Новость о том, что всё младшее поколение Пожирателей — то есть те из приспешников Волдеморта, кто встретил войну еще студентами Хогвартса, - получат альтернативные приговоры, не подразумевающие реальных сроков в Азкабане, вызвала бурю негодования в некоторой части магического сообщества. В основном, среди таких же вчерашних студентов, находившихся в той войне по правильную сторону баррикад. Это взрослые могли увещевающе вскидывать ладони и говорить о снисхождении к юности виновных, те же, кому эти «юные» портили кровь во время учебы, считали всякую снисходительность просто преступной.
- Круциатить нарушителей при Кэрроу им возраст не мешал! - озвучил общую мысль Дин Томас, но его голос не был принят во внимание.
Возможно, если бы вознегодовал сам Избранный, сам Герой Войны и Спаситель Англии, решение было бы другим. Но Гарри Поттер молчал. Когда-то давно он просто хотел, чтобы война закончилась, и чтобы в ней оказалось не слишком много пострадавших. Этого же он хотел и сейчас. Вряд ли друзья поняли бы, начни он объяснять, что имеет в виду любых пострадавших. Поэтому проще было молчать.
Позже, когда стало известно, что в качестве альтернативы Азкабану большинству «малолеток» назначаются общественные работы на сроки от двух до пяти лет, настроение среди их победивших ровесников резко поднялось. В воображении очень многих доброжелателей живо нарисовались чванливые слизеринцы, с метлами и ёршиками для унитазов в руках бегающие по коридорам хоть того же Министерства Магии. Весь первый курс Академии Аврората дружно признал, что ради такого зрелища можно и выпустить пожирательских недобитков на относительную свободу.
Однако потом ликование снова померкло. Осужденную молодежь мгновенно расхватали по архивам и хранилищам, поскольку за годы растущего влияния Волдеморта документы и артефакты столько раз изымались, подменялись или уничтожались, зачастую вместе со стеллажами, если не целыми секциями, что теперь в большинстве хранилищ воцарился форменный бардак. Который надо было кому-то разгребать. Работа была нудная и пыльная, но совсем не связанная с публичной чисткой сортиров, и это было катастрофической несправедливостью на взгляд большинства вчерашних гриффиндорцев.
Отдельной огромной несправедливостью был Драко Малфой — ведь и здесь не мог не выделиться! Это пожирательское отродье попало не куда-нибудь, а в Отдел Обезвреживания Тёмных Проклятий! Работа на стыке Аврората и Отдела Тайн! В то время, как сам Избранный Герой Британии и его наивернейшие сподвижники были всего лишь первокурсниками в Академии Аврората, мордредов хорёк оказался уже полноценным сотрудником одного из самых закрытых и самых престижных подразделений!
- И самых травмоопасных, - напомнил Артур Уизли страдающему сыну и его друзьям, собравшимся на кухне в Норе. - Ситуация в стране тяжелая, многие специалисты погибли, а от Пожирателей осталось слишком много неприятных сюрпризов. Младший Малфой провел достаточно времени бок о бок с самим Волдемортом и его приспешниками, чтобы начать разбираться в их излюбленных проклятьях. Было бы глупо не пользоваться его познаниями во благо и ради безопасности мирных граждан.
Но Рон всё равно был безутешен и не мог понять, почему сам обделенный Герой Британии согласно кивает на слова Уизли-старшего, а не Уизли-младшего.
А Гарри снова молчал. Он еще помнил, как Рон так же завистливо негодовал по поводу участия самого Гарри в Турнире Трех Волшебников. Рон по-прежнему считает, что рисковать головой без возможности отказаться — это привилегия. Гарри не мог согласится с ним, но и вступать в споры не хотел.
Потом настроение Рона опять резко скакнуло в гору: за первую неделю работы Хорек трижды оказался в Мунго. По Академии начала гулять шутка, что Малфоем просто швыряют во всё мало-мальски подозрительное.
- Может, на время работы в хорька и превращают! Мелкую скотину кидать можно дальше - людей не заденет, если какое проклятье рванет.
Но вскоре эта жизнеутверждающая версия развеялась. У большинства курсантов были старшие знакомые в Аврорате, и через них одна за другой выяснялись возмутительные подробности:
Абсолютно все новички Отдела Обезвреживания Проклятий первое время чуть не каждый день оказываются в Мунго — пока не научатся осторожности. Малфой еще быстро освоился, не иначе и правда имел большой опыт в работе со всякой темномагической дрянью. И берегут его почти как любого новичка, вперед более опытных товарищей не пускают… обычно. Только если что-то совсем уж непонятное, тогда у потомственного Пожирателя больше шансов разобраться без потерь, чем у любого другого, верно? Вообще-то, в таких случаях было принято выкликать добровольца на неизвестный риск, но с появлением в команде Малфоя эта традиция благополучно забылась. В конце концов, он же здесь искупает вину перед обществом.
- И так отделался легче легкого! Имел бы совесть — всегда бы первый шел, но это ж Малфой, ему б только за чужими спинами отсидеться! Ну Гарри, ну скажи!..
И опять Гарри молчал в ответ. Восемнадцатилетний Малфой должен идти туда, где слишком сложно и слишком опасно для более опытных волшебников — какая знакомая картина для Избранного! И разумеется, это справедливо. Кто-то рождается Избранным, кто-то — сыном Пожирателя Смерти. Кого-то мать спасает силой любви и ценой собственной жизни, а кого-то отец с младенчества учит быть правильным чистокровным. Результат один в обоих случаях: ты должен этому миру, и мир найдет способ взыскать с тебя долг.
Гарри не хотел об этом думать. Гарри просто хотел, чтобы война наконец-то закончилась для всех. Но война не закончится, пока любая домохозяйка в любой момент может нарваться на замаскированное проклятье в собственном саду. Будет меньше жертв, если разбираться с такими сюрпризами будут те, кто умеет им противостоять — обученные, сильные маги… и Малфой, который делом искупает былые грехи. Это справедливо. И Гарри молчал.
А к Драко Малфою коллеги относились неплохо, да и остальные, кому доводилось пересекаться с бывшим Пожирателем в Аврорате, вскоре почти перестали замечать его. Работает и работает, а что бесплатно — так этого по нему не видно. И в Мунго Хорек теперь попадал пару раз в месяц, не чаще, и в целом на общем фоне битых жизнью ликвидаторов проклятий особо не выделялся.
Так прошло восемь месяцев, первокурсники Академии закончили свой первый учебный семестр и отработали первую учебную практику в Аврорате. Как раз на день ее окончания пришлась НОВОСТЬ.
Новость прилетела с воем, как Внезапный Фейерверк братьев Уизли, заметалась между кабинетами, заплясала, рассыпая искры подробностей и налету обрастая слухами. Драко Малфой снова арестован, сидит в камере для задержанных при Аврорате! Арестован за отказ работать над снятием проклятья! Нет — за то, что избил своего куратора! Нет — за саботаж, в результате которого пострадала маглорожденная! Дело Малфоя будет пересмотрено в ближайшие дни, и теперь-то он уж точно отправится в Азкабан.
Аврорат еще был полон стажеров, а потому пересказываемая друг другу история быстро обрела воистину апокалиптические черты. Уже к обеду было известно, что Малфой выкрал гримуар с ритуалом воскрешения Темного Лорда, дом, в котором гримуар хранился — спалил Адским Пламенем, а в небе над ним повесил Мортмордре. Вопрос о том, успел ли юный Пожиратель провести ритуал и воскресить своего хозяина еще оставался открытым, когда в гудящей авроратской столовой появился живой участник событий, сотрудник всё того же Отдела Обезвреживания Проклятий Гай МакМиск. Очень быстро он понял, что пообедать в ближайшее время ему не светит, смирился и принялся докладывать:
- Маглорожденная волшебница попыталась открыть некую шкатулку, и сразу начала кричать от боли, а бросить шкатулку уже не смогла. Естественно, вызвали нас. Драко сразу как посмотрел, сказал, что шкатулка из малфоевского поместья, а проклятье похоже на их родовое, и снимается либо родовой же магией, либо универсальным ритуалом, только сложным уж очень. И Эби — это куратор его из наших — тогда ему говорит: так снимай, мол, скорее, раз это ваша родовая магия. А Малфой зыркнул эдак гадко и сказал, что не может. Мы сперва даже не поняли, думали, может ему какие ингредиенты нужны, или еще чего, а Нэнс сразу сказала, что видно Малфой считает, что это шкатулка из его дома ворованная, и из мести не хочет снимать проклятье. Тогда Эби стал его уговаривать по-хорошему, только ничего не вышло. Малфой начал орать, что мы тут все мугродье и ни фестрала драного не понимаем в родовой магии чистокровных. Девчонка эта со шкатулкой на земле лежит, плачет, а этот белобрысый знай себе про чистоту крови, представляете? Ну Эби того, рявкнул на него хорошенько, а этот в ответ орет, что лучше бы мы уже девицу в Мунго отправили и там бы ритуал готовили, а то от такого проклятья и умереть можно, и опять про чистоту крови завел. А дальше я и Нэнс аппарировали пострадавшую в Мунго, так что как Эби этого урода в камеру волок - я не видел. Вот так дело было.
МакМиска засыпали вопросами, требуя еще больше возмутительных подробностей. Гарри снова молчал, не чувствуя ни малейшего желания проталкиваться к рассказчику сквозь толпу. Но слушал внимательно. Увы, интересующий лично его вопрос: как же шкатулка Малфоев с активным проклятьем вдруг попала в руки случайной девушке — так никто и не задал.
Через несколько дней, когда стажировка уже закончилась и будущие авроры вернулись к занятиям, Рон ворвался в тренировочный зал с воплем:
- Малфоя отпустили!
За этот вопль он немедленно получил отработку от дежурного инструктора, но успокоить курсантов тому удалось только обещанием послать сову знакомому в Аврорате и узнать подробности. К концу тренировки подробности были:
- Слушание было закрытое, официальное решение не афишируется. Но с завтрашнего дня Драко Малфой возвращается к работе в Отделе Обезвреживания Проклятий.
Это уже не лезло ни в какие ворота. Настолько не лезло, что Рон даже не стал орать, а проходил до конца учебного дня задумчивый и молчаливый, почти как сам Гарри. А когда закончилась последняя лекция, поймал за рукав сперва Гарри, а потом и Дина с Симусом и утащил в сторонку от общего потока курсантов.
- В общем, это Джинн мне про Малфоя сказала, она сегодня к отцу на работу заходила, ну и увидела, как Хорь уходит. Она на него следилку кинула, говорит — он не просёк. Пошли, поговорим с ним сами?
- Поговорим? - переспросил Симус, многозначительно подбрасывая палочку.
- Как пойдет, - согласно ухмыльнулся Рон.
Дин просто кивнул и Гарри кивнул тоже. У него уже очень давно не было магических выбросов, но сейчас он чувствовал, как что-то копится в районе солнечного сплетения. Через час или через день — но оно вырвется. Гарри хотел, чтобы это произошло скорее, и был уверен, что «разговор» Рона с Хорьком станет спусковым крючком.
Через пятнадцать минут Рон, Дин, Симус и Гарри стояли в зале магловского бара. Малфой был там — сидел за одноместным столиком у стены в компании стакана, бутылки и корзинки каких-то мелких сухариков. Симус и Рон почти синхронно задвинули палочки в рукава и занялись чарами отвлечения внимания. Потом все четверо отправились через зал к отдыхающему Хорьку.
– Малфой, - сказал Рон, останавливаясь напротив.
Драко поднял взгляд, и Гарри вспомнилась магловская книжка, прочитанная совсем недавно, уже сильно позже Победы. Тогда он еще не умел молчать достаточно много, и Гермиона волновалась за него. Она решила, что британскому Избранному будет полезно почитать о судьбах других обреченных Избранных, ну и посмеяться над тем, как маглы представляют себе эльфов. В той книжке маг, совсем не похожий на Драко Малфоя, стоя на краю огненной бездны, сказал, ни к кому уже не обращаясь: «Барлог. А я так устал.» Вот именно такой взгляд был сейчас у Драко.
- Уизли. А я так… - и Гарри почти поверил, что они с Малфоем читали одну и ту же книгу, но тот всё же продолжил иначе: - А я так надеялся на приятный вечер.
- Пошли, выйдем на два слова.
- Нет.
- Нет? - Рон задумчиво обвел взглядом зал, прикидывая, что чар отвлечения внимания явно не хватит, чтобы скрыть полноценную магическую дуэль. А Малфой понимающе кивнул.
- Нет, Уизли. Я не считаю, что должен облегчать тебе задачу, - это было сказано так просто и так искренне, что Гарри окончательно убедился: Драко действительно смертельно устал.
- А я, - прошипел Симус, наклоняясь, - не понимаю, почему ты должен сидеть здесь, когда ни в чем не повинная девушка находится в больнице…
- Ни в чем не повинная? - перебил Малфой. - Уже было следствие, и выяснилось, что шкатулка моего деда попала к ней в руки совершенно легальным образом? - он коротко улыбнулся в ответ на яростный взгляд Финнигана. - А вот мое дело, представь себе, как раз разбирали сегодня. И судебная комиссия решила, что я имею право сидеть здесь, или в любом другом месте на свой вкус. Вас это решение не устраивает, а подавать официальный протест — слишком скучно. Узнаю гриффиндорскую тягу к справедливости, но подыгрывать вам не намерен.
- Совсем охренел от безнаказанности, Хорёк! - рявкнул Рон, но Малфой в ответ так внезапно и истерично расхохотался, что рука Уизли, уже дёрнувшаяся в боевой выпад, замерла на секунду. А потом на плечо Рону легла неожиданно тяжелая ладонь.
- Ты собирался поговорить, - напомнил Гарри, и сжал пальцы на роновом плече еще сильнее.
- Да о чем с ним разговаривать? - огрызнулся тот.
- Действительно, о чем со мной разговаривать, Поттер? - Малфой успокоился так же внезапно, и теперь смотрел на Гарри с искреннем интересом.
- О том, что произошло на самом деле, - убедившись, что Рон не бросится в драку прямо сейчас, Гарри выпустил его плечо, а затем подтянул свободный стул от ближайшего столика и уселся напротив Малфоя. - Мы слышали пересказ от одного из ликвидаторов проклятий, и больше ничего. Но я знаю, что в судебную комиссию входил сам министр Шеклболт, и я доверяю его решению. Значит, он узнал что-то такое, чего не знал ваш МакМиск. Может, расскажешь и нам тоже, или предпочитаешь, чтобы тебя и дальше считали засранцем и пытались прибить в тихом углу?
Драко в ответ безнадежно махнул рукой, но тут же насмешливо вскинул бровь — будто вовремя подхватил сползающую маску.
- Услышать и узнать — разные вещи, Поттер, ты мог заметить это еще по собственным школьным успехам. Шеклболту я не сказал ничего такого, чего не слышал бы МакМиск, да и вся ваша компания тоже.
Гарри только выжидательно молчал. Малфой зло скривился.
- Я сказал, - раздельно произнес он, - что в той ситуации просто не мог обратиться к магии Рода. Не когда вещь моего предка — в руках маглорожденной, а я должен снимать проклятье по приговору суда. Если бы девушка хотя бы была чистокровной, я мог бы попытаться…
- Ублюдок! - выплюнул Рон. - Ну ты же видишь, Гарри, он просто больной на этой своей чистоте крови! Он угробит кого угодно ради этих бредней…
- Малфой, зачем начинать говорить, если ты всё равно не пытаешься объяснить? - подчеркнуто ровно спросил Гарри, перебив гневную тираду друга. То горячее, колючее, копившееся под ребрами еще несколько минут назад, вдруг отхлынуло тихой волной. Сейчас оно не хотело прорываться, наоборот — окутывало разум коконом отстраненного терпения. - Тебе всё-таки хочется выглядеть ублюдком?
- Ой, как будто на это мнение можно повлиять! - фыркнул Драко. Он сделал паузу, налил из бутылки в стакан что-то коричневое, пахнущее горечью и жженым сахаром, влил в себя долгим глотком. - Хорошо, Поттер. Начнем издалека, с тех самых чистокровных бредней. Знаешь, что такое Род и его магия? Это когда каждый камень в Мэноре, начиная с первого закладочного, помнит тебя, твоего отца, твоего деда и так далее до основателя Рода, и каждый камень шепчет тебе имена. Когда ты закрываешь глаза и не можешь представить — себя, ты видишь только бесконечную многослойную цепь во времени, скрепляющую прошлое с будущим, и лишь очень сильно присмотревшись сможешь разглядеть: вот это звено — я. Когда каждое решение твоих предков — как изгиб корней дерева, на котором ты — ветка, и корни определяют — тебя…
- Бла-бла-бла, - мерзким голосом перебил Финниган. - Действительно, чистокровные бредни!
Драко в ответ слегка вздрогнул — как от ожиданной, но все же слишком резкой боли, и продолжил уже привычным едким тоном, согласно кивнув Симусу.
- Чистокровные бредни, Поттер. А ты в ответ расскажи мне теперь, что такое любовь.
Рон немедленно взвился:
- Ну, о чем с ним говорить, издевается же!.. - но Гарри только вопросительно вскинул бровь.
- Любовь, Уизли, - мягко повторил Малфой. - Вот сидит твой друг, согласно официальной прессе - спасенный силой материнской любви. Я рассказал вам, что такое Род, и ты назвал это бреднями. Теперь я хочу услышать, что же такое любовь, применимость которой в практических целях нам демонстрирует вот этот вот Герой Британии самим фактом своего существования. Расскажи мне о любви так, чтобы это не выглядело бредом!