- Я жду, - твердо сказал я, что, впрочем, не вызвало никакой реакции у демона.
- Какая разница – скажу я или нет? – обессилено прошептал пленник, опустив голову почти до груди. – Ты меня все равно убьешь, Кроули не станет щадить меня, да еще и не побрезгует попытать. Так что мне без разницы…
Демон закашлялся, выплевывая кровь. Я не сдержался от усмешки. Кроули-Кроули… Все его так боятся, несмотря на то, что фактически он не представляет никакой угрозы. Безусловно, он хорош в пытках, поэтому, если бы он не был предателем, то получил бы хороший пост в Аду. Только вот есть одно «но»…
- Ты кое-чего не учел, - прошипел я, сощурив глаза, - фантазия у меня богаче, чем у Кроули.
Демон, услышав последние слова, вскинул голову, боязливо посмотрел на меня, и с губ его сорвался мученический стон.
Ночь будет долгой…
Щелчок пальцев – и темное, заляпанное кровью помещение с трупом посреди мгновенно стало чистым. От демона я так ничего и не узнал, и терпение мое начинало сдавать позиции. Ярость медленно заполняла рассудок, из-за чего мне хотелось разнести все вокруг, и поэтому сейчас ни в коем случае нельзя было возвращаться «домой». Предстать перед слугами в свете не холодного и расчетливого архангела, а психованного истеричного самодура было бы хуже всего, да и, как ни странно, встретиться с Селестией в таком состоянии тоже не хотелось.
Вероятно, когда узнаешь, что в тебе разочаровались, - хочется провалиться сквозь землю. Мне это труда не составит, вот только под землей я просидел не одну тысячу лет, и возвращаться пока не собираюсь.
Чувства – вещь странная, все-таки. Мнение других меня не должно волновать хотя бы по определению, но узнать, что кто-то посмел разочароваться во мне, было бы очень неприятно.
Я называю этот особняк домом, хоть и отношусь к сему скептично. Но, с другой стороны, что я должен называть домом? Дома у меня нет, на Небесах мне давно не рады, в Аду боятся и не ждут, про Землю и говорить нечего… Однако, быть может, я должен называть именно пристанище моей игрушки своим домом? Ведь она рада видеть меня и честно говорит, что всегда ждет моего возвращения. Михаил всегда говорил мне, что дом – это место, где тебя всегда ждут и где тебя всегда примут. Значит, теперь мой дом – рядом с Селестией?
Абсурд.
Или нет?..
Я даже не заметил, как просидел вот так около часа, и вдруг почувствовал, как что-то мягкое и пушистое тыкается мне в ладонь. Опустив взгляд, я… сначала не понял, в чем дело. Однако этот вопрос волновал меня меньше, чем вопрос о том, как двухмесячный детеныш кошки вообще оказался на этом давно заброшенном заводе, ставшим моей персональной пыточной. Котенок – маленьких кошек ведь так называют? – тихонько урчал и терся о мою руку. Наверное, рефлексы тела Ника сработали без моего ведома, и я на автомате погладил животное по маленькой мохнатой голове. Хм… «на автомате». Какое дурацкое выражение! Его лексическое значение присуще различной технике, изобретаемой людьми и другими расами, но почему-то часто присваивается непроизвольным действиям тела. Глупость какая.
Зверек тихо мяукнул, и я попытался понять, чего он от меня хочет. Вероятно, еды, но ее у меня нет. Я внимательно посмотрел на маленького кота. Да, это создание куда милее и приятнее, чем люди. Может, это объясняется неимением души?
Что-то внутри твердило, что нельзя оставлять это создание здесь, и моя гордость вдруг начала говорить мне, что я раскис и потерял хватку. Хотя, когда это я слушал эту стерву?
Я взял маленького кота на руки. Он уместился на одной моей ладони. Ну и что мне с тобой делать? Куда деть? Ответ пришел сам собой, а я все еще задумчиво разглядывал симпатичную мордочку животного.
- Интересно, Селестия любит кошек?..
***
Селестия, увидев кота, восхищенно визжала и мгновенно забрала у меня животное. Впрочем, я был не против. «Подарок» ей явно понравился, и она, поблагодарив меня, поспешила куда-то исчезнуть вместе с новым другом в руках. А я отправился развеяться.
Громкий девичий крик прокатился по округе. Мне стало интересно посмотреть, кто и по каким причинам так сильно кричит, и я мгновенно оказался на месте.
Картина была не самой жизнерадостной. Какой-то человеческий мужчина не первой свежести прижимал к земле молодую девушку в белом сарафане и пытался сорвать с нее одежду. Конечно, девушка сопротивлялась, а я, посмотрев на нее, застыл на месте. Ее душа была такой… чистой, как первый снег в девственном лесу. А вот мужлану была явная дорога в Ад. Что же, убью одним выстрелом двух зайцев: спасу девчонку и сорву злость.
Щелчок пальцев – и насильника сначала откинуло к стене дома в этом темном переулке, а потом разорвало на куски. Девчонка осталась полусидеть-полулежать на земле, шокировано смотря на то место, где только что был прижат мужчина. Я предпочел оставаться невидимым, и она соответственно не могла заметить меня, что, конечно, сыграло мне на руку. Усмехнувшись ошарашенному состоянию смертной, я улетел из этого места.
Причина такого внезапного поведения с моей стороны – вовсе не жалость к девчонке и ее чистейшей душе. Я лишь желал выместить на ком-нибудь свою ненависть, а здесь так кстати подвернулся этот смертный. Впрочем, я был собой доволен, так как заодно наказал преступника. Надо будет наведаться в Ад и поискать его жалкую душонку – должен же он знать своего палача.
Этот человек заслуживал смерти. В любом случае, он бы попал в Ад, я лишь ускорил процесс. Как однажды сказала Селестия, сыновья Каина не получат отсрочки.
*Фраза позаимствована из нашего с Anabell Kyolla фанфика “Сломанная марионетка”.
========== Глава 8. “Непрощенный” ==========
POV Люцифер.
Когда я вернулся «домой» и увидел Селестию, она лежала на диване вверх ногами и слушала песню какой-то старой рок-группы. Если я правильно определил – Metallica. Она болтала ногами и головой в такт музыке. Рядом сидел маленький кот, которого я несколько дней назад отдал ей, и, как ни странно, тоже качал маленькой головкой точно по ритму песни. Песня начала мне нравиться, должен сказать, рок – это прекрасный жанр. Пожалуй, музыка вообще очень достойное изобретение кривых рук человеческих.
- Ты научила кота чувствовать ритм и слушать рок?
И сразу после этого моего вопроса Селестия свалилась с дивана, видимо, от неожиданности. На полу, перевернувшись на бок и посмотрев на меня растерянными глазами, она села на колени и пригладила руками изрядно растрепавшиеся волосы. Маленький кот спрыгнул с дивана, сел рядом с девчонкой и посмотрел на меня своими большими круглыми глазенками.
- С возвращением… - скованно сказала девчонка. – Как твои поиски?
Я присмотрелся к ней. Глаза постоянно бегали, стараясь скрыться от моего взгляда, пальцы нервно терли друг друга, голова была опущена. Подойдя к ней, я нахмурился.
- Ты меня боишься?
- Тебя трудно не бояться…
- Раньше ты не боялась.
- Раньше ты был галлюцинацией…
Ладно, признаю, здесь она была права.
Маленький кот подошел ко мне и, тихо мяукая, принялся тереться о штанину моих джинсов, будто пытаясь убедить меня в том, что Селестия ни в чем не виновата.
Кажется, у людей принято называть домашних животных именами… и, в принципе, это не странно. В конце концов, мы, ангелы, тоже носим имена, данные нам Отцом.
- Ты придумала ему имя? – спросил я, неотрывно смотря на существо.
- Да, придумала, - смущенно улыбаясь, ответила девчонка, опустив глаза в пол.
- И какое же?
- Люцифер…
Надеясь, что мне послышалось, я замер на месте.
Она назвала кота моим именем? Нет, правда?
Эти мысли заставили меня громко рассмеяться, прикрыв лицо ладонью. Селестия, конечно, обиженно уставилась на меня, надув губы. Какое забавное выражение лица…
Что ж, от кары ее спасло только то, что этот кот очень милый, и даже мне, великому и ужасному Люциферу, не хватит воли, чтобы противостоять сему очарованию.
- Нет, наказания ты все-таки не избежишь.
Селестия резко вдохнула, смотря на меня широко распахнутыми глазами. На ее лице вновь появился страх.
Почему-то раньше я не пытался узнать, какой у нее самый большой страх. Исправим и сделаем сейчас…
Что ж, поиски успехом не увенчались, так как самых ужасных страхов у нее пока просто не появилось. Зато она с трудом переносит… щекотку? Моя девочка боится щекотки? Она удивляет меня все больше и больше. Но до такого ребяческого баловства я не опущусь, подобные детские забавы по части Гавриила. Точнее, были по части Гавриила…
Прости меня, брат, я виню себя в твоей смерти. Зачем я сделал это? Почему поддался злости и вонзил клинок в твое сердце? Мне нет прощения за это… Пускай никто не верит и не может даже подумать о том, что я, Люцифер, чувствую угрызения совести, но факт остается фактом – я братоубийца. Как Каин, сын Адама и Евы. Как отвратительно сравнивать себя с человеком…
Тогда новая кровь пролилась на эту грешную землю, и так насквозь пропитанную кровью. Тогда я познал, какую боль приносит потеря брата, и боль эта была сильнее оттого, что я своими руками лишил его жизни. Все, что я чувствовал, все, что я знал, я никогда не показывал, никогда, ни за что. Не видеть бы и не вспоминать того, что тогда случилось… Страшно представить, чем бы могла обернуться для меня смерть Михаила. Хотя, я бы просто не смог убить его, я позволил бы ему убить меня. Пускай тогда я проиграл бы, но мои руки не были бы вновь замараны кровью моего брата.
Как я мог лишить жизни Гавриила, моего любимого младшего брата, которого я сам воспитывал? Эта боль все так же сильно отдается где-то внутри при любом воспоминании о моем непростительном поступке. Я видел его глаза в момент его смерти; я знал, что Гавриил не хотел и даже не собирался драться со мной, он всего лишь пытался уберечь меня от того, о чем бы я в последствие пожалел. Он даже не ожидал, что я способен поднять на него клинок. Я и сам этого не ожидал…
Пожалуй, это единственное, за что я мог бы попросить прощения. Эта грязь никогда не смоется с моих рук… но, Отец, если ты слышишь – знай, что я раскаялся в этом. Знай, что мои ошибки эхом откликнулись мне и стали моим горьким опытом. Знай, что это единственный раз, когда я прошу Твоего и вообще чьего-либо прощения. Но я понимаю, что такой грех нельзя искупить, и я сам нарекаю себя непрощенным.
Кто-то робко потянул меня за рукав рубашки.
- Все хорошо? – тихо спросила Селестия, обеспокоено смотря на меня.
- Почему ты спрашиваешь? – конечно, мне не хотелось говорить кому-то, что именно в этот момент меня мучает совесть, пожирая изнутри.
- Ты уже минут пять стоишь и смотришь в одну точку… - пояснила она, отстраняясь. – Прости, если отвлекла тебя от каких-то размышлений…
Я промолчал. Сейчас меня интересовал один вопрос:
- Скажи, Селестия, каждый человек бы мучился из-за смерти близких?
Она вздрогнула и села на диван, складывая ладони на коленях.
- Это спорный вопрос, - начала девчонка, - все зависит от того, насколько дорог был этот близкий.
- А если человек сам убил своего ближнего?
- Тогда ему нет прощения, - сказала она твердо. – А если он еще и не считает себя виноватым, то его место на Девятом Кругу, прямо в поясе Каина. Это же предательство – одно из самых непростительных деяний. Обмануть доверившегося – не только подло, но еще и позорно.
Значит, вот как она считает. Вообще удивительно, как человек, не знающий измены тех, кому доверял, может так рассуждать о предательстве. Как оказалось позднее, Селестия к этому числу людей не относилась. Я не рылся в ее воспоминаниях, так как хотел услышать все из первых уст, и я услышал.
Где-то шесть лет назад у нее были так называемые друзья, которым она полностью доверяла. И, чего следует ожидать, эти «друзья» ее предали. Перестали общаться, отвернулись от нее. Конечно, это все ерунда, детские проблемы и тому подобное, и за это их души в Ад не попадут. Однако это уже стало почвой для измены, и, скорее всего, эти людишки и дальше будут предавать. Тот, кто предал однажды, предаст и еще раз. Такова истина.
Да, моей игрушке явно не повезло в жизни. С другой стороны, я могу быть полностью уверенным в ней и знать, что она будет хранить мне верность. Во всех смыслах этого слова. В конце концов, я теперь единственный, к кому она могла бы пойти. Ну, пойти… как там люди говорят? Кажется, что-то типа «быть прибежищем». Немного странно звучит, но, наверное, так и есть.
Селестия… Моя маленькая игрушка, хрупкая только на первый взгляд. Снаружи – белая и пушистая, внутри – скала. Мне нравятся такие личности, у которых обманчивая внешность, за ними занятно наблюдать. И Селестия входит в их число. Однако скала она только перед людьми, передо мной она остается мягкой, уязвимой натурой. Впрочем, что думать об этом? Ведь с недавних пор она уже совершенно точно никуда от меня не денется. Да, девочка моя, ты даже не заметила, как стала моей собственностью. А что мое – то неприкосновенно. И характер показывать бесполезно – ты полностью принадлежишь мне. Хотя, думаю, что ты не настолько безрассудна, чтобы показывать характер передо мной.
- Люцифер, я могу как-нибудь поохотиться? – неуверенно спросила Девишек.
Поохотиться? На отродья Евы? Как Винчестеры? Это же опасно. Конечно, я всегда приглядываю за ней и всегда могу воскресить, – очень надеюсь, что мне никогда не придется это делать – но это не значит, что угроза исчезает.
Случайное представление, как какой-нибудь ругару зубами вцепляется в руку или ногу моей девочки, заставило меня от гнева сжать кулаки. Я что, беспокоюсь за нее?..
- Одна? – я в моем голосе прозвучала небывалая строгость.
- Ну, можно было бы попросить Вельзевула составить мне компанию…
Она опустила глаза в пол, ее пальцы стали нервно мять покрывало, укрывающее диван, на котором мы сидели. Селестия часто сидела в этой комнате – зале. Помещение было довольно просторным и уютным, по человеческим меркам, и, как я понял, ей нравилось проводить здесь время. Девчонка начала покусывать нижнюю губу. Она меня боится? Так сильно? Почему-то сейчас это не доставляло мне удовольствия. Нет, правда, мне совершенно не нравилось то, что я пугаю Селестию. С чего бы?..
- Ладно, пускай Вельзевул следит за тобой в оба своих фиолетовых* глаза. Если не углядит – я отправлю его в свою личную жаровню в Аду.
Селестия сглотнула и быстро закивала головой. Видимо, мой приближенный стал ей дорог, и теперь она не хочет, чтобы с ним что-то случилось. От этой мысли мне стало неприятно. Да что же это такое сегодня происходит, а? Глупые чувства, как тяжело в них разобраться…
*Так как Вельзевул – один из самых высокопоставленных демонов, то и глаза у него должны быть не черного или красного цвета, а какого-то другого. Я решила соригинальничать и сделать его очи цвета сирени :D
========== Глава 9. “Лестница на Небеса” ==========
POV Селестия.
- Помнишь того ангелочка, с которым вы так премило пофилософствовали в кафе, Селестия?
Люцифер наигранно внимательно посмотрел на меня. Падший сидел на диване, сложив руки на груди и закинув ноги на стол.
Я замерла, так и оставив свои руки, держащие книгу, в воздухе. Конечно, я была несколько удивлена, и об этом красноречиво говорил мой косой взгляд на архангела.
С чего бы это Люциферу вспоминать моего давнего очаровательного визави? Впрочем, не могу не согласиться, что та беседа меня позабавила. У ангела было еще такое витиеватое имя… Как же его звали? Сэмюель, Ситирэль, Симандриэль… А, Самандриэль! Да, в который раз соглашусь с Андреасом Шлипером, сказав, что у Бога очень странное чувство юмора: ну кто будет так называть своего сына? Я могу пройти от входной двери до главной лестницы, пока буду говорить это имя.
- Припоминаю, - ответила я настороженно. – А что? Ты ненароком размазал его по стенке?
Падший посмеялся, откинувшись на спинку дивана.
Мой взгляд невольно врезался в его бледно-синюю рубашку, оливковую футболку и весьма поносившиеся джинсы неизвестного срока годности. Наверное, я очень внимательно пялилась на предметы немногочисленного гардероба моего покровителя, ибо успела заметить на его рубашке черную нитку, явно не принадлежащую самой рубашке, и почти невидные потертости на коленях джинсов. Мне захотелось переодеть Люцифера.