***
В маленькой комнате с камином возле Гостевого крыла нынешними вечерами было шумно. Тимоти играл с Винсентом в карты, за неимением другого вечернего занятия. Остальные прибывали только через два дня.
Драко устало опустился в кресло у камина, всем телом ощущая ушибы и синяки.
- Где был? – спросил Тим, хмуро исследуя свои карты. - Ловил в темноте мышей?
- Или Поттеров? – хмыкнул Винс.
- Скорее, меня ловили. МакНейр решил устроить показательную дуэль.
- Ну и как? – Тимоти шлепнул по столу картой, Крэбб потер подбородок.
- Неприятно, - сказал Драко мрачно. - Как там мистер Крэбб и мистер Эйвери?
Винсент с недовольным видом выложил козырь и пробормотал:
- Эльфы напоили чаем и закутали в десять одеял. Спит у себя.
- Вроде отошел, по крайней мере поел. Сейчас с Руквудом в столовой.
- Много же дел натворил этот Поттер, - задумчиво проговорил Драко в пространство.
- Не ожидал от него. Думал, максимум Stupefy да Expelliarmus… Скотина, - буркнул Тим.
- И ты бы всю программу вспомнил, если бы на тебя напали, - хмыкнул Винс.
- В программе такого нет, - справедливо заметил Малфой.
Крэбб фыркнул.
- Да уж, а Поттер всю жизнь в неприятности просто так попадает! Чему-то же он в них научился, кроме как сухим из воды выбираться?
- Прибить бы его, - зло проговорил Тимоти, - чем-нибудь потяжелее.
- Crucio? – с подозревающей издевкой спросил Малфой. - Брось, это прерогатива тетушки!
- А хоть бы и так! – Эйвери вдруг бросил карты на стол, вскочил и зло уставился на Драко. - Ты думаешь, раз в Хогвартсе он такой простачок, в коридорах с ним переругиваешься и из себя невесть что строишь, так он не может знать всяких странных заклинаний? Не этому ли его Дамблдор втихаря учит, а?! Между прочим, твоему отцу ничего не было!
- МакНейр тоже цел. Хотя уж лучше бы в него этим букетом пришлось, - невозмутимо прищурился Малфой.
- Он прав, Тим. Мы тебя понимаем, но…
- Можете хоть целоваться со своим Поттером, мне плевать! – рявкнул тот. - Я лично в него запущу какой-нибудь дрянью как увижу! – Тимоти сорвался с места и раздраженно хлопнул дверью.
- Его можно понять, - заметил Крэбб, задумчиво собирая карты. - Поттер та еще скотина.
- И именно поэтому его надо оставить Лорду. Поверь, ему будет только хуже, - отрезал Драко.
- А если снова..? – Крэбб не произнес этого вслух, он так же не доверял стенам этого дома, как и его фанатичному хозяину.
- Второй раз на одни и те же грабли? Нет, - твердо сказал блондин, а потом добавил уже много тише. - Хотя, вполне возможно. Милорд, - с горьким презрением выплюнул это имя он, - может и не заметить вторые такие же.
Винсент кивнул, отлевитировал колоду на каминную полку и, пробормотав «спокойной ночи», отправился к себе. Малфой остался сидеть на кресле.
***
Драко проснулся от того, что его кто-то тряс.
Он уснул накануне прямо в гостиной, пригревшись у камина, а открыв глаза, увидел Нарциссу, испуганно смотрящую на него. Часы, мерно тикающие на стене, показывали пятнадцать минут шестого.
- Мам? Ты что тут делаешь? – спросил он удивленно.
Нарцисса, словно не зная, что сказать, виновато посмотрела в сторону.
- Я ужасно выгляжу. Посмотри, и платье помялось. Я такая рассеянная, Драко. Не обращай внимания, я сейчас вернусь домой… - она неловко повернулась к камину.
- Сон? Кошмар? – догадался он, глядя на нее.
Платье цвета сирени с молоком и впрямь было помято, как будто миссис Малфой уснула в нем. Она кивнула.
- Хорошо, что Люциус не видит, - она нервно улыбнулась. - Он сказал бы, что я совсем потерялась. Он прав, твой отец был бы прав, я совершенно неспособна играть свою роль, да что там…
- Мам, - Драко легко встряхнул ее за плечи, пытаясь остановить поток бессвязных оправданий, - перестань. Папа ничего не узнает. Да и узнал бы, ничего не сказал. Он и сам выглядит не лучше.
Нарцисса испуганно посмотрела на сына.
- Нет, с ним все хорошо, - поспешил успокоить ее юноша, стараясь казаться убедительным. - Если у Лорда все получится в Испании, мы вернемся быстро.
Женщина часто закивала, но было видно, что она боится поверить в это. Руки ее беспокойно поправляли мантию сына, и она, кажется, даже не замечала этого.
Драко был с нее ростом. Болезненно худой, взъерошенный, с запавшими потухшими глазами, как будто большое кривое зеркало, преломляющее ее саму. Ее руки, ее глаза, оберегаемый ею с детства сын, может быть даже слишком любимый и слишком оберегаемый. Еще, кажется, совсем недавно Люциус ругался на его демонстративные истерики при имени Поттера, какие-то школьные дрязги…
Теперь он взрослый, а все эти мелочи ушли куда-то далеко. Чужой, измученный и усталый, знающий теперь об этом мире больше чем она.
Видение рассеялось вместе с уверенным объятьем. Драко не выдержал ее потерянного вида, прижал к себе, понимая, что не сможет дать ей защиты, так пусть будет хотя бы немного нежности. Нежность может быть редкой, не приличествующей для демонстрации, но нежность и любовь к матери выше этих предрассудков.
- Прости, что разбудила. Прости, что вообще повела себя так нелепо, - извинилась она.
- Ничего. Я пойду в спальню.
- Завтра все заболит.
- Не привыкать. А ты постарайся уснуть, ладно?
- Хорошо, - покорно пообещала она.
Больше они не говорили. Грустно и вместе с тем нежно погладив сына по щеке, Нарцисса исчезла в камине.
Драко потер глаза, потянулся. Тело болело, но идти в холодную спальню не хотелось.
Вместе с указанными Лордом обязанностями пришла привычка спать где придется. В спальнях мэнора было холодно, несмотря на все усилия эльфов – Дом угасал. Но здесь горел камин, да и диван был не так уж плох. Там он и проспал до семи часов, когда в столовой что-то уронили.
***
Они стояли в камере все впятером, но на этот раз без масок, явно не боясь того, что Гарри выберется. Все они после битвы в Министерстве какое-то время находились в Азкабане, но не пробыли там даже месяца. Дементоры быстро выбрали сторону.
Гарри узнал Люциуса Малфоя, с непроницаемым лицом смотрящего на него сверху вниз. Если в нем и было что-то, то вряд ли непосвященному удалось бы это увидеть. Непривычно – Малфои никогда не скрывали своей неприязни. Подбородок Люциуса был надменно задран. Глядя на него, можно было подумать, что он пришел на светский обед, но не особенно в восторге от блюд.
У самых дверей, как радушный хозяин, улыбался МакНейр, сверкая глазами. Остальные трое держались с той же уверенностью. Пятерых мужчин объединяли прямая гордость осанки и умение держать себя. Кое-кто двигался с некоторым трудом - видимо, те, кто провел в Азкабане много лет.
Первым Гарри узнал Крэбба по широким плечам и огромной фигуре - сын унаследовал от него масштабную комплекцию. Мужчина хмурился, смотря на пленного взглядом скорее удивленным, нежели жестоким. Губы его были стянуты в линию, а лицо казалось суровым. Скрестив на груди руки, он стоял в углу, прислонившись к стене.
Два остальных тоже идентифицировались легко. Пожиратель в бархатной синей мантии с большим лягушачьи ртом наверняка был Августусом Руквудом. Легче узнать его можно было по глубокому, бархатному голосу.
Серо-зеленые, большие и невыразительные глаза Эйвери были зло прищурены. Очевидно, в него попало каким-то особенно неприятным заклинанием.
- Как тебе мои подвалы, Поттер? Мягко, тепло, уютно? Спалось хорошо? – усмехнулся МакНейр.
- Потрясающе, - огрызнулся Гарри, стараясь не обращать внимание на боль во всем теле и особенно в ногах.
- Поупражняйся в остроумии как-нибудь в другой раз, Уолден, - сухо оборвал его Люциус, - или заведи попугая. Мы здесь не для этого. Итак, Поттер, к делу. Пророчество.
- Вы же не думали, что я его скажу? – выдавил Гарри, бледнея. Он знал, что скоро будут пытки, но не ожидал, что так скоро.
- Думаю, можно это выведать проще, Люциус, - покачал головой Руквуд. - Crucio.
Тысяча ножей впилась в тело Гарри. Это было больнее вторжения Волдеморта в сознание, больнее всего, что ему доводилось испытывать. Он слышал крик и едва ли понимал, что этот страшный, душераздирающий, бьющий по ушам вопль – его собственный. Но вскоре боль прекратилась, оставив после себя ужасное состояние. Гарри понял, что не может ни встать, ни сесть, ни даже просто двинуться. Не открывая глаз, он проваливался, проваливался куда-то…
Чей-то ботинок ткнулся под ребра.
- Начинают обычно не с этого, Густав, - поморщился МакНейр.
- Забыл, что это ребенок, - досадливо отозвался Августус.
- Паршивый полукровка, - сплюнул Эйвери. - Теперь он почувствует то, что чувствовал я.
- Он еще может встать, ты не держал заклинание и десяти секунд, – задумчиво протянул Малфой. - Это довольно просто. Нужно всего лишь его спровоцировать.
- И как? – хмыкнул Уолден.
- Оскорбить его святого Дамблдора, подружку-грязнокровку, дружка… как там Драко говорит?.. нищеброда. Или, возможно, хватит его драгоценного крестного, погибшего за добро?
- Я помню Блэка, - ухмыльнулся Руквуд. - Отвратительно высокомерный. Считал, что раз он нарушил традицию поступления на Слизерин, значит, достоин, по меньшей мере, поклонения!
- В семье нас учили быть аккуратными в связях, - Эйвери как бы случайно наступил Гарри на руку, послышался хруст и сдавленное мычание. - На каком курсе ты впервые поймал его с девицей, Стаби?
- Он был на третьем. А она была с нашего, из грифферов, - неохотно отозвался Крэбб.
- А потом, - МакНейр оживился, - все становилось только интереснее. Ей-Мерлин, с таким образом жизни неудивительно, что он так и не женился и не завел наследника.
- Блэковский эгоизм в нем цвел и пах! Хотя, конечно, крестнику-то он об этом не сказал.
Гарри слышал это, но не мог и не хотел открывать глаз. Он мог только ненавидеть, унизительно и бессильно, снова был игрушкой в чьих-то руках, снова был один и ничего, ничего не мог сделать.
А где-то там была со своим Лордом Беллатрикс. Смеялась, убивала, целовала Волдеморту его холодные паучьи руки. Молилась своему богу. И скоро они вернутся, отметив свой путь гибелью еще многих дорогих Гарри людей.
Кто завтра? Люпин? Моуди? Тонкс? Кингсли?
В темноте за закрытыми веками, где звучали голоса, он слышал, как поливают грязью Сириуса, вспоминают их с отцом жестокие развлечения. В голове шевельнулась боль, и жар разлился по всему телу. Злость и ненависть ощутимо потекли по венам, приглушая боль, рождая злую уверенность последнего боя.
Открыв глаза, он понял, что помнит.
- Tartarus… - хрипло проговорил он, кривясь.
Пожиратели затихли, пораженно уставившись на то, как юноша, получивший порцию Cruciatus, медленно оперся на руки и приподнялся.
- Flammeus…
Как вытянулись их лица, когда он встал во весь рост. Какая жуткая улыбка исказила разбитые губы. Как торжествующе сверкали его глаза.
В них не было и следа зеленого цвета.
- Maxima! – внезапно взвизгнул Гарри.
В один момент влажный камень вокруг вспыхнул. Пламя заревело и взметнулось к потолку, зачадило, завыло, словно голодный волк. Ему, казалось, было плевать, что гореть здесь нечему. Плевать на все охранные чары и просто на стены.
Люциус вдруг понял, что не видит никого, что он один в этом адском пламени, что мантия его горит, что сам он в плену огня, в кругу.
- Aquamenti maxima! – закричал он, но пламя гасло с трудом, оно было в расцвете своих сил, оно гудело и лизало ботинки, смеясь над его усилиями.
То же самое происходило со всеми остальными Пожирателями.
Люциус скинул мантию. Огонь тут же пожрал ее, затрещал. Снова бесполезные заклинания, но вокруг был только огонь. Послышались громкий крик и мат, звук падающего тела.
- МакНейр! – закричал Люциус. - Зови эльфов!
- Уолден, мы не продержимся! – послышался сквозь гул пламени голос Руквуда. - Где ты?
- Все живы? – прокричал слева Крэбб.
- Где МакНейр и Эйвери?
- Их не слышно!
Вдруг Люциус заметил, что пламя окружает его плотным кольцом, но обжигает только жаром, не касаясь его самого. Если МакНейр без сознания, нужно думать, как выбираться самим.
Там ждал Драко, волновалась в поместье Нарцисса, совсем одна, не считая эльфов…
«Tartarus,- думал он судорожно, - адский, Flammeus – пламя, усиливающая часть… Сильнейшее стихийное! Мы его сильно разозлили, раз сработало без палочки и руны. Беспокоиться незачем, он должен был свалиться прямо здесь.
Простая вода не поможет, нужна такая же стихия… Мерлин, помоги…»
- Marinus Fluctus Maxima! – выкрикнул он.
Из палочки брызнула вода, волнами растекающаяся по камере. Огонь зашипел, воздух наполнился горячим паром. Сквозь этот ужас Люциус услышал досадливый вскрик, в ботинки ткнулась горячая вода, ее становилось все больше.
Из последних сил мужчина прервал заклинание и сразу же потерял сознание.
***
Гарри, не помня себя, бежал по коридорам подвала. В ноги больно ударялся земляной пол, костяшки пальцев побелели, судорожно сжимая выбитую у МакНейра палочку. Тот стоял у самой двери, и Поттеру очень повезло, что Пожиратели растерялись. Он рванулся, сбил с ног мужчину, а затем, уже убегая, бросил в него Petrificus Totalus.
Страх щекотал нервы, он твердил: «Беги, беги! А вдруг силы снова покинут тебя? Что если они иссякнут, а ты повалишься на пол безвольной куклой? Что будет тогда?» Сердце стучало в грудь, словно стенобитное орудие, грозя выпрыгнуть. Дыхание сбивалось, коридор наполнял дым.
Только бы не заблудиться. Только бы не заблудиться.
Казалось, он бежал целую вечность. На его счастье подвальные коридоры были прямыми, а из одного шел явный сквозняк. Гарри кинулся туда, перестав задыхаться от дыма и снова почуяв свободу.
Еще чуть-чуть, еще немного… Ну же, ну же!
Какая-то тень мелькнула на стене! Нет, показалось.
Он бежал, мчался, падал и снова бежал…
В стене напротив него, в конце коридора, было зарешеченное окно. Оттуда ветер заносил запах зелени, сада и свежести раннего утра.