокнотом. Всё утро ему приходили сообщения с напоминаниями о месте, времени, блокноте, лютне… правда, он всё ещё не знал, где достать лютню.
В лагере, возможно, есть лютня, но не ехать же за ней туда.
Встречаться с Дэвидом всё ещё не хотелось. Как и думать о возвращении в это проклятое место, от которого отделаться было просто невозможно. Все дороги ведут отнюдь не в Рим, а в это дурацкое, богом забытое место. У Макса даже толком детство не кончилось, но все ассоциации с ним сосредоточились в одном месте.
Было бы глупо предполагать, что он, как и Дэвид, не видит счастья больше нигде, кроме этого закуточка мира, окружённого соснами и верещащими детьми.
Мысли, тянущиеся в голове Макса, стремились принять драматичный оборот, и потому он приказал самому себе заткнуться. А для надёжности мысленно обругал всё, что приходило в голову – в том числе Дэвида, Лагерь, кошку, Нила, Никки, Таби, Эрин… всё на свете.
У журнального столика стояли коробки с макулатурой. В выходные, пока Макс «налаживал связи с общественностью», Гвен разобрала квартиру и собрала множество мелких и не очень бумаг, запрятанных по разным углам дома. Макс мельком оглядел содержимое одной из них, и, к своему удивлению, обнаружил среди всего прочего небольшую записную книжку. Простую, в коричневой обложке.
Учитывая, что я мудак, что мне мешает порыться в записной книжке Гвен? — спросил он сам себя, раскрывая её на первых страницах. Однако его ждало разочарование. Не то чтобы он ожидал там найти список её грязных секретов, но, тем не менее, там был всего лишь банальный перечень номеров телефонов. Иногда попадались заметки о продуктах, о делах, напоминания о встречах, салонах… Телепрограмма? Ох, Гвен, как это ужасно; мы что, в нулевых?
Одна из записей гласила «Отложить Максу на др». И на этом Макс закрыл книжечку. А затем снова открыл, выдрал лист и положил к себе в карман. Гвен всё равно выкинет этот блокнот, если он не заберёт его для пьесы, так что без разницы. А у него теперь есть вещественное доказательство наличия заготовленного подарка. Макс не представлял, понадобится ли оно ему – ни Гвен, ни Дэвид никогда не жмотились на подарки, – но он убедил себя, что этот лист ему необходим.
Возможно, ему просто было приятно читать о себе в чужой записной книжке.
Но какая разница. Главное, что он достал половину необходимого для постановки. А значит, он совсем скоро избавится от этого и получит от Престона денег. Это ведь всё, что ему было нужно.
Макс чувствовал себя обманутым, причём самим собой, и ему не нравилось это чувство – как минимум из-за его логической необоснованности. Как ему надоело испытывать эмоции.
Престон снова слал ему очереди сообщений, каждое из которых интересовалось об успехах в максимально издевательской форме. «Извини, конечно, что отвлекаю, но ты уже нашёл книжку? Лютню? Что-нибудь?». Среди этого мелькало нытьё в духе «Без твоей помощи я пропал». В какой-то степени это было даже смешно.
Если Макс сейчас же не явится к нему, Престон просто взорвётся. И Максу не хотелось сталкиваться с последствиями этого безусловно весёлого зрелища.