Варя вздрогнула, встрепенулась, расплелась, помассировала голову, быстро заплела косу снова. Помотала тяжёлой головой и растёрла глаза запястьями. Широко зевнула. Взяла в руки карандаш, попыталась покрутить между пальцев, как это обычно делал Арт. Карандаш выскользнул из пальцев. Звякнул о ножку парты. Варя махнула рукой и взяла в руки ручку. Только ничего не изменилось. Варя усиленно грызла ручку, иногда чесала в затылке. Мысли больше были похожи на вату. Такой невнятный ком, заглушающий всё вокруг.
Ручка щёлкнула, дверь хлопнула. На пороге появился Кирилл Владимирович с большой белой кружкой в руках. Над кружкой клубился дымок.
— Ну, как дела, Варюш? — усмехнулся Кирилл Владимирович, садясь в кожаное кресло и ставя кружку на учительский стол.
— Как звали сына князя Игоря? — простонала, потупила взгляд.
— Святослав Буйный.
Варя благодарно улыбнулась и зашуршала ручкой по бумаге. Кощей пощёлкал кнопкой мыши, постучал по клавиатуре. Вздохнул. Покосился на Варю.
— Ну, ты как?
Варя промычала что-то невнятное, вздохнула, покраснела и уткнула взгляд в полупустой А4, разрисованный витиеватыми узорами.
— Я не об учёбе, Варя, — Кирилл Владимирович крутанулся на стуле, побарабанил по столу. — Ты бледная.
— Я всегда… — вытерла потные ладони о платье. — Всегда такая.
Кирилл Владимирович поджал губы, цокнул. Тяжело поднялся, взял ещё тёплую кружку, поставил перед Варей, одним пальцем вытянул из-под её локтей лист, чуть наклоняясь над ней. Варя сделала два коротких вдоха, наслаждаясь запахом его дорогих духов.
— Пей чай. Для тебя делал. У Ядвиги. Она сказала, ты любишь покрепче и с лимоном.
Жестоко скомкал бумажку. Варя неловко обхватила кружку двумя руками, втянула носом чай, сделала большой глоток. Чай отдавал имбирём.
— Так, — вернулся за стол Кощеев и продолжил кликать мышкой и постукивать клавиатурой. — Как у нас учится десятый класс?
— Хорошо, — кокетливо улыбнулась Варя, делая глоток чая и чувствуя, как жар пробивает её насквозь.
— Ты — да, — улыбнулся Кирилл Владимирович, а Варе стало ещё жарче. — Но вот Черных у вас… Третья неделя четверти, а у него уже одна «двойка» и две «тройки». И «пятёрка» каким-то боком. Не знаешь, откуда?
Варя поспешно сделала большой глоток чая, обжёгший горло. Лучше уж так, чем смотреть в серые глаза Кощея и врать. Конечно, знает. «Пятёрка» была её по праву. Просто отказать Арту, просившему за Фила, было невозможно. Да и потом, без Фила было не так скучно жить. Кощей продолжил ехидно комментировать оценки всего класса, косясь на время. Стрелка показывала пять минут четвёртого, а мама не позвонила Варе ещё ни разу, хотя обычно звонки начинались без пятнадцати три. Кружка дрожала в Вариных руках. И было видно, что это совсем не из-за волнения и страха. Кирилл Владимирович выключил компьютер. Варя отставила пустую кружку в сторону. Чихнула и провела рукой по горячему лбу.
— Так, — нахмурился Кощей, — ты что, болеешь?
— Нет-нет, просто…
— Родителей нет, а ты заболела.
Кощей поджал губы, вздохнул. Варя потупила взгляд. Мама, папа и младший брат Жора не решились упускать самый бархатный сезон и поехали туда, куда ездят все уважающие себя люди Европейской части России: в Крым. А Варя осталась в сыром и промозглом Санкт-Петербурге, который любил её, как дочь, обнимал своим серым покрывалом, как шалью, шептал на ночь чудесные сказки о тех, кто был «до», и тех, кто будет «после». И расставаться надолго с этим городом было сложно. Здесь были её друзья, её жизнь. Варя не спрашивала, откуда Кирилл Владимирович обо всём знает: он видел людей насквозь. Знал всё и всегда.
— Так, на сегодня занятие окончено. Можешь идти домой.
— Кирилл Владимирович! — попыталась протестовать Варя, но Кощеев посмотрел на Варю из-под густых бровей с лёгкой сединой.
Варя кивнула и поплелась одеваться. Мысленно она вычла из головы час, который могла бы провести с Кощеевым. Хотелось плакать. Голова болела. А тело тряслось в ознобе. Зуб не попадал на зуб, а губы были как будто чужими. Варя медленно натянула малиновые джинсы, повесила форму на свою вешалку. Поверх белой футболки натянула лиловую ветровку. Застегнула до самого подбородка, повесила бледно-розовый рюкзак со значками любимых музыкальных групп на плечо, щёлкнула кнопкой блокировки. Никто ей не позвонил. «Вот так и чахнут люди…» — вышла из раздевался, попрощалась с вахтёршей и на пороге школы столкнулась нос к носу с Кощеевым. Тот стоял, засунув одну руку в карман расстёгнутой косухи, а другой сжимая серебристый набалдашник трости.
— А вы?..
— Что, Варь, думала: я пропадаю в школе и только? Знаешь, у учителей тоже есть свои маленькие слабости. — Кощей усмехнулся, заговорщицки подмигнул ученице: — Только между нами: я балуюсь игрой на бильярде. Но сейчас не об этом. Идём со мной.
— Кирилл Владимирович, я…
— Я тебя отвезу домой, Варь.
— Ой, да нет, зачем, я и сама могу дойти.
Кирилл Владимирович посмотрел на косой тяжёлый дождь. Потом на Варю, скептически хмыкнул. По-отцовски погладил её по плечу.
— Я не хочу, чтобы ты упала где-нибудь на улице в обморок. Или свалилась в Неву.
— Я хожу дворами, — буркнула Варя, разглядывая синие, бирюзовые и ярко-красные пряди в конце косички.
— Тем более.
Варя подчинилась. Не то чтобы ей была в тягость поездка с Кощеевым, просто Варя была не готова к этому. Они пришли на учительскую стоянку. Здесь оставалось пять или десять машин: Варя не могла разобрать. В глазах двоилось от косого дождя, безжалостно хлещущего по лицу, и головной боли, с усилием постукивающей где-то в районе затылка. Машина здесь были недорогие. В основном разнообразные «Тойоты» и маленькие «Ниссаны» белых и серых цветов. Была, конечно, одна голубая машинка. Но та принадлежала учительнице русского и литературы: Василисе Васильевне. И чёрный «БМВ». Варя остановилась взглядом на этой машине. Зажмурилась. Широко распахнула глаза. Машин оказалось пять. И черный «БМВ» по центру.
— Угадай, какая из этих машин моя?
Варя самодовольно ухмыльнулась. Она слишком много знала о Кирилле Владимировиче, чтобы тыкать наугад. Да что там! Маша и Арт тоже показали бы машину с закрытыми глазами, потому что Кощеев парковался всегда на одном и том же месте. А когда учитель информатики — Чернов Марк Сергеевич — занял своей «Деликой» это место, не состоялся урок информатики у десятого класса и урок истории у пятого. Поэтому Варя, ни секунды не колеблясь, двинулась в сторону «БМВ». Кощей лишь усмехнулся. Машина приятно отозвалась на команду с брелока. Мигнула жёлтыми фонарями.
Кощей открыл Варе, собравшейся лезть назад, переднюю дверь.
— Тебе же уже не двенадцать.
«Вгоняете меня в краску», — спрятала лицо, нырнула в салон.
Тепло. Приятный аромат. «Европа плюс». Варя пристегнулась, перекинула мокрую косу на грудь, чтобы не запачкать бежевые кресла. Кощей плюхнулся на водительское сидение. Сделал музыку громче. Завёл авто и вывел его на большую дорогу. Машин было ещё немного. Пробок не намечалось. Варя припала лбом к холодному стеклу, по которому медленно сбегали капли. Выкручивала часы на левой руке, шумно вздыхала.
Кощей ехал медленно, внимательно смотрел по сторонам. Трость валялась позади. Сейчас она была совсем ни к чему. Сбоку послышался визг шин. Варя вздрогнула. Кощей вцепился в руль. Какой-то водитель на вишнёвом «Ниссане» подрезал «БМВ», да ещё и крикнул что-то нецензурное в ответ. Кощей сглотнул. «Гелик», визг шин, таран. Кровь на лице жены. Вспышка. Темнота. Полугодовая кома. «Кощей, не гони!» — её смех. И он притормозил. Замедлил езду. И не справился с управлением. Руки сами крепче вцепились в мягкий кожаный чехол руля. Вдавил газ почти на полную. Варя с ужасом смотрела, как стрелка с тридцати пяти километров в час доползает до восьмидесяти. Во рту пересохло. Варя вцепилась ручку над дверью и смотрела, как все предметы расплываются в пятна. Яркие. Огненные. Круглые. Размытые. Смытые дождём.
— Кирилл Владимирович, — голос срывался, стрелка спидометра горела красным и подрагивала. — Кирилл Владимирович!
Он не слышал. Он вёл идеально. Проскакивал все светофоры, лавировал в уплотняющемся потоке машин. Только Варе было страшно. Кровь кипела в венах. Поездка с Кощеевым уже не казалось такой романтичной.
— Кощей! — взвизгнула, когда рядом прогрохотал грузовик.
Кощей дёрнулся и вдавил педаль газа изо всех сил. Шины заскрипели и завыли. Кощей крутанул руль, резко перестроился, припарковался, откинулся на спинку кресла, тяжело дыша. Его руки дрожали, а серые глаза вдруг стали темнее обычного. Варя молчала.
— Я напугал тебя? — спросил тревожно и ласково.
Он больше не хотел никого гробить. Варя помотала головой, пряча глаза. Лгала.
— О, тут как раз аптека, пойдём.
— Зачем? — нахмурилась Варя, чувствуя, что голос пропадает.
— Ты же должна чем-то лечиться. Сама-то ты вряд ли пойдёшь в аптеку.
«И тут в яблочко», — вздохнула Варя.
В аптеке они купили противовирусных, «Ибуклин», капли в нос, раствор для полоскания горла и аскорбинку. Варя пихала лекарства в рюкзак, пока Кощей покупал ещё что-то для себя. Руки и ноги дрожали. Варя нашла в рюкзаке кошелёк и отсчитала триста рублей. Когда они сели в машину, Варя со взглядом, полным решимости, и дрожащими руками протянула деньги Кощею. Кирилл Владимирович смерил её взглядом, в котором сконцентрировалась сама тьма. Варя поняла всё без слов и виновато спрятала деньги в кошелёк.
Они двинулись в сторону её дома. На этот раз достаточно было свернуть в маленькие безлюдные улочки. Кощей ехал медленно. Пару раз он коснулся грубоватой холодной рукой горячего Вариного лба и неодобрительно цокнул. Девочка заболевала на глазах. Всё сильнее и сильнее. Варя показала, как проехать к её подъезду. Вышла из машины. Кощей вышел вслед за ней. Потрогал ещё раз лоб, цокнул.
— Может, тебя проводить до квартиры?
Варя покачала головой, с силой раскрыла глаза и придала взгляду бодрость. Кощей пожал плечами, сунул руки в карманы косухи и сказал, что переведёт дух. Его руки до сих пор тряслись.
— И не вздумай появляться в школе следующую неделю!
Дверь подъезда захлопнулась. Варя прислонилась спиной к ней, чувствуя биение сердца и слыша гудение крови в ушах. На свой пятый этаж взлетела, как на крыльях. Поднялась в квартиру, швырнула рюкзак на незаправленный диван, запрыгнула на подоконник и прислонилась горячим лбом к холодному стеклу, прикрывая глаза. Кощей улыбнулся, сцепил руки в замок, показал Варе, нырнул в авто и уехал. Варя приложила руку ко лбу. Ей показалось, что холодные руки Кощея снова коснулись её горячего лба. Отвели все болезни и жар.
— Что за вздор, — буркнула, — я больна. И, походу, не ОРЗ.
Комментарий к I четверть. Болезнь
Как-то так начиналась история отношений Вари и Кощея в 10 классе) И, да, я решила создать отдельную беседу по этой АУшке в своей группе. Ссылку на неё найдёте в шапке. Там коллажи, интересные факты, а также готовность выслушать идеи для других школьных зарисовок. Можете предлагать там или тут, в комментариях)
Вот: https://vk.com/topic-151088494_38515655
========== I четверть. Прогулки ==========
Комментарий к I четверть. Прогулки
Мноого САлёнки!
Сонгфик к песне Звери “Прогулки”
Автор не агитирует гулять ночью по крышам Питера, хотя они реально крутые!!!
* - ошибки в речи допущены специально!
Алёнка лежала на диване, закинув ноги в домашних ярко-красных лосинах на стенку и слушая музыку в больших бело-оранжевых наушниках. Дома было удивительно тоскливо. Кира с отцом на выходные отправились в Финляндию. Отцу надо было заключить какой-то контракт, а Кире просто уже не сиделось на месте. Варя не читала сообщения, Маше писать было бесполезно, а у Снежки был Вася.
— Ску-ука… — уныло протянула Алёнка и стремительно села.
В глазах от резкой смены положения поплыло. Алёнка зажмурилась, помотала головой, стараясь сфокусировать взгляд. С кухни тянуло чем-то жареным: это бабушка опять хлопотала над ужином. В уши ударила нелюбимая песня, каким-то боком затесавшаяся в плейлист. Алёна неприязненно поморщилась, схватила телефон, быстро переключила песню.
Дверь комнаты распахнулась, на пороге встала бабушка, тщательно вытиравшая руки белым кухонным полотенцем. Она что-то говорила, показывая головой в сторону прихожей. Алёнка стянула наушники и смогла лишь переспросить:
— А?
Бабушка покачала головой и обречённо вздохнула:
— К телефону тебя, Алёна.
— Иду, бабуль! — Алёнка стянула наушники, остановила музыку, заблокировала телефон.
Пока шла до старой тумбы в прихожей, гадала: кто мог позвонить на домашний телефон ей? Все друзья — особенно лучшие — знали, что куда проще застать её в обнимку с сотовым, чем дома со стационарным. Алёнка взяла красную трубку, по старой детской привычке (когда часто разговаривала с родителями) накрутила провода на палец:
— Кто? — собеседник как-то едко усмехнулся и вдохнул, Алёнка предупредила его фразу: — Не конь в пальто и не дед пихто. Это уже устарело, как мир.
— Ну, вообще-то, я хотел сказать Са-аша.
Алёнка услышала, как Абрикосов на том конце трубки растянулся в улыбке, фыркнула:
— Ну, и что тебе надо в, — оторвалась от трубки, громко спросила у бабушки, который час, вернулась к разговору, — восемь вечера от меня? Знаешь же, что домашку я по настроению делаю.
Теперь фыркнул Саша. Алёнка была неисправима. Резкая, вспыльчивая, колючая. Засунув руку в задний карман джинс, он задрал голову, гадая, какое из окон последнего этажа пятиэтажки принадлежит Жаровой. Он переложил телефон из руки в руку, потёр запястье, зажав телефон между головой и плечом:
— Вообще-то я делаю домашку регулярнее, чем некоторые.
— Ню-ню, — Алёнка запрыгнула на старую тумбу, положила телефон на колени, тумба угрожающе пошатнулась. — Слушай, у меня нет времени с тобой тут нюни разводить. Если по делу — так и говори. Если нет — прости и прощай. У меня дела.
— Сидеть дома и слушать тоскливую музыку? — мягко улыбнулся Саша, глядя, как в одном из ярко горящих окон задвинулась тюль, задев какой-то высокий цветок.
— Не твоё дело, — буркнула Алёнка. — Всё ясно с тобой, пока.
— Стой, не ложь* трубку! — Саша растерянно посмотрел на скромный маленький букетик лилий, который держал в руке, почесал в затылке. — Я тебе чего сказать-то хотел. Если ты не слишком занята, могу предложить тебе эксклюзивную прогулку по ночному городу с потрясающим фокусником.
— Ух ты… — заинтересованно поёрзала Алёнка, самодовольно усмехнулась, придала взгляду самое невинное выражение (благо, овальное зеркало в старинной медной раме висело напротив), наивно похлопала ресницами и елейно спросила: — А кто это? Ты меня с ним познакомишь?
Саша обречённо вздохнул, поддел ногой маленький камешек. И ради этого он как дурак торчал тут почти два часа? Саша вскинул руку, на которой звякнули часы Артёма (двоюродный братец одолжил их на эту ночь). А, нет, ровно два часа.
Оба молчали. Слушали лишь дыхание друг друга и ждали ответа.
— Алло? — осторожно спросила Алёнка. — Саш? Ну, Саша! — капризно выпятила нижнюю губу, в нетерпении стукнула пятками по тумбе. — Саш, ты что, обиделся? Если ты так хочешь провести сегодняшний вечер со мной, то… Знаешь, я сейчас гляну, какие у меня планы на вечер.
Алёнка оглянулась по сторонам, взяла старую телефонную бабушкину книгу. Зашуршала страницами, делая вид, что смотрит ежедневник. А Саша терпеливо ждал, подпинывая маленькие камушки под окнами дома Алёнки. «Можно подумать, я поверю в твою чрезвычайную занятость», — хмыкнул Саша, когда шелест страниц прекратился, а Алёна откашлялась в трубку.
— Знаешь, тебе повезло, — высокомерно заявила, — у меня на сегодняшний вечер как раз ничего нет.
— Тогда выходи! — оживился Саша. — Я жду тебя, моя богиня огня!
— Я же просила не называть меня так! — Алёна вспыхнула, вспомнив неловкий инцидент на выпускном после девятого. — Это была случайность! Я не хотела ничего поджигать!