Владимир Коломиец
Аванс прошлому
© Коломиец В. Г., 2018
© ИТД «СКИФИЯ», 2018
Аванс прошлому, или симфония жизни
Роман-эссе
Авторское предисловие
Принимаясь за дело, соберись с духом.
Мне уже давно хотелось написать о своей жизни. Вернее, не о себе, а о тех событиях, которые пришлось пережить, о людях, с которыми сводила судьба; а уж сводила она меня с таким числом, что самому иногда приходится удивляться. Написать же хотелось не мемуары, не роман, а то и другое вместе – нечто междужанровое, зная, что в художественном виде можно писать обо всем. И я остановился на эссе.
Я пишу это произведение по своим воспоминаниям, в центре которых рядом со мной были самые обычные люди, со своими житейскими, а порой и сложными судьбами. Почти каждый из вас, вольно или невольно, бывал на моем месте или на месте моих героев. Такова действительность.
Что же касается реально происходящих событий, описанных в эссе, они действительно имели место быть. Безусловно, я использовал при написании книги реальные факты, случаи, происходящие как в моей жизни, так и в жизни страны. Но, размышляя обо всем этом, я непременно задавал себе вопрос: «Как лучше описать события, своих друзей-товарищей так, как я это видел сам, соприкасался, сопереживал на наших совместных жизненных путях». Конечно, масштабы не те, что в воспоминаниях знаменитых мемуаристов, и люди, может быть, более заурядные». Но, оказывается, я знал многих замечательных людей. Это и мои учителя-наставники, и военачальники, с которыми приходилось встречаться, я видел и слушал даже члена Политбюро. А разве мог я представить, что буду общаться и работать с будущим министром обороны С.К. Шойгу!
В эти годы, когда мне семьдесят, все пережитое оценивается трезво, со всеми «плюсами» и «минусами», как говорится, смотришь на прошлое другими глазами. Оглядываясь назад, времена и события, люди и годы воспринимаются по-другому, осмысливаешь их совершенно с других позиций, видишь то, чего тогда не замечал и не ценил. Хотя люди старшего поколения любят говорить: «Вот когда мы жили… вот когда мы работали!» Нет! Сегодняшние реформенные времена пройдут. Все в стране станет лучше, чем это было до сих пор. В этом нет сомнения! Дело в другом. Есть ли на свете человек, умеющий оценить настоящее так, как оно того заслуживает? Не будем «плакать» по прошлому, не будем очернять настоящего. В жизни всегда есть и хорошее, и плохое, и от «старой», прошлой жизни нам досталось. А в сегодняшнем и будущем меня интересует идеологическая подоплека, нравственные проблемы. Мои воспоминания я постараюсь выстроить так, чтобы сокровищницу общественной культуры и жизни донести до своих внуков и правнуков. Как я сумею и успею? Вам ценить. А воспоминания всегда приятны, особенно «годы молодые, с забубенной славой…», они непреходящи, умирают с человеком. Вспоминаются слова из Шекспира:
«Начинать, естественно, надо с плана», – подумал я. И стал набрасывать его. Но тут мысль оборвалась, и я долго просидел, обдумывая предстоящую запись. «С какого пункта начать рассказ о себе?» – задумался я. А ответа не было. Как это, оказывается, нелегко: найти в своей жизни момент, с которого начать отсчет. Все равно что отыскать Архимедову точку опоры, с которой можно перевернуть Землю, отыщешь – словно вся жизнь, что была прожита, высветится до самого конца, до той другой точки, до которой еще нужно дожить, которая неведома тебе и которую, скорее всего, сознание не может ухватить.
Возвращение в прошлое, мне кажется, вполне уместно сравнить с разбором забытой и заброшенной кладовки. Чего только там не скопилось! Многое, слишком многое свалено в кучу и валяется грудами ненужного хлама. Но вот одна, другая, третья вещь, едва попав в руки, вдруг сбрасывает пыль, оживает, высвечивая в памяти такие важные, такие яркие и щемящие душу эпизоды прошлого, что невольно чешутся глаза.
Я далеко не молод, но и старым себя не считаю. Но лукавить нечего, жизнь прожита. Вперед лучше не заглядывать, а вот оглянуться, покопаться в своей «кладовке» не мешает. Разумеется, не все из прожитого годится на бумагу, однако многое, чрезвычайно многое так и просится само в беспристрастное свидетельство очевидца, в, так сказать, документ.
Мои воспоминания, возможно, будут интересны философам, психологам, историкам, чтобы развеять красивые мифы, разрушить символику ярких нарядов и составить подлинную картину событий.
Немецкий философ Хайдеггер определил бытие как событие, в котором оно вместе со временем сбывается и исчезает. А бывает ли событие в инобытии? Не знаю. Скажу одно: жизнь не имеет смысла, если у человека нет цели что-то сделать для других, проявляя себя при этом творцом. Жизнь без идеи ужасна. Может, во имя этого и стоит пострадать, а главное – что-то сделать, что принесет пользу другим. Поэтому поискать истину никогда не зазорно. Как бы ни коверкали настоящую историю, ее можно выправить подробностями, неизвестными фактами, что я по возможности и делаю. Через ломку стереотипов буду дальше прописывать в своих литературных изысканиях нравственное начало и ценности Человека, вне временных ограничений.
Жизнь – это такая штука, сущность которой не каждому дано понять. Есть люди, которые глубоко разбираются и понимают ее смысл, а есть и такие, которым очень бы этого хотелось, но они не обладают той способностью. Мы сходны лишь в одном: Создатель даровал нам всем одну жизнь. И судить о жизни можно лишь тогда, когда ее проживешь. Поэтому надо стараться прожить ее с наименьшими ошибками, чтобы не сожалеть о сделанном, понимая, что уже не вернешь обратно.
Конечно, если бы человек мог наперед предвидеть все, что с ним произойдет, он бы не делал тех ошибок. И жить было бы гораздо легче. Но это сравнимо с недосягаемой высотой. О своих ошибках думаешь лишь тогда, когда совершишь их. А когда начинаешь исправлять – бывает, и не получается. Как говорится, к прошедшему дождю бурку не готовят.
Каждый человек живет в определенном времени и пространстве, в определенной социальной среде, которые, несомненно, оказывают влияние на его воззрение и жизнь в целом. В жизни каждого человека наступает рубеж, когда оглядываешься назад и оцениваешь пройденный путь.
Ни похваляться, ни поучать кого-либо я не намерен. Высказаться! – вот без чего не могу! Или, как говорили в старину, излить душу.
В своей книге я постарался осветить основные события своей жизни, а вместе с ней отразить некоторые события прошлых лет. Эссе – лишь небольшой фрагмент общей картины жизни моей и людей, окружающих меня. И запечатленные на его страницах люди и события отражают то время, которое уже становится историей. Растут новые поколения, и не прерывается древо жизни, а строки моего эссе станут одним из связующих звеньев этих поколений.
Пусть эта книга будет посланием нашим потомкам, которым творить дальнейшую историю.
Часть первая
Музыка жизни умолкнет, если оборвать струны воспоминаний.
1
Я долго не мог решиться, что взять за точку отсчета. Вспоминал дедушку с бабушкой, мать, их рассказы о моем рождении, о пророчествах в отношении меня. Они забавно выглядели в сравнении с той жизнью, что мне в действительности пришлось прожить. И это было не то, с чего следовало начать. Совсем не то. Я даже почувствовал свою несказанную связь с исчезнувшими предтечами, в которой было слезное обожание и любовь, благодарность и больная вина. Предтечи были не в прошлом, а присутствовали в настоящем, дышали в капельках крови, в живых частицах плоти, в трепете мыслей и чувств. Меня омывала таинственная волна, которая доносила не принадлежавшие мне переживания, не изреченные истины, не сотворенные еще образы.
Итак, начав рыться в своей «кладовке», беру, как говорится, «быка за рога». Семья наша, как и вся родня, люди сугубо сельские – станичные. Мне не исполнилось и четырех лет, как умер отец, прошедший всю Великую Отечественную войну, несколько раз раненый. Как рассказывала мать, он, работающий в милиции, часто участвовал в засадах на бандитов, в погонях и захватах и еще больше подорвал свое здоровье и умер в довольно молодом возрасте, сорока трех лет.
Первые воспоминания детства отрывочны и бессистемны. Помню смерть Сталина. Приспущены флаги с траурными лентами, громко гудят проходящие поезда, слезы на глазах у людей. В этот же год пошел в школу.
Сельское детство полно радостей и впечатлений, не знакомых мальчишкам городских кварталов. Просторы полей, физический труд, общение с мудрыми людьми, хранящими традиции предков, обряды, праздники, причастность к земле и ее дарам – все это душа впитала в ранние годы.
Воспитывала меня мама. Сестры были уже взрослые. Помню, мама утром бежит на работу, а после, босиком, в сбившемся платке, что-то делает по дому: или мажет, или белит, или делает чего-то в огороде.
Если в доме днем никого не оставалось, меня отправляли к дедушке Андрею и бабушке Марине. Мне удалось выяснить, что дедушка – потомственный терский казак, его дедушку привезли в только что образованную станицу Пришибскую, ныне город Майский Кабардино-Балкарской республики, в первой трети XIX века в десятилетнем возрасте, бабушка тоже из местных. То есть от них идут нынешние станичники.
Дедушка служил в Сунженско-Владикавказском казачьем полку Терского казачьего войска и в его составе воевал с Японией в 1904–1905 гг. И в первой Мировой войне на Турецком фронте.
Помню, как искрились у него глаза, когда он рассказывал о тех событиях. В нем ощущался казак, на первом месте у которого в торжестве дисциплина и верность присяге.
Вот стоит посреди просторной хаты или во дворе дедушка, в своей казачьей папахе, с седой бородой и усами. Губы морщит усмешка надо мной. Он рассказывает о своем житье-бытье и, конечно, о «старинушке». Обязательно вспомнит о службе в царской армии, о войне с Японией, о казачьих рейдах в азиатской Турции. И быстрое молчание, когда речь доходит до Гражданской воины.
– Вырастешь, сам поймешь и узнаешь, – говорил он, когда я назойливо пытался расспросить его про красных и белых.
Его рассказы – как повесть временных, выпавших ему на долю лет, где присутствовали расказачивание и раскулачивание, работа на колхозных полях и токах, метание стогов и другие заботы. Война, когда вокруг станицы был бой, в котором погибла масса молодых красноармейцев, и в станицу въехали танки и машины немцев. Как они жарили кур и свинину, забавлялись яичницей, а народ повыгоняли из домов, и станица переселилась в сараи и времянки.
– Жарко и страшно горит станица, освещая отступающие колонны немцев, а мы молили Бога, чтобы Он уберег наши дома, – рассказывал дед.
А я внимательно слушал эти повести долготерпения, смирения, непрерывных народных тягот, среди которых они сохранили доброту, лиризм, природную мудрость.
Я вспоминаю… Наша память удивительна. Иногда достаточно самого ничтожного повода, самой тонкой ниточки для мощного клубка воспоминаний. Клубок начинает стремительно разматываться, и уже ничто не в силах остановить его или помешать. И, может быть, самое дорогое, самое ценное, что в конечном итоге останется у человечества и у человека – это память. Память со всей ее болью, изменой, грузом несбывшихся надежд и неисполненных желаний.
Огромность земли, даль дороги, горы, тайга, степи, реки и мосты над ними – все они, пройденные мною, остались в моем сердце, потому что, как говорил мой дедушка, в преодолении каждой трудности – тысячи удовольствий. «Если бы в моей жизни не было всего этого, не так билось бы сердце», – подумал я, выводя эти строки, неубедительными были бы и мои слова.
И вновь вспоминаю его:
– Надо уметь терпеть, надо радоваться, надо уверенно шагать, покоряя горы, прокладывая дороги, – другого не дано. Дед всегда чтил разум и труд, все, что дарует людям мощь, доброту, надежду. Он чтил и далекие тихие горы, ветер и дождь, бурный Терек, несущий светло-желтые волны к Каспию, зеленые луга, словно это было предопределено ему от сотворения мира, который и я сейчас приветствую от всего сердца, как мой седобородый дед.
– То, что помнишь, не стареет, – любил говорить он, вспоминая о некогда Оболенском и Медвежьем лесе, о «Барабане» – высоком месте за станицей, о Черной речке, о бьющих там родниках и какая в них вкусная вода.
У каждого, несомненно, есть индивидуально неповторимое, но в то же время общее, что сближает идейные и эстетические принципы. «Если моим пером водит великая любовь к родной земле, – про себя подумал я, – память о родителях, предках, если кто-то, неведомый мне, читая слова мои, может хоть на миг ощутить то, что ощущаю я, увидит – хоть на миг – произрастание травы, струйку родника, полет звезды, падающий на землю снег, – значит, ладится мой труд».
Жизнь – это длинная река, в ней за каждым поворотом сюрприз за сюрпризом. Любое событие чему-то учит, пережив его, мы становимся старше, опытнее, умнее, что ли.
Моя юность пришлась на короткий период «оттепели», когда мощный идеологический прессинг немного ослаб. Вместе с модным рок-н-роллом и стильной одеждой, вместе с книгами запрещенных и оттого еще более привлекательных писателей мы стали избавляться от прививки коллективного сознания, которое, как известно, было выше собственнических интересов. Я усвоил, что величайшая ценность на этом свете – личность человека. А личность всегда в одиночестве, в меньшинстве и рассчитывать личность может только на собственные силы и больше ни на кого. Тем более что с каждым годом эта задача становилась все важнее. Обеспечить свое будущее надо было самому, потому что другой поддержки у меня не было.
После восьмого класса я принял решение пойти учиться в ПТУ. Учился на слесаря-монтажника в городе Грозном, участвовал в художественной самодеятельности – играл на кларнете в духовом оркестре.
Учился я два года. Первый год – теоретические занятия в классах и практические в мастерских училища, а второй год – два дня в неделю занятия в училище, а остальные дни работа на производстве. То есть с восьми часов утра я приступал к работе с бригадой, куда был включен. Это был невероятный опыт. Я непосредственно выполнял работы по специальности, как и все рабочие бригады. И эта работа пробуждала важное для меня чувство единения с другими людьми.
А работали мы на различных объектах нефтеперерабатывающего комплекса города Грозного. Или строили что-то новое, или ремонтировали.
Специальность я получил «слесарь-сборщик стальных конструкций». Дипломную работу защитил по устройству и эксплуатации газгольдеров[1]. И продолжал работать в том же строительном управлении, где проходил практику.
Но и после окончания училища я не остановился в стремлении самосовершенствования. Я занимался музыкой. И это увлечение найдет свое продолжение в дальнейшей жизни.
В свободное время я продолжал играть на кларнете, а позже и на саксофоне в различных оркестрах города. Хорошую школу игры в духовом оркестре я получил у отставного военного дирижера В. Т. Тютяева, в руководимом им городском оркестре при парке культуры и отдыха «Трек» и в эстрадном оркестре при клубе МВД, которым руководил замечательный музыкант – трубач Владимир Иванович Медведев. Кроме рекомендаций по игре на инструменте они старались дать мне определенные необходимые теоретические знания, за что я им очень благодарен.
Оба личности неординарные. Виктор Тимофеевич перед войной окончил Саратовскую консерваторию по классу трубы и играл в различных симфонических оркестрах. В войну стал военным дирижером и на всю жизнь связал себя с армией. Его знали во многих городах, но так получилось, что последним местом службы оказался Грозный, и здесь он остался на постоянное место жительства. Здесь мне и посчастливилось с ним встретиться.