*****
Едва войдя в комнату, которую делила с Тиной, Моргауза поняла, что что-то не так. Тина, в общем, не отличалась особой собранностью, но вряд ли ее можно было бы назвать растерянной тоже. Сейчас же она казалась не просто растерянной — потерявшейся во времени и пространстве.
Тина сидела на кровати, скрестив ноги и смотрела на листок бумаги, что держала в руках. Моргауза хотела было поинтересоваться, что так повлияло на приятельницу и что такого написано, что она листок держит точно голову Изольды Сейр, но передумала. Она целый день провела в библиотеке после того, как поняла, что ее лабораторные мозгошмыги перестали расти, искала корень проблемы, жутко устала и не особо горела желанием говорить. На долгий разговор ее бы не хватило, кроме того, волшебница опасалась, что Тина снова заведет один из своих бесконечных разговоров о Лете. Этого только ей не хватало.
Так что, быстро раздевшись, Моргауза шмыгнула в ранее расстеленную постель, взбила подушку, повернулась на правый бок, сладко потянулась, закрыла глаза и приготовилась улететь в царство Морфея, но…
— Мор!
Интуиция, все волшебные силы, сконцентрированные над Школой Ильверморни, голос предков, отличное знание характера Тины, а также просто здравый смысл подсказывали Моргаузе сделать вид, что она уснула (да, вот так вот мгновенно, бывает!) и, может быть, даже всхрапнуть для пущей убедительности, но…
— Мор, я знаю, что ты не спишь. Я не стану тебя долго занимать. Честно.
“Я честно больше не буду говорить о Лете!”, “Ей-Мерлин, Мор, в последний раз скажу — какая же она красивая!”, “Клянусь Мерлиновой бородой, я больше не буду мешать тебе спать, просто мне нужно было излить свое вдохновение, потому я диктовала себе любовное послание, чтобы не забыть”.
Моргауза прекрасно знала, чего стоит честное слово Тины, когда речь заходила о мисс Лестрейндж. Ей всё-таки стоило продолжать хранить стоическое молчание, но, когда милый тонкий голосочек умоляюще повторяет: “Пожалуйста!”, как тут устоишь? Разве что, ты — один из камней Стоунхенджа.
— Да? — как можно более мягче, наконец, спросила Моргауза, поворачиваясь к подруге и смотря на нее.
— Как думаешь, нравлюсь ли я Лете?
— Да.
— Ты уверена?
— Да.
— И она мне скажет об этом когда-нибудь, как считаешь?
— Да.
— А долго ли еще ждать?
— Да.
— Ты можешь отвечать что-нибудь другое?
Моргауза не поскупилась на силу и бросила в подругу подушку. Тина ловко поймала ее и уложила рядом со своей. А потом удобнее устроилась сама, пообещав (в сто пятнадцатый раз, Моргауза вела подсчет), что больше никогда-никогда не станет разговаривать с ней о Лете.
Моргауза стала считать про себя.
Одна секунда
Две
Три
Четыре
Пять
— А может, мне нужно написать ей письмо с признанием, как считаешь?
Не долго думая, волшебница швырнула на соседнюю кровать собственный ботинок.
Остаток ночи прошел мирно. Моргауза спокойно дремала, Тина сладко вздыхала. Как и всегда последние полгода.
********
Колба с зельем, что они готовили несколько часов, опасливо пошатнулась. Моргауза бросила нарезать порей и метнулась к столу, умоляя всех волшебников, чтобы зелье не упало. Лета как-то неуклюже дернулась, повела рукой, и, увидев, как по полу у ее ног разливается голубая лужица, вздохнула.
— Да уж. Неприятность вышла. Но мы можем начать сначала. Жаль, Тины здесь нет, она бы…
Всё. Терпению Моргаузы наступил конец. Счет барашков не помог, как она не пыталась, счет мозгошмыгов тоже.
— Мерлинова Борода, Гриндевальдово проклятье, за что мне это? За что вы двое, влюбленных идиоток, свалились на мою умнейшую голову, забитую жаждой научных открытий? В чем моя вина перед небесами? — запричитала Моргауза, возводя взгляд и руки к потолку.
— А что? — встрепенулась Лета. — Тина что-нибудь насчет меня говорила?
Моргауза (в очередной раз, с этими двумя иначе было никак нельзя) закатала глаза и вышла, громко хлопнув дверью и бормоча себе под нос:
— Лучше бы спросила, о чем, кроме тебя, за последний год Тина Гольдштейн говорила. Если они не признаются друг другу в ближайшее время, я уезжаю учиться в Индию, от вас двоих подальше. Хватит с меня!
========== 19. Северус Снейп, Римус Люпин и Мерлин. ==========
У Северуса не было намеренного желания изгнать Люпина из Хогвартса, что бы не говорили коллеги за его спиной. Конечно, детская обида, которую он перенес от мародеров, никуда не делась. Но, во-первых, Северус прекрасно понимал, что в условиях стремительно надвигающейся войны после захвата власти Темным Лордом, глупо вспоминать обиды и питаться только ими. Во-вторых, глубоко в душе (очень глубоко) Снейпу было жаль Люпина. В какой-то мере, они были похожи: отмеченные клеймом непохожести на других, оба нигде не могли найти себе места и жизнь порой казалась тяжким испытанием.
Так что, когда о способностях Люпина стало известно широкой массе и сплошь и рядом слышались возмущения по поводу того, на какую чрезмерную опасность дирекция обрекает учеников, пришлось Римусу уйти из школы, покинуть занимаемую должность — в спешке, будто сбегал. Конечно, среди учеников не утихали разговоры о том, что в этом уходе виновен Снейп. Коллеги тоже подозревали преподавателя зельеварения и только его и винили (правда, за глаза) в том, что Люпин впал в немилость.
Надеялся ли Северус на то, что должность, о которой он мечтал много лет, наконец, достанется ему? Нет. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Увы, Снейп устал разочаровываться, всякий раз слыша чужое имя на представлении нового преподавателя по защите. И надеяться тоже устал, ну а верить и подавно. С той самой черной ночи, когда он держал на руках бездыханное тело Лили и захлебывался от боли и слёз, он не верил уже ни во что и ничему.
Когда (по рекомендации Люпина) на проклятую должность пришел устраиваться совсем еще молодой человек, смешной, с глупо торчащими ушами и романтичной улыбкой, Снейп закатил глаза. Опять защиту от тьмы и врагов студентам будет преподавать создание, которое, судя по его внешнему виду, самого нужно защищать! Это, черт возьми, было самым настоящим издевательством, проклятьем!
Мерлин ослепительно улыбнулся, представился и протянул тонкую руку для знакомства. О великие волшебники, он выглядел почти как старшекурсник, и вот с этим чудом, появившимся неизвестно откуда, ему, профессору с таким большим стажем работы, огромным опытом, бесценными знаниями, предлагают работать бок о бок? Северус едва сдержал возмущенное фырканье и почти брезгливо пожал руку в ответ, пренебрежительно бросив свое имя в ответ:
— Меня зовут Северус Снейп. Добро пожаловать, профессор, — на последнем слове зельевар сделал особенный акцент — дабы у выскочки не возникло ни единого сомнения в том, что ему здесь далеко не все рады.
Мерлин, впрочем, продолжал сияюще улыбаться. Он был вежлив всякий раз, когда им доводилось пересекаться, сидел подолгу в своем кабинете, с удовольствием делился своими открытиями. Снейпу пришлось признать, что молодой человек отнюдь не так прост, как ему казалось сперва. А еще — что он умный и интересный собеседник. И трудолюбивый, раз не жалел ни времени, ни сил, постигая всё новые и новые грани темного искусства в своей лаборатории.
Потому, когда они встретились за чашкой крепкого эля в “Дырявом котле” (куда Мерлин потащил Северуса под предлогом необходимости обсудить новый подход к занятиям) с Люпином и тот аккуратно спросил, как обстоят дела в Хогвартсе, Северус ответил коротко — “Неплохо. Профессор весьма ладно справляется со своими обязанностями”.
Но, стоило Мерлину отлучится припудрить носик, Северус стал куда более серьезным:
— Должен признать, что Мерлин сильнейший волшебник, Римус. Я очень надеюсь, что вы сможете договориться касательно охраны школы от дементоров. Со своей стороны обязуюсь поставить в известность Дамблдора.
— Ладно, — кивнул Люпин, — поговорим в самое ближайшее время.
В общем, нельзя было сказать, что сожаления по поводу снова так печально улетевшей от него должности, совсем покинули Северуса. Однако — и это было самым главным — он впервые признавал, что защиту от темных искусств, наконец, преподает достойный волшебник.
И это меняло если не все, то очень многое.
========== 20. Дейнерис Таргариен и Ахиллес (“Троя”) ==========
Это был красивый город, величественный. Дейнерис Таргариен, рожденная в бурю, Матерь Драконов, Кхалиси Великоликого травяного моря, Королева Андалов и Первых людей, повелительница Миерина, разбивающая оковы, свободу дарующая, завоевательница великих цивилизаций, смотрела в окно и любовалась медленно спускающимся в закат солнцем. Багрянец, первозданно красивый, разливался густыми мазками по земле, ворошил густую траву, играл радугой в лучах вечернего солнца.
Она стояла у окна, медленно вдыхала запах пепла и лета, причудливый смешанный аромат, неспешно и лениво смотрела на все, что мог охватить глаз.
Это был красивый город и всё ещё величественный, несмотря на постигшую его разруху. Как и всегда, разрушений можно было бы избежать, если бы жестокий Агамемнон понимал, кто перед ним, когда похищал и унижал ее, будущую владыку Железного трона.
О, жестокие и упрямые мужчины! О, обезумевшая от жажды крови власть! Если бы только они умели трезво оценивать ситуацию всякий раз, когда она, могущественная завоевательница, приходила на их землю с мягким требованием отдать то, что принадлежит ей по праву и что с ее рождением несправедливо отняли! Если бы только они видели что-то, помимо красивого лица юной девушки — ее величие, мудрость, красноречие, умение убеждать, желание привнести в завоеванный, склонившийся перед нею мир, изменения к лучшему, процветание. Если бы понимали, что бесполезно цепляться за власть, когда приходит реформатор с драконами во главе, разрухи удалось бы избежать. И мягкий компромисс не меняла бы всякий раз жестокая война.
Сегодня снова пролилась кровь в величественном городе, воспетом поэтами. Которой можно было бы избежать, если бы ей отдали то, что принадлежит ей по праву.
Обо всем этом королева Дейнерис думала, глядя в окно, наблюдая, как медленно садящееся солнце озаряет лучами багрянца опаленную огнем и залитую кровью землю — пейзаж, который сопровождает ее повсюду. Без которого, похоже, уже не обойтись.
Драма прошедших дней пронеслась пред ее глазами, вихрем закружила ее мысли. Сколько всего она пережила в прошлом? Она была унижена, уничтожена, всего лишена, растоптана. Ее хотели подчинить, стереть с лица земли, превратить в пыль под ногами других королей, жестоких, безумных. Как будто бы этого было мало, местный царь Агамемнон пытал ее и обязательно бы изнасиловал, не приди на помощь смелый и отважный Ахиллес.
О, Ахиллес! У каждой королевы есть верный рыцарь, а он — наивернейший. Она обеспечит его золотом, одарит любовью, окутает теплом. Взамен на то, что он, словно солдат, верно и неустанно согласился служить ей. Что спас ей жизнь, избавил от боли и унижения. Этот город, великая Троя, склонится перед нею и ее драконами, а он будет первым, кто увидит это.
Дейнерис одним резким движением закрыла окно и вернулась на трон. Дрого мирно спал у подножья трона, ноздри его раздувались в одной ей понятном ритме. Никогда Дейнерис не забыть, как Ахиллес, которого она поначалу считала врагом, погладил ее дитя. Так, будто был он не могучим драконом, изрыгающим пламя, а крохотным щенком или волчонком. Этот мужчина достоин ее и быть с нею рядом. Только такой и достоин.
Когда Ахиллес, блестяще красивый, входит в тронный зал, Дейнерис одаривает его улыбкой, полной тепла и благосклонности, и протягивает руку для поцелуя. Жаркие губы рыцаря, еще сегодня утром дарящие ей неземное наслаждение, касаются запястья, нежно окутывают теплом кожу.
— Как вы себя чувствуете, моя королева?
— Превосходно, — кивает она, — благодарю.
Он садится рядом с нею, верный храбрый пес, бережно храня ее покой, и с особенной лаской смотрит на спящего у ног Дрого, которого так легко удалось приручить на днях.
Одурманенная жаждой власти Королева не понимает, что мир, даже завоеванный с помощью ее огнедышащих детей, всегда принадлежит мужчинам. А она, женщина — лишь слабая пешка в их играх, которую так легко убрать.
Пока не знает. Но у него обязательно будет возможность это ей объяснить.
А сейчас он лишь сладко обещает ей всяческую помощь в завоевании Железного трона. Но знает — он сядет туда сам. Один. Без (не) своей тщеславной королевы.
========== 21. Клэр Бичем, Утер Пендрагон и Артур Пендрагон ==========
Это, наверняка, был сон или бред. Может быть, она спит и никак не может проснуться? Вдруг это действие морфия, пары которого она вынуждена была глотать, пока была на войне?
Клэр не могла поверить в происходящее. Идя вслед за тем, кто представился как король Артур, щипала себя за руку, стучала по ладони. Но не просыпалась. Вместо этого солнце, палящее в вышине, неприятно грело в спину, а ноги больно колола трава, щедро перемешанная с колючками.
Чем дальше они шли, тем меньше верилось, что это — сон. Слишком уж остро били в ноздри разнообразные запахи, воздух был свеж и чист, а голос короля — близок и реален.
— Леди Клэр, — обласкав бархатом голоса, спрашивает Артур, — откуда же вы к нам прибыли?
— Бежала. Из Шотландии.
— Шотландия? Где находится эта земля?
О, небеса, это ведь его, Артура, владения сейчас. Легендарный Камелот!
Тяжело вздохнув (и на всякий случай, еще раз повторив про себя, что это только снится ей), Клэр стала рассказывать владыке этих земель о том, что на самом деле приключилось.
Когда закончила и посмотрела ему в глаза, поняла, что он не поверил. Ничего удивительного. Она бы тоже не поверила. Вполне возможно, теперь её упекут в тюрьму. Или, что вероятнее, в лечебницу.
И Клэр не была уверена, что это плохо.
— Вы молчите, Ваше Величество, — как можно мягче, сказала она, — вы не верите мне?
— То, что вы рассказываете, миледи, невозможно. Это сказка и вы сами понимаете это. Я отведу вас к моему отцу. Решение о вашей дальнейшей судьбе примет король Утер.
Клэр была даже рада убедиться в легендарной мудрости будущего правителя Камелота. Ведь он мог упечь ее в тюрьму, посчитав мошенницей. Или, учитывая реалии, осудить как ведьму и тогда не избежать ей костра. Однако он поспешил не торопиться в принятии решения, а отвести свою внезапную гостью к правителю.
Она не сразу вспомнила, что, согласно легенде, король Утер — противник магии и преследовал тех, кто верил в колдовство. Но, когда вспомнила, отчаяние молниеносно заполнило каждую ее клетку, каждый сустав, отозвалось в крови. Неужто стоило выжить в пекле войны, чтобы теперь сгореть на костре инквизиции?
— Ваше Величество, я знаю, что это звучит как бред. Но я не ведьма, поверьте, и не колдунья.
— Думаю, нам стоит убедиться в этом, миледи, — уклончиво ответил Артур, рассекая дорогу мечом, — а вам — принять наше решение. Иного выбора у вас не остается.
Клэр вздохнула. Остаток пути прошел как в бреду. Как ни старалась, она не могла придумать, что делать. Ни единой мысли не было, как спастись.
Потому, когда её представили королю, она опустилась, а колени перед троном и снова стала рассказывать, как прикоснулась к камням в Шотландии, а потом закружилась голова, а потом — она вдруг очутилась здесь.
— Я понимаю, мой Лорд, что это звучит как бред, но, клянусь, это правда.
— Вы обладаете чарами, леди Клэр? — хмуря брови, спросил король Утер, постукивая пальцами по ручке трона. Впрочем, взгляд его не был полон злости или ненависти. Скорее, недоверия или непонимания. За это Клэр не могла его осудить.
— Нет, Ваше Величество, я не ведьма. У меня нет чар. Пожалуйста, помогите мне вернуться домой!
Он молчал и задумчиво смотрел то в окно, то переводил взгляд на нее. Глаза не выражали никаких особых эмоций, однако было видно, что король в раздумьях.