Генералиссимус преодолевал бесконечный коридор, силясь догнать свою бывшую уже благоверную, но путь становился все длиннее.
- Убила бы, – прорычала самогонщица Виктория, глядя на военрука, как на говно.
- И я называл тебя “бро”, – искренне пожалел Дин Винчестер.
На горизонте возникли Поттер, Малфой и Долгопупс, которые, как забором, преградили путь к ускользающей Кэтрин. Деймон, пытаясь распихать своих любимых студентов, взвыл.
- Пустите, ироды! – вопил генералиссимус. – Она уходит! Она уходит!
- Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко, – траурно запели студенты. – Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь…
- Катерина! Катерина!
- …из чистого истока в прекрасное далеко…
Деймон орал ругательства и пинался, но тщетно. Вот дверь перед Кэтрин Пирс отворилась, открыв вид на Шевроле Импалу, а Сэм Винчестер, неспешно погрузив вещи дамы в багажник, потянулся к Убивашке.
- Папа! – воскликнула девочка и потянулась к повару.
- НЕЕЕТ! – Деймон снова рухнул на колени и, схватившись за ноги Малфоя, как за прутья решетки, затрясся в рыданиях. – Какой он тебе папа?!
Убивашка, медленно повернув голову к орущему военруку, сладко улыбнулась и, хлопая глазенками, показала уже не такому суровому Сальваторе средний пальчик.
- НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!
Деймон хрипло рявкнул размытое «нет!» и вскочил на кровати. Но снова рухнул на подушку, ибо голова трещала так, будто на ней кололи дрова. Провел дрожащей рукой по небритой щеке и, простонав что-то про паленую бормотуху, перевернулся на живот.
Наглые лучи солнца проникали в захламленную комнатушку, как ушлые разведчики. Ситцевые занавесочки подрагивали от летнего ветерка, а жизнерадостные до ужаса птички воспевали прелести теплых деньков на ветках яблони. На часах было одиннадцать утра, на календаре – второе июля, на сердце – тяжко, на столе – бормотуха.
Товарищ военрук, простонав птичкам просьбу петь чуть-чуть потише, потянулся к граненому стакану с недопитым содержимым и, отхлебнув, поежился.
Мир снова обрел краски. И породил в голове вопросы.
- Где это я? – прошептал Деймон, медленно опустив ноги на лоскутный коврик, закиданный очистками от воблы.
Неуверенно шагая по коридорчику, на запах жареной картошки, военрук на всякий случай вытащил из потайного кармана трусов заточку.
- Выйду ночью в поле с конем, – пел хриплый голос, раздававшийся явно из кухни (судя по запаху, исходившему из комнаты). – Ночкой темной тихо пойдем…
- Клаус, ёб твою мать! – рявкнул Деймон, едва не выронив заточку.
«Звезда народной эстрады», одетый в сатиновые труселя и фартук, плясал у плиты и, елозя ложкой по сковородке, напевал гимн Хогвартса. Завидев коллегу, Клаус, на лице которого тоже красовались следы недавнего застолья, улыбнулся во все свои золотые коронки.
- Картоху будешь?
- Картоху буду, – кивнул Деймон и сел за стол.
Поставив на стол чугунную сковороду, полную жареной картошки, Клаус достал из ящика вилки.
- Помидорку возьми в холодильнике. И хлеба отломай.
Выставив бутыль бормотухи и два стакана, Клаус сел на табуретку и, откупорив бутылку, жадно принюхался.
- Эх, хороша, зараза.
- Мы же не похмеляемся, – напомнил Деймон.
- Мы в отпуске. Нам можно.
- Звучит как тост.
Занюхав обжигающее пойло помидором, генералиссимус наколол на вилку картошку.
- А где это мы? – поинтересовался он.
- Как это где? У меня на даче. В Новом Орлеане.
- А Катерина где? – тут же спросил Деймон.
- Эко тебя вчера торкнуло, – покачал головой Клаус. – Мы ж ее на поезд неделю назад посадили.
- На какой поезд?
- «Лондон-Бердянск».
- Нахрена?
- Ей же Люцифер путевку в санаторий презентовал.
Деймон плеснул себе еще бормотухи.
- Как загадочен этот мир, – философски заметил он, силясь припомнить хоть что-нибудь. – С нами же кто-то третий был. Или нет?
Клаус щедро выдавил кетчупа на тарелку и кивнул.
- Ну да, еще Северус был. Но он за грибами в лес пошел и его уже пятый день никто не видел.
- Может, его поискать?
- Не, – отмахнулся Клаус. – Лесного Потрошителя уже посадили. Вроде бы.
- Раз посадили, какого у тебя ружье на стене висит? – нахмурился военрук.
- Так пригород же. Воруют здесь, – пояснил Клаус.
- Кто ворует?
- Я ворую.
Стаканы звякнули.
- Пока ты спал, сова принесла почту, – сказал Клаус, ковыряя в сковородке. – Бандероль не трогай, это мне новый халат прислали. Там тебе тоже письмо было.
Деймон, вытерев руки о гардину, потянулся к доброй стопке писем. Отложив письма от некой Кэролайн, которых было целых девять штук, генералиссимус нашарил-таки письмецо и себе.
Анонимное.
Распечатав конверт, а вернее изрезав его заточкой, Деймон, к своему ужасу, узнал почерк.
Здрасьте, разлюбезный мой профессор Сальваторе,
Пишу Вам из деревни, в которой провожу каникулы. Давеча месила компост и вспомнила о Вас, поэтому выпросила у бабули ручку и бумажку и решила написать письмецо.
Здесь, в деревне, почти так же жарко, как в ту ночь в салоне машины трудовика. Особенно в полдень, когда солнце греет голову настолько, что волосы пахнут чем-то паленым. Вспоминаю Вас часто, особенно когда корова пинает меня в грязь, сразу вспоминаю, как мы бороздили море и Вы выбрасывали меня за борт. Сука Вы.
Разговор в электричке не заладился, потому что Вы тупили, как дятел. Отказали мне почему-то. Ну и хрен с Вами, куда Вы, товарищ военрук, денетесь-то? Я девушка видная, настойчивая, к выпускному думаю Вас под венец затащить. Если Вы, конечно, не против. А если против, то всем насрать.
Да-да, профессор, на то я и стерва, что поступки мои ужасны и страшны. Надеюсь, в грядущем учебном году мы с Вами неоднократно потревожим машину трудовика свиданиями, в противном случае я наябедничаю на Вас пахану, мол, Вы – педофил проклятый. Считайте, это месть за то, что все время сбрасывали меня за борт.
Жду скорейшего ответа,
Ваша стерва.
P.S. С наступающим днем ВДВ.
- Кто пишет? – поинтересовался Клаус, грызя огурец.
- Пидор какой-то, – ответил Деймон, скомкав письмо.
- Эдик?
- Другой пидор. Но мысль ты уловил.
Завтрак медленно перетек в обед, а затем и в ужин. Опять.
На Тисовой улице было тихо. Местный сумасшедший по имени Вернон Дурсль разглядывал в подзорную трубу пустынную улицу, словно кого-то поджидая. Пузо этого дядьки свесилось на самый пол, при том, что стоял он на коленях перед окном, а сарделькообразные пальцы щупали трубу беспокойно, как в преддверии нервного помешательства.
Все началось с того, что племянник Дурсля, Гарри, вернулся из школы в военной форме и заявил, что за ним придет армия.
Для Вернона и его жены было достаточным наличие у Гарри мутного крестного, у которого тот проводил каждый август, а армия, причем весьма серьезная, пугала их куда больше Сириуса Блэка, прослывшего уголовником, наркоманом, моральным уродом и психически нездоровым.
В комнате племянника висел портрет мужика в военной форме, подписанный как «Товарищ генералиссимус Сальваторе». По дому то и дело летали гранаты и штык-ножи. Вся лужайка была перерыта окопами. Гарри Поттер явно готовился к атаке.
На этом дядя Вернон и чокнулся. Ожидая внедрения в дом.
Внедрение произошло в июле.
- Петуния, – прошептал синий от ужаса дядя Вернон. – ЧП….
Тетя Петуния, сжимая в руках тяжелую сковороду, замерла у двери. Младший Дурсль, Дадлик, эдакая тефтеля в спортивных штанах, спрятался в шкаф и тут же выпал оттуда вместе со всем содержимым.
В дверь постучали еще настойчивее.
- Я открою! – важно рявкнул Гарри, одетый в тельняшку и портки.
- Стой, даун очкастый, – прошипел дядя Вернон. – Не смей!
- А по щам тебя не ляснуть? – рыкнул Гарри, схватив дядю за кадык. – Сука, нос в череп вобью! В сторону!
Дернув на себя дверь, Гарри радостно засмеялся.
Сальваторе пришел. Правда, не тот.
- Здравствуйте, товарищи! – вежливо поздоровался интеллигентного вида молодой человек, протянув перепуганному дяде Вернону руку. – Меня зовут Стефан.
- Вы – шпион? – подозрительно спросил дядя Вернон.
- Бог с вами, я – библиотекарь. Ой, а что это за беременная тюлениха?
- Это мой кузен Дадли, – пояснил Гарри.
- Какой милый, – умилился Стефан. – Гарри, собирай вещи. Мы едем в Бердянск.
- Что? – взвизгнула тетя Петуния.
- Какой Бердянск, вашу мать?! – прорычал Дурсль.
- Ой, а я не сказал? – изумился Стефан. – Я усыновил Гарри и теперь его забираю.
Дурсли в ужасе замерли.
- Какого хера?
- Мы не отдадим мальчишку!
- Идите нахуй, Стефан. Социальная служба платит за его содержание хорошие деньги.
«Ой, мне еще и деньги дадут!» – Стефан был неисправимым оптимистом.
Гарри выбежал вниз с чемоданом и совой. Стефан поморщился.
- О, эта срущая тварь еще не сдохла? – удивился он. – Букля…Хуюкля.
- Прощайте, бляди! – крикнул Гарри. – Мои штопаные трусы оставьте себе. И, кстати, раз уж батя меня забирает….
Стефан уже поймал маршрутку и помахал Дурслям рукой на прощание.
- …я заминировал дом! – закончил Гарри, погрузив чемодан в салон маршрутки. – Горите в аду, сучары! МУАХАХА!!!
Дурсли уже не побледнели. Пофиолетовели.
- Эх, ляпота-то какая! – радовался Гарри. – Ну, батя, давай…. выйду ночью в поле с конем…
Маршрутка тронулась, оставив дом номер четыре, а потом и Тисовую улицу, позади. Навсегда.
Клаус Майклсон задремал прямо на лоскутном коврике, прижимая к груди бутылку грушевой бормотухи. Его развеселый храп звучно перекликался с ночной песней цикад и воплями бомжей на улице, создавая единую симфонию под названием «Июльская ночь».
Где-то в лесах блуждал Северус Снейп и ругался с кукушками. В тысяче километрах от дачи счастливый мальчик Гарри Поттер ехал в поезде до Бердянска с новыми родителями. Где-то в Тайной комнате кокетливо хихикал пахан, играя в прятки на раздевание с Геллертом Гриндевальдом. На раскаленном пляже Багамских островов валялся намазанный кремом Шерлок Холмс и потягивал безалкогольную Пину Коладу в компании Долорес Амбридж. По пышущему жаром канзасскому асфальту пронеслась черная Шевроле Импала 1967 года выпуска. Еще дальше, в Форксе, Джереми Гилберт и Эдвард делали ремонт в доме Калленов. В детском лагере на Азовском море подозрительно пахло самогоном, но новая огненно-рыжая вожатая молчала, загадочно улыбаясь.
А Деймон Сальваторе проводил отпуск скромнее. Он лежал на все той же кровати, пьяненький, зная, что через каких-то пару минут его снова окутает все тот же тревожный сон, что завтра опять проснется без единого воспоминания и снова будет жрать на кухне жареную картошку и расспрашивать у Клауса о произошедшем накануне. И поэтому, пока остатки памяти цепко держались за его сознание, профессор Сальваторе вытащил из-под матраса бумажник, и хитро усмехнувшись, взглянул на фотографию чуть хмурого грудного ребенка, укутанного в восемь пеленок. Беспокойно оглядевшись, словно боясь, что за ним кто-то наблюдает, товарищ военрук крепко поцеловал фотографию и, запрятав бумажник обратно под матрас, поддался Его Величеству Алкоголизму и заснул.
====== Глава 2. ======
- Нет, Убивашка! Я твой отец! Я, а не повар!
- Моя Убивашка! – скалился Сэм Винчестер.
- Моя Убивашка! – рявкнул Деймон.
- Добро пожаловать в клуб тех, кого отвергла Кэтрин Пирс. – Неожиданно во сне появился Сириус Блэк и понимающе закивал.
- Да хуй с ней, с Кэтрин! Убиваааашка!!!
Товарищ военрук проснулся и, согнав со лба муху, простонал:
- Где это я?
Да, вновь не узнав деревенский интерьер дачи Клауса Майклсона, Деймон стряхнул с ватного одеяла чешую тараньки и попытался скорчить максимально серьезную рожу.
После уезда любимой женщины и куда более любимой дочери в санаторий, военрук переживал эдакий «день сурка». Вот и сейчас, проснувшись после беспокойного сна, он уставился в потолок и задал себе один единственный вопрос:
- Где это я?
Как ни странно, но ответа не последовало.
Часы упорно показывали половину восьмого утра, за окном грозно хмурилось небо, нагоняя кучевые облака на безоблачную высь, под окном злобно сопел ёжик, а Деймон Сальваторе все лежал на кровати и издавал страшные стоны умирающего тюленя.
В очередной раз поклявшись себе бросить пить, военрук, зевая, нащупал на прикроватной тумбочке клочок туалетной бумаги, на котором кривым почерком Клауса было нацарапано:
Уехал на рынок за молоком. На кухне найдешь картоху и бутерброд с повидлом – позавтракай. Не похмеляйся, все равно нечем, но ничего, привезу нам бутылочку крепленого винца.
Клаус
Память постепенно возвращалась, по крайней мере, военрук убедился в том, что он на даче в Новом Орлеане, а не где-нибудь за концом географии. Нашарив под матрасом бумажник, он раскрыл его, вытряхнул многочисленные чеки из местного сельпо и, по привычке, пожелав доброго утра фотографии Убивашки, с трудом поднялся на ноги.
Накинув на плечи махровый халат сестры Клауса, дабы совсем не задубнуть от утреннего холода, Деймон прошагал в кухню, постепенно вспоминая дорогу и в другие жизненно важные комнаты. Но стоило ему дойти до нужной двери, как до слуха донеслось чье-то малоприятное чавканье.
Военрук, не мешкая, выхватил из-за резинки трусов старенький револьвер, с которым спал, боясь, что его ночью изнасилуют, и, нацелившись хрен знает в кого, прыгнул в дверной проем.
- Ёб твою мать! – воскликнул знакомый голос.
- Пахан? – изумился Деймон, опустив пистолет. – Какого черта?
Альбус Дамблдор, дожевав бутерброд с повидлом, внимательно оглядел сурового генералиссимуса, одетого в семейные трусы и распахнутый бабский халат, не стал делать поспешных выводов и жестом указал Деймону на стул.
- Какой сегодня день? – поинтересовался Деймон, послушно сев напротив пахана.
- Пятница, восьмое августа. Ты просрал все лето, мальчик мой. Но я здесь не за тем, чтоб прочитать тебе лекцию о вреде алкоголизма. Тем более, что сам дневал и ночевал рядом с самогонным аппаратом.
Деймон понимающе закивал и, протянув пахану вилку, придвинул в середину стола сковороду с жареной картошкой.
- Как ты попал сюда? – спросил Деймон, намазывая хлеб маслом. – Клаус всегда закрывает дверь на замки.
- Я ж волшебник, ёпта, – напомнил Дамблдор. – Трансгрессировал.
- Ась?
- Это как на троллейбусе, но быстрее. Но не суть, – отмахнулся Дамблдор. – Просто так я не прерывал бы твой отпуск. Проблема у нас.
- Так, – сразу сказал Деймон.
- Волан-де-Морт становится сильнее.
- Так-так.
- Когда Стефан уничтожил его блокнот, сила Темного Лорда не иссякла. Мы лишь разозлили его.
- Так-так-так.
- А вчера пропал кольт, которым мы убили Глиста.
Деймон аж картошкой подавился.
- Как пропал?
Пахан лишь пожал плечами.
- Скорей всего его стыбрил кто-то из свиты Темного Лорда, когда я проветривал свой кабинет и все окна были нараспашку.
- Что особенного в этом кольте? – спросил военрук, глотнув холодного компоту.
- Если я не ошибаюсь, только кольт способен убить Волан-де-Морта, – изрек Дамблдор.
- То есть, если лупануть по супостату из гаубицы, ему ничего не будет?
Дамблдор покачал головой.
- Кольт содержит в себе сильное колдунство. Когда-то давно, Гриндевальд получил этот кольт от демона, еще до работы на «Пушинке». И все это время хранил его у себя, не зная, как им пользоваться.
- Что там пользоваться-то? – буркнул Деймон. – На курок жать и все.
- Стрелять из кольта может только истинный гриффиндорец, – пояснил пахан. – Ибо это – кольт Гриффиндора.
Деймон замер, так и не прожевав кусок хлеба.
- Но Винчестер же стрелял из него в василиска! – воскликнул он.
- В душе Дин Винчестер – типичный гриффиндорец. Храбрый, не очень умный, с тягой к спасению всех и каждого. Поэтому кольт и принял его. Уверяю тебя, Деймон, если бы в Глиста стрелял ты, из кольта и пули не вылетело бы.