И Тсунаеши смеялась вместе с ними.
- Тсу-чан! - от ворот ей помахала мама, стоящая рядом с улыбающейся воспитательницей.
Они попрощались и пошли домой.
С мамой они жили в маленькой квартирке рядом в не самом богатом районе Намимори. Она досталась им от бабушки с дедушкой, Нана переехала туда сразу после окончания школы.
Мама родила ее рано, в неполные восемнадцать лет. Это был головокружительный роман с заезжим иностранцем, по которому юная Акико Нана сходила с ума. До сих пор она с ностальгией вспоминала его, вздыхала, когда рассказывала о своей первой любви.
Первой любви полагается быть несчастной. Иностранец бросил ее, как только узнал, что девушка беременна. А через два месяца пришло извещение, что он погиб, разбившись на машине в состоянии алкогольного опьянения. Так Нана осталась одна.
Сколько себя помнила Тсунаеши, мама практически не появлялась дома, все время пропадая в больнице, где работала медсестрой. Женщина брала дополнительные смены, ночные дежурства, пока дочь на практике, подставив стул к плите, изучала сложнейшее искусство приготовления яичницы. Благодаря лекциям матери по технике безопасности, она ничего не спалила, но первая ее яичница подозрительно хрустела, вторая - хлюпала. На втором "убитом" десятке яиц блюдо достигло своего идеала, и Тсунаеши усложнила себе задачу - приготовить яичницу с помидорами. Мама хвалила ее, радовалась, что дочка растет самостоятельной. И потихоньку учила готовить более сложные блюда, правильно нарезать овощи и зажигать плиту без последствий для самой плиты.
К пяти годам еда Тсунаеши официально перешла из разряда "чтобы не умереть с голоду" в разряд "ничего так, съедобно".
- Тсу-чан, - Нана серьезно посмотрела на дочь, - сегодня к нам в гости придет человек... очень важный для меня человек. Постарайся с ним подружиться.
- Хорошо, мама, - кивнула девочка.
- Моя умничка, - женщина растрепала еще больше волосы дочери и поспешила домой.
У них намечался торжественный ужин.
По гостю матери можно было сверять часы: он пришел ровно в семь вечера. Стук в дверь, Нана пошла открывать, а Тсуна с любопытством выглянула из-за ее спины.
На пороге стоял блондин в деловом костюме и с букетом чайных роз в руках. Он галантно поцеловал женщине руку и передал цветы вместе с бутылкой вина.
- Тсу-чан, - Нана повернулась к остренькой мордашке дочери, - познакомься, это - Савада Емитсу, мой друг.
- Приятно познакомиться, - Тсунаеши поклонилась.
- Мне тоже, - а вот Емитсу протянул крепкую руку, которую девочка с удовольствием пожала.
Они все вместе сидели за столом, лакомились чудесными блюдами Наны. Что и говорить, никто в Намимори не готовил лучше Акико Наны. Это признавали все: от едких соседок до коллег в больнице.
Мать весело рассказывала о чем-то и вся буквально светилась от счастья, когда Емитсу в ответ смеялся глубоким, перекатывающимся смехом. Он был обаятельным, рассказывал о своей работе на шахте, о смешных случаях и забавных коллегах, с которыми происходило что-то необычное. Вино все больше раскрепощало их, на щеках матери выступил румянец, глаза Емитсу заблестели в неярком свете лампы. И Тсунаеши ощущала себя третьей лишней, терпеливо дожидаясь, когда же можно будет допить сок и уйти в свою комнату.
Все, что было нужно, она уже узнала.
Нане Емитсу мог говорить, что угодно. При всей своей любви к матери, Тсунаеши иногда казалось, что женщина живет в каком-то своем, выдуманном, мире. И не заметит конца света, если тот не затронет ее дома и парочки близлежащих продуктовых магазинов. В некоторых вещах она до сих пор, несмотря ни на что, оставалась поразительно наивна и слепа. Тсунаеши тоже могла бы стать такой, если бы не вовремя проснувшаяся память прошлой жизни.
Она оценила выбор костюма и вина Емитсу - не просто дорогой, а редкий сорт, стоивший достаточно больших денег. Не у каждого шахтера найдется столько. Еще отметила осанку и маникюр, который никогда бы не стал делать простой рабочий, каким себя называл мужчина. Конечно, можно сказать, что он преувеличивает или преуменьшает, и работает, например, в офисе при шахте, но... особое положение пальцев, привыкших снимать предохранитель у пистолета, приподнявшийся рукав, что обнажил шрам от давнего ожога пламенем. Такой не заработаешь у плиты или на шахте, он змеей обвивал мощное запястье мужчины.
Тсуна видела за свою жизнь немало мафиози. Тех, кто встал во главе семьи недавно и еще толком не умел вести себя и скрывать свою принадлежность к преступному миру. И тех, у кого мафия текла в крови, за плечами которых стояли поколения не просто преступной деятельности, а жизни в клане, в огромной семье.
Емитсу, судя по всему, относился к последним.
Костюм из дорогой ткани, почти незаметный крой, сидит, как влитой. Итальянский модельер. Такие нельзя купить в Японии, только сделать на заказ в Италии. И носить его мужчине было привычно, как дышать.
Что же понадобилось итальянскому мафиози от обычной японской девушки? Неужели все дело во внезапно вспыхнувшей любви? А может, в не совсем типичной внешности Наны и Тсуны? Растрепанные каштановые волосы и большие карие глаза. Девочка обладала восточной тонкостью черт, но не их... узостью. И вполне могла бы сойти за европейку с толикой примеси Востока.
Емитсу со смехом рассказал, как на улице его чуть не сбила машина, и он оказался в больнице, где за ним принялась ухаживать самая очаровательная медсестра на свете. Нана зарумянилась, когда он поцеловал ей тонкие пальцы, не сводя пронизывающего взгляда серых глаз. Ей мужчина определенно нравился.
И Тсуна решила подождать. Все равно, если мафиози решил завоевать Нану, она не сможет помешать, только вызовет лишние подозрения.
Но для себя сделала вывод, что нужно как можно скорее возвращаться к прежней профессии. Хотя бы для того, чтобы подстраховать мать.
- Мам, Емитсу-сан, я пойду спать, - девочка улыбнулась, соскочила со стула. - Спасибо, что пришли к нам, Емитсу-сан. Мы с мамой будем рады видеть вас в гостях. Всегда-всегда, - воспользовалась она детской непосредственностью. - Мне очень приятно было познакомиться с вами.
- Мне тоже, Тсунаеши-чан, - кивнул мужчина. О, а вот и последний признак.
Тсуна удовлетворенно кивнула про себя и направилась в свою комнату.
Высокий, широкоплечий блондин с немного грубоватыми чертами лица и большими, не восточными, серыми глазами, Емитсу определенно являлся иностранцем. Это Тсунаеши приняла за аксиому. Ей хотелось лишь определить наверняка "страну производства".
Язык итальянцев мягкий, переливчатый. А мужчины Японии говорят грубо, отрывисто, как отрезают. Взмах катаны - вот какие их слова. Емитсу мог учить японский с самого детства, это мог быть его второй родной, но мужчине не удалось до конца избавиться от итальянской мягкости, которая то и дело проскальзывала в определенных словах. Нана подобного не замечала, а вот Тсунаеши, которую в свое время Мадам дрессировала весьма жестко....
Проводила ее бывшая наставница такой урок: собрала много мужчин в одну комнату, велела, чтобы все они говорили на одном языке. И заставила своих подопечных за короткий промежуток времени определить, из какой страны "гости". Подобный навык очень помогал при сборе информации и случайной встрече с враждебно настроенными "коллегами".
Что Мадам делала с ними в случае невыполнения задания, Тсунаеши предпочитала не вспоминать. Никогда.
Девочка передернула плечами, укладываясь спать. Мать с Емитсу еще о чем-то говорили на кухне, их негромкие голоса, перемежающиеся позвякиванием тарелок и бокалов, укачивали не хуже колыбельной.
Очутившись на постели, тело расслабилось. Только тут Тсуна осознала, как же она устала. Волнения минувшего дня и серьезная умственная деятельность быстро вымотали тело пятилетнего ребенка.
Над этим тоже стоит поработать. Но планы Тсунаеши составляла уже зевая, незаметно для себя погружаясь в сон.
- Тсуна, ты пойдешь сегодня с нами домой? - в комнату клуба лучников заглянула черноволосая Мина.
- Нет, - ее подружка помахала в ответ рукой. - У меня занятия в дополнительной школе. Завтра суббота, у нас выходной. Может, сходим в торговый центр, прогуляемся? Я слышала, там открыли новый магазин.
- Отлично, - просияла девочка. - Договорились. Я позвоню тебе завтра. Только не проспи, как обычно.
Тсуна засмеялась, растрепала волосы на затылке.
- Я постараюсь.
- До встречи.
- До встречи.
Подружка ушла, а девочка принялась складывать бумаги в аккуратные стопки, сортируя заявки по дате поступления. Клуб кюдо был одним из самых популярных в средней Намимори, наравне с бейсбольным и кружком кенпо, поэтому желающих вступить в него было очень много. Завтра президент рассмотрит все анкеты, устроит собеседования и проверки и только тогда примет решение.
Тсунаеши только начинала учиться в младшей школе, когда ее снова занесло на территорию средней Намимори. На тренировку лучников. Как и всегда, тонкий полет стрелы, плавные изгибы лука, пение тетивы заворожили маленькую девочку, ей тоже захотелось научиться стрелять. Но по правилам школы, стать членом клуба мог только ученик средних классов. Тсунаеши повезло: президент, видя искреннее восхищение малявки, пошел ей навстречу и с трудом уговорил директора разрешить Тсунаеши стать бессменным секретарем клуба. По крайней мере, до тех пор, пока ей не надоест, или она не выбросит эту блажь из головы, увлеченная чем-нибудь другим.
Он надеялся, что она сдастся под навалившимися трудностями. Но Тсунаеши упорно, закусив губу, учила все новые иероглифы кандзи, читала уйму дополнительной литературы, осваивала иностранные языки - в общем, делала все, чтобы ее первая детская мечта исполнилась. То, что ей полагалось знать только к концу начальной школы, она выучила уже ко второму классу. Например, все 1945 символов кандзи из государственного перечня, хотя требовалось всего 1006. Про хирагану и катакану она вообще не говорила.
Тсунаеши не надоело кюдо. И вот уже два года после занятий в младшей школе она бежит в среднюю Намимори, где занимается бумагами и накопившимся делами. Уже никого не удивляет присутствие маленькой девочки с растрепанными волосами среди старших учеников. Ей освобождали дорогу, помогали достать книгу или сделать ксерокопию. А участники клуба с уважением стали называть ее "Тсунаеши-семпай", когда она спасла их, буквально с нуля восстановив важную документацию, добившись отсрочки сдачи отчетов у директора. Ей пришлось поговорить со многими преподавателями, секретарем и заместителем директора, использовать все обаяние своих не по-японски больших ореховых глаз и по-детски умильной мордашки, но в результате честь клуба кюдо была спасена. И вот уже полтора года она - Тсунаеши-семпай.
И это никого не удивляет.
Девочка сложила учебники в желтый портфель, надела его на спину, еще раз проверила розетки и электроприборы. Лишь после этого выключила свет и закрыла клубную комнату на замок. Ключи традиционно были только у трех людей: у президента клуба, его заместителя и секретаря. Тсунаеши надела цепочку на шею и спрятала драгоценный ключик под одеждой.
После чего отправилась к станции метро - ей предстояло ехать на дополнительные занятия.
Это была обычная практика: многие ее одноклассники после школы ходили еще в одну школу, где учились дополнительно. Так что никого не удивляла фраза про вечную занятость Тсунаеши.
Вот только реальность отличалась от того, что имелось на самом деле в виду.
Тсуна села на свободное место в вагоне и задремала под мерный стук колес. Перед занятиями необходимо хоть немного отдохнуть, чтобы набраться сил. Все равно ехать еще далеко.
Савада Емитсу - наполовину итальянец, наполовину японец - ураганом ворвался в их жизнь. Для Тсуны до сих пор оставалось загадкой, как и для чего он оказался в крохотной больнице Намимори, но через полгода Нана привела кавалера знакомиться с дочерью.
А еще через два месяца они расписались. Скромная церемония в местном муниципалитете, где они просто подписали необходимые бумаги. Нана была в нарядном платье, купленном Емитсу, и сжимала в руках букет нежно-кремовых розочек. И сияла, сияла от счастья. Тсунаеши стояла в углу и тихо радовалась за мать. В конце концов, она сможет пережить даже мафиози в доме, лишь бы он сделал маму счастливой.
Емитсу усыновил ее, и она стала Савадой Тсунаеши. Друзьями они с новым отчимом не стали, но сосуществовать мирно на одной территории могли. Тсуну вполне устраивало то, что в новом, купленном отчимом доме нашлась комнатка для нее. И что Емитсу окружает беременную жену заботой, опекая буквально каждый ее шаг. А Емитсу был доволен тем, что падчерица целыми днями пропадает на занятиях в подготовительной школе и не мешается под ногами. По возвращении Тсунаеши сразу же мышкой прошмыгивала к себе в комнату, чтобы не мешать воркованию матери с новым мужем.
Когда на свет появился ее младший брат, Даи, Емитсу вынужден был уехать. Нана объясняла это тем, что у него важная работа в шахтах. И он брал длительный отпуск, чтобы побыть с женой. Но дольше отсутствовать уже не имел права. Он присылал подарки, деньги, редко, но звонил Нане. Которая, погрузившись в заботу о малыше, ни о чем не беспокоилась и так же сильно любила, практически обожала мужа. Тсунаеши этого не понимала, но пожимала плечами и приглядывала за братом, чтобы дать отдохнуть матери.
Радио объявило ее станцию, и Тсунаеши поспешила к выходу. Ее дополнительная школа находилась на окраине района, в небольшом лесу. Самое то, чтобы не вызывать вопросов по поводу своей подозрительной деятельности.
Ни в прошлой, ни в этой жизни Тсунаеши не умела паниковать. И не собиралась хвататься за несколько дел разом. Проблемы надо решать по мере их поступления.
Чтобы стать профессиональным снайпером, необходимы полигоны, наставники или учителя, тренеры и, разумеется, дорогостоящее оружие. Самая дешевая винтовка стоила двадцать тысяч евро. В этом мире у Тсунаеши не было ни таких денег, ни нужных знакомств. Она не обольщалась насчет своей прошлой жизни: Мадам нашла Алису в шестнадцатилетнем возрасте, когда девушка уже владела набором нужных навыков, привитых ей отцом-военным. Работа изначально шла не с нуля.