Тренировочная площадка. Тот же день. Хирано Кота.
Кота застыл соляным столбом. Озвученная новость из уст инструктора просто перевернули внутри него просто вверх дном. Чувства и эмоции перемешались бесформенной кучей, из которой нельзя было вычленить доминирующей - там все пульсировали с одинаковой силой. Хотя Кота мог вычленить то чувство, пульсирующее немного, но ощутимо сильнее остальных - чувство отчаяния.
"Тренировки не будут прекращаться до самой ночи. А начинаться - с самого утра. Да, ты правильно понял - мы возвращаем бег, отжимания и прочие силовые прелести".
Кота хорошо изучил дядю Смита, когда он исполнял роль его инструктора. Если мастер-сержант сказал, что тренировки будут продолжаться с рассвета до заката, то так и будет. Если мастер-сержант сказал, что кроме занятий по Рукопашному Бою возобновятся силовые тренировки, то это будет правдой.
Ками, если раньше, при распорядке тренировок с окончания завтрака до начала ужина по завершению дня оставалось сил на две вещи: дойти до столовой и поужинать и доковылять до кровати, то теперь и подумать страшно.
"Я теперь же на площадке и ночевать же буду. На большее сил не хватит это точно."
"Поговори с ним".
"Что?"
"Убеди его не делать этого. Это ведь безумие".
"Да, вспомни то, как ты доходил до конца тренировки раньше. А сейчас станет еще хуже".
"Но мы должны..."
"Чего мы должны? Мы должны торговаться!"
"Ничего тебе не будет за невинный вопрос. Просто попробуй".
- Сэр, позвольте вопрос, сэр, - неуверенным голосом подал голос Кота.
- Я слушаю.
- Сэр, а разумно ли создавать такие нагрузки?
- Поясни. -с выжидательностью произнес инструктор.
- Сэр, не то, чтобы я жаловался, но не будут ли новые нагрузки ... чрезмерными.
- Боец, - строго одернул Коту мастер-сержант. - Напомни мне третье правило.
- Сэр?
- Третье правило, Кота, живо!
-...Я, я понял, сэр. Готов выполнять ваш приказ.
- Хм-м-м. Чудненько.
Утро следующего дня.
"Ками, я хочу умереть."
Очнувшись от блаженного забытья, которые прочие разумные называют всего лишь сном, Кота открыл воспаленные от недосыпа глаза.
"Во имя всего святого, почему все происходит это со мной?"
Исправно выполняющий собственное предназначение будильник бил набатом, болезненно гудя в тяжелой, как гиря, голове. Но ненависть не спешила проявляться к источнику раздражения, нет. В груди поселилось лишь глухое отчаяние, в котором вязли остальные чувства.
"Просто заткнись, чертов говнюк."
Устало нажав кнопку отключения продолжающего дребезжать будильника, Кота вяло поднялся с кровати, следуя в ванную. Яркий свет, вспыхнувший после нажатия переключателя, больно резанул по глазам и заставив на мгновение прикрыть их рукой.
"Хочу сдохнуть."
Горячая вода, льющаяся тонким ручьем из душа, вместо расслабления и придания бодрости неимоверно раздражала. Будто собственное тело стало раскаленной сковородкой, на котором подпрыгивало и отскакивало накаленное растительное масло. Может, просто заболел?
"Может сходить к Сьюзен и проверить температуру?"
Предательская мысль вывела Коту из себя, нанеся удар в стену ванной, где он принимал душ.
"Нет! Мы пришли сюда за результатом. И мы получим результат. Еще остался месяц, да. Один проклятый месяц".
Закончив прием ванной, Кота поспешил на завтрак. Времени оставалось мало и снова начнется цикл истязательств, по недоразумению названные "тренировками". Но нужно пройти этот путь. Необходимо дойти до логического конца. Иначе...
"Иначе я перестану уважать себя".
Новый день принимал силу, отгоняя ночные огни. Но сегодня никакая прекрасная и теплая погода не была способна разогнать темные депрессивные тучи, закованные в клетку воли. И выходя из дверей казармы Кота медленно сокращал расстояние между ним и тренировочной площадкой, где виднелась массивная фигура мастер-сержанта.
Тренировочная площадка. Мастер-сержант Смит.
Утро было превосходным. Джон Смит наслаждался прохладным ветерком, который в это время года имел весьма редкую возможность проявить себя. И пока жар летнего солнца полностью не захватил свои права на этом Полигоне.
Мастер-сержант с неким редким чувством ностальгии осмотрел тренировочную площадку, не меняющийся с прошедшими годами. Словно кадры из снимков и коротких видео промелькнули в виде воспоминаний у седовласого мастер-сержанта.
Первый день работы. Нас было около ста человек. Сто человек с погонами от рядового до штаб-сержанта Уильямса, единственный имевший такое высокое звание. В тот день всем дали возможность показать свою полезность как военных-инструкторов, а не только "псами войны", по праву носившими прозвище после военной компании во Вьетнаме. Тогда нам дали шанс уйти и нести службу в другом месте работы, иначе был только один выход остаться в армии - пройти тренировочный курс до конца.
Тогда ни один из них не вышел из строя. И Смит не знал, правильно это было или нет. Правильно ли было ставить такие условия?
Два месяца. Столько времени инструктора поставили перед вчерашними ветеранами, чтобы доказать им собственную компетентность. Собственную решимость.
Решимость - это чуть ли не единственное, что помогало Смиту в то время не сдаться, не опустить руки. Решимость идти сквозь сверхнагрузки, практическое отсутствие сна и скудное питание. Боль и моральное унижение - постоянные спутники тех дней.
В свое время, в небольшой отдаленности от казармы, висел на выкопанном в земле стальном пруте позолоченный колокольчик. Инструктора называли его "дядей Сантой". "Позвони дяде Санте и твое желание сбудется", - дружелюбно сообщил нам на второй день тренировок единственный офицер среди инструкторов. Первый лейтенант Милдред Гилларс, а для нас он имел другое имя: "Радиорейх".
Радиорейх любил говорить. Много говорить. Но если разговоры сержантов вызывали ярость и гнев, то слова Гилдарса - ненависть и страх. Большинство дошедших до звонка дяде Санты было заслугой "Радиорейха". Он любил рассказывать, с чувством, расстановкой и практическими примерами, про неверность девушек у военнослужащих, о испытываемой ненависти к ветеранам вьетнамской войны. Он уничтожал сладкими, сочувствующими речами веру в родных и близких и то чувство патриотизма, привитое дома и в школе.
За два месяца звонков к "дяде Санте" было ровно семьдесят пять. Семьдесят пять отличных ребят ушли разбитыми морально и с "черной меткой" в личном деле. Когда оставшихся двадцати пяти курсантов поздравили с окончанием курса, то Смит рыдал, запершись в туалетной кабинке. Слезы лились ручьем, как бы пытаясь очистить себя от той гнили, которое поселилось и жило все то время.
"Тогда многое изменилось".
И вот, спустя множества лет работы на должности инструктора, Смит снова вспомнил время собственной подготовки. И благодарить за это нужно нового подопечного - Хирано Коту. Мальчуган, выросший у матерого вояки фактически на его глазах, когда он приезжал с семьей или сам к нему на лето, пришел к нему с просьбой. Интересной просьбой. Просьбой, которое дало толчок к тому, что он решил взять несколько приемов, которые применяли к нему, но не применяемое им. И время близиться все ближе.
- О, как вспомнишь о парне, так он и появляется на горизонте, - коротко усмехнувшись, прокомментировал Смит приближающуюся фигуру парня.
Парень выглядел отвратно. Шатающаяся походка, потухший взгляд и впавшие щеки - явное доказательство того, что прошедшие тренировки довели его до грани.
"Хотя до сих пор остался таким же плюшевым мишкой."
Смит зарекся понимать тот факт, что у нормальных людей жировая масса уже должна была уйти даже не в ноль, а в минус. Но у семейства Хирано всегда все происходит не как у нормальных людей.
- Нужно немного сбросить нагрузки иначе паренек сломается, - вывел итог собственных размышлений Смит. - Да и есть у меня средство для сброса напряжения.
Кота подошел на расстоянии двух шагов и автоматически встал в стойку и кратко, твердым голосом отрапортовал:
- Сэр, Хирано Кота на проведение тренировок прибыл, - взгляд юноши смотрел прямо в глаза Смита.
- Рад слышать, боец, - улыбнувшись твердости парня, ответил мастер-сержант. - Сегодня мы изменим программу тренировок и доведем до приемлемого уровня игнорируемые до этого навыки.
- И о каких вы говорите навыках, сэр? - видимо напрягшись, дрогнувшим голосом поинтересовался подробностями Кота.
- Те навыки, которым обязан владеть каждый мужчина. А каждый мужчина должен уметь правильно стрелять. За мной, боец.
Фигура сержанта, не ожидая ответа, двинулся в сторону стрельбища, а фигура подопечного последовала следом, не потратив и секунды.
Стрелковый полигон. Неделю спустя. Хирано Кота.
Выстрел. Одинокий патрон, вылетающий из ствола автоматической винтовки, с хрустом вгрызается в мишень. Небольшой полет щепок в стороны и смотрящий в бинокль мастер-сержанту открывается слегка рваное отверстие от попадания.
Выстрел. Выстрел. Выстрел. Из методично ходящего взад-вперед затвора вылетали слегка дымящиеся линзы, разлетающиеся в стороны от позиции стрелка.
Приклад винтовки плотно прилегал к плечу стрелка, а его рука крепко держала цевье, что вызвало одобрение у инструктора, мельком оторвавшись от наблюдения за поражаемой мишенью.
Хирано Кота твердо смотрел через прицельную мушку и с равнодушным видом вгонял в цель один патрон за другим. Несмотря на то, что некие огрехи, присущие новичкам, оставались в занятой им позе для стрельбы, общая картина создавала благоприятное ощущение.
- Серией, - коротко дал команду мастер-сержант.
Кота переключил режим огня на автоматический. Короткие серии выстрелов возобновили попадание по цели.
Короткие очереди автомата разрезали воздух как музыкальный инструмент, играющий в такт собственной убийственной мелодии. Но всякой музыке приходит конец, как пришел конец патронам во вставленном магазине. Мелодия подошла к концу.
- Проверка!
Услышав команду, неподвижно лежащий на позиции стрелок переключился на выполнение команды.
Движение раз и отсоединенный магазин оказывается в хватке левой руки, которая не перестает сжимать цевье.
Движение два и Кота переворачивается на спину, устремляя дуло оружия в небо.
Движение три и свободная рука передергивает затвор и нажимает на спусковой крючок. Где-то в механизме был слышен щелчок ударно-спускового механизма.
- К позиции.
Три секунды и Кота оказывается у инструктора, глядя на него выжидательным взглядом. Твердость во взгляде и некая безэмоциональность во внешнем виде подопечного находила отклик у матерого вояки, вызывая одобрение увиденного.
- Неплохо, - скупо похвалил результаты стрельбы Смит. - Завтра продолжаем в прежнем темпе, а сейчас отдыхай.
- Есть, сэр, - лаконично ответив, Кота коротко развернулся и оставив винтовку на специально оборудованной стойке, устремился к месту отдыха под ярким освещением ночных прожекторов.
Провожая взглядом медленно исчезающую фигуру во тьме, мастер-сержант Смит взглянул на наручные часы.
Два часа ночи.
'Что же, еще есть пять часов, чтобы отдохнуть.'
Все шло согласно задуманному.
День 37
Солнце ненамного приподнялось над зенитом, вступая в кругооборот нового дня. Пока ночная прохлада полностью не выветрилась из облюбованных за ночь мест, большинство людей спешили попасть на рабочее время, пока летняя жара не вступила в свою законную силу.
Но на территории полигона большинство персонала активно занималась своими делами согласно распорядку и больше всех активное участие принимала пара людей, нарезающие круги на беговой дорожке.
- Дыхание боец, почему я не слышу твое дыхание?! - мастер-сержант Смит, одетый в легкую майку и военные штаны, медленно наращивал темп бега и подбадривал бегущего рядом парня.
- Старюсь, сэр! - в такт ему ответил Кота, выдерживая навязанный командиром темп. Дыхание его было легким и свободным, и он ничем не показывал, что нагрузка бега представляет для него сложность.
- Дышать, боец! Почему не слышу твоего дыхания?!
- Стараюсь, сэр.
Шел пятый километр пути.
День 44
- Раз. Как самочувствие, боец? - вежливо поинтересовался у Коты мастер-сержант.
- Прекрасно, сэр, - бодро ответил и одновременно отжимался Хирано, пытаясь вытереть появившиеся на лбу капельки пота об плечо.
- Два. Спину ровнее!
- Есть, сэр.
- Раз. Давай-давай, боец. Еще осталось немного: чуть больше тридцати повторов.
- Искренне рад слышать, сэр, - с сарказмом в голосе ответил Кота, выпрямляя руки.
- Шутник, - беззлобно парировал Смит. - Два. Давай, и раз. Это что, отжимание? Так ты на бабе будешь отжиматься, подними жопу! Два. Плавно опускайся! Только попробуй коснуться земли своим животом, автоматически тебе десятку добавлю. И раз...
Шел обычный тренировочный день.
День 51
В этот день Сьюзен Фокс решила прогуляться по территории полигона и параллельно проверить своего давно не появляющегося пациента. Сьюзен не любила когда пациенты попадают к ней в крыло. Нет, лень не играла в данной нелюбви главную скрипку - только если самую чуточку - но главной причиной является нежелание видеть своих парней на больничной койке.
'Все-таки меня можно назвать перфекционистом', улыбнувшись собственным мыслям Сьюзен, приветливо кивнув двум знакомым сержантам.
Все-таки все эти идиоты - мои идиоты, пусть они являются хоть и рабочим персоналом, хоть и прибывшими курсантами. Для Сьюзен они с самого первого шага на территории Полигона становились ее людьми. И видеть, как эти парни попадали в медблок с переломами или банальной температурой, то сама ее суть начинала наполняться гневом. Гневом на дурака, лежащего на койке и еще большего дурака, благодаря которому первый дурак очутился на койке. 'И гнев нужно выводить из себя', - так ей в свое время советовала подруга с университета, учащаяся на кафедре прикладной психологии.
И она выводила гнев. В начале на собственного больного, от процесса лечения у которого начинался тик в глазах от многочисленных уколов и приемов, полезных для здоровья, но полностью отвратительных по вкусовым ощущениям, лекарств.
Вторым в цепи мишеней становился сам виновник. Серия нравоучительных лекций , перемешанные на гневные порицания, заставляли даже матерых вояк прятаться куда подальше. А для глупцов, которые находили в себе дурости что-то сказать ей против, у Сьюзен тоже имелась хорошая мотивация набраться вежливости и такта. Всего лишь один разговор с капитаном и на следующий день все инструктора-сержанты выстраиваются в очередь для прохождения внепланового медосмотра. Причина? Хах, у хорошего врача всегда найдется причина для нахождения той или иной болячки. И у нужных сержантов эти болячки находились и затем со всем тщанием выводились.
Поэтому новеньким курсантам всегда было удивительно смотреть, как звери-сержанты уважительно вытягивались перед маленькой, выглядящей как школьница старших классов, работницей медблока.
'Новенькие курсанты...'
За свою работу она видела различных курсантов: высоких и низких, тощих и немного потолще, белых и черных. Все они проходили трехмесячный курс, но только часть из них приходили к итоговому тесту. И у всех их было одна вещь, которая их объединяла: абсолютно все курсанты, проходившие спецподготовку, являлись профессиональными военными. Они все знали, куда идут.
Сьюзен считала, что ее сложно удивить, но два месяца назад Смит смог доказать обратное. Точкой отсчета стали слова ее любовника-сержанта о том, что Джон собирается привезти сюда знакомого для тренировок. Знакомого гражданского. Знакомого гражданского-иностранца-школьника из Японии. В ту ночь она посмеялась над этим, считая всего лишь байками или розыгрышем со стороны Смита.