Размахивая ключом в руке, Скорпиус побежал к дому, перебирая в уме все виденные им замочные скважины. Несомненно, начать следовало с загадочных запертых комнат — тем более, что Скорпиусу уже давно хотелось заглянуть в них: недаром же они заперты! И пусть голос одноклассницы-всезнайки твердил ему, что комнаты заперты всего лишь потому, что в них никто не живет, Скорпиус знал: это неспроста.
Темная приземистая громада Малфой-мэнора вновь, как и в день приезда, надвигалась на него. Фасад дома, когда-то помпезный, а теперь — мрачный и почти полностью захваченный плющом, точно пораженный некой кожной болезнью, смотрел поверх Скорпиуса слепыми окнами, в которых отражалось лишь серое пасмурное небо да птицы, с тревожными криками взмывающие в небо. Казалось, им тоже хотелось поскорее покинуть это место. Взглянув в окна-бельма, Скорпиус вдруг понял, что не хочет возвращаться туда — в эту тишину, полную неясных шорохов, скрипов и тайн.
«Может быть, нам не стоит отправляться на поиски потайной двери вот так сразу? — мгновенно отозвались его спутники. — Почему бы нам не побыть здесь немного? Мы могли бы исследовать волшебный лес…». Скорпиус нахмурился. «Нет, — сказал он решительно. — Мне не хочется возвращаться в замок Темного Лорда так же, как и вам, но лесной народец надеется на нас. Не будем их разочаровывать!». Скорпиус взбежал по ступеням и, навалившись на створку двери, с усилием толкнул ее. «Но ты ведь даже не знаешь, что искать», — заметил его осторожный спутник, а всезнайка подхватила: «Вот именно! Ты хоть представляешь себе, сколько дверей в этом замке? Целый миллион!». «Неправда, — прошептал Скорпиус неуверенно. — Нигде не может быть столько дверей. Даже в Хогвартсе и то не миллион… наверное. И вообще: наш ключ — волшебный, и дверь, которую он открывает, тоже должна быть волшебной! Я уверен, что мы узнаем ее, как только увидим».
Высматривая свою «волшебную» дверь, Скорпиус медленно двинулся по Малфой-мэнору. Прежде он никогда бы не подумал, что в мире столько замков и замочных скважин: двери комнат, двери чуланов, дверцы шкафов и комодов, секретеров и напольных часов… даже на леднике, попавшемся на глаза Скорпиусу на кухне, красовался висячий замок. Но нужная дверь — та самая потайная дверь, ведущая к величайшему сокровищу лесного народца — никак не встречалась. Скорпиус шел и шел, проходя через темные, выглядящие совсем заброшенными коридоры, поднимаясь и спускаясь по лестницам с шаткими, кое-где рухнувшими перилами и жалобно скрипящими ступеньками, заглядывая в захламленные комнаты, стены которых покрылись пятнами от сырости… Повсюду царил сумрак, никак не изменяющийся с наступлением дня или ночи: «Свет губителен для Темного Лорда, — объяснил Скорпиус своим друзьям. — Поэтому он погрузил свой замок во мрак».
В одном из коридоров Скорпиус заслышал шум: кто-то торопливо переговаривался приглушенными голосами. Он мгновенно узнал говорок хлопотливых домовых эльфов, но сделал вид, что насторожился и прислушался. «Слуги Темного Лорда близко, — взволнованно шепнул он своим спутникам. — Путь закрыт». Скорпиус огляделся, отыскивая что-нибудь, что сошло бы за «тайное убежище» или хотя бы за «магический щит», и наткнулся взглядом на узкую винтовую лестницу. «Туда, скорее!» — приказал он — и тайком, перебегая от стены к стене и прячась то за открытой дверью, то за выпуклым украшением на стене, направился к спасительной лестнице.
Скользнув под нее, Скорпиус обнаружил, что лестница находится почти напротив дедушкиного кабинета: когда Скорпиус осторожно высунул голову из-за лестницы, то увидел с полдюжины домовых эльфов, выносящих из кабинета кресло-качалку. За их работой наблюдал Найтмер: старый эльф казался еще угрюмее обычного.
— Ох, зачем же отправлять в чулан с рухлядью такое прекрасное кресло? — прокряхтел один из эльфов, державший кресло за подлокотник.
Остальные эльфы согласно закивали, и кто-то сказал:
— Верно, верно… Отличное кресло: оно ничуть не постарело с тех пор, как старый господин Абраксас привез его в мэнор из городского дома.
«Что они делают?» — прошептала всезнайка. Скорпиус шикнул на нее, наблюдая за возней домовых эльфов: «Тише! Иначе слуги Темного Лорда нас заметят — и тогда нам конец». Всезнайка не унималась: «Но они что-то задумали, я уверена! Давай подойдем поближе и послушаем!». «Нельзя, — возразил осторожный. — Мы не должны покидать наблюдательный пункт». «Да, ты прав», — поддержал его Скорпиус. Он притаился за лестницей и стал смотреть на домовых эльфов сквозь проемы между ступеньками.
Домовые эльфы же тем временем вынесли кресло-качалку из кабинета и поставили кресло в коридоре, тяжело дыша и собираясь с силами.
— Хозяин не одобрит то, что мы закрыли его кресло в чулан, — заметил один из них, прижимая уши от страха.
— Да-да, ведь это его любимое кресло, — подтвердил второй.
Найтмер тяжело вздохнул.
— Таково было решение хозяйки, — проговорил он хмуро. — Разве можем мы, слуги, ее осуждать? Стук кресла беспокоил миссис Малфой. Она жаловалась на мигрень.
«Бабушка хочет отобрать у дедушки его любимое кресло! — шепотом воскликнул Скорпиус, возмущенный до глубины души. — Как она может быть такой злой?». «Чокнутая, — заявила всезнайка. — Твоя бабушка сошла с ума. Она служит Темному Лорду! Бабушка забрала дедушкино кресло, и теперь в нем будет качаться только сам Темный Лорд». Скорпиус, которому и самому давно уже хотелось покачаться в дедушкином кресле, прошептал осуждающе: «Бабушка поступила очень плохо. Из-за нее у Темного Лорда появился собственный трон, и он сможет править всем миром со своего черного трона-качалки». «Кресло дедушки не черное», — поправила его всезнайка. «Темный Лорд превратит его в черное», — объяснил Скорпиус. Он проследил взглядом за тем, как домовые эльфы уносят кресло дальше по коридору, и медленно вышел из-за лестницы.
Безвозвратная потеря кресла-качалки подействовала на Скорпиуса угнетающе. Конечно, он знал, что дедушка никогда не позволил бы ему покачаться в чудесном кресле, которое всегда манило Скорпиуса; но в глубине души он все-таки надеялся, что когда-нибудь — может быть, в воскресенье? — дедушка подобреет и разрешит ему немножко покачаться… Теперь же кресло было утрачено навсегда. «Не грусти, — всезнайка попыталась его утешить. — Ты купишь себе точно такое же кресло, когда вырастешь. Даже еще лучше. И сможешь качаться в нем хоть целый день». «Может быть, я даже дам покачаться дедушке», — великодушно сказал Скорпиус. Гордый своей безграничной щедростью, он немного повеселел и бодро зашагал дальше.
Всесильная воля Малфой-мэнора — или же собственные ноги Скорпиуса — привели его в малую гостиную. Со времени его ночного визита здесь ничего не изменилось — разве что чехлы-привидения в дневном свете уже не выглядели такими пугающими. Оказавшись в дверях, Скорпиус сразу же увидел папу: тот неподвижно стоял напротив окна и, как прежде, смотрел куда-то в парк.
— Бабушка отобрала дедушкино кресло-качалку, — сообщил Скорпиус. Он вошел в гостиную, вытянул вперед руки и закружился по комнате, петляя между креслами, столом и диваном. — Зачем она это сделала?.. Пап, смотри, я привидение! Старый эльф сказал, что у нее мигрень. Папа, а что такое мигрень? Наверное, это из-за нее она всё время ругается. А бабушка не заразит нас мигренью? Хорошо, что за столом она сидит далеко от нас. А почему бабушка не пустила к нам маму? Ты же обещал, что мы проведем каникулы все вместе! Может, раз дедушка больше не будет стучать своим креслом, бабушка перестанет злиться и разрешит маме приехать? Может, она приедет в воскресенье? Правда, она приедет в воскресенье? Па-а-ап!.. — Скорпиус «вылетел» из-за кресла и, как настоящее привидение, налетел на Драко. Тот вздрогнул и обернулся.
— Не бегай, малыш. Дом не место для игр, — мягко укорил он Скорпиуса. Скорпиус поймал папину руку и слегка потянул за нее.
— Когда мама приедет? — снова спросил он. — Она в воскресенье приедет, да?
Драко накрыл ручку Скорпиуса своей, рассеянно погладил ее.
— Да, конечно… Конечно приедет, — сказал он, вновь переводя взгляд на парк за окном.
Скорпиусу не понравились неуверенные нотки в папином голосе.
— Ты обещал, — напомнил он упрямо.
Драко отвел взгляд от окна — нехотя, словно там, в парке, скрывалось нечто куда более занимательное, чем маленький сын.
— Обещал, — согласился Драко со вздохом. — Иди сюда, малыш.
Он наклонился к Скорпиусу, подхватил его на руки и выпрямился, прижимая сына к себе. Скорпиус, обвив руками папину шею, уткнулся ему в плечо и закрыл глаза. Он вспомнил, как папа вот так же обнял его, когда пришел за ним в школу: он долго прижимал Скорпиуса к себе — так, словно боялся отпустить — и Скорпиусу пришлось самому отстраниться. «Я не маленький», — смущенно буркнул он. Тогда папа, наскоро собрав чемодан, взял Скорпиуса за руку и повел его прочь из Хогвартса, шагая быстро, даже торопливо, будто спешил куда-то. Скорпиус едва поспевал за ним, беспокоясь о том, что сложенные «как попало» вещи в чемодане помнутся и мама его заругает. Чудак, похожий на торговца фальшивыми зельями, кинулся им навстречу, выкрикивая уже знакомый Скорпиусу бред о Пожирателях Смерти и возмездии, которое «грядет»… Драко крепче сжал руку Скорпиуса и сказал, досадливо поморщившись: «Не слушай его, малыш. Это ненормальный».
Скорпиус тихонько фыркнул, отгоняя неприятное воспоминание. Драко по-прежнему молчал и смотрел в окно, одной рукой задумчиво перебирая волосы сына. Скорпиус повернул голову.
— На что ты смотришь? — спросил он. Проследив за папиным взглядом, он увидел невдалеке буйные заросли ежевики; лишь присмотревшись внимательнее, он смог разглядеть скрывающуюся в ежевичных кустах узорчатую калитку. Скорпиус замер. Что-то заставило его почувствовать, что его ключ и эта калитка в зарослях ежевики — единое целое, что именно там, за окном, в парке, скрывается разгадка самой большой тайны лесного народца… Скорпиус мгновенно понял, что перед ним — волшебная дверца к Главному Сокровищу.
— Па-а-ап?.. Можно мне пойти погулять? — спросил Скорпиус, изо всех сил стараясь не подать виду, насколько он взволнован.
Драко заморгал, словно вопрос сына вырвал его из сна.
— А? Да-да, конечно, малыш, иди поиграй, — ответил он.
Драко бережно опустил Скорпиуса на пол, и тот вышел из гостиной, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться в бег.
Прикрыв за собой дверь, он тут же бросился бежать по темным коридорам и лестницам Малфой-мэнора, чувствуя, как от нетерпения бешено колотится сердце и дыхание сбивается от предвкушения. Вытащив из кармана ключ, он сжимал его во взмокшей руке. Двери, ступени, арки, панели и драпировки мелькали перед глазами Скорпиуса словно в каком-то мрачном калейдоскопе, в котором перекатывались и складывались в причудливые узоры лишь черные и темные кусочки стекла. Малфой-мэнор будто бы не хотел отпускать его и складывал свои коридоры и комнаты сотнями различных способов, лишь бы не выпустить своего пленника на волю — путь к главному входу показался Скорпиусу неимоверно долгим. А когда он уже бежал через холл, за спиной раздался грозный, раскатистый бой часов.
«Темный Лорд сзывает свое воинство!» — выдохнул Скорпиус, повиснув на ручке двери. «Скорее, скорее, не дай ему тебя остановить!» — воскликнули его друзья. Одним рывком, в который Скорпиус вложил все свои силы, он распахнул дверь и выбежал из дома. Запах дождя, полыни и ежевики дохнул в лицо; Скорпиус втянул его в себя, опаляя легкие холодным воздухом, и бросился бежать по скользкой от дождя дорожке вокруг дома. «Так вот почему здесь пахнет ежевикой! — кричал он на бегу. — Это пахнет сердце лесного народца! Ежевичное сердце!» — он рассмеялся от радости. «И как я раньше не догадался! — Скорпиус споткнулся и едва не упал, удержавшись за стену. — Тайная дверь не может быть в замке! Она — в царстве лесного народца! Конечно! И скоро, скоро, скоро мы откроем ее!». Его спутники, охваченные ликованием, бежали вслед за ним, подпрыгивая и перелетая через клумбы и кусты; они смеялись и кричали что-то так же весело, как и он сам, и так же, как и сам Скорпиус, шлепали руками по стене дома. И когда Скорпиус проносился мимо окон, ему казалось, что он видит в оконных стеклах их разноцветные отражения.
Аромат ежевики становился всё сильнее и сильнее. Вскоре он заполнил всё вокруг, и Скорпиус уже не бежал, а плыл в нем, рассекая руками ежевичные волны. «Мы в великом Ежевичном Море! — объявил он своим спутникам. — Будьте начеку: где-то здесь затаился дракон-стрекоза! Он стережет сокровище лесного народца!..». Темная стена ежевики приближалась. Подул ветер, и весь парк всколыхнулся, пошел волнами, словно настоящее неспокойное море, и по земле, по ногам Скорпиуса заскользил мелкий травяной сор и лепестки цветов… «Мы почти у цели!» — прошептал Скорпиус: он задыхался от бега, но предпочел притвориться, что говорит «таинственным шепотом». Замедлив бег, он, прерывисто дыша, приблизился к калитке.
Скорпиус протянул руку и погладил тонкие металлические прутья, еще влажные от недавнего дождя. Когда он поднес пальцы к лицу, они пахли точно так же, как и его ключ. За калиткой зеленел буйно разросшийся кустарник и темнели стволы деревьев, чьи ветви склонялись едва ли не до земли. Дорожки, что некогда вились меж ухоженных цветников, теперь утопали в грязи и высокой сорной траве; то тут, то там темнели печальные увядшие ирисы. Скорпиус осторожно коснулся пальцем фигурной замочной скважины.
«Давай же, открывай, открывай! — нетерпеливо зашептала всезнайка. — Ни за что не поверю, что тебе совсем не хочется поскорее увидеть сокровище!». «Сейчас», — прошептал Скорпиус. Ему хотелось полностью распробовать прелесть предвкушения — волнение и радость того, что называют «преддверием тайны»: настороженная тишина, шелест листвы, свист невидимой птицы в кронах деревьев; запах ежевики, плывущий вокруг и укутывающий, точно уютное тяжелое одеяло… Волшебный ключ в руке и замочная скважина. Тихий звон, и бородка проскальзывает в скважину, чуть застревает, медленно, с трудом, поворачивается, щелкает… Нет ничего таинственнее и привлекательнее неторопливо открывающейся незнакомой двери.
Неизведанная земля встретила Скорпиуса тишиной, еще более густой, чем снаружи: казалось, заросли ежевики отгораживали эту потаенную часть парка от всего остального мира. Скорпиус шел, раздвигая ветви деревьев, осторожно ступая по камешкам, оставшимся от дорожки. Он молчал, и его спутники тоже притихли, завороженные волшебством, царящим здесь повсюду: оно шептало в шелесте листьев, вилось в запахе ежевики, мелькало в игре света и тени… Скорпиус закрыл глаза и полностью погрузился в волшебство, чувствуя, как оно проникает в его тело, заполняет и пропитывает его насквозь. Стволы, которых Скорпиус касался мимоходом, источали прохладу и были бархатными наощупь из-за густого мха; глянцевые стрелы ирисов щекотали Скорпиусу ладони, а земля, мягкая, рыхлая, приятно подавалась под ногами. Неумолчный шепот листвы окружал его, и иногда Скорпиусу чудилось, что он различает в нем слова никогда не слышанного им, но такого знакомого языка.
Ветви деревьев расступились, открыв его взгляду увитое плющом, потрескавшееся, но всё же величественное изваяние из мрамора. Скорпиус замер, пораженный своей новой находкой. «Это развалины древней крепости лесного народца, — прошептал он, подойдя к мраморному изваянию. — Ее разрушил Темный Лорд, но лесной народец успел сокрыть в крепости свое великое сокровище». Скорпиус долго не решался его коснуться; когда же наконец он протянул руку и стер ладонью грязь дождей, то увидел надпись, вырезанную в мраморе: «Абраксас Малфой, возлю…» — дальше надпись исчезала под плющом. «Это мой прадедушка, — похвастался Скорпиус перед своими невидимыми друзьями. — Он был отважным защитником крепости. Поэтому его имя начертано на башне, которую он защищал». «Наверное, он был храбрым рыцарем, — согласилась всезнайка. — Но давай отправимся вперед! Мне не терпится взглянуть на сокровище». «Какая ты торопыга», — притворно пожурил ее Скорпиус, но все-таки послушался и, обогнув изваяние, двинулся дальше.