Лишь контрабандный «Феликс Фелицис» и распитая перед началом дела бутылка сорокалетнего виски могли гарантировать пятипроцентную вероятность удачи, во что искренне верили друзья, трансгрессируя на такое далекое расстояние.
Оказавшись в тесной кладовой Третьяковской галереи в которой, судя по крошкам на старом столе и немытым чашкам, смотрители и экскурсоводы частенько попивали чаи, юные алхимики почти не пересекаясь взглядами, приступили к последним приготовлениям. Альбус достал из рюкзака мантию-невидимку, позаимствованную без разрешения у отца. Луи глотнул виски из фляги. Скорпиус брызнул на палец каплю пахучих женских духов, которые забыла Лили в квартире, и, поморщившись, протер уголки глаз.
- Господи, – прошептал гувернер, зажмурившись, не в силах терпеть, как в глазах защипало.
- Удачи, – шепнул Альбус и, натянув мантию, прошмыгнул за дверь, в поисках нужного зала с нужной картиной.
- Скорпиус, вспомни самые грустные моменты своей жизни, – посоветовал Луи.
- Да я пытаюсь, – огрызнулся Скорпиус, снова пытаясь вызвать слезы. – Пошли.
Дойти до десятого зала оказалось совсем не сложно. Огромная картина сразу же бросилась в глаза, и Луи, на мгновение застыв на месте, восхитился.
Скорпиус же, вспомнив про похороны своего хомячка, фильм «Хатико», подготовку к Ж.А.Б.А., подъем в пять утра и то немногое, что доводило его до слез, отнюдь не оценил исполинское полотно, а действовал исключительно по плану.
Альбуса он обнаружил недалеко от картины, тот, решив подать им знак, высунул из мантии руку. Смотрелось это довольно странно, парящая в воздухе рука выглядела даже жутковато, однако каким-то чудом никто, кроме Скорпиуса внимание на это не обратил, притом, что у картины толпились восторженные посетители галереи.
- Пора, – шепнул он Луи, который, оторвав взгляд от картины, кивнул.
Бесцеремонно растолкав маглов, они протиснулись к высокому охраннику, расхаживающему неподалеку.
- У нас украли ребенка! – истерично заверещал Скорпиус, вцепившись охраннику в рукав.
- Расскажите еще раз, что произошло?
Скорпиус закусил губу. Начальник охраны говорил по-английски очень даже хорошо, поэтому ситуация осложнялась тем, что визгливо нести бред и орать навзрыд не выйдет, так как его прекрасно понимают.
Луи отказался проходить за охраной, ссылаясь на то, что продолжит поиски несуществующего ребенка в остальных залах, а на самом деле – поможет Альбусу чуть наклонить картину, чтоб рассмотреть цифру. Таким образом, Скорпиус, сверкая воспаленно-красными глазами, сидел в комнате один, в окружении охраны и смотрителей. Но разве неугомонный Малфой хоть раз не находил выход из безвыходных ситуаций?
- Мы геи, – дрогнувшим голосом произнес Скорпиус, прижимая к груди стакан с водой. – Привезли с мужем нашего приемного сына на экскурсию, а он за кем-то увязался и…
- Как зовут мальчика? – несколько растеряно спросил начальник охраны.
- Леголасом, – всхлипнул Скорпиус. – Мой ребенок…
- Где вы видели его в последний раз?
Скорпиус задумался, и, сделав пару глотков воды, снова прорыдал:
- В восьмом зале! Он за каким-то мужиком увязался!
И, решив развить тему получше, ахнул:
- А вдруг это маньяк?
- Ну хоть немного, – прошептал Луи, пытаясь оттянуть картину на себя.
Это не укрылось от разъяренного экскурсовода, который, едва не прибив его указкой, ринулся вперед.
- Конфундус, – прошептал Альбус. – Черт, Луи, быстрее, это уже двадцать шестой.
- Она тяжеленная, – возразил оборотень, пытаясь заглянуть в расстояние между картиной и стеной. – Нихрена не видно.
- Еще наклони. Женщина, что вы смотрите? Мы реставраторы из Англии! – гаркнул Альбус на особу, потерявшую дар речи при виде двух «реставраторов», пытающихся стащить картину со стены.
Мантия-невидимка уже валялась в углу за ненадобностью, если бы Ал знал, что будет стрелять «Конфундусом» по людям, которые заметят, как они с Луи пытаются сначала стащить картину со стены, а потом, поняв всю безысходность, хотя бы приподнять и посмотреть изнанку холста, оставил бы ее дома.
Уже весь десятый зал окутался облаком заклятия умопомрачения, а кузены, пыхтя под тяжестью шедевра живописи, не добились ни малейших успехов.
- Конфундус! – рявкнул Альбус, нейтрализовав новую группу посетителей. – На счет три. Раз…два…три!
Снова приподняв картину, Луи догадался просунуть рюкзак между стеной и рамой, боясь поцарапать или хоть как-то еще задеть бесценный холст.
- Если в министерстве узнают, что мы околдовали маглов, – прошептал Луи, обеспокоено глядя на затуманенных посетителей.
- Забудь об этом, – посоветовал Альбус и, прошептав «Люмос», сунул палочку в щель между картиной и стеной. – Надпись должна быть на уровне человеческого роста, иначе бы Фламель просто не сумел бы записать. Луи, ты понимаешь, что одно неверное движение, и меня прижмет картиной к стене?
- Я держу, – не очень уверенно успокоил Луи. – Только быстрее, прошу тебя, я не смогу одной рукой держать раму, а другой стрелять заклятиями по посетителям.
- Женщина, которая стояла левее, сказала кому-то, что видела, как моего сына уводил какой-то мужчина, – лепетал Скорпиус, почти осушив уже третий стакан воды. – Кровинушку мою похитили!
- Не волнуйтесь, – уже устав от компании истеричного гея, протянул начальник охраны. – Сейчас посмотрим запись с камер наблюдения и все выясним.
Скорпиус чуть не подавился водой.
«Твою мать, камеры!» – мысленно простонал он.
Интересно, что увидят на экране? Мирную экскурсию и двух идиотов, воюющих с огромной картиной?
- А знаете, хрен с ним, с ребенком, мы еще усыновим, какие наши годы! – воскликнул Скорпиус, забив последний гвоздь в гроб своей «гениальной» идеи.
Охранники одновременно повернулись к нему и подозрительно прищурились.
- Покажите-ка документы.
Паспорт Скорпиус принципиально не носил, тихо ненавидя свою фотографию. Ситуация усугублялась с каждой секундой.
«А как бы поступил папа на моем месте?» – снова задумался Скорпиус.
- Мой отец узнает об этом! – крикнул он, не думая, ответив на свой же вопрос.
- Документы, – прорычал бритый наголо начальник охраны.
«Хорошо, а как бы второй папа поступил на моем месте?» – не унимался Скорпиус.
Подумав секунду и представив Виктора Крама в подобной ситуации, Скорпиус, искренне надеясь, что у друзей дела обстоят лучше, сжал руку в кулак и с силой впечатал его в челюсть охранника.
- Семь, – протянул Альбус.
- Да не семь, а уже сорок пять, – в ужасе сказал Луи, заколдовав очередных туристов.
- Нет, семь – это число. Число Фламеля.
Луи аж встрепенулся.
- Точно?
- Абсолютно, – пропыхтел Ал. – Приподними картину, я вылезу.
Просочившись между картиной и стеной, Альбус, наконец, распрямившись, едва не охнул от боли, которой отозвалась поясница.
- Что теперь?
- Бежать надо, – хрипло сказал Луи. – Ах да, и забрать этого короля драмы.
- А что с маглами? – поинтересовался Альбус.
- Так оставь, себе дороже.
* *
Час спустя
Опустив покрасневшую руку Скорпиуса в миску с ледяной водой, Луи, едва сдерживая улыбку, полез в аптечку за эластичным бинтом.
- Ну что ты ржешь? – прошипел Скорпиус, придерживая руку.
- Да ничего, Рембо, ничего, – усмехнулся Луи. – Ну какого черта ты с кулаками на них полез?
- Виктор всегда говорил, что лучше ударить раз в челюсть, потом под дых, а потом снова в челюсть, чем махать палочкой и кричать «Остолбеней!».
- Виктору можно так делать, – настоятельно сказал Луи. – И мне можно так делать. А тебе – ни в коем случае.
- Чего это? – нахмурился Скорпиус.
Луи осторожно высунул его руку из воды и, опустив на махровое полотенце, пояснил:
- Ты нежный слишком.
- Чтооо? – ужаснулся гувернер.
- Посмотри на себя. Ты такой…хрупкий что ли.
- Чтооо?
- Короче, дрыщ ты, – хмыкнул Ал, сев на соседний стул.
- Не дрыщ, просто… ну не твое это, – выкрутился Луи. – Вот зубы заговаривать – твоя суперспособность. А мордобои, тем более на трезвую голову, совсем не твое.
- Уж слишком ты смазливый. Если б Луи заклятием охрану не уложил на лопатки, мы бы играли твои вторые похороны, – добавил Альбус. – Скажи спасибо, что ушибом отделался.
Поджав губы, Скорпиус молчал все то время, что Луи бинтовал ему руку.
- А идея с монгольским дедом была неплохой, – все-таки буркнул он.
- Угомонись уже, – прикрикнул Луи. – Главное, что добыли эту хренову пропорцию.
- Это выходит «22/7»? – поинтересовался Скорпиус. – Двадцать два литра родниковой воды на семь литров слез феникса?
- Двадцать две капли воды на семь капель слез, – скрипучим голосом гаркнул Фламель. – Двадцать два литра в тебе тупости, а семь литров – самоуверенности!
Чайник закипел, обещая скорый кофе. Усталые алхимики, ну, или просто зельевары-самоучки, снова посидели пару минут молча, сверля взглядами то чайник, то Фламеля, то листок с пропорцией. Пока Луи, отложив аптечку, не задал весьма актуальный вопрос:
- А где слезы феникса взять-то?
- В Лютном переулке, – преспокойно ответил Альбус. – В других местах просто так не продадут, нужно разрешение, справка из больницы Святого Мунго, членство в Гильдии Целителей и остальные заморочки.
- А ты откуда знаешь?
- Кто хоть раз продавал что-то нелегальное в Косом переулке, знает все тонкости покупки любых дефицитных товаров.
- Я догадываюсь, откуда такие познания, – протянул Скорпиус. – Но хрен с этим. Если достать слезы феникса и следовать пропорции, то это – последний этап нашей жижи бессмертия.
- С чем я вас и поздравляю, олухи, – хмуро произнес Фламель, скрестив руки на груди.
====== Маленькое коварство гениального алхимика ======
Судя по тому, как легко и быстро Альбус достал слезы феникса, в Лютном переулке его знали не понаслышке. На вид этот сверхважный ингредиент ничем не отличался от обыкновенной воды, однако, стоило Луи отмерить семь капель слез феникса и влить их в отдельную посудину с двадцатью двумя каплями родниковой воды, как всю бывшую метамфетаминовую лабораторию заполнил противный дымок нежно-золотого цвета. Когда же образовавшуюся в результате смесь добавили в побулькивающее зелье, взрыва, на удивление, не последовало.
Зелью оставалось кипеть на слабеньком огоньке, если верить дневнику алхимика, еще пятнадцать дней, до приобретения темно-винного цвета. Казалось бы, больше сложностей возникнуть никак не может, но на Шафтсбери-авеню никогда не было спокойно.
- Вам почти по тридцать лет, – спокойно говорил Луи, сидя на диване между Скорпиусом и Альбусом. – Вы далеко не дети. Почему вы ведете себя как идиоты?
- Потому что один из нас идиот, – произнес Ал. – И я даже знаю кто.
- Очень самокритично, Альбус, – прошипел Скорпиус.
- Что такого случилось, что вы подняли такой ор, что я с больницы вас услышал?
- Твой кузен хочет слинять.
- Просто поинтересовался, когда ориентировочно мы закончим, чтоб я знал, когда паковать вещи.
- Звучит, как попытка бегства, нет? – усмехнулся Скорпиус. – Правильно, не дай Бог папа-мракоборец узнает, что ты наркоту толкаешь и грабишь русские музеи.
- Считай это заботой моего папы-мракоборца, – огрызнулся Ал. – Твой-то проявил заботу в виде оплаты твоих похорон.
- Вы оба нормальные? – ужаснулся Луи, зарядив по подзатыльнику каждому. – Ну что случилось такого, что вы готовы друг друга поубивать?!
Скорпиус стиснул зубы и перевел взгляд на стену, сделав вид, что его очень заинтересовал узор на обоях.
- Он был двуликим школьным другом, – напомнил Скорпиус.
- А ты ранимая двенадцатилетняя девочка, чтоб столько лет об этом помнить? – вскинул брови Луи, полностью переквалифицировавшись из хирурга в психолога. – Ал, парируй.
- Он бросил меня, после того, что я для него сделал! А он, между прочим, сидит здесь и творит всякие глупости только благодаря тому, что я нашел на оккультном сайте сомнительный ритуал воскрешения.
- Слышь, чернокнижник, ты много на себя берешь. Ты, Скорпиус, не злорадствуй, тоже хорош. Ненавидите друг друга? Да, пожалуйста. Но не вмешивайте меня, я не могу уйти с работы и сидеть дома, ждать, пока вы устроите бытовую поножовщину из-за того, что один на другого косо посмотрел.
Бывшие друзья промолчали, демонстративно друг от друга отвернувшись.
- Луи, не надо нас сводить, – произнес Ал. – Как только все получится, мы сами разъедемся.
- Да дело же не в том, что вы разъедетесь, а в том, что вы так и не научились общаться после глупой ссоры.
- Я не буду отвечать, – хмыкнул Скорпиус, закинув ногу за ногу. – Психолог из тебя хреновый.
Луи не собирался спорить, прекрасно зная, что Скорпиус прав, но и слушать очередные ссоры, а вернее вопли в гостиной, не хотелось. Не говоря уже о том, что оборотень чувствовал себя некой стеной между войной эдакого «добра» и «зла», и поди разбери, кто из этих двоих скандалистов является «добром», а кто его антиподом.
- Белобрысый туповат, – заметил портрет алхимика, ставший уже полноправным жителем квартиры.
- Да, есть немного, – согласился Луи, когда его соседи разошлись по комнатам.
- А другой тоже туповат.
- Иначе бы судьба их не свела.
- Но голоса у них…клянусь бородой Мерлина, моя дорогая Перенелла кричала тише, а от ее голоса стаканы лопались!
- Ну да, – рассеяно протянул Луи, не слушая ностальгические бредни Фламеля.
- Слушай, сынок, – слишком уж по-доброму произнес алхимик, когда Луи уже засобирался уходить. – А организуй-ка мне портрет милой Перенеллы.
- Мистер Фламель, вы не в отеле. Здесь мало того что не «все включено». Здесь «все выключено».
Фламель поджал губы.
- А если мы заключим сделку?
Луи закатил глаза.
- Мистер Фламель, вы – портрет. Что вы можете мне предложить? – саркастично протянул он.
- Я так сплочу этих двух идиотов, что ты их друг от друга не оттащишь. А ты добудешь портрет милой Перенеллы.
- И как вы это сделаете?
- Согласен?
Луи, понимая, что он в очень даже выигрышном положении, махнул рукой. Мол, делайте, что хотите, господин великий алхимик.
На морщинистом лице Фламеля отразилась улыбка, впервые, за все время. Не зная и не желая знать, что так обрадовало его, Луи поднялся в свою спальню, оставив портрет в гостиной, на законном месте.
- Расчистите местечко для красавицы Перенеллы, – злорадствовал алхимик, откинувшись на спинку кресла, изображенное на заднем плане портрета.
Альбус Северус Поттер частенько забывал о том, что он не человек. Мельчайшая деталь, казалось бы, которая совершенно не мешала сыну прославленного мракоборца наслаждаться полноценной жизнью: иметь семью на другом континенте, честно работать на благо наркокартели, гнать в подвале эликсир вечной жизни, быть хорошим сыном, братом и внуком, а главное, тщательно скрывать правду о себе.
Один из плюсов его нечеловеческой сущности – низкая потребность в сне. Спал Ал в среднем раза два в неделю, сохраняя при этом бодрость и удивительное отсутствие сонливости, из-за чего соседи, даже Фламель, порой ему завидовали. В эту дождливую июньскую ночь, он как раз спал, после четырех ночей бодрствования, поэтому утро встретил ну совсем как человек.
Откинул будильник, перевернулся на живот, полежал «буквально пять минуточек», которые внезапно переросли в лишние полтора часа, и, когда организм наконец-то отказывался засыпать, открыл глаза.
- Какая белобрысая сука снова курит у меня под дверью?! – прорычал Альбус, почуяв тяжелый запах сигарет «Richmond».
Резко вскочив с кровати, Ал, рывком дернув дверную ручку, высунулся в коридор.
Запаха не было.
Зная характер Скорпиуса, Ал сразу понял, что тому не составило труда ночью прокрасться к нему в спальню, выкурить там полпачки сигарет и тихонько уйти, оставив тяжелый дым витать по комнате.