- О, нам пора! - засветился Мустанг. Все же он был на диво общительной личностью, любил всякие празднества.
Тсунаеши прошла к своему месту. Сжимая в руках небольшой букетик. Отметила улыбчивую маму, мрачного Даи, не менее мрачного и вдобавок еще подозрительного Гокудеру, смеющегося Ямамото. Почему-то нигде не было видно Трайдента Шамала, а уж он был ни за что не отказался выпить. Хм, странно.
Тсуна отбросила эту мысль, когда в проходе показалась Бьянки под руку с отцом.
Церемония началась.
Савада-старшая наслаждалась вечером, делала фотографии, по крайней мере, старалась, чтобы они получились более-менее нормальными. Произнесла тост в назначенное время. И много танцевала с Дино Каваллоне. Тот расспрашивал ее о брате, о семье, Тсунаеши улыбалась, отвечала. Смотрела, как в полной темноте вывозят торт, на котором Бьянки нарисовала кремом портреты молодой пары - свой и Реборна. Хлопала вместе со всеми, когда молодожены зажигали свечи. И когда танцевали свой первый свадебный вальс.
И мечтала свалить отсюда поскорее. И чем дальше, тем лучше. Чтобы не видеть загадочно улыбающегося жениха. Чертовы приличия! Из-за них она и шагу ступить не может, у нее своя роль, которую она обязана отыграть до конца.
И будь проклят Хаято, которого она не хочет расстраивать. Завтра же, когда у молодоженов начнется медовый месяц, возьмет Чатти и сбежит на первое же попавшееся задание, целью которого будет любой брюнет. Отведет душу.
Леон, словно понимая ее состояние, сидел на плече, смотрел грустными глазами, иногда терся о щеку, подбадривая. От его сочувствия становилось тепло... и еще хуже. Даже ящерица ее жалеет.
Правила отпустили ее только через три часа. Уставшая, вымотанная Тсунаеши вышла из зала, где все еще кружились в танце теперь уже муж и жена. Улыбнулась маме, покачала головой, мол, не нужно ее провожать. Взяла такси и приехала домой.
В темноте она прошла в комнату, на ходу вытаскивая шпильки из прически. Бьянки настояла, чтобы подружка невесты вплела в волосы цветы, как в свадебном букете. И Тсунаеши страдала от сильного, дурманящего запаха орхидеи у виска, заколки с лилиями на затылке. Красиво, не вычурно.
Но, кажется, она уже ненавидит орхидеи и лилии.
Туфли отправились в один угол, Тсуна тщетно пыталась нащупать застежку платья на спине, от выпитого вина или еще от чего пальцы дрожали и не слушались. Она взялась за язычок, но не смогла сдвинуть с места упрямый механизм.
- Позволь мне, - знакомый голос и сильные пальцы, потянувшие замок вниз. С легким "вжих" платье ослабило свою хватку.
Тсунаеши развернулась, удерживая его на груди.
Перед ней в темноте стоял Реборн собственной персоной. В другом костюме, нежели на свадьбе, без следов помады невесты. От него не пахло алкоголем, которым поила его Бьянки.
Что вообще происходит?
Реборн усмехнулся озадаченному личику девушки. Какой же она все-таки ребенок. Местами и временами.
- Что ты здесь делаешь? Ты же должен быть на свадьбе, там невеста заждалась.
- Не понимаю, о чем ты, - состроил он удивленную мину. - Бьянки вышла замуж, и мне теперь ничто не мешает находиться у тебя в комнате.
- Она вышла замуж за тебя, - напомнила Тсуна.
- Не-ет, - протянул Реборн, усмехнулся. - Один мой знакомый иллюзионист согласился помочь мне, когда я понял, что свадьбы не избежать.
Тсунаеши быстро просчитала варианты, не настолько уж она была и пьяна.
- Ее отец тебя убьет, он ведь тоже свидетель церемонии.
- Он в курсе, - хмыкнул киллер, вынимая из волос девушки заколки, расслабляя кожу, ероша густые пряди. - Давно мечтал заполучить этого киллера в семью, но тот не давался, был лишь другом семейства. Иллюзия спадет в полночь, когда молодожены уже будут в отеле.
- Бьянки будет вне себя, - покачала головой Тсунаеши, однако губы сами по себе разъезжались в широкую, немного вредную ухмылку.
- О, ее теперь уже муж знает, как обращаться с женщинами. Не один год посвятил все-таки попыткам завоевать Гокудеру. Он найдет, куда направить ее ярость, - Реборн почти мурлыкал. - А вот то, что ты весь вечер танцевала с Каваллоне... мне очень не понравилось.
- Зато мне понравилось, - хмыкнула Тсуна. - Прекрасный молодой человек, красивый, умный, сильный, обеспеченный. Что еще нужно женщине для счастья?
- Чтобы у нее уши горели от его прикосновений, - прошептал Реборн, притягивая к себе Саваду и целуя, как в последний раз.
Как будто встретились, после долгой разлуки.
Тсунаеши отбросила все ненужные мысли, отдалась волшебству и пьянящей радости нынешней ночи. Со всем остальным она разберется завтра.
И с Бьянки в том числе. Если та действительно будет бушевать.
Отравленный кем-то Туман...
- Реборн, я... - Даи влетел в комнату, как на реактивном двигателе. И замер, застыл, словно вкопанный. Стал медленно заливаться краской, от шеи до самых кончиков ушей. После чего пискнул нечто невразумительное и вылетел, хлопнув дверью.
Реборн никак не отреагировал на устроенное учеником представление. Он продолжал лежать, закинув одну руку за голову, а второй поглаживая плечо прикорнувшей у него на груди Тсунаеши.
- Что это с ним? - хмыкнула Тсуна, слегка приподнимаясь.
- Больной абсолютно здоров. Просто дурак, - фыркнул в ответ Реборн знаменитый анекдот.
- Да не должен бы, - озадаченно взглянула на киллера девушка. - Емитсу объяснял ему в свой прошлый приезд, откуда берутся дети.
Реборн оживился.
- Да? И как?
Тсунаеши прыснула, силясь сдержать смех.
- После того, как Даи спросил, что такое девственность, наступили два часа безудержного веселья. Пытался объяснить ему на примере размножающихся ежиков. Выяснилось, что ни тот, ни другой понятия не имеют, как размножаются ежики.
Реборн хмыкнул и снова притянул к себе девушку.
- И тебя не беспокоит то, что подумает о нас твой брат?
- Должно?
- Ну... он может подумать что-нибудь не то, - провокационно заметил Реборн.
Тсунаеши тяжело вздохнула.
- Я рассчитываю, что он все же подумает "то самое". Иначе так и умрет несчастным девственником.
- Пойду узнаю, что ему понадобилось, - с тяжелым вздохом Реборн все же соизволил подняться.
Киллер вышел из комнаты, а Тсунаеши раскинулась на кровати, прикрыла глаза, вдыхая сладкий, немного пряный запах разгоряченного тела мужчины и секса.
Любовником Реборн оказался великолепным, просто незабываемым. Он умел дать женщине почувствовать себя единственной и неповторимой, любимой, обожаемой, почитаемой. Он боготворил тело и требовал в ответ полной отдачи.
Тсунаеши не возражала. Она никогда, даже в самый первый раз, не зажималась в постели.
Ей тоже пора подниматься и приниматься за работу. Выбрать самые удачные фотографии, переслать их в издательство, что заключило с ней разовый контракт. Наведаться в школу и провести работу в клубе.
Состав которого... забавлял как минимум. Ответственный, даже чересчур, Гокудера, оптимистичный и беззаботный Ямамото, пылающий энтузиазмом Реохей, мученик-Даи. Успокоить эту компанию, когда она собиралась вместе, не мог даже камикорос страшного Хибари.
Пиликнул требовательно телефон.
Приглашаю на чай.
Гусеница. Интересно, что понадобилось Шоичи?
В гостиной она застала умилительную в своей обыденности картину. Даи потирал шишку на затылке и мрачно косился на Реборна, вокруг нарезали круги Ламбо с И-пин. Тсунаеши молча принесла пакет со льдом и приложила к голове брата.
- Спасибо, - тот вздохнул с облегчением.
- Мне надо отлучиться ненадолго, в издательство, - Тсуна помахала рукой. - Ведите себя прилично. Ну, или по крайней мере, убирайте за собой улики.
Даи покачал головой, а девушка спиной ощущала подозрительный, пристальный взгляд Реборна. Но выслеживать Саваду-старшую киллеру было некогда: у него ученик преступно имел свободное время.
Шоичи как всегда зависал в собственной комнате перед компьютером, разве что Спаннера не было видно. Но тот, скорей всего, что-то мастерил в подвале и не мог оторваться от дел. Нао принесла чай с пирожными и удалилась, немного встревоженная. Это заставило насторожиться и Тсуну. Семья Ирие так вела себя в крайних, самых опасных ситуациях.
- Что случилось? - она опустилась в кресло, постаралась говорить спокойно.
Шоичи молча вывел на экран несколько газетных статей, отчетов полиции и медицинские справки. А также фотографии избитых подростков.
Тсуна пригляделась. Половину из них она если и не знала, то видела в средней Намимори. Но никакой логики между их избиениями не прослеживалось, они практически не были связаны, ничем, кроме общей школы.
- Да, я сначала тоже так подумал, - кивнул Шоичи на вопросительно поднятую бровь. - Однако тенденция имеется. Все эти парни входят в число сильнейших учеников своих школ, в рейтинге нашего города они стоят с двадцатое по одиннадцатое место.
- Кто-то убирает с пути сильных бойцов? Но для чего? - нахмурилась Тсунаеши.
- В полицейских отчетах обозначены места нападения, и мне удалось получить несколько снимков с уличных камер. Или соседних магазинов. Разумеется, я обработал фотографии, но картинка все равно получилась... - он недовольно покачал головой. Рыжего гения всегда расстраивала невозможность выполнить работу качественно, пусть даже это зависело не от него.
Парень-подросток, на вид - чуть постарше Даи. Брюнет с татуировкой на щеке, в вязаной шапочке. Лохматый, взъерошенный блондин с широким оскалом. Но даже при нечетком изображении видны удлиненные клыки. Плюгавый старик в очочках, девушка с высокомерным выражением лица, в модной одежде, на высоких каблуках.
На первых двух была надета зеленая форма школы Кокуе, соседнего городка.
- Их называют бандой Кокуе, во главе стоит Рокудо Мукуро, - на экране появилось изображение серьезного, даже сурового мужчины с резкими чертами лица, зачесанными назад жесткими черными волосами, открывающими высокий лоб.
Ирие крутанулся в кресле, сделал глоток из своей кружки.
- Давай сначала я расскажу версию из "официальных" источников, - сделал хакер выразительные глаза.
Тсуна хмыкнула, когда услышала про официальность источников. Для них такими уже давно являлись мафиозные базы данных.
- Как ты знаешь, в мафии существуют не боевые семьи, те, что специализируются на открытиях, научных разработках или развлечениях, не вмешиваясь в другие сферы. Примером таких семей могут служить Бовино или Джинглио Неро, которые не занимаются подпольной деятельностью, а только ресторанным бизнесом. Тринадцать лет назад существовала еще одна семья - Эстранео, гениальные изобретатели оружия. Но, как и многие до них, они дошли до мысли, что самым лучшим оружием является человек, причем человек усовершенствованный. Они проводили эксперименты над людьми. Вонгола и Альянс прознали про это, но когда нашли Эстранео и собирались уничтожить их, оказалось, что лаборатория уже полностью зачищена. Вернее, залита кровью. Один из подопытных образцов, Рокудо Мукуро, вышел из-под контроля и убил своих мучителей. Вместе с остальными пациентами, Джошимой Кеном и Какимото Чикусой, - он показал на снимки учеников Кокуе, - сбежали, долгое время скрывались. А затем прибились к одной мафиозной семье. Через полгода и та была уничтожена, сильнейший боец вырезал всех своих товарищей подчистую. И хотя вина Мукуро в этом случае не доказана...
- Все знают, - понятливо подхватила Тсунаеши.
- Это то, что есть в базе данных Вонголы, фотографию я тоже взял оттуда же. Но вот, что самое интересное, - Шоичи пощелкал клавишами.
Не слишком старая фотография мафиозной семьи. Впереди, в центре - глава, черноволосый мужчина, крепкий, плотный, коренастый. Вокруг него - приближенные, личный круг, так сказать.
- Это фотография семьи, в которую приняли маленького Рокудо Мукуро с товарищами. Никого не напоминает? - он приблизил фотографию.
Во втором ряду, рядом с боссом стоял молодой парень, худой, но уже складный, видно, что тренированный. Острые пряди, мрачный взгляд и высокий лоб. Глаза Тсунаеши расширились.
- Ланчия, сильнейший человек Италии, пропал без вести много лет назад, после гибели семьи. Именно он и убил их, но сумел доказать наличие пламени Тумана в своем разуме, почему его и отпустили на все четыре стороны. Он тоже был замечен в Намимори. И почему-то значится в архиве Вонголы, как Рокудо Мукуро.
Тсунаеши потерла виски. Какая-то мрачная, запутанная история. И появилось плохое предчувствие-подозрение, что могло понадобиться талантливому киллеру с группой в захолустном городишке Японии.
Судя по всему, он не знает имени будущего Десятого, но верно и логично предположил, что он должен быть из числа сильнейших. И медленно подбирался к верхушке, шерстил и проверял ее, растягивая болезненное удовольствие.
Месть за испорченную жизнь, за исковерканное лабораторией детство.
Тсуна не понаслышке знала подобное ощущение. Когда родители поняли, что им не сбежать из подземной лаборатории, и мать запихнула дочь в изолированную, секретную комнату, запрограммировав дверь открыться только через два дня. Когда тогда еще Алиса билась о толстый лист стали, кричала, царапала ее, ломая ногти, разбивала пальцы в кровь. Умоляла, плакала, ругалась, кричала. И медленно сходила с ума. Когда вышла из комнаты и закрывала глаза мертвым родителям, чьи тела оставили в лаборатории. Даже не думали похоронить.