Напившись украдкой материного пива, Рамси ночью спустился из своей каморки под самой крышей во двор, чтобы отлить, и увидел, как этот фермер крадется к их сараю, где горит свеча и уже ждет его мать.
Значит, все это ложь. И семейное счастье, и похвалы для глупой курицы-жены. Всем нужна его мать — она стройна и красива, и они сбегают от своих толстых жен, чтобы пыхтеть над ее телом. А она трогает их, гладит, стонет от удовольствия и просит еще.
Этот фермер со своей женой был ласков, а с матерью резок и груб, но ей это, похоже, нравилось. Он говорил ей грязные словечки, пока трахал ее и изредка шлепал по заднице. Рамси сгрыз ноготь до мяса, и когда фермер взревел и затрясся, подмяв мать под себя и навалившись на нее всем телом, он решил, что с него хватит.
Рамси подпер дверь поленом, рассыпал вокруг сарая охапку соломы, вбежал в кухню, выхватил из очага головню, обжигая пальцы. И поджег сарай. Дверь он тогда подпер не плотно, что позволило матери с фермером выбраться. Больше мать на мельницу мужиков не водила.
Красную жрицу он сжег на костре. Она так и не закричала — до последнего мига пела странные песни на незнакомом гортанном языке и грозила ему гневом и пламенем своего Красного Бога. Говорили, что ее слова имеют силу, но Рамси это было уже не важно. Говорили, что черного бастарда убили свои же, а она подняла его из мертвых. Рамси поначалу в это не верил, а потом сам увидел на бледном теле убитого бастарда страшные раны — на спине и животе. Рамси не особо интересовался глубиной ран или углом проникновения ножа, он и без этого знал, что от таких ран умирают. Однако бастард Старка выжил. Не иначе как с помощью красной ведьмы и ее колдовства.
— Это ты убил бастарда Старка, который командовал Дозором?
— Я. Он украл у меня самое дорогое: мою беременную жену и … — Рамси не смог при матери произнести прозвище Хеке, которое он впоследствии дал Теону, слишком многое пришлось бы ей объяснять, — и Грейджоя.
Даже сейчас он не мог себе признаться, что Грейджой просто сбежал. Что все его слова о верности были враньем, которое Рамси сам заставил его выучить, которое он старательно вырезал на его коже. Вонючка сказал бы все что угодно, лишь бы избежать обжигающих поцелуев ножа. Любые слова, все то, что ждал от него Рамси. И все это была ложь. Рамси привычно остро кольнуло в сердце. Столько лет прошло, но он так и не смог простить Вонючке его предательства. Если бы он его догнал…
Но и здесь он опоздал. Проклятый бастард успел раньше.
Черный бастард дрался с дредфортцами на лестнице. Рамси сразу узнал его каким-то внутренним звериным чутьем. Почуял врага. Чтобы удостовериться, схватил кого-то в черном за горло рукой в латной перчатке, выжимая жизнь: «Где этот ублюдок? Где Сноу?»
Дозорный молчал, закусив губы, но перед смертью нашел глазами своего командира, подтвердив догадку Рамси. Бросив бездыханное тело, Рамси стал пробиваться к бастарду, сметая всех на своем пути тяжелыми ударами фальшиона, даже не особенно стараясь отличить своих от чужих.
Я вырву твое ублюдочное сердце и съем его.
Глаза Лорда-Командующего были черными, пустыми и мертвыми. Снег шапкой лежал на его черных кудрях. Рамси атаковал, рыча от злобы и обжигающего бешенства.
— Ты, паскуда, хотел забрать у меня все, что мне дорого. Мою брюхатую жену. Моего Вонючку. — Рамси вкладывал всю свою ненависть в каждый удар. — Жену я заберу обратно. А вот за Вонючку ты мне ответишь. Я спущу с тебя шкуру, бастард. Я сожру твое черное сердце.
Волчий бастард что-то говорил в ответ, но у Рамси кровь так шумела в ушах, что он не слышал чужих слов. Да и что тут можно сказать — он сам видел белую голову над воротами.
Рамси был готов рвать Сноу зубами. Но сначала надо было выбить у него из рук меч. Черный бастард отражал удары точно, но с легкой задержкой, словно он очень устал или был нездоров. Рамси, почуяв его слабость, насел изо всех сил, понимая, что долго в таком темпе не продержится. И бастард не выстоял, покачнулся, отражая удар тесака, и, чтобы сохранить равновесие, сделал выпад вперед. Рамси ушел вниз, присев, и подрубил его под колени.
Сноу всхлипнул и начал оседать набок. Рамси пнул его ногой в живот и собирался воткнуть фальшион ему в грудь. Но тут подскочил какой-то мальчишка, больше похожий на девку, с черными кудряшками, слипшимися от крови и снега. Чем-то похожий на Грейджоя, каким тот был в первый его приезд в Винтерфелл — тонкий, с лихорадочным румянцем на побледневших щеках, пухлогубый и смазливый. В других обстоятельствах Рамси бы с ним отлично позабавился. Мальчишка пытался его остановить и спасти своего Лорда-Командующего, размахивая слишком тяжелым для него клинком.
Не нужно становиться между Болтоном и его добычей.
Рамси отсек ему руку, держащую меч, почти по локоть. Мальчишка завыл и потерял сознание, повалился на снег, забрызгивая все вокруг кровью.
Рамси поставил ногу на шею Джону Сноу, придавил его к земле. Тот молча лежал, не дергался, а в его глазах Рамси не увидел страха или ожидания боли. Он был спокоен и безмятежен, будто ждал смерти как освобождения. Рамси загривком почуял неладное, от пристального взгляда черного бастарда внутри у него похолодело, словно шевельнулось в животе какое-то скользкое животное, вроде большого слизняка.
Но Рамси и не думал отступать. Изо всех сил он воткнул меч в грудь Джона Сноу.
Мельничиха плеснула еще пива в кружки и нарезала вяленой свинины.
— Говорили, что Красная Женщина Станниса заколдовала Лорда-Командующего и его стало невозможно убить.
Рамси хмыкнул, отрывая зубами кусок мяса от большого ломтя.
— Его убили дважды. Первый раз свои же, дозорные. Второй раз — я.
Вскрыв грудину, Рамси снял перчатку, полез голой рукой под ребра, стиснул трепещущую мышцу, обрубив кинжалом артерии, и достал из груди бастардово сердце. Оно показалось ему излишне твердым и почти обжигало руки. Оно было совсем не таким, как те, другие сердца, что он вынимал у девок. Рамси стал разглядывать его и оторопел: кровь на нем высыхала на глазах, а само сердце остывало и начало подергиваться серым пеплом. Рамси не мог поверить тому, что видел. Только что он вынул живое стучащее сердце из груди Джона Сноу — а теперь это был большой кусок угля, осыпающийся золой у него в руке. Рамси сжал кулак — и уголь треснул, распался мелкими осколками, которые тут же становились белой пылью, утекали, словно вода, сквозь пальцы, смешиваясь со снежинками, и сдувались морозным ветром с раскрытой ладони. Зима снова с силой дохнула холодом — и на руке Рамси не осталось ничего. А бастард смотрел в небо черными пустыми мертвыми глазами.
Рамси обвел взглядом двор Черного Замка. Битва была закончена.
Он подарил отцу голову Станниса Баратеона. Он хотел подарить ему голову Джона Сноу. Но то, что произошло с его сердцем в руках Рамси, заставило его передумать: до Винтерфелла путь неблизкий, и что с этой головой может произойти во время пути — лишь Иным ведомо.
— Сжечь трупы! — приказал Рамси. — А мальчишку, — он указал на безрукого красавчика, — привести в чувство, и ко мне.
Я должен понять, что за хрень тут происходит.
— Как ты смог его убить, если он был заколдован?
— Там творились странные вещи. Сердце бастарда рассыпалось пеплом в моей руке. Красная Ведьма что-то сделала с ним с помощью своего проклятого огненного бога. Что-то страшное. Но это не помешало мне убить его.
Мальчишка-дозорный был бледен от боли, ужаса и потери крови. Кто-то перевязал ему руку, замотав тряпками обрубок. Ткань намокала красным, с культи сочилось, гулко капало на пол. Рамси чувствовал кровь, запах волновал его, словно дикого зверя, заставлял, раздувая ноздри, вдыхать полной грудью чужой обморочный страх, резкую боль и кромешное отчаянье. Рамси наслаждался бы происходящим, если бы не ноющий затылок и тупая тяжесть в груди, перехватывающая горло от осознания потери, от того, что его Вонючки больше нет.
— Ты кто такой?
— Атлас, — мальчишка шевельнул бескровными губами, — стюард Лорда-Командующего.
— Что здесь произошло с твоим бастардом, Иных ему в задницу?
Стюард стиснул зубы и молчал. В другое время Рамси поиграл бы с ним. Это было бы долго, остро и увлекательно. Но сейчас он просто хотел знать, что происходит.
Рамси подошел ближе.
— Ты же понимаешь, что я могу сделать с тобой все, что захочу?
Рамси притиснул его к стене, провел рукой по лицу, красота которого была видна даже сквозь маску из разводов запекшейся крови, смешанной со снегом и слезами. Рамси склонился над ним и, почти обхватив губами мочку его уха, прошептал ласково:
— Я ведь могу отрубить тебе вторую руку. Или ногу. Или сразу все конечности. Хочешь?
Мальчишка затрясся, испарина выступила на его лбу. Рамси достал нож — короткое изогнутое лезвие, выходящее из желтой костяной рукоятки, верхняя часть с загнутым назад заостренным крюком. Рамси схватил стюарда за шею и нежно провел острием ножа по его щеке. Неглубоко, рассекая только верхний слой кожи, почти без крови.
— А могу содрать кожу с твоего миленького лица. Или воткнуть нож в твою свежую рану.
Рамси, улыбаясь, пристально смотрел в круглые от ужаса глаза мальчишки. И от этой улыбки стюарду становилось еще страшнее.
— В твоих интересах быть со мной честным и искренним. Если мне понравится твой рассказ, то, возможно, умирать тебе будет не очень больно. Ты понял?
И Рамси слегка сжал его руку, чуть выше обрубка.
Атлас, покрывшись холодным потом, судорожно сглотнул и мелко кивнул несколько раз.
— Так что за хрень произошла с твоим бастардом?
— Его убили…
— Милорд, — подсказал Рамси.
— Его убили, милорд, — согласился стюард.
— Я его убил.
Невеселая усмешка искривила лицо мальчишки.
— Его убили задолго до этого.
Рамси растерянно почесал затылок.
— Что ты несешь?
— Дозорные убили его за то, что он хотел пойти в Винтерфелл и биться с вами… милорд. А леди Мелисандра… она оживила его. Она пела над ним песни, призывала Р`Глора и поцеловала. Он очнулся… но стал совсем другим. Холодным. Равнодушным. Словно душа его умерла и к жизни вернулось только тело. Он ходил, говорил, двигался… но как-то странно. Будто мертвый. В нем больше не было тепла.
— А что он сделал с Вонючкой?
— Милорд… я читал письмо, но я так и не понял, кто этот Вонючка, — мальчишка смотрел непонимающе.
— Перевертыш. Грейджой.
— А, так Вонючка это он… Дж… — мальчишка осекся. — Лорд-командующий казнил его.
У Рамси заходили желваки на скулах, лицо обожгло гневом, а руки сами собой стиснули нож. Атлас заговорил быстро, видимо, испугался еще сильней.
— Он… он отрубил голову Грейджою. За то, что тот взял Винтерфелл… убил его братьев… выдал дочку стюарда за его сестру. Лорд-командующий казнил его сам, своим мечом. А потом вывесил его голову над воротами.
Рамси вскочил и ударил ногой тяжелое резное кресло из потемневшего от времени дерева. Оно качнулось и упало на бок. Рамси ударил еще и еще. Потом схватил кресло за спинку, рыча, и бил им о стену до тех пор, пока оно не превратилось в груду обломков. Мальчишка-стюард трясся и всхлипывал, вжимал голову в плечи, накрывая ее уцелевшей рукой.
Рамси стоял у стены, тяжело, с присвистом дыша. Мальчишка снова начал говорить. Губы его прыгали, а голос дрожал и срывался.
— Я просил! Я просил его не делать этого, милорд. Я уговаривал его оставить Грейджоя в живых. Но он не поверил тому, что Бран и Рикон живы, что вместо них убили детей мельника. Джон… — мальчишка сглотнул, словно имя давалось ему с большим трудом, — сказал, что и других преступлений Перевертыша будет достаточно. И отсек ему голову Длинным Когтем.
Теон вернулся в дом, рукава и сапоги его были мокрыми. Он сел рядом с Рамси, привалился к его боку. Рамси безотчетно обнял его, обхватив рукой за плечо.
— И чем все закончилось? — мельничиха смотрела с интересом.
— Ничем. — Рамси пожал плечами и продолжил монотонно: — Завалили камнями проходы через Стену, залили водой, по морозу крепко льдом стянуло. Оставили своих людей в Черном замке, чтобы наблюдали за Стеной — Иным ведомо зачем, но отец считал это важным. Забрали пленников и вернулись в Винтерфелл.
Почти всех. С девкой он хотел позабавиться как следует, отыграться на ней за все, что пришлось пережить, за все, что не смог сохранить. Она была статной, красивой, очень похожей на его мать-мельничиху и за словом в карман не лезла, — была бы отличная охота. Вель — хорошее имя для новой суки в своре. Но девка сбежала из башни, бросив ребенка на толстую слезливую кормилицу.
Поэтому пришлось за все отдуваться красивому однорукому мальчишке. Рамси управился с ним довольно быстро. Но удовольствия не получил. Смывая его кровь с рук, он чувствовал только тоску и опустошение.
— А потом?
— Отец уехал в Дредфорт, я остался в Винтерфелле. Отстраивал его, приводил в порядок… ничего интересного, — сухо ответил Рамси.
Пленников было много, но его никто не мог заменить. С другими все было не так. Не так кричали, не так проклинали, не так плакали, не так умоляли. Никого не хотелось избить кнутом до вспухших багровых полос, чтобы потом водить по иссеченной спине губами и слизывать горячую сладкую кровь со смуглой кожи. Никого не хотелось резать ножом, вызывая слезы и громкие стоны, толкаться в ранки языком и пальцами рисовать болтонские гербы, размазывая по тонкому угловатому телу красные потеки.
И жена уже не приносила былой радости. Бить ее в полную силу он опасался, чтобы не выкинула ребенка, отец за такое не похвалит, Болтонам нужен наследник Старков, а ее постоянно мокрые глаза вызывали только глухое раздражение. Рамси отчаянно сожалел, что тогда так сильно увлекся ею, что пропустил тот миг, когда Вонючка снова стал Теоном и, наплевав на все свои клятвы и заверения в любви и верности, спрыгнул со стены Винтерфелла вместе с его женой.
— Ты не женился второй раз?
— Нет.
— Почему?
Новую жену в дом он брать не хотел. Не хотел, чтобы рядом находился чужой человек, с которым надо делить комнаты, постель и жизнь. Чтобы снять напряжение — ходил к девкам в бордель или заваливал служанок, а то и рукой управлялся. Отец не настаивал на новом браке, наследник у Рамси есть, и слава богам.
Рамси пожал плечами. Ему было намного проще отвечать на ее вопросы о том, что происходило вокруг него, чем о том, что происходило с ним самим. Мать, казалось, понимает гораздо больше, чем он хотел бы. Он уже и забыл, насколько нестерпимо это раздражает. Особенно когда она вдруг старалась проявить понимание и сочувствие. Ее обычные сварливость и резкость были куда приятней, чем желание влезть в душу.
— Ты доволен тем, как сложилась твоя жизнь, Рамси?
Доволен? Рамси был готов убить кого угодно, включая своих новорожденных сестер, чтобы вернуть все обратно. Чтобы вернуть его.
— Твой сын — законнорожденный Болтон, лорд Хорнвуда и Винтерфелла, наследник Дредфорта и будущий Хранитель Севера. Что тебе еще нужно?
— Титулы твои… Рамси, ты так и не научился врать мне, — она покачала головой, — я не вижу счастья на твоем лице, мальчик…
Она протянула руку к его щеке, но отняла, так и не коснувшись. Словно хотела погладить, но так не решилась.
Рамси дернул плечом. Мать смотрела на него, не отрываясь. И он впервые увидел в ее глазах что-то, что толком не смог распознать. Что-то похожее на жалость. И начал злиться.
— Теон! — Рамси резко поднялся из-за стола. — Мы уезжаем.
Не надо было здесь появляться. Все эти разговоры и воспоминания лишь бередят старые раны, которые так и не зажили за все эти годы, лишь затянулись тонкой хрупкой корочкой, которая сама лопается от любого неверного движения.
Мальчик, потеряв опору, покачнулся и чуть не упал, еле удержавшись рукой о столешницу, но не испугался — было видно, что такое ему не впервой.
Соскочил с лавки, неспешно пошел к мельничихе, склонил голову и шаркнул ногой.
— До свиданья, леди-бабушка.
Выйдя во двор, Рамси отвязал Кровавого.