- Ничего страшного, - она ласково погладила сына по густым волосам. - Вы еще победите, возьмете реванш, я уверена. А в качестве утешения могу предложить горячий ужин. Идите, мойте руки.
Что-что, а подбодрить своей готовкой Савада Нана умела, как никто другой. Даи кушал домашнюю лапшу, вдыхал аромат маминой стряпни и по чуть-чуть расслаблялся. Все последние дни он находился в жутком напряжении. Не только из-за поединков, все же Вария не собиралась их убивать, сколько из-за отношения отца. Тот словно чего-то ждал, к чему-то готовился. И новоприобретенная интуиция Вонголы противно пищала где-то в груди.
Дети уже спали, и Даи не сразу отметил отсутствие еще одного обязательного персонажа их ежедневных ужинов.
- Мам, а где Тсуна?
Нана выглянула из кухни, вытирая руки.
- Ее еще нет. Странно, - подняла глаза к потолку, приложила палец к подбородку, что-то вспоминая. - Она не говорила, что у нее есть какие-то заказы. Наоборот, хотела отдохнуть от них некоторое время.
Она вышла, а мужчины переглянулись. Даи сжал рубашку на груди. Интуиция резала нервы по-живому.
- Даи? - Дино встревоженно уставился на бледного, как полотно, парня.
- С сестрой что-то случилось, - еле шевеля губами прошептал Савада-младший.
Тсунаеши бежала, спотыкаясь, по ночному безлюдному району Намимори. Дыхание в груди кололо, а прижатая к левому боку ладонь ощущала противную горячую влагу. Кровь заливала рубашку.
Девушка свернула в подворотню, присела за мусорный ящик и склонилась над раной, ощупала ее. Пуля прошла навылет, никакие жизненно-важные, да и просто, органы не задеты. Но кровь текла без остановки, выплескивалась толчками при каждом неровном движении. Ныли сбитые коленки, проглядывающие сквозь порванную джинсовую ткань штанов.
Тогда ей удалось убежать. Она ушла от захвата, вывернулась от удара второго и убежала. Петляла как заяц, пытаясь добраться до оживленных улиц, но ее вовремя отсекли. Пришлось прятаться. Это удавалось только до некоторых пор, пока по ней не начали стрелять. Причем целились не на поражение, в задачу противника входило взятие добычи живой. Ей не давали ни минуты покоя, заставляли бежать, все время бежать. Она не имела времени даже достать телефон, чтобы вызвать подмогу.
Реборн.
Прохладный ночной воздух врывался в горло с хрипом. Как долго она ходит с открытой раной? Тсунаеши оторвала длинную полосу от рубашки, перетянула бок, зашипела от боли. На миг в глазах помутилось. Даже не по касательной, насквозь. Ничего, она справится. В крайнем случае можно зажечь пламя, хотя и не хотелось бы выдавать свои козыри. Но жизнь важнее. Кто они? От Вонголы или от Альянса? Отчим постарался или собираются шантажировать будущего босса? Прознали, кто она есть?
Вопросы без ответов. Интуиция, притихшая было на время, снова завопила. Тсуна поднялась и заковыляла в сторону неприметного с виду переулка. Из него можно попасть к продуктовому магазинчику, где она сможет воспользоваться телефоном.
Простреленная нога жутко болела, но на нее уже не было ни времени, ни сил. Из двух ран приходилось выбирать самую серьезную. Погоня приближалась. Тсуна слышала их голоса. Они проверяли все уголки в поисках ее. В свете фонарей блеснуло флик-лезвие. Его она еще не использовала сегодня.
Неосторожный мафиози заглянул в тень и захрипел, сваливаясь в перерезанным горлом. Тсуна воспользовалась получившейся лазейкой. Оставалось пройти узкую "кишку" - пространство между двух высоких кирпичных домов. Девушка чертыхнулась: там уже стояли черные, тонированные машины. Ей не сбежать. Окружили, причем профессионально. Савада присела, перетянула ногу, достала телефон. Пока не появилась погоня, у нее осталось немного времени. Буквально пару минут.
Мукуро взял трубку немедленно.
- План без изменений, проиграй поединок, - отчеканила Тсуна и положила трубку. Конфликт колец сейчас важнее. Даи важнее.
Затем набрала номер Шоичи, отключила звук и положила телефон за кирпич, экраном вниз. Это поможет Гусенице засечь ее местоположение.
Поднялась, выпрямилась навстречу запыхавшимся мужчинам. Те замедлили бег, перешли на шаг.
- Мы не хотим вам навредить, сдавайтесь, Савада-сан.
Тсуна улыбнулась, покачала головой. Первого, кто к ней приблизился, она пырнула ножом. В печень. Пусть порадуется напоследок. А потом зажгла пламя. Небесный оранжевый затопил всю "кишку", закричали обожженные мафиози. Некоторые опомнились от первого шока, выставили щиты. Тсунаеши вертелась, уходила от их оружия. И надеялась, что хоть кто-нибудь засечет такой всплеск силы. Пусть даже Вонгола, она им только обрадуется.
Но помощь не приходила, телефон оставался включенным. Его Тсуна старательно обошла своим огнем. Дышать становилось все труднее, и она чуть сбавила обороты, убрала огонь, чтобы сделать глоток прохладного, не раскаленного, воздуха. В котором не было бы смерти. Тсунаеши казалось, что запах горелой плоти пленкой растекся по гортани. В шею впилось нечто острое, болезненное. Девушка хлопнула по коже, как комара поймала. На ладони оказался маленький дротик, которому удалось прорваться в момент перерыва. Пламя, лижущее стены, медленно опало, стекло вниз и погасло. Тсуна ощутила себя пустой.
Блокировка пламени, полная. Наркотическое вещество, не позволяющее использовать внутренний огонь. Значит, знали о ее способности, готовились. Неужели кто-то из Варии или Каваллоне? И тем, и другим нет смысла, не выгодно. Цели их схожи.
Тсуна увернулась от удара, ушла вниз и сломала руку подошедшему мафиози. Сражаться в узком месте было тяжело, ботинки скользили по почерневшему асфальту. Она крутилась и вертелась, отражала удары, стараясь, чтобы за спиной всегда оказывалась стенка.
Но не боевик, не боевик, снайпер. Что-то впилось в спину, в ногу. Тсуна опустила взгляд. Еще один дротик.
Перед глазами все помутилось, мир как-то странной сузился, а стены домов взмыли ввысь. Под щекой оказалось тепло обожженного асфальта, над головой, как вороны, кружились чьи-то голоса. Но их она слышала уже плохо, как сквозь толщу воды.
Реборн....
Примечание к части
Потерянная Алиса
Перед глазами расстилалась улица, вереница только-только просыпающихся домов, еще скрытых предрассветной туманной дымкой. Полупрозрачная, как тонкая шаль-паутинка, пронизанная нежно-розовыми, с золотистыми вкраплениями, солнечными лучами, она укрывала весь город. Пейзаж, достойный кисти талантливого художника.
Реборн стоял перед окном, с кружкой кофе в руках. А перед мысленным взором стоял тонкий профиль, украшенный смесью розовых и золотистых тонов рассветного солнца. Тсунаеши сидела на крыльце, в руках исходила паром белоснежная кружка с кофе, та самая, из которой сейчас пил он. Она грела тонкие пальцы и куталась в домашнюю кофту, но не отрывалась от поднимающегося над горизонтом яркого, почти ровно округлого шара.
- Люблю рассветы. Они напоминают мне, что я снова проснулась.
Голос звучал хрипло, Реборн слышал его будто наяву. Она говорила не только о пробуждении, о чем-то большем, сокровенном. О самой своей жизни. Киллеры, снайперы рискуют каждый миг своего существования. Может ли быть такое, что ее похитил кто-то из врагов с одной из миссий Чеширского кота? Она мало рассказывала о подробностях второй профессии, предпочитала отмалчиваться. Считала, что личное и профессиональное не должно пересекаться никоим образом.
Времени прошло слишком мало - всего несколько часов. Тсуна не вернулась домой ночевать. Пошла к подруге? Или в клуб. Да мало ли вариантов для молодой, симпатичной, полной жизни и сил девушки? Даи опровергал их все. Сердце болело, интуиция изматывала его, кричала изо всех сил, что со старшей сестрой не все в порядке, что она попала в беду.
Реборн повернулся, бросил косой взгляд на постель своего ученика. Тот угомонился только во второй половине ночи, в объятиях Каваллоне. Кто бы мог подумать, что эти два несчастья так плотно сойдутся на почве общности обучения у репетитора?
Даи спал плохо: между бровей пролегла складка, губы шевелились, и при желании Реборн мог прочитать имя.
Тсунаеши.
Савада-младший звал во сне старшую сестру. Забавно, их отношения нельзя назвать близкими, но всегда Даи тянулся за помощью именно к ней. Именно Тсуна была рядом в трудные для него моменты жизни. Он сам рассказал им это сегодня, сжимая кулаки, глядя в пол, выплевывал слова, полные ядовитой горечи. Тсуна была рядом, когда он сдавал экзамены. Тсуна была рядом, когда его обижали парни. Она не ходила в школу разбираться, не жаловалась директору, но после этого парни отстали раз и навсегда. Тсуна приезжала на праздники и дарила только то, что хотел младший брат, даже если отец возражал против этого.
Реборн снова повернулся к окну.
Если это Емитсу с ней что-то сделал, он убьет его.
Пиликнул телефон Даи на тумбочке. Парень заворочался, но не проснулся. Реборн взглянул на экран.
Если хочешь увидеть сестру живой, победи в Конфликте.
- Что там? - Дино просто открыл глаза, как и не спал.
Реборн повернул к нему экран мобильного телефона.
- У нас проблемы.
Сознание плыло в каком-то тумане, во рту пересохло, появился неприятный металлический привкус. Голова клонилась вперед, чугунная, тяжелая, налитые свинцом веки отказывались подниматься. И что самое страшное - не удавалось поймать ни одной связной мысли. Все они были какими-то... далекими, неясными, словно через мутное стекло. Стало страшно. Ни разу, ни в одной передряге Тсунаеши не предавал собственный разум. Это было страшно. Понимать, что не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой не потому, что они привязаны к стулу, а потому... потому что не удается сконцентрироваться даже не простом движении. Мысли ускользали, сознание плыло в этом самом тумане.
Тсуна поморщилась, когда кто-то задел рану на ноге, с губ сорвался даже не стон - еле слышный хрип.
- Не... трогай.... Нужна... ...тсу, - слова доносились, как из плохо настроенного радиоприемника. Тсуна хотела потрясти головой, чтобы прояснить ее. Получилось только качнуть.
И пламя. Пламени не было. Совсем. В жизни Тсуны оно было всегда, постоянным элементом. Где-то под ребрами маленькое пушистое солнышко, теплое и ласковое, но способное обжечь, ядро цвета расплавленного янтаря, от него янтарь разливался и по венам. Теперь этого не было. Там, где раньше находилось солнышко, застыла болезненная, мертвенная пустота. Тсуна потянулась, постаралась нащупать, призвать, но затуманенный разум не слушался. Мысли не удавалось ухватить за хвостик.
Губ коснулся край пластикового стаканчика, девушка на автомате втянула желанную влагу, теплую, чуть подсоленную. Вкусную. В голове прояснилось, наконец-то удалось открыть глаза.
Обычная гостиная, не слишком вычурная, даже какая-то сельская. Полутемная. С покрашенными стенами, пустая, без мебели. Если не считать стула, к которому она была привязана. Он стоял в самом центре. Напротив, по бокам от двери, расположились две мужчин в черных костюмах. Взгляд все никак не хотел на них сосредотачиваться, а от малейшего усилия начинала болеть голова. Тсунаеши поморщилась.
- Вы переборщили, - констатировал тот, кто поил ее. - Босс хотел поговорить с ней, а она обкуренная.
- Ничего, - пробурчал один из амбалов, - скоро должна прийти в себя.
Тсунаеши облизнула губы шевельнула ими.
- Пить...
Ко рту послушно прижался стаканчик, третий мужчина помог напиться. Тсуна посмотрела на него. Итальянец, типичный жгучий итальянец. Загорелый, с темными глазами.
А ее накачали какой-то дурью. Наркотиком, блокирующим не только пламя, но и ясность сознания.
Дверь распахнулась, в комнату вошел четвертый человек. В деловом костюме, при галстуке. Почему-то взгляд зацепился именно за галстук - дурацкая удавка за пару тысяч долларов.
- Тсуна! - мужчина позвал ее. - Тсунаеши, - он потряс за плечо, отчего голова безвольно качнулась.
Контролировать себя не получалось. Мысли не походили даже на тараканов - те живее, более бойкие. Этакие ленивые амебки, расползающиеся при малейшей попытки сконцентрироваться.
- Сколько вы ей вкололи? - в голосе мужчины звучало недовольство.
- Стандартную дозу, - блеяние амбала звучало жалобно. - Как нам и говорили.
- Хм, - четвертый вновь повернулся к девушке. - Видимо, для нее это слишком много. Тсунаеши, - он поднял ее лицо за подбородок. -Ты меня слышишь?
Качнуть головой или не стоить тратить сил на движение? От цепких пальцев по лицу растекся обжигающий лед. Сознание стало четче, Тсунаеши вздрогнула.
- Так лучше, - удовлетворенно кивнул... Савада Емитсу. Повернулся к своим. - Потом вколите ей еще одну дозу.
- Рано, - попытался возразить третий, что поил ее. - Почки и печень могут не выдержать.
- Она не должна использовать пламя, - отчеканил Внешний советник.
- Понял, - его подчиненный склонил голову.
Емитсу вновь повернулся к девушке, внимательно осмотрел ее. Тсунаеши понимала, что болтается на веревках. Руки ей связали за спинкой стула, крепко, на совесть. Прикрутили ноги к ножкам. Кажется, даже перебинтовали толком. По крайней мере, рана в боку больше не болела. Главное, исчезла эта мерзкая беспомощность сознания, она снова может думать. Если верить Емитсу, на время. Потом ее снова накачают этой дрянью.
- Тсунаеши, - отчим покачал головой. На лице - четко выверенная удрученность. И Тсуна поверила бы ему, если бы не холодные глаза. - Мы даже не подозревали, что в тебе пробудилось пламя Неба. Когда ты его пробудила?